Дядя Оливер, прохрипела я и сглотнула: рот пересох, словно я песка наглоталась.
Привет, Имбирёк, ответил он, назвав меня детским прозвищем, которое он дал мне давным-давно. Готова к нам вернуться?
Я открыла глаза. А дядя Оливер подошел к койке и нажал кнопку, вызывая медсестру.
Я моргнула от яркого света, струившегося в окно. Видимо, наступил день, правда, непонятно какой. Чтобы добраться из Сан-Франциско в Саванну, Оливеру потребовались бы сутки, не меньше. По его первой реплике я уловила, что тягучий южный акцент, конечно, возвратился к нему. Когда он жил на западном побережье, акцент у него пропадал напрочь. Но после недели в Саванне он говорил почти как дядюшка Римус. Значит, он торчит здесь уже несколько суток.
Вообще-то, три дня, произнес он, прочтя мои мысли.
Терпеть не могу! И он туда же! С остальной родней это не сработает, они ведьмы, а со мнойзапросто. Младший брат моей мамы Оливерсильнее всех в телепатии, но истинными его талантами были зачаровывание и убеждение. Он способен внушить любому человеку все, что угодно. Неудивительно, что он сделал головокружительную карьеру в пиар-бизнесе и разбил столько сердец.
Терпеть не могу, когда смоляное чучелко вспоминают. Лучше скажи, Эшли Уилкс, ухмыльнулся Оливер.
Я, кстати, молчала, заметила я. Решила сесть, но поняла, что чересчур слаба, и не стала упорствовать.
Полегче, Мерси, хмыкнул он.
Медсестра влетела в палату и через секунду умчаласьпрямо «йо-йо» в умелых руках! При этом она успела сообщить, что сейчас позовет врача.
Приведите того молодого и светловолосого, на котором брюки с завязочками так чудесно сидят, крикнул ей вдогонку Оливер.
Против воли, вопреки трем дням, проведенным без сознания, я покраснела. Дядюшка прищурился.
Ты как свекла, заявил он. Сначала, видимо, подумал, что это нелады со здоровьем, но затем, просканировав мой мозг, рассмеялся.
Дорогая, ты еще девственница! В точности как писала мне Айрис. Бедняжка, какая у тебя нелегкая жизнь.
Мое смущение мгновенно превратилось в гнев.
Хватит лезть мне в голову! Лучше объясни, что случилось.
Он улыбнулся и слегка погладил меня по волосам. Гнев улетучился, и я мгновенно расслабилась. Дядюшка использовал волшебство, но я донельзя измучилась, чтобы противиться магии. Я вымоталась так, что даже не желала бороться.
Я посмотрела на гладкое и безмятежное лицо Оливера. Ему было под сорок, но сейчас он выглядел максимум на двадцать пять. Практически мой ровесник. Интересно, подумала я, что из видимого мноюреальность, а чтоколдовство? Каково это, иметь возможность демонстрировать окружающим, что с тобой делает время, а потом обводить их вокруг пальца? По моему телу заструилась волна успокоения: дядя Оливер попытался увести меня от беспокойных мыслей.
Что произошло? повторил он вслух мой мысленный вопрос. Ну, Имбирек, так иногда бывает, знаешь, когда в грозу из-за молнии идет бросок тока и у тебя в щитке предохранители вылетают.
Я кивнула.
Милая, вот и у тебя предохранитель вылетел.
На миг на его физиономии промелькнуло раздражение. Оливер не злился на своих родных, но все же досада прорвалась наружу.
Айрис и Конноридиоты, буркнул он. Им даже пытаться не стоило использовать тебя в качестве заземления. Все равно что посадить ребенка в кабину самолета и приказать лететь. Не то чтобы ты ребенок, добавил дядюшка, уловивший мою обиду и готовый сразу же сгладить ее.
Картинки закружились в моей голове, соединившись в единое целое. Джинни умерла, и я первой обнаружила ее тело! Я сделала резкий вдох и спросила:
Они нашли то, что хотели? Тетя Айрис узнала, кто убил Джинни?
Нет, милая. Боюсь, ты сложилась, как складной столик на обильной трапезе баптистов. Они ничего не выяснили. И они сделали глупость, рискуя твоей жизнью. Надо было предоставить все полиции. В конце концов, что они могли? Коннор взял бы ружье и пошел охотиться на убийцу? Или они бы начали разыгрывать «Макбета», чтобы уничтожить подлеца заклинаниями? Они ничего не добились, а копы, которые прибыли на место преступления, просекли, что все уже испорчено и для вынесения приговора даже чистосердечного признания не хватит.
Мне жаль начала я, но умолкла, поскольку вошел врач. Лет пятидесяти с небольшим, но еще вполне симпатичный. Не молодой блондин, на появление которого надеялся Оливер, хотя дядя вряд ли был разочарован.
С возвращением, Мерси, сказал врач, холодно поглядев на Оливера.
Здравствуй, Оливер, добавил он, вытаскивая из кармана фонарик, чтобы осмотреть мои глаза. Судя по тому, как он произнес имя моего дяди, за этим стояла целая история. Наверное, дядя Оливер везде попадал в переделки.
Привет, Майкл. Или обращаться к тебе «доктор»? полюбопытствовал Оливер.
Рекомендовал бы вообще ко мне не обращаться, отчеканил врач, и его лицо превратилось в ледяную маску, лишенную эмоций. Наверняка у него в покер играть отлично получается. Мне уже нравился доктор Майкл, кем бы он ни был.
Врач проверил мой пульс, сверился с данными в медицинской карте и одобрительно кивнул: дескать, ему теперь в палате делать нечего.
С вами, Тейлорами, я четко уяснил одно. Я никогда не смогу выяснить причины ваших болезней, как и причины вашего выздоровления, произнес он. Я продержу тебя здесь еще денек, на всякий случай, чтобы на больницу в суд не подали. Могу сделать всякие анализы, облегчить тебе кошелек, но ты из Тейлоров, и я точно знаю, что если пациент Тейлор очнулся, то жить он будет. Мои соболезнования по поводу Джинни. Она была очень дружна с моей бабушкой.
Повесив медицинскую карту на спинку койки, он вышел, стараясь не встречаться взглядом с Оливером.
Можно было догадаться, усмехнулся Оливер.
А я принялась гадать, относилось ли его заявление к словам врача по поводу моего здоровья или к тому, что с ними обоими произошло в прошлом..
Позвоню твоей сестре, порадую ее весточкой, что ты очнулась. Она сидела рядом с тобой, час назад ушла. Я уговорил ее красавчика, чтобы он ее отсюда увел.
Его зовут Джексон, сказала я, сообразив, что Оливер не знает имени парня.
Одна мысль о Джексонеи меня с ног до головы окатила волна тепла.
Ого! громко воскликнул Оливер. Вижу, у нас намечаются некоторые проблемы с мальчишкой. Кстати, полюбуйся, цветы, целая охапка! Он кивнул на возвышающийся над полом огромный букет роз. Они от Питера. Мэйзи сказала, что он принес их, когда с работы на ланч ходил. Полагаю, недельный заработок потратил.
Я закрыла глаза, притворившись, что засыпаю, но одурачить телепата было нелегкой задачей. Однако Оливер не подтрунивал надо мной. И вскоре я действительно погрузилась в сон.
Когда я проснулась, уже миновала полночь. Сначала я подумала, что зашла медсестра, но, когда зрение сфокусировалось, сердце дрогнуло, а потом сжалось от стыда. Возле моей койки стоял Джексон. Он провел указательным пальцем по моей правой щеке, а другой приложил к губам, давая знак молчать.
Я не хотел тебя пугать, еле слышно прошептал он. Просто хотел посмотреть, как у тебя дела.
Я поразилась тому, как потрясающе он выглядит, даже в тусклом свете ночной люминесцентной лампы. Копна светлых волос, ярко-голубые глаза. Будто он принес с собой кусочек летнего неба.
Как ты сюда пробрался? спросила я. Часы посещения давно кончились, так ведь?
Монитор сразу выдал мои истинные чувства. Мой пульс участился. Я знала, что он парень моей сестры, понимала, что это плохо. Но, в конце концов, ничего страшного. Я никогда не сравнюсь с Мэйзи, а Джексон ее обожает. Они обязательно поженятся и родят чудесных херувимчиков, а моя тайная любовь ни на что не повлияет. Если я промолчу, никто ни о чем не догадается. Остается лишь надеяться, что постепенно мои непрошеные чувства угаснут. Я мысленно напомнила себе, что надо быть поосторожнее с дядей Оливером.
Я нашел способ, ответил Джексон, и его глаза блеснули. Оливер сказал, что ты идешь на поправку, но я решил сам убедиться.
Как Мэйзи?
Насчет нее не беспокойся. Она отдыхает дома. Ваша семья затеяла что-то грандиозное, и Мэйзи, похоже, в гуще событий. Большую часть дня она проводит с Айрис и Коннором, а затем они все отправляются на боковую. Они секретничают, да и Коннор попросил меня убраться восвояси после ужина в своей самой очаровательной манере. Правда, Мэйзи пообещала мне, что завтра все объяснит. Но она намекнула, что грань была нарушена смертью Джинни.
Кто-то должен занять место Джинни, вырвалось у меня, и я тотчас пожалела о сказанном. Не представляю, многое ли Мэйзи ему рассказывала, но знала, что мне надо помалкивать. Забудь.
Я попыталась изобразить замешательство, еще сильнее, чем на самом деле.
Похоже, у меня в голове еще не все провода распутались.
Он улыбнулся и взял меня за руку.
Думаю, я рано или поздно привыкну к диковинным вещам, которые творятся в вашей семье, заверил меня он. Но, Мерси, признаюсь, иногда хочется хоть немного чего-то нормального, поэтому я о тебе и подумал.
Я вздрогнула и рывком высвободилась. В моей семье нормальность не была комплиментом, и я не желала, чтобы Джексон так меня называл.
Извини, мягко произнес он, зря я тебя потревожил. Но я хотел тебя проведать. Закрывай глаза и спи.
Против воли я повиновалась ему. Почувствовала, как он коснулся губами моего лба, так отец мог бы поцеловать больного ребенка. А потом его губы коснулись моих, нерешительно и совсем ненадолго. Я распахнула глаза, но он уже исчез.
Глава 6
Возвратившись домой из больницы, я целый день провела в постели, но по крайней мере в своей. На следующее утро я проснулась спозаранку, чувствуя себя совершенно здоровой и испытывая жгучее желание куда-нибудь отправиться. Специально оставила мобильник на прикроватном столике, чтобы не выслушивать наставления Айрис. Подростком я часто тайком убегала из дома, и сейчас прошлый опыт мне пригодился. Я вылезла из окна, спустилась по решетке для вьющихся растений и оказалась на свободе. Начиналось прекрасное утро, пусть и влажноватое.
Я принялась гулять по улицам Саванны на автопилоте, особо не думая, куда попаду. В итоге я забрела на площадь Чиппева, купила кофе в «Галерее» и отправилась в парк. Переросшие азалии уже обрезали, и многие бездомные лишились своих убежищ. С одной стороны, я понимала, что за деревьями надо ухаживать, но с другой, и людей мне было жаль. Наверное, Чиппева больше нравилась мне в прежнем, запущенном виде, в ее зеленом буйстве таилось что-то родное и успокаивающее.
Скамейки были заняты либо туристами, представляющими себя в роли Форреста Гампа и фотографирующими друг друга, либо теми же бездомными, которых хотели выдворить из парка. Я уселась на землю под моим любимым деревом. Старалась не думать о Джинни, о том, что с ней сделали, отвлекаясь на болтовню окружающих. Пила кофе и рассеянно смотрела на шпиль пресвитерианской церкви.
Мимо меня пробежала маленькая девочка ангельского вида, засмеялась, когда отец поймал ее и подкинул вверх. Наблюдать за ними мне было и приятно, и горько одновременно. Храни меня Бог, но я завидовала девочке, у которой есть папа. Почему мама не сказала, кто был нашим отцом? А вдруг и на нашу с Мэйзи долю тоже бы выпало простое человеческое счастье, узнай мы его имя? Наверняка у мамы имелись веские причины хранить это в тайне, но иногда мне очень хотелось, чтобы все сложилось по-другому.
Так я и думала, что найду тебя в парке, Мерси! раздался голос тети Эллен, и я обернулась. Когда ты маленькой была и убегала из дома, я всегда шла сюда, искала тебя в тени этого почтенного джентльмена.
В первое мгновение мне показалось, что она отдает честь статуе Джеймса Оглторпа, основателя Саванны, но она просто прикрывала глаза рукой.
Солнце жарит намного сильнее, чем обычно, заявила она, уже собираясь сесть на траву, но спустя секунду передумав. Милая, боюсь, я не в том возрасте, чтобы самой изящно встать с земли, но пока и не в том, чтобы гордость позволила мне попросить твоей помощи. Ладно, вставай, дорогая.
Я улыбнулась. Ее глаза были нормальными, голос ровным, она была в куда более адекватном состоянии, чем раньше. Лицо свежее. Светлые волосы слегка подкрашены. На рукахбезукоризненный маникюр, а, судя по легкому дрожанию пальцев, она сегодня еще не пила. Смерть Джинни заставила родных спешно собраться вместе, в доме было не протолкнуться. Приехали не только Тейлоры, но и Мак-Грегоры, Райаны и Дювали, все те, кого мы, Тейлоры из Саванны, небрежно называли «родичами». Интересно, подумала я, Эллен действительно пытается выглядеть прилично перед этим пестрым обществом, или в доме столько народу, что нельзя тайком пробраться к шкафу с выпивкой? Несмотря на безжалостные солнечные лучи и десятилетие постоянного запоя, тетя Эллен выглядела превосходно. Красивее любой другой женщины из рода Тейлоров, если, конечно, не считать Мэйзи. Я встала, стряхивая с джинсов траву, мох и песок, и взяла тетю Эллен под руку.
Самое худшее ты пропустила, дорогуша, произнесла она, и мы пошли вдоль парка со стороны Мак-Доно-стрит. Когда родичи изо всех сил делали вид, что огорчены кончиной Джинни.
Она виновато покосилась на меня.
А теперь я тебя расстроила, вздохнула тетя.
Ничего. Она меня ненавидела. И ее смерть не оставит зияющую пустоту в моей жизни, ответила я.
В принципе, я сказала это не всерьез. Но даже не представляю, смогу ли я когда-нибудь осознать свои истинные чувства к Джинни и к ее гибели.
Ужасно. Мне стоило быть повнимательней к тому, что творилось в нашем роду. Джинни была жесткой не только с тобой. Она никому ни единого доброго словечка не говорила, года примерно с восемьдесят четвертого. С тех пор она становилась все старше и сварливее, и такдо самой смерти.
Эллен снова умолкла.
Но как получилось, что она дошла до крайности? спросила я. Ясно, что на ней лежала нешуточная ответственность, и поэтому она не могла обзавестись семьей, но мне кажется, что она и в брак вступать не хотела. Странно, что же сделало ее такой жесткой?
Есть у меня теория, но учти, она может быть правильной, начала Эллен. Джинни была симпатичной, но не то чтобы красоткой. Мужчины за ней не бегали. И она была умной, а вернее хитроумной. Не интеллектуалкой. Определенно, у нее не было столь богатого воображения, как у тебя, милая. Не было ничего такого, что бы притягивало ее в большом мире, поэтому, когда ее выбрали якорем, это дало ей исключительное ощущение смысла жизни и оправдания своих поступков. Вместо того чтобы использовать ситуацию для расширения кругозора, она, наоборот, закрылась. Ее собственный мирок делался все меньше, но в нем она чувствовала себя все более значимой и важной, чем имела на то право. Считала себя солнцем, вокруг которого мы должны вертеться всю жизнь.
Эллен замерла, пропуская проезжающий по улице туристический троллейбус. И тотчас ее порыв искренности иссяк.
Хороши мы с тобой, так скверно говоря о покойной, пробормотала она, сморщила лоб и скрестила руки на груди.
Полиция вернет тело вовремя, чтобы поминки справить? спросила я, пытаясь отвлечь Эллен от глубоких раздумий.
Не знаю, милая. Оливер работает над этим, но, боюсь, пройдет пара дней, а то и недель, прежде чем мы сможем отправить Джинни к вечному покою.
Она помолчала.
Мерси, я хочу перед тобой извиниться. Не могла тебе помочь, когда ты пострадала.
В том, что случилось, нет твоей вины, тетя Эллен.
В своем роде есть, возразила она. Когда Айрис мне позвонила, я была вне доступа. Ну, помнишь, когда ты Джинни обнаружила. Ведь ты понимаешь, что на меня в такие моменты нельзя положиться. А я и сама толком не помню, куда меня занесло. Если бы не вырубилась раньше, то ответила бы на звонок. Но я собираюсь бросить пить. Я и прежде пыталась но теперь я очень постараюсь.
Она пристально посмотрела на меня:
По-настоящему постараюсь, золотце. Ты меня слышала?
Мне отчаянно хотелось ей верить. Ради ее же блага. Я улыбнулась и притянула ее поближе, но она не поддалась.
Я не закончила, заявила она с решительным выражением лица, и ее лоб прорезали морщины. Она подняла пушистые брови, и ее васильковые глаза стали огромными. Я не смогла тебе помочь, Мерси! Пыталась тебя исцелить. Айрис и Коннор притащили тебя ко мне, прежде чем в больницу везти. Проблем не предвиделось. У тебя был шок, но тымолодая и здоровая, я должна была тебя исцелить. А получилось, что я едва не дала тебе умереть.
По ее щекам заструились слезы.
Мне не настолько плохо было! воскликнула я. Я просто вырубилась ненадолго.
Ты не один день без сознания лежала, тихо произнесла Эллен.
По идее, тетя Эллен была права. Помочь человеку выйти из ступора для неесущий пустяк. Из всех троих сестер и братьев моей матери таланты Эллен меня поражали. Я видела, как она за секунды останавливает кровотечения, как управляет темпом биения сердца. Однажды я стала свидетелем, как она спасла человека, оказавшегося на грани жизни и смерти. Потом я даже боялась к ней подойти. Возможно, она привлекла внимание смерти, слишком часто работая на пороге, поскольку неделю спустя ее муж и сын погибли в автомобильной аварии. Безусловно, она винила исключительно себя и поэтому с тех пор часто пряталась от дневного света с запотевшим бокалом чего-нибудь покрепче.