И слава богу, думаю я, ведь у меня и так все больше и больше дрожат коленки по мере приближения к группе друзей Мэйси. Я в шоке из-за того, что на меня глазеет столько народу, но и меня изумляет крайняя обособленность всех этих людей. Похоже, разные группировки здесь не контактируют друг с другом вообщени один из парней в черном не тусуется с девушкой в длинном струящемся платье. Ни одна из высоченных девиц не строит глазки спортивному, мускулистому парню или девушке из числа тех, кто стоит у окна.
Нет, каждый из учеников Кэтмира держится исключительно в своем собственном кругу. И судя по выражению их лиц, не из страха. А потому, что они презирают всех остальных.
Да, весело, ничего не скажешь. Я всегда знала, что в частных элитных школах царит атмосфера высокомерия и чванства, а кто этого не знает? Но такого я все-таки не ожидала. Сколько же у каждой из этих групп может быть денег и понтов?
Наверное, хорошо, что я прихожусь племянницей директору школы, иначе я бы ни за что не попала в такую элитарную школу, как Кэтмир. Семейственностьэто как раз то, что мне сейчас нужно или, наоборот, совсем не нужновсе зависит от того, как пройдет этот вечер.
Не понимаю, почему, идя сюда, я вся извелась.
Однако сейчас только гордость удерживает меня от бегства. Гордость и понимание того, что, если я с самого начала поведу себя как жертва, это только загонит меня в угол. Ведь не хочу же я провести остаток моего последнего года в школе, бегая от любой из здешних вредин.
Мне не терпится познакомить тебя с моими друзьями, говорит Мэйси, когда мы наконец доходим до группы, стоящей у задней стены. Вблизи эти девушки и парни смотрятся шикарнов их волосах и на коже сверкают драгоценные камни. Серьги, кулоны, заколки плюс кольца, вдетые в брови, губы, носы, и на всех этих побрякушках красуются яркие цветные камни.
Я никогда еще не чувствовала себя такой невзрачной, и мне приходится сдерживаться изо всех сил, чтобы опять не потянуть вверх вырез платья, одолженного мною у Мэйси.
Привет! Это моя двоюродная сестра Гр
Грейс! перебивает красивая девушка с ярко-рыжими волосами и огромным аметистовым кулоном на шее. Добро пожаловать в Кэтмир! Мы так о тебе наслышаны. Она произносит это с таким преувеличенным восторгом, что становится очевидноона издевается, непонятно только над кем: над Мэйси или надо мной. Но, заглянув в ее глаза, жестокие и холодные, я вижувсе ее внимание сосредоточено на мне.
Какой сюрприз.
Не знаю, как именно ей отвечать: одно делобыть вежливой и совсем другоеподыгрывать, когда она насмехается надо мной. К счастью, прежде чем я решаю, что делать, в игру вступает другая девушка, с густыми кудрявыми черными волосами и невероятно красивыми губами, напоминающими формой классический лук Купидона.
Перестань, Симона, говорит она рыжей, затем поворачивается ко мне с улыбкойнадеюсь, что искренней: Привет, Грейс. Я Лили. Ее карие глаза кажутся мне приветливыми, черные кудри перевиты блестящими лентами, красиво оттеняющими насыщенно-коричневую кожу. А это Гвен.
Она кивком показывает на девушку восточноазиатского происхождения, одетую в элегантное фиолетовое платье. Та широко улыбается и говорит:
Я правда очень рада познакомиться с тобой.
Э-э, я тоже. Я стараюсь, очень стараюсь, но, должно быть, в моем тоне звучит недоверие, что и немудрено, если учесть, что теперь я во всем сомневаюсь, и ее глаза затуманиваются.
Не обращай внимания на Симону. Она произносит имя рыжей со злостью. Бедняга бесится, потому что все парни сейчас пялятся на тебя. Ей не по вкусу, что у нее появилась конкурентка.
О, я не Я осекаюсь, когда Симона фыркает:
Ага, прям. Меня беспокоит появление конкурентки. А вовсе не то, что Фостер притащил сюда
Давай что-нибудь выпьем, громко перебивает ее Мэйси.
Я хочу сказать, что мне не хочется пить, я снова чувствую легкую тошноту, но моя кузина, не ожидая моего ответа, берет меня за руку и тащит через всю комнату к фуршетным столам.
На одном столе стоят два огромных заварочных чайника и множество чайных чашек, а также два открытых охладителя с бутылками ледяной воды и банками газировки.
Я протягиваю руку к чашкея мерзну с тех самых пор, как мой самолет приземлился в этом штате. Но тут мое внимание привлекают несколько бело-оранжевых термосов, стоящих на отдельном столе.
Что это? спрашиваю я, поскольку мне любопытно. А также потому, что, по-моему, для собравшихся здесь учеников не требуется такая уйма напитков. И я очень, очень надеюсь, что это отнюдь не означает скорого появления тут еще одной партии подростков. По мне, так здесь и без того уже слишком много народув присутствии такого количества людей я чувствую себя не в своей тарелке.
О, там просто вода, небрежно отвечает Мэйси. Мы всегда держим под рукой какое-то ее количество на случай, если температура вдруг упадет слишком сильно и трубы замерзнут. Лучше перебдеть, чем недобдеть.
По-моему, на Аляске устанавливают особые водопроводные трубы и дополнительную теплоизоляцию, чтобы вода не замерзала. Но мало ли. Сейчас еще только ноябрь, однако снаружи уже минус, так что было бы вполне разумно предположить, что особенно суровая зима могла бы натворить здесь немало дел.
Но прежде чем я успеваю что-то сказать, Мэйси наклоняется, достает из охладителя банку «Доктора Пеппера» и протягивает ее мне.
Я сказала папе, чтобы он заказал «Доктор Пеппер» и для этой вечеринки, и для кафетерия. Это же по-прежнему твоя любимая газировка, да?
Да, любимая. Мне казалось, что сейчас самое время выпить чаю, но вид этой малиновой банки пронимает меня. Напоминает о доме, моих родителях и той жизни, которая была прежде. На меня накатывает тоска по дому, и я беру газировку, охваченная отчаянным желанием ухватиться хоть за что-то родное.
Мэйси улыбается мне, ободряюще кивает, и я вижу, что она понимает, каково мне сейчас. Чувство благодарности помогает мне избавиться от тоски.
Спасибо. Это очень мило с твоей стороны.
Пустяки. Она толкает меня плечом: Ну, так с кем мне познакомить тебя теперь? Она кивает двоим парням, которые, развалясь, сидят на обитых красным бархатом креслах в задней части комнаты. Они одеты в классические рубашки, сшитые из богатых узорчатых тканей, стало быть, эти двое принадлежат к той же группировке, что и Мэйси. Это Кэм и его лучший друг, говорит она.
Кэм? Она произнесла это имя так, словно оно должно быть мне известно, но я никогда его не слышала.
Мой бойфренд. Он жаждет с тобой познакомиться. Пошли.
На такие слова нельзя ответить «нет», так что я даже не пытаюсь, хотя знаюи Кэма, и любого другого, кто жаждет познакомиться с новой ученицей, ждет разочарование. Я вовсе не так интересна.
Кэм! Это моя двоюродная сестра, о которой я тебе говорила! тонким голосом произносит Мэйси еще до того, как мы оказываемся рядом с ее бойфрендом.
Он встает и протягивает мне руку:
Ты Грейс, да?
Да. Я пожимаю его руку и невольно отмечаю про себя нездоровую бледность Кэма. Рада знакомству.
Я тоже рад. Мэйси рассказывает мне о тебе уже несколько недель. Он широко улыбается. Надеюсь, тебе, заядлой сёрфингистке, нравится снег.
Я не даю себя труда сказать ему, что не очень-то сильна в сёрфинге. Видит бог, у меня тоже были стереотипыдо прибытия сюда я верила, что на Аляске все живут в иглу.
Я еще не знаю, нравится он мне или нет, говорю я. Ведь вчера я увидела снег в первый раз.
Он оживляетсяи его приятель тоже.
Ты никогда раньше не видела снег? изумленно спрашивает второй парень. Вообще никогда?
Она же из Сан-Диего, Джеймс. Мэйси явно раздражена. Неужели в это и впрямь так уж трудно поверить?
Наверное, нет. Он пожимает плечами и дарит мне улыбку, которую сам он, видимо, считает очаровательной, но которая определенно не дотягивает до таких высот. Я всегда терпеть не могла парней, смотрящих на девушек как на еду, которую им надо сожрать. Привет, Грейс.
Он не протягивает рукисамой мне тоже совсем не хочется это делать.
Привет.
Ну, так как тебе Аляска? спрашивает Кэм, обвив рукой талию Мэйси. И, не дожидаясь моего ответа, опять садится в кресло и сажает мою кузину себе на колени.
Затем сразу же утыкается в шею Мэйси, она хихикает, прижимается к нему и зарывается пальцами в его блестящие темно-русые волосы.
У меня возникает неловкое чувствопохоже, это знак, что мне пора удалиться. Тем более что Джеймс продолжает пялиться на меня с таким видом, будто ожидает, что сейчас я плюхнусь на колени к нему самому, чего я, разумеется, делать не собираюсь.
Мне э-э нужна еще газировка, говорю я ему, неуклюже подняв мою все еще почти полную банку «Доктора Пеппера».
Я могу ее принести, предлагает он, подавшись вперед, но я делаю шаг назад.
Ты вовсе не обязан это делать.
Ты в порядке, Грейс? Мэйси перестает хихикать и задает мне этот вопрос уже вполне серьезно.
Да, все хорошо. Просто я Я опять слегка поднимаю мою банку «Доктора Пеппера». Я сейчас вернусь.
Видимо, Кэм очень возбуждает мою двоюродную сестру, поскольку высота ее смеха меняется, его звук становится все более низким, и все ее внимание переключается на него.
Я не дожидаюсь, когда Джеймс еще раз предложит мне свои услуги или, того хуже, начнет настаивать, и со всех ног бегу прочь. Но не успеваю я дойти до стола с напитками, как на плечи мне ложатся две очень большие и очень горячие руки.
Глава 10Оказывается, дьявол носит Гуччи
Я застываю на месте, сердце мое колотится, а в голове, словно мантра, опять и опять звучат три предложения: «Только не Джеймс, только не Джеймс, только не Джеймс». Разве на меня и так недостаточно всего свалилось? Не хватало еще, чтобы мною решил полакомиться этот придурок.
Но прежде чем мне на ум приходит подходящий ответ, парень, стоящий за моей спиной, наклоняется вперед, и я слышу его глубокий низкий голос:
Хочешь прокатиться у меня на спине?
Мое напряжение тут же спадает, и его место занимает осторожная радость.
Флинт! Я быстро поворачиваюсь и вижу, что он широко улыбается и в его янтарных глазах пляшут шаловливые огоньки.
Привет, Новенькая, растягивая слова, говорит он.
Хорошо проводишь время?
Однозначно. Я поднимаю свою банку «Доктора Пеппера». А что, разве не видно?
Похоже, тут кое-кто слишком туп, чтобы понимать намеки, вот я и решил помочь. Мы одновременно поворачиваем головы и видим, что Джеймс, который все-таки последовал за мной к столу с напитками, с недовольным видом возвращается туда, где сидят Кэм и Мэйси, все еще всецело поглощенные друг другом.
Спасибо. Я ценю твою помощь.
Благодарностьэто так старомодно. Он произносит это писклявым, пронзительным голоскомну точь-в-точь как кто-то из вредных девиц, которые есть везде.
Этот его визгливый фальцет и сопровождающий его уморительный жест вызывают у меня смех, едва не переходящий в настоящий хохот. И тут я вдруг осознаю, что одна половина собравшихся все еще пялится на меня, а втораяподчеркнутодаже не смотрит в мою сторону. Последнее принесло бы мне некоторое облегчение, если бы мне не было так очевидно, что они делают это, чтобы дать понять, как мало я для них значу.
Тоже мне новость.
Может, перекусишь? спрашивает Флинт, показав кивком на фуршетные столы.
Но прежде чем я успеваю ответить, обе тяжелые деревянные двери зала резко распахиваются и так бухают по стенам, что все вздрагивают. И поворачивают головы.
Плюс состоит в том, что теперь на меня больше никто не глазеет. Все глядят на него. На Джексона. Что и понятноон входит в зал с таким видом, будто все здесь принадлежит ему. Включая нас.
Во всем черном от Гуччив шелковом свитере с треугольным вырезом, брюках в тонкую полоску, туфлях из блестящей кожи, с нахмуренным лбом и холодным взглядом темных глаз, он, по идее, не должен бы выглядеть сексуально, но все-таки выглядит. И еще как.
Минус же заключается в том, что весь этот холод и весь этот мрак сфокусированы на мне. И на Флинте, который успел обнять меня за плечи.
Я пытаюсь отвести взгляд, не смотреть Джексону в глаза, но обнаруживаю, что это невозможно. Сейчас он так же притягивает, так же пленяет, так же завораживает, как и вчера или минувшей ночью. И это еще до того, как он начинает двигаться и я вижу ленивую грацию его движений, покачивание мощных плеч, мускулистые бедра, длинные ноги.
Он просто ошеломляет.
Это же всего лишь парень, напоминаю я себе, чувствуя, как у меня вдруг пересыхает во рту. Просто обыкновенный парень, такой же, как любой другой из тех, что присутствуют здесь. Но, уже проговаривая это про себя, я понимаюДжексон совсем не обыкновенен, он выделяется даже на фоне всех этих совершенно нереальных парней.
Я слышу, как стоящий рядом Флинт издает тихий смешок, и мне хочется спросить, что тут смешного, когда я вижу, что Джексон идет прямо к нам с ледяной пустотой в глазах. Меня пробирает дрожь, а горло так сжимается, что я не могу выговорить ни слова, не могу выдавить из себя ни единого звука.
Я пытаюсь набрать в грудь воздуха, надеясь, что это успокоит меня. Из этого ничего не выходит, но я особо и не рассчитывала, что мне это поможет.
Ведь в эту минуту я вижу только однокак он всасывает в себя мою кровь со своего большого пальца.
Слышу только одноего голос, низкий, приказывающий остерегаться.
И могу думать только об одномо том, как поцелуюсь с ним, проведу языком по его верхней губе, изогнутой, как лук Купидона, немного прикушу нижнюю.
Не знаю, откуда берутся эти мыслина меня это совсем не похоже. Прежде я никогда не думала вот так ни об одном парне, даже о моем бывшем бойфренде в Сан-Диего. Перед нашим с ним первым свиданием я и не пыталась представить себе, каково это будетцеловать его в губы.
А сейчас, глядя на Джексона, я представляю себе, как обхвачу его руками.
Как приникну к нему.
Потому что сейчас я почти что чувствую прикосновение его тела, почти что ощущаю на языке его вкус. Я пытаюсь заставить себя думать о чем-то другом. О снеге. О завтрашних занятиях. О моем дяде, который должен быть здесь, но куда-то пропал.
Но все тщетно, потому что я вижу только Джексона.
Под его взглядом мою кожу обдает жар, щеки горят от смущения, вызванного мыслями, проносящимися в моей голове. А также уверенностью в том, что он может легко прочесть каждую из них.
Это невозможно, я знаю, что невозможно, но я так пугаюсь, что наконец все-таки отрываю взгляд от его глаз и подношу ко рту мой «Доктор Пеппер», пытаясь делать вид, будто мне все равно.
И, конечно же, газировка попадает мне не в то горло.
Мои легкие восстают, на глазах выступают слезы, я закрываю рукой рот, захожусь в кашле и сгораю со стыда. Я притворяюсь перед самой собой, говоря себе, что он на меня не смотрит, что Флинт не хлопает меня по спине и что я не замечаю холодных взглядов моих новых одноклассников, которые наблюдают, как я тщетно пытаюсь втянуть в бунтующие легкие воздух.
Мне надо срочно уйтиподальше от чересчур усердной помощи Флинта, подальше от Джексона с его грозным всепроникающим взглядом. Если мне удастся отыскать ближайший туалет, я хотя бы смогу спокойно умереть.
Я начинаю двигаться к выходукажется, в коридоре через пару-тройку дверей я видела туалет, но прохожу только несколько шагов, когда рядом со мною вдруг оказывается Джексон. Он не здоровается, даже не смотрит на меня, проходя мимо, но, как и вчера на лестничной площадке, наши плечи соприкасаются.
И мой приступ удушья проходит так же быстро, как начался. В мои легкие снова начинает поступать воздух.
Не знай я, что такого просто не бывает, я бы подумала, что случившееся как-то связано с ним. Как начало приступа, так и его конец.
Но это не так, конечно же, не так. Какая чушь.
Однако я все равно поворачиваюсь и смотрю ему вслед, хотя это самое худшее, что я могу сделать и для моего душевного равновесия, и для моей репутацииоб этом свидетельствуют саркастические замечания и хихиканье за моей спиной.
Он не оглядывается. Собственно, он вообще ни на кого не смотрит, обходя фуршетный стол и оглядывая выставленную на нем еду. И даже не поднимает глаз, когда в конце концов берет из вазы большую красивую клубнику.
Я жду, что он сейчас же положит ее в рот, но он этого не делает.
Вместо этого он проходит в центр залатуда, где под люстрой стоит огромное, обитое красным бархатом кресло, похожее на трон, перед которым полукругом стоят несколько кресел поменьше. Он вальяжно разваливается в нем, вытягивает ноги и что-то говорит пяти парням, темноволосым и эффектным, сидящим в креслах поменьше.