Никогда, даже в своих самых безумных фантазиях, Ана не представляла, что будет бежать из тюрьмы в паре с осужденным преступником, а преследовать их будут десятки солдат.
Ану накрыл приступ ярости. Она схватила Острослова за грязную рубашку и потрясла его.
Ты заварил эту кашу, прохрипела она. Тебе и расхлебывать. Как пройти к черному ходу?
Вторая дверь вторая дверь справа от нас.
Ана бросилась бежать и потащила Рамсона за собой. В одном из коридоров был слышен топот, но она не могла понять, в каком именно. В любой момент сюда могло прибыть подкрепление.
Они добежали почти до середины зала, когда позади раздался крик.
Стоять! Остановитесь именем Кольст императора Михайлова!
Великий император Михайлов. Имя Луки звучало из их уст так привычно, так внушительно. Как будто они знали что-то о ее брате. Как будто у них было право приказывать от его имени.
Она повернулась к тюремным охранникам. Их было пятеро. На их белой форме красовался серебряный кирилийский тигр, лезвия их черных мечей блестели на солнце. Они были в полной экипировке, в шлемах, их сияющие доспехи отливали серыми оттенками сплава.
Они скалились и рассредотачивались, как охотники, окружавшие дикого зверя. Раньше они бы встали на колени в ее присутствии, поднесли бы два пальца к груди и очертили ими круг в знак уважения. «Кольст принцесса», прошептали бы они.
Но это время было далеко в прошлом.
Одной рукой Ана пониже натянула капюшон. Другую руку, раненую, без перчатки, она подняла навстречу охранникам. Кровь по спирали стекала по ее руке, оставляя яркий темно-красный след на ее смуглой оливковой коже.
Живот скрутило, и к горлу подступила тошнота. В отличие от аффинитов, которые обучались или работали, таким образом оттачивая свои умения годами, умение Аны управлять силой родства было слабым и незрелым. Вступать в поединок с таким количеством людей одновременно было чревато полной потерей контроля. Такое уже случалось почти десять лет назад, и ей становилось дурно лишь при мысли об этом.
Согнув колено, лучник занял позицию, наконечники его стрел блестели от божевосха. Анна сглотнула.
Прикрой меня, сказала она Острослову, и ее сила родства с ревом пробудилась.
Покажи им, что ты есть на самом деле, мой маленький монстр.
Покажи им.
Ана дала волю своей силе, и она разлилась по ее телу, со звоном, криком заполняя вены. Сквозь помутнение неистового буйства Ана нацелилась на очертания пяти охранников. Их кровь бежала по венам, смешиваясь с адреналином и страхом.
Сосредоточившись на возникшей с их кровью связи, Ана изо всех сил потянула ее на себя плоть разорвалась. Воздух наполнился кровью. Сила родства резко схлынула. Материальный мир вновь ворвался в ее сознание водоворотом из мраморных полов и холодного солнечного света. Почему-то она стояла на четвереньках, ее руки и ноги дрожали, пока она пыталась сделать вдох. Бежево-золотые прожилки на мраморе вращались перед ее глазами божевосх добрался до головы. Меньше чем через десять минут он распространится по всему телу, и сила родства исчезнет.
Ана подалась вперед, сгибаясь от приступа кашля. Белый пол оросили красные брызги.
Рука легла ей на плечо. Ана вздрогнула. Над ней склонился Острослов, который, раскрыв рот, осматривался вокруг.
Коридор был зловеще пуст. Разбросанные по залу, лежали пять искореженных фигур. Лежали неподвижно, в лужах собственной крови. Темные пятна медленно расплывались по полу и просачивались в сознание Аны.
Прикосновение деимхова.
Невероятно, прошептал Острослов, смотря на нее со смесью восхищения и восторга. Ты ведьма.
Ана пропустила оскорбление мимо ушей и, тяжело дыша, рухнула на отполированный мрамор пола. Использование силы родства отняло у нее всю энергию, как это всегда и бывало.
Оставайся здесь, приказал Острослов и исчез.
Ана поднялась на колени. Внезапно она остро осознала присутствие тел вокруг нее, холодных, неподвижных и безжизненных. Она ощущала их кровь бурные реки, обернувшиеся лужами стоячей воды, необыкновенно тихой. В контрасте с багровым мрамор сиял белизной. Солнечный свет ярко озарял сцену, как будто пытаясь сказать: посмотри. Посмотри, что ты наделала.
Ана нагнулась вперед и обхватила себя руками, чтобы унять дрожь. «Я не хотела. Я потеряла контроль. Я не просила эту силу родства. Я никому никогда не хотела причинять боль».
Возможно, монстры тоже никому не хотели причинять боль. Возможно, монстры даже не знали, что они монстры.
Ана сосчитала от десяти до одного, давая себе время перестать плакать и подняться с пола. Ее ладони оставляли за собой кровавый след. Она прислонилась к стене и сделала несколько глубоких вдохов. Ее глаза были закрыты, чтобы не смотреть на открывающееся перед ней зрелище.
Ведьма!
Ана вздрогнула. Острослов стоял у второго коридора справа от нее с перекинутым через плечо мотком веревки. Он махнул ей и, развернувшись, исчез в глубине коридора.
Как давно он стоял там, наблюдая за ее бессилием? Она смотрела ему вслед, ее накрывала сильнейшая усталость и усиливающееся чувство тревоги.
Пошевеливайся! послышался его голос, сопровождаемый слабым эхом.
Потребовалась каждая частица ее силы воли, чтобы выпрямить спину и поковылять за Острословом.
Тюрьма была построена в виде лабиринта. Капитан Макаров объяснял Ане принципы проектирования тюрем, когда она была еще маленькой девочкой. На его лице появлялись складки морщин, когда он улыбался ей из-под пряди тронутых сединой волос, а привычный запах крема для бритья и металла его обмундирования успокаивал Ану.
Спокойным баритоном капитан Макаров рассказывал ей, что кирилийские тюрьмы были лабиринтами, где пытавшиеся сбежать заключенные оказывались в ловушке. От паники и неопределенности они теряли рассудок еще до того, как их успевали поймать. Внешние стены лабиринтов-тюрем усиленно охранялись, но внутри было не так много солдат: всех заключенных, которым удавалось подобраться к наружным укреплениям, тут же застреливали из лука.
Ане оставалось только надеяться, что черный ход, известный Острослову, не сулил им такой быстрой смерти.
Впереди аферист передвигался с такой хищной грацией, что напомнил Ане пантеру, которую ей довелось однажды видеть на выставке экзотических животных в Сальскове. Она заметила, что в его руках поблескивает украденный кинжал на его рукояти переливался символ белого тигра.
Как будто прочитав мысли Аны, Рамсон бросил на нее взгляд.
Устала? шепотом спросил он. Это цена, которую аффиниты платят за свои способности, не так ли? Вдобавок, благодаря нашему другу из камеры, не обошлось без легкого мазка божевосхом.
Из-за угла показался охранник, и Ане не пришлось придумывать остроумный ответ.
Три бесшумных прыжка и Острослов уже подносил кинжал к его шее. Росчерк металла и охранник упал, из груди торчала рукоять с белым тигром. В глазах Аны мутилось, но она смогла отметить отработанную точность в движениях Острослова. Угол, под которым он вонзил лезвие, был выверен с поистине научной точностью.
Привычным жестом Рамсон вытащил кинжал.
Почти пришли, сказал он.
На стенах попадалось все меньше и меньше факелов, и становилось темнее. Мрамор сменился неотесанным камнем. Раз или два Ане казалось, что вот-вот наступит полная тьма. Она использовала силу родства как факел, но понимала, что дальность действия ее уменьшается, так как божевосх постепенно берет свое. Даже быстротекущая кровь Острослова то появлялась, то исчезала с радара Аны, как тень.
На фоне мерного постукивания их каблуков послышался другой шум слабый, но нарастающий, как шепот ветра в ветвях сибирских лиственниц, которые раньше росли у нее за окном.
Шум воды.
Они, должно быть, находились в задней части тюрьмы, куда сливали нечистоты, сваливали мусор, а также тела умерших заключенных. В отличие от большинства кирилийских тюрем, которые были построены у рек для облегчения ликвидации отходов, Гоуст Фолз стоял на вершине утеса, рассекаемого водопадом. Поэтому он так и назывался. Была даже такая старая шутка: узники застряли между скалой и водопадом.
Скалой и водопадом.
Ноги Аны стали ватными.
Острослов, напряглась Ана, а потом закричала: Острослов!
Но он скрылся за углом. Ана побежала. Шум воды становился все громче, пока не стал заглушать ее собственные шаги.
Следующий коридор неожиданно заканчивался аркой с дверью из черного камня. Холодная, поглощающая свет, она словно что-то шептала Ане.
Острослов опустился у двери на колени: из-за своей длинной серой рубашки он был похож на призрака. В полутьме движения его рук были так же точны, как у дворцовых физиков, обучавших Ану. Под его пальцами что-то мелькнуло он резко дернул вниз, и дверь открылась.
Приглушенный плеск перерос в оглушительный шум, отражавшийся от каменных стен и низких потолков. Острослов распахнул дверь, и у Аны сердце ушло в пятки.
За чернокаменной дверью коридор внезапно заканчивался, как будто кто-то взял столовый нож и аккуратно отрезал кусок. Конец коридора венчали две массивные колонны, упиравшиеся вершинами в выступы утеса. Над головой вдаль уходило серо-голубое кирилийское небо, соединяясь на горизонте с покрытой блестящим снегом равниной. Под ними пенилась и падала вниз ледяная вода. У Аны подкосились ноги от страха вновь ощутить, как вода заполняет внутренности. Этот страх был высечен глубоко в ее памяти благодаря случаю, произошедшему давным-давно. Безжалостные воды реки другой реки, непохожей на эту, чуть не погубили ее дважды много-много лет назад.
Острослов был уже занят делом. Он снял с плеча толстую веревку. Ловкими движениями обвязал один конец веревки вокруг колонны. Его пальцы сплели какой-то сложный узел.
Боги всемогущие. Ана прижалась к дальней стене и молила свои колени не подгибаться. Это и был черный ход, о котором говорил Острослов: спуск для отходов, откуда сбрасывали экскременты и тела покойников.
И они собирались прыгать.
Я не стану с тобой туда спрыгивать! прокричала Ана, пятясь к коридору за чернокаменной дверью.
Острослов присел у края.
Не знаю, чему тебя в школе учили, но вот пара уроков с улиц. Любой, кто решится прыгнуть отсюда, умрет. Удар о воду переломает тебе все кости.
Водопад бросался вперед, словно ревущий зверь, растворяясь внизу в таком густом тумане, что не было видно, где он заканчивался.
Острослов проверил прочность узла. Веревка туго натянулась.
Ты идешь, ведьма?
Ана была абсолютно уверена, что он сошел с ума.
Ты только что сказал, что любой, кто решится прыгнуть отсюда, умрет.
Острослов выпрямился в полный рост. На фоне подернутого дымкой голубого кирилийского неба и бурлящей белой воды у него был почти геройский вид.
Да, сказал. Но, дорогая, мы и не собираемся прыгать.
Он указал на длинную веревку, большая часть которой лежала между ними, как змея, свернувшаяся кольцами. Конец ее обвивался вокруг колонны.
Я планирую спустить нас к реке. Я все просчитал. Это сработает, он широко улыбнулся и соединил большой и указательный палец в подобие кольца. Один крошечный, маленький шаг. Как спуститься из кареты. Только не из кареты, а с обрыва.
Его глаза задорно блеснули, и Ане захотелось его задушить. Боги всемогущие, она погибнет. За спиной охранники, которые упекут ее за решетку и продадут в трудовое рабство. Перед ней сумасшедший аферист, который собирается прыгнуть навстречу своей смерти.
Ну?
Острослов наклонил голову. Своими ловкими пальцами он уже надежно обвязал свободный конец веревки вокруг пояса и протягивал ей оставшуюся часть.
Мы как минимум пять минут потратили, чтобы добраться сюда. Они подняли тревогу, так что новые охранники слетятся к нам, как пчелы на мед. Ты тратишь мое время, дорогая.
Ана вновь посмотрела на водопад, наблюдая за бурлящей белой водой, несущейся вниз с силой, которая раздробит ее кости. И вдруг представила себя, барахтающуюся в этих потоках, как десять лет назад. Пена и волны бьют в грудь, выворачивают конечности и давят на нос и губы.
Я не могу.
Позади в лабиринте сквозь рокот воды были слышны крики. Она призвала силу родства, но та настолько ослабела, что Ана чувствовала лишь едва различимые отзвуки крови. Рана на руке кольнула сильнее прежнего. Через пару минут от ее силы родства ничего не останется, и она будет бесполезна в драке.
Теперь обратного пути не было.
Ане хотелось плакать, но за годы, проведенные в подземельях с Садовым, она усвоила, что слезами делу не поможешь. Стоя лицом к лицу со своим страхом, можно было либо сбежать, либо преодолеть себя.
И Ана сглотнула подступающую дурноту, сдержала слезы, подняла подбородок и прошла сквозь черную дверь. Пол был неровный и мокрый, а запах как будто что-то, много чего-то, гниет здесь не давал дышать, пока она продвигалась вперед.
Я пришла сюда не затем, чтобы умереть, аферист, вырвалось у Аны, когда она подходила к Острослову. Если ты что-то выкинешь, я убью тебя прежде, чем это сделает вода. И поверь мне, ты будешь умолять позволить тебе спокойно утонуть.
Острослов балансировал на краю мраморного пола, держась за веревку. Пока он крепко привязывал Ану к своей груди остатками веревки, на губах у него играла ехидная ухмылка.
Справедливо.
Ана задержала дыхание, почувствовав, как веревка врезается ей в спину и талию. Острослов криво улыбнулся.
Я знаю, что воняю, милая, но поблагодаришь меня позже, когда выберешься отсюда живой.
Ветер хлестал ей по лицу. Она заглянула за край, где кончалась почва под ногами и начиналось ничто. Ее волосы выбились из тугого пучка, темные каштановые пряди развевались на фоне открытого голубого неба.
Острослов еще раз дернул за веревку.
Держись крепче! прокричал он.
Переборов себя, Ана обвила руки вокруг него, стараясь держать лицо как можно дальше от его груди, не потянув при этом шею.
Он шагнул с обрыва.
Отвращение, которое Ана испытывала к Острослову, испарилось, и она обнаружила, что прижимается к нему так крепко, будто от этого зависела ее жизнь.
Так и было.
Они повисли прямо на краю Гоуст Фолз, медленно раскручиваясь по спирали. В ушах гремел рев водопада, который был так близко, что она могла протянуть руку и дотронуться до него. Веревка, которой они были привязаны к колонне, покачивалась под ними длинной петлей, уходящей в белый туман.
Медленно Острослов начал их опускать. Его мышцы были туго натянуты, на шее проступали вены, пока он переставлял руки.
Ана решилась посмотреть вниз. Увиденное заставило ее еще крепче вцепиться в Острослова, чтобы заглушить панику. Она, должно быть, прочитала тысячу молитв своим богам, но это не имело значения. В этот момент существовали только она и аферист.
Ана взглянула вверх. Туман был такой густой, что она еле-еле могла различить очертания тюрьмы. Это хорошо.
Сколько еще? прокричала она, практически не слыша собственного голоса из-за водопада.
Почти на месте! Рамсон кричал, но слов было не разобрать. Нужно добраться до конца веревки, иначе падение убьет нас.
Ана прищурилась. Что-то движение в тумане заставило ее инстинктивно призвать свою силу родства. Та откликнулась: ничтожные крохи, эхо ее сил, все еще противостоящих божевосху.
Она нахмурилась, почувствовав что-то всем своим существом нечто незаметное, почти ускользнувшее от нее.
В них ударил порыв ветра, и Ана закрыла глаза, пытаясь абстрагироваться от вызывающего тошноту покачивания. Когда она вновь открыла глаза, ветер рассеял часть тумана. Наверху, у края обрыва, был виден силуэт прицеливающего лучника.
Осторожно! закричала Ана, когда первая стрела просвистела над их головами.
Вторая попала в Острослова.
Он застонал от боли, когда она, порвав рукав, пронзила его плечо. Из раны сочилась кровь. Ана сдержала крик, когда рука Острослова начала скользить по гладкой веревке. Они накренились, раскачиваясь на расстоянии ладони от водопада, грозившего разорвать их в клочья. Над ними лучник снова натягивал тетиву.
Внизу Ана увидела конец веревки: петля уменьшалась, приближаясь к поясу Острослова. Конец веревки. Они должны добраться до конца веревки, иначе они умрут.
Ана заглянула в себя: она перевернула все, пока не остались лишь плоть да кости. И нашла последние остатки силы родства, слабые, как угасающая свеча, все еще борющиеся с божевосхом.