Дарья ГущинаЗабытые-2: Тишина взаймы
Тишина единственный простор,
где дух расправляет крылья.
Антуан де Сент-Экзюпери «Цитадель»
Пролог
Дремень оправдывал своё прозвищеон дремал, привалившись спиной к стене. Над вечно сонным знающим подшучивали все кому не лень, но Дремень не обращал на это внимания.
Сон, говаривал он со знанием дела, это не только усталость тела, но состояние души. И если она устала, надо дать ей как следует выспаться. Хуже не будет. Лучшетем более.
С низкого потолка сползали корни, с щербатых стенпыльная паутина, а пол местами сочился гнилью. Древний коридорузкий, тесный, хлипкий, того и гляди обвалится. Дышать тяжелоспёртый воздух требовал нескольких вдохов вместо одного и свербел в носу. Но Дремень и на это не обращал ни малейшего внимания.
Он спал. И писал во сне.
Народы Шамира считали всех пишущих одинаковымисоздателями туманных пророчеств, которые к тому же не всегда сбываются или сбываются, но вкривь да вкось. Пишущих это вполне устраивалоиные свои тайны они не раскрывали даже сородичам. Они тщательно хранили их в кругу семьи, развивали, укрепляли. И замалчивали.
И оказалось, не зря.
Вспоминая забытое прошлое, многие опытные пишущие узнавали в беде, нагрянувшей на Шамир, почерк своего народа. И с тех пор тайны прятались пуще прежнего, даже в семье не каждому доверяемые.
Дар внутри дара, между собой назвали одну из своих главных тайн пишущие. Чары внутри чар. И путь внутри путисвой для себя, у тех, кто не поленится поработать с чарами не только так, как научил Шамир, но и так, как душа требует.
Так род Мирны научился создавать внутри общего для всех пути пишущего собственный, вписывая себя и свою семью во всевозможные предсказания, от незначительных до великих.
Так род Дремня исстари создавал предсказания с помощью снов, когда писать и тратить кровь было без надобности. На место каждого слова, каждой связки приходил образ, и Дремень сначала складывал из них картинку, а потом из череды картинокпророчество. Которое, впрочем, как у всех пишущих иногда не сбывалось вообще, а иногдавкривь да вкось.
Но любому пишущему не это важно (хотя народы старой крови давно убеждены в обратном). Строя новый дом на фундаменте истории и знаниях прошлого, пишущие не всегда понимали, что в итоге получитсяне то лачуга, не то величественный замок, не то крохотный острог, не то большой город. Важно было, чтобы строение не рассыпалось.
Искры погибали от злоупотребления силой без своей защитной песни. А пишущих убивали обломки неверно выстроенных пророчеств. Потомуда! важно, чтобы оно не рассыпалось. Поэтому (хотя народы старой крови, опять же, навсегда убеждены в обратном) писали пишущие примерно так же часто, как говорящие говорили.
То есть как можно реже. И хорошо, если вообще повода не было.
Но нынче такое время
Дремень почти закончил, когда стена за его спиной нагрелась, а по коридору медленно пополз удушливый жар. Быстро добавив в картину последний образ, он проснулся и вскочил на ногии точно не спал. Бодрый, быстрый, внимательный, собранный. Сжал кулак, и сквозь пальцы забили горячие лучи крохотного солнца.
Хватит ли этого? Пишущие, горячая кровь, третий по силе народ старой крови и отнюдь не боевой. Поэтомуна всякий случай Он, помедлив, вынул из кармана грязных штанов смятое письмо.
На всякий случайчары искры. Хотя она усердно пыталась выдать их за осень. В свой рабочий сезон у неё бы получилось. А вне его жар искры просачивался повсюду. И, получив письмо, Дремень отчётливо понял, кто скрывается за неприглядными обличьями знающей Осны. Невероятная, канувшая (вроде как) в небытие искра. Боевая раскалённая кровьи ярость испепеляющего солнца в любых, даже самых простых чарах.
За стеной послышались слабые голоса. Не спи пишущий постоянноне развей он с пелёнок невероятный слух, чтобы просыпаться от любого подозрительного звука, мог бы и не заметить. Дремень снова прислушался и удивлённо присвистнул.
Не то хозяева, не то гости, не то соседипробормотал он.
Нет, скорее всего, соседи. Голоса встревоженные, испуганные. Да ещё и этот красноречивый жар
Его чары стену не взяли, но искраэто сила. Пишущий берёг её до поры до времени, и сейчас чутьё подсказывало: пора. Он развернул измятое письмо, на котором искрила единственная руна. Ещё две, помогающие, Дремень уже использовал, а последнюю, разрушительные осенние чары с каплей жгучего летнего солнца, придерживал. И, да, пользуясь подходящим подземельем и одиночеством, хладнокровно спал и делал свои дела. До выяснения причин заточения. Которого теперь нет смысла ждать.
Дремень положил клочок бумаги на ладонь так, чтобы она оказалась посередине, добавил своих чар и с размаху прижал руну к стене.
Одновременно с этим случилось ещё несколько событий.
С той стороны стены «соседи» тоже использовали нечто подобное, разрушительноеи каменная кладка попросту испарилась. Превратилась в пепельное облако.
Источник жара подал голосвизгливый, разочарованный и, показалось, отчего-то обиженный. В лучших чувствах.
Потолок опасно дрогнул, предупредительно уронив пару камней.
Но за вдох-выдох «до» Дремень услышал отчётливое и властное:
Ты нас не тронешь, тварь!
И камнивсе камни, включая потолочныеподземелья тоже превратились в душное облако пепла. Причём безо всяких чар.
Пишущий довольно зажмурился и улыбнулся: его сон сбывался быстрее, чем планировалось, и так ярко
Шамир, спасибо Ты всё-таки рискнул выступить против тех, кто волнами накатывает на Обжитые земли из пределов Забытых. И ты дашь нам, старой крови, немного временивспомнить, узнать, понять, договориться и приготовиться. Укроешь ненадолго от невзгод, как птица-мать укрывает мощным крылом своё гнездо.
Хотя бы сезон затишьябез бед, противных случайностей и прочего отвлекающего. И тишины. Взаймы.
Ты знаешь, Шамир, мыблагодарные дети. И мы всё, до мгновения добра и спокойствия, тебе вернём. Сторицей.
Глава 1. Незабытые сказки
Ось, приехали!
Я тряхнула головой, просыпаясь.
Дремень стоял перед глазами, будто в санях напротив сидел. Чёрные волосы колтуном, неопрятная небритость, расслабленный тёмно-зелёный взгляд, улыбка облегчения. В отличие от нас, он вообще никогда не менял обличьякак врос в одно после Гиблой тропы, так и ходил в нём по сей день.
Так вот где ты застрял, пройдоха И ни к тебе, ни к Дорогу спешить теперь нужды нет. Ты их обоих вытащишь из-под обломков бывшей западнии старший, и опытный, и знающий. Вытащишь и отведёшь в безопасное место. А дыхания Зноя, полагаю, больше нет. И я так опростоволосилась с помогающими чарамии Дорог, конечно, меня сразу раскусил
Ось!
Я неловко выбралась из саней и поняла, что тоже улыбаюсьи тоже от облегчения.
Шамир рискнули добавил нам помощи в виде новых старых безлетных, и этот шаг, отчаянный и непредсказуемый, должен заставить любителей великих дел пересмотреть свои планы. Что даст нам немного свободного времени.
Оправдан ли риск? Не знаю. С одной стороны, Уводящих на Тропе станет на порядок меньше (а откуда ещё Шамиру взять безлетных?), умершие будут застревать и здесь, и там, и ничего хорошего в этом нет. И ещё одна опасностьэто Стужа. Новая Стужа. Ведь доступных безлетных среди нас немного, едва ли хватило бы на новую Стужу. А теперь
Будем стараться, чтобы риск оправдался. Я точно костьми лягу.
Ось, ну чего ты там?
Я снова тряхнула головой.
Мы же приехали, да. Хотя вокругвсё та же бесконечная снежная равнина. А кладовые знающихсокрыты. Но Зим уже нашёл невидимую дверь и нетерпеливо покрикивал на всех нас, поторапливая.
Я попрыгала по снегу, разминаясь, и потопала к знающему. А из головы не шло: «Искры погибали от злоупотребления силой без своей защитной песни». Откуда он знает?.. Откуда помнит?.. Мы потеряли память о песне, а пишущие это знание каким-то образом сохранили
Надо найти Дремня и пообщаться. Вдруг он ещё что-нибудь полезное про нас помнит. Всё-таки старая кровьдревний народ. У которого тоже есть собственные кладовые знаний и умение тщательно беречь тайны. И не только свои.
«без защитной песни»
И не она ли уберегла меня от зверя Стужи? Да, запела я поздновато, но песня ожила во мне задолго до встречи со зверем. Так что
Ося!!!
Норов уже исчез в «дверном проёме» туманном сгустке, а следом за ним, бодро таща сани, юркнул ездовой пёс. А мне так хотелось побродить в одиночестве и подумать
Иду, буркнула я, ускоряясь.
За туманной дверью властвовала осеньчудесная пора самого её начала, когда воздух ещё хранил летнее тепло, зелень не пожухла, цветы не увяли, а в древесной листве едва-едва проступали золотые пятна. Травнаговорящая, старая кровь осенипредпочитала жить и работать в родной обстановке любимого времени года, не скрываясь.
Высокий холм в золотой траве и ярких красно-жёлтых цветах, утоптанная тропа, а наверхунебольшой уютный домик в багряном плюще. А над нимласковое солнце, бесконечное голубое небо и плакучие ветви старых берёз. И так пахло осеньютёплой, прозрачной, солнечной И вроде бы зима только началасьа мне уже чудилось, что она длится вечно.
Норов восторженно вертел головой, распряжённый пёс разлёгся на траве, а Зим, снова недовольно и нетерпеливо, ждал меня.
Чего копаешься? проворчал хмуро.
А ты куда-то торопишься? я подняла брови, расстёгивая шубку. Работа горит? Вчера, удирая из Ярмарочного, ты о ней и не вспоминал. Выдохни, Зим. Мне надо подумать. И Травнетоже. Она, конечно, наверняка меня ждала Однако мы в гостях. Не забывай. А старая кровь не любит торопливости в важных делах. Чего ты так нервничаешь?
Есть хочу, признался знающий честно.
Точно, хладнокровный же. И поди сутки без еды, если не больше.
За мной.
Да, Травна уже ждала нас наверху в облике сухонькой старушки. Конечно, она видела волшебный звездопад, и её янтарно-солнечные глаза горели возбуждениеми диким желанием поговорить. Травну распирало от слов, которые она мечтала произнестиот обычных слов, без чар. Но могла лишь выразительно смотреть. И, казалось, даже воздух вокруг говорящей звенел от напряжения, а ветер шелестел в листьях очень красноречивословно тоже пытаясь что-то сказать.
И я неожиданно уловила это невысказанноекак песню. Как ту песню без слов, что тянул рабочий люд, убирая снег. И в её мотиве было столько намешанои радости, и страха, и предвкушения, и тревоги.
Здравствуй, мягко сказала я. Да, мы всё видели. И, да, я знаю, что это было. Напоишь чаем?
Норов, когда мы ушли, воровато огляделся и достал из саней котелок, рогатины, щепу и кое-какие харчи. А воды ему пёс притащит в виде снега быстро«дверь»-то осталась приоткрытой. Можно не торопиться. Пусть греется. До тепла ещё далеко.
Травна вздохнула, стараясь успокоиться, и её едва не перекосило от вынужденного молчания. Я сочувственно покивала. Зимтоже, на всякий случай. Говорящая длинно выдохнула и, развернувшись, устремилась к открытой дверибодро и быстро, ломая старческий образ.
Почему она такая? прошептал Зим. Ну странная?
Она же говорящая, тихо напомнила я. Им природой не положено вещать без повода, а знаешь как хочется? Примерно так же, как тебе узнать все тайны моего народа и Шамира заодно.
Знающий понятливо крякнул, и мы последовали за Травной.
А из домика уже тянуло чем-то очень вкуснымтерпко-сладким, яблочно-медовым с каплей горчинки.
И ждала нас не только Травна.
Дверь в дом оказалась входом на крытую, увитую плющом веранду. Плетёные стол и кресла, солнечные пятна на дощатом полу, дверной проём, полуприкрытый занавеской. А за столом в обществе большой чашки и румяных оладий с мёдом сидела Снежнанаставительница Зима. Тонкая, сухая, подтянутая, в длинном сером платье с расшнурованным воротом. Строгие светло-зелёные глаза на бледном лице смотрели устало и упрямо.
Я невольно замерла на пороге. Зим за моей спиной тоже. А Снежна поставила чашку на стол и поморщилась:
Прекратите. Оба. Будто дети малые, нашкодившие И будто бы я ругаться собираюсь Не собираюсь. Садитесь. Оба.
Мы тихо и послушно сели, и я сразу же сняла шубу и разулась. Травна вынесла из дома поднос с чаем и завтраком. Расставила чашки-тарелки, унесла поднос и быстро вернулась, молча устроившись за столом.
Итак, Снежна сделала крошечный глоток и остро глянула на меня поверх чашки. Искра, не так ли?
Среди четырёх человек не спрячешься, не так ли? проворчала я досадливо.
Верно, она вдруг улыбнуласьтонко, уголками губ и прищуром глаз. Своих по крови я чувствуюи это Дремень. А для говорящей ты слишком болтлива. Я давно поняла, и посмотрела на замершего Зима: Ешь давай. Хватит стесняться. И краснеть. Да, я здесь, потому что ты здесь. Умею находить своих и следить за ними. Потому что, Зим. Но не из-за тебя.
Светлые глаза не мигая уставились на меня:
У меня есть вопросы, Осна. У тебя тоже. Начинай.
Я неспешно утянула с общего блюда пару оладышек на потом, обняла ладонями тёплые бока кружки, вдохнула сладковатый запах и прямо посмотрела на Снежну:
Случайно ли ты оказалась рядом с Тихной и Гордой? И знала ли о том, что онибез благословения Шамира? Что вообще есть такие знающие, которых не Шамир создает, а пишущие, говорящие и некий скажем так, чучельник?
Снежна прищурилась.
Как ты нашла Тихну и Горду? повторила я резковато. Они появились с помощью пишущего. Я просматривала память Тихны после её смерти и видела чужую подпись кровью на Гиблой тропе.
После смертимедленно повторила наставительница Зима, а оный поперхнулся оладышком. Просматривала память Не маловата ли ты для таких дел?
У памяти нет возраста, сухо сообщила я, понимая, что она уже начала получать ответы на свои вопросы. У помнящихтоже.
Зим снова поперхнулся и приник к своей кружке.
Допустим, я гуляла, Снежна откинулась на спинку кресла.
Это одна правда, согласилась я. А вторая?
И стоит ли ей знать, что случилось с тем пишущим, который сотворил и Тихну с Гордой и меня?
Я ощутила чары своего, Снежна устало ссутулилась, кто-то из пишущих работал, и я не понимала, что за чары он использует. Я очень торопилась, Осна. Но опоздала. Когда примчалась на место, там были лишь две насмерть перепуганные девицы, помеченные Гиблой тропой и чарами зимы. Я так его и не поймала. А ты?
Не в бровь, а в глаз
Поймала, не стала врать я. Но он оказался с запущенной «воронкой». Знаешь, что это?
Она невесело кивнула.
А как много ты вообще знаешь? Из прошлой жизни? я напряглась. Как много помнишь? И чувствуешь ли до сих пор ненормальный холод?
Быстрый проницательный взгляд, и Снежна сухо ответила, начиная с конца:
Нет. Да. Много. Не забывай, я тоже старая кровь. У нас сильная сопротивляемость Гиблой тропе, и памяти после больше. И как знающая я намного старше тебя. Ты вспоминаешь каждый день, и я вспоминала, тяжёлая пауза, и горькое: И я знаю о вернувшихся, Осна. О тех, кто был до знающих и перед Забытыми. И о том, что значит внезапное появление «странных людей». Тихна с Гордой не нравились мне изначально, но что с ними было не так, я сразу понять не смогла. Через год-другой заметила бы, конечно Но они сбежали. И очень ловко спрятались. Ты обеих нашла?
Да, я поморщилась.
И надо полагать, в мире живых их больше нет? Снежна тихо хмыкнула.
Не оставляй врага за спиной, я пожала плечами. И вынь из него всё, что сможешь. Тихна рассказала много полезного. Горда не захотела. Их прошлое важно?
Травна жадно внимала, подавшись вперёд. Зим осторожно поедал оладьи, казался учеником, тайно проникшим на важное совещание наставителей, и явно опасался, что его вот-вот отсюда попросят. И тихо, незаметной серой тенью проскользнул на веранду ездовой пёс, устроившись у порога. Ну вот, все народы Шамира в сборе, от древнего паразита и безлетного до хладнокровного И Шамир, конечно, тоже неподалёку. И, конечно же, он всё это и провернул.
Важно, подтвердила Снежна и снова взялась за чашку. Расскажи всё что можно. Я понимаю, у тебя свои запреты как и у нас. Но прежде всего, Осна. Веришь ли ты мне?
Я склонила голову набок. Я плохо распознавала ложь, зато её отлично чувствовала Вёртка. И она сделала однозначный вывод.
Да, я улыбнулась. Верю. И прошу пока сохранить в тайне от Мудрых то, что я сейчас расскажу. Это только для старой крови. Всё началось, когда я приехала в Солнечную долинув город Солнцедивный. Ой, нет, спохватилась, всё началось два года назад, когда твой подопечный Зим обнаружил в Солнечной долине отражения давно уничтоженного города