Что ж, попробовал. Очень удачно попробовал, поначалу никто так и не понял, почему вдруг армия механоидов отказалась признавать власть короля и начала крушить все, что подворачивалось под руку. Но Аламар Нирс тоже не лыком шит. Копал пять лет, пока не добыл доказательства, не зафиксировал магические следы. Надо было видеть, как сокрушался король, пока слушал доклад Аламара. Как же так, возлюбленного сынаи казнить? Нет-нет, это невозможно, королевская кровь так редка нынче. Пусть посидит в изгнании, авось поумнеет.
«Пусть посидит, согласился Аламар, а про себя добавил, авось, сдохнет на том острове. Долго там еще никто не протянул».
Латунная ручка дрогнула, проворачиваясь, и Аламар невольно подобрался.
Вот, сейчас Синее домашнее платье, белый кружевной воротничок, водопад золотых вьющихся волос. Эльза.
Внутрь ловко проскользнул Кио и, встретившись взглядом с хозяином, лишь укоризненно цокнул языком.
Вы так и не отдохнули, мастер.
У Всеблагого за пазухой отдохну, Аламар с усмешкой ткнул пальцем куда-то в потолок, что ж, пора собираться.
Сборы были недолгими.
Он вышел на крыльцо, постоял немного, вдыхая влажный и холодный воздух. Труха с неба больше не сыпалась, теперь это был просто небольшой дождик.
«Если ночью приморозит, надо будет запретить Ньями идти на рынок, думал он отстраненно, поганая нынче зима выдалась».
И вспомнил, как мечтал лепить снежную бабу с Мариусом.
Что ж, не вышло.
Приметив карету, Аламар прошагал весь путь обратно к калитке, кивнул вознице и забрался в темное нутро, на мягкий кожаный диван. Смотреть на город не хотелось совершенно, поэтому он плотнее задернул шторы и откинул голову. О том, чтобы задремать, речи не было: от того, как потряхивало на мостовой, зубы клацали. Какой уж тут сон.
Следующей остановкой был королевский дворец.
Аламар подъехал к парадному подъезду, выбрался на алую ковровую дорожку. Удовлетворенно хмыкнул, глядя, как шарахнулись от него лакеи. Все же выбор маски оказался верным. Зачем ему жалость? Пусть боятся. Вообще, верховный инквизитор должен внушать неодолимый ужас, и не только магам без регистрации.
Он уверенно поднялся по лестнице, а затем направился в кабинет его величества Маттиаса Третьего из династии Фаблур. Двери, покрытые великолепной резьбой, распахивались одна за другой, лакеи низко кланялисьи так ровно до тех пор, пока не очутился перед королем Рехши.
Ваше величество
А, вы ну, что ж, проходите, проходите сейчас вот, освобожусь, и переговорим.
Аламар спокойно стал в углу и принялся наблюдать за королем.
В голове наконец воцарилась легкая и прохладная темнота. Все лучше, чем каша из пепла, крови и бесконечных «а вот если бы я».
Король Маттиас был немолод, но весьма бодр, наверное, исключительно благодаря своему субтильному телосложению. Худой, в неизменном каштановом парике на лысой голове, шустрый и подвижный как таракан, он выглядел так, словно собирался прожить еще три человеческих жизни. Он все ходил вокруг нового механоида, довольно цокал языком, пытался, поднимаясь на цыпочки, заглянуть неподвижному механоиду в рот и пощупать клыки.
Ваше величество, не стоит, спокойно прокомментировал Аламар, за что удосужился насмешливого взгляда.
Бросьте, мастер Нирс. Он совершенно неподвижен. Не заряжен. Только с утра привезли новый образец.
Значит, герцогине нашлась замена?
Ну конечно, мой дорогой. Не бывает такого, чтоб человек был абсолютно незаменим. И потом, неужели вы могли подумать, что я отдам вам герцогиню, не думая о последствиях? Если бы она была одна такая, вы бы ее, мой хороший, никогда бы не получили.
Аламар услышал скрежет собственных зубов.
Ну, конечно! А он, идиот, уже размечтался, что король проникся его горем и хочет поспособствовать поимке и наказанию всех зачинщиков бунта
Тем временем король Маттиас продолжал осмотр нового солдата своей непобедимой армии. Механоид донельзя походил на гориллу, только прямоходячую, и был от макушки до пят покрыт деревянными чешуйками. Лицо если, конечно, это можно назвать лицом, тоже было вполне себе обезьянье, с выдающимися вперед мощными челюстями и вылезшими из-под чешуек остро заточенными клыками.
Новая модель, похвалил Маттиас, оглядываясь на инквизитора, по словам конструктора, непобедим на поле боя.
Не вижу вооружения, скептически отметил Аламар.
В самом деле, король пожал узкими плечами, что ж, надо посмотреть
И, мурлыча под нос легкомысленный мотивчик, направился к резному бюро.
Он извлек оттуда плоский ящик из дубовых дощечек, повернулся, поставил его на письменный стол и сдвинул крышку. Кабинет озарился тусклым голубоватым свечением: там, каждый в своем гнезде из ветоши, лежали крупные кристаллы, каждый размером не меньше куриного яйца. Аламар прищурился: часть кристаллов все же оказалась зеленоватого оттенка, что, впрочем, было совершенно правильно.
Лациум, задумчиво проговорил Маттиас, основа нашей полной независимости. Если найдут еще один источник где-нибудь на континенте, мы быстренько станем нищими. Будем просить подаяния у соседушек.
Лациумдар последних айхи, эхом отозвался Аламар, они любили острова, ваше величество. Если где и оставили лациум, то только здесь.
Маттиас осторожно взял голубой камень, сжал его в руках, словно хотел оставить отпечаток ладоней, затем повернулся к механоиду.
Ты понял, зачем его в дерево одели, а?
Вероятно, чтобы меньше ржавел, ваше величество
Именно так.
Тонкие пальцы короля пошарили по груди механоида, затем он ловко отвинтил маленький лючок. Обернулся и весело подмигнул:
Ну, что, мастер Аламар? Вдохнем жизнь в это тело?
Он лишь плечами пожал.
Не видел ровным счетом ничего интересного или хорошего в том, чтобы засунуть лациум с наложенной печатью во внутренности механоида. К тому же, главную роль все равно играл тот кристалл, что еще предстоит установить в голову: именно он в большей мере отвечал за то, что механоид не только осознавал себя, но и понимал, кому должен служить.
Маттиас быстро вложил камень в грудь существу. Что-то защелкало, заскрежетало внутри, и механоид открыл глаза. Аламара передернуло. Глаза механоидам изготавливали из драгоценных камней, вроде как для улучшенного преломления света. Этому поставили рубины. И в тот миг, когда Аламар поймал совершенно неразумный и, по большому счету, неживой взгляд, внутри заворочалось нехорошее ощущение, что все они сидят на бочке с порохом и играют в войнушки. Взгляд механоида медленно перемещался с Аламара на короля, а инквизитору начало мерещиться, что на самом деле механоид превосходно понимал, кто он и где находится, и просто выжидал время до того момента, как одним ударом могучей лапы свернет шею тщедушному человечку.
Ну разве он не великолепен? пропел король и, не обращая внимания на механоида, что стоял и бешено вращал кровавыми глазищами, достал из шкатулки зеленоватый камень. На некоторое время сжал его в ладонях, затем поднес ко лбу и пробормотал формулу подчинения. Обошел механоида, и, точно также нащупав лючок у основания плоского затылка, вложил камень и туда.
Механоид вздрогнул. По крупному, мощному телу прошла короткая судорога.
И, тихо шурша чешуйками, опустился перед королем на колени.
Вот видите, Аламар, его величество воинственно сверкнул глазами, они все послушны, никакой опасности нет.
Ровно до тех пор, пока сын ваш сидит в замке Энц, Аламар просто не мог удержаться от ядовитого замечания.
Покосился на механоида. Мощное и столь же уродливое создание стояло совершенно спокойно, только взгляд сделался нечеловечески пронзительным.
Ну, или пока не появился откуда-нибудь другой сильный менталист, одержимый дурацкими идеями всеобщего равенства. Так ведь, мой хороший?
Последнее было сказано уже механоиду.
Рубиновые глаза опасно пыхнули.
Где я?
Голос напоминал скрежет плохо смазанных шестеренок.
Ты во дворце, перед своим господином, твердо сказал король.
Да я
Существо помотало головой. Чешуйки тихо шелестели, терлись друг о друга.
«Прямо шишка еловая», решил Аламар.
Он не вмешивался, ждал, что будет дальше.
Механоид продолжал медленно осматриваться. Посмотрел на Аламара, отчего тот поежился: вспомнил, как трепали его, раздирая на части. Только конченые идиоты могут желать свободы механоидам. Потом существо перевело взгляд на короля. Механоид подался было вперед, но тут же медленно осел назад, снова опустился на колени так, как будто его ставила в позу покорности некая высшая сила.
Аламар знал, что это.
Всего лишь личная печать владельца, оставленная на кристаллах лациума.
Покажи нам свое вооружение, сказал король.
Шварк!
Маттиас едва успел отскочить, когда механоид буквально ощетинился остро заточенными дисками. Они вылезли из щелей на груди, на спине и даже из толстых рук. Опасно сверкнули лезвиями.
Ох ты, пробормотал Маттиас, нет, вы видели, мастер Аламар? Ну разве он не прекрасный солдат?
Аламар сдержанно кивнул.
Он как бы это помягче не разделял восторгов короля по поводу нового солдата. Он вообще механоидов не любил.
Убери, скомандовал Маттиас, и лезвия с шорохом скользнули в пазы.
Великое искусство, создавать таких вот, сказал король, ну что ж, солдат, иди. Спустишься вниз, там тебя встретят и отведут в казармы.
Норобко заметил механоид.
Солдатам не положено разговаривать, сказал Маттиас, а чтобы ты лучше запомнил, я тебя накажу.
И достал хлыст.
Аламар сонно считал.
Пять. Десять. Пятнадцать.
Механоид коротко вздрагивал под ударами, и Аламар знал, что ему больно.
Они чувствовали боль.
Визжали, ревели, когда он жег их своим Даром пироманта. И при этом шли вперед.
Они чувствовали и, хоть убого, но мыслили. И теряли свободу воли. Не могли сопротивляться приказам того, чья печать на кристалле
Потом хлыст сломался, механоид перестал вздрагивать. Король дышал шумно, словно только что обежал вокруг дворца. Промакнул кружевным платком выступившие на лбу бисерины пота.
Пошел отсюда, процедил Маттиас, вон. В казарму.
Существо поднялось с колен и молча побрело по направлению к двери. За ним стелился след из опадающих, сломанных во время экзекуции чешуек. Уже в пороге механоид обернулся и посмотрел на Аламара. В рубиновых глазах полыхала жгучая ненависть.
«А потом мы удивляемся, отчего они на всех бросаются, освобождаясь от печати», подумал инквизитор.
Я хочу поговорить о сыне, сказал Маттиас, как только дверь закрылась, надеюсь, ты разместил его со всеми подобающими удобствами?
Разумеется, ваше величество
Ты лживый сукин сын, прорычал король, отбрасывая обломки хлыста, прячешь свою рожу искореженную за маской и думаешь, будто я тебя не вижу Так мне тебя и видеть не нужно! Сегодня пришло письмо от него. Он жалуется на дурные условия. Просит прислать еды.
Его должны неплохо кормить
Его кормят всякой дрянью, которую не должен вкушать человек его положения!
Вашему величеству следует думать о том, чтобы такой сильный менталист, как принц Ксеон, оставался в замке Энц как можно дольше, твердо сказал Аламар, а не о том, какую кашу он ест.
Пусть остается в замке, согласился король и почесал голову под париком, но, мастер Аламар, он должен быть там в полном здравии, вот чего я хочу. Честно говоря, мне наплевать на то, что у вас с ним какие-то личные счеты. И знать ничего об этом не хочу. Мне надо, чтобы оба моих сына были живы и здоровы. А ваша задача, Аламар, отлавливать менталистов. Вот он, залог процветания династии. Когда я давал добро на арест Ксеона возможно, это была ошибка. Возможно, мне следовало просто поговорить с ним. Запереть, наконец, снова во дворце. Но теперь уже дело сделано. Пусть посидит, подумает.
Как прикажете, ваше величество, Аламар поклонился, хотя внутри все клокотало.
Я сегодня же отправлю Ксеону нормальных продуктов, продолжил Маттиас, пусть будет там, на острове а вы, мастер Аламар, займитесь обеспечением безопасности моей армии. Все, вы свободны.
И махнул рукой в сторону двери.
Аламар поклонился и вышел.
Сцена с показательной поркой механоида, а затем столь же показательное выступление короля оставили мерзкое послевкусие. И Аламар вдруг подумал, что, если Маттиас вот так же обращался с принцем Ксеоном, держа его взаперти Что странного в том, что наследник трона учинил бунт? Опробовал свои способности на непобедимой королевской армии?
Аламар вздохнул. Иногда ему казалось, что айхи просто посмеялись над своими наследниками. Не нужно было им взращивать в глубоких пещерах лациум. И уж тем более не нужно было показывать, как им пользоваться. От этого и все беды. Некоторые думают, что бессердечно вот так обращаться с механоидами, у которых есть разум, но которые не могут себя защитить.
Но если дать рукотворным сууществам полную свободу, что будет?
Они ведь все равно неживые. Но при этом думают и чувствуют. И все равно не живые.
«Чушь какая-то», вяло подумал Аламар, перепрыгивая через ступеньку, скатываясь с широкой мраморной лестницы.
Ему не хотелось находиться здесьслишком светло и жизнерадостно. Не хотелось возвращаться домойслишком мрачно и живы воспоминания. Аламару вообще уже ничего не хотелось.
***
Но на бал он все же потащился.
С графом Эверси они были добрыми соседями. Время от времени стареющий весельчак приглашал «господина инквизитора» на «пропустить чего-нибудь покрепче». Аламар соглашался, на утро просыпался с гудящей головой, но в неплохом настроении, и каждый раз зарекался туда ходить. На бал, правда, его еще не звали ни разу, и это внушало некоторое беспокойство одновременно с непонятным Аламару лихим весельем. Он представлял себе, как светские дамы и их не менее светские кавалеры будут шарахаться от его маски. Губы невольно растягивались в забытую почти улыбку, возвращая к тем временам, когда Аламар Нирс учился в академии и был веселым, не знавшим забот парнем.
Ну что ж, раз так, то он пойдет на бал.
Наверняка будет забавно, в самом деле
Аламар явился в графский особняк чуть раньше назначенного. Его план был прост: поздороваться с семейством Эверси, вручить подарок их дочери, а потом, подхватив бокал с чем-нибудь освежающим, сесть в темном углу и проводить время там, наблюдая за весельем и танцами.
В особняке заканчивались последние приготовления, прислуга металась по залу перепуганными рыбешками, расставляя на столах закуски. Пахло апельсинами и жареными колбасками. Сам хозяин дома, в превосходно сшитом фраке, стоял на возвышении в конце зала подобно полководцу перед сражением. Едва завидев Аламара, он торопливо скатился вниз, бодро проложил себе путь сквозь снующих туда-сюда служанок с подносами.
Аламар, дружище! затряс руку в крепком рукопожатии, как здорово! А мы уж не надеялись, ответа ведь не получили
Эверси преданно заглядывал в глаза, его второй подбородок мелко дрожал, а руки явно потели.
«Что-то нужно от меня, подумал Аламар, отвечая на рукопожатие, хм, посмотрим».
Да что же ты стоишь? Проходи, пойдем, пожалуйста, пойдем к столу. Мы возьмем по бокалу «Слезы последней айхи» и прекрасно проведем время! Кстати, супруга моя и дочь, Бьянка.
Они как будто подкрались сзади, и Аламар почувствовал себя в окружении. Противник, оголивший плечи по последней моде, вырядившийся в воздушные кружева и рюши, уверенно брал в осаду.
Мастер Нирс, графиня присела в изысканном поклоне, какая честь для нас, что вы нашлимм время посетить наш дом.
Графу Эверси повезло с женой. Амалия слыла не столько умной, сколько мудрой женщиной, закрывала глаза на мелкие шалости супруга и, возможно, именно поэтому их лодка семейной жизни продолжала год за годом уверенно плыть в бушующем море страстей. Помимо этого, Амалия Эверси была еще и женщиной довольно красивой, чем-то напоминала породистую борзую. И взгляд открытый, дружелюбный. Локоны теплого медового оттенка.
Бьянка Эверси внешностью пошла в отца. Не то, чтобы Всеблагий обделил ее красотой, нет. Девушке досталась внешность голубоглазой фарфоровой куклы, очень дорогой куклы: тонкие черты лица, золотые волосы, высокие скулы и пухлые губы. Идеал красоты, казалось бы но нет. Если мать напоминала породистую борзую, то Бьянка куда более походила на болонку в бантах.