Глава 7
Весна Я не думала, что она вообще бывает в этом белом холодном мире. Да, знала, что однажды она наступит, но не верила. По насечкам на моем полене, я жила в доме Ашит уже девяносто девять дней, и все это время я слушала завывание метели ночью и скрип снега под ногами днем. И до того свыклась с этими звуками, что в ночь на сотый день открыла глаза и не поняла, что же меня встревожило. А потом догадаласьтишина.
На миг испугавшись, что оглохла, я подошла к окошку и увидела то, чего еще не было ни разу за предыдущие девяносто девять ночейсвет луны. Он серебрил снежный наст, рассыпал белые сияющие искры, и я захотела увидеть это не через окно. Я накинула на плечи шубу и приоткрыла дверь
Ох, сорвалось с моих уст, и больше я не сумела произнести ни слова.
Завороженная красотой этой ночи, я подняла взгляд к небу и увидела там сияние звезд. Кристальная чистота воздуха превратила их в мириады бриллиантов, переливавшихся множеством граней. А после я снова посмотрела на землю и уже не отрывала взора от снежного перелива.
А потом за моей спиной заворчал Уруш. Он протиснулся мимо моих ног и уселся рядом, не спеша сбежать на прогулку. Турым не зазывал меня поиграть, не просил вернуться в дом, просто сидел и любовался вместе со мной волшебством. Не знаю, сколько прошло времени, я не чувствовала его, но очнуться нас заставил голос шаманки:
Ашити, вернись в дом. Заболеешь.
Мама, мне не холодно, отозвалась я и вдруг поняла, что и вправду мороза больше нет. И я спросила, вновь глядя на россыпь белых искр:Мама, что это?
Она подошла к нам с турымом, шире открыла дверь и улыбнулась:
Это весна, дочка.
Весна, эхом откликнулась я. Как же красиво.
Красиво, согласилась шаманка, но тут же строго велела:Вернись в дом, простынешь.
Вздохнув, я послушалась ее, но не смогла лечь. Сна не было. Вместо лежанки, я снова подошла к окну, села на лавку и устремила взгляд на улицу. Не было сил оторваться и забыть о чудесном видении. Оно было подобно тому, что я видела в пещере Белого Духа, но там сияние было холодным, стылым, а сейчас я видела, словно пробуждение жизни. Ее предвестие.
Уруш вновь был рядом со мной. Он запрыгнул на лавку, уселся рядом и тоже глядел на улицу.
Доброе предзнаменованиевстретить первую весеннюю ночь, произнесла Ашит.
Она подошла ближе и присела рядом со мной и Урушем.
Больше не будет метелей? спросила я.
До следующей зимы не будет, кивнула шаманка.
У меня дома бывают метели весной, а зимой оттепель, сказала я, снова поглядев в окно. О природе в родном мне мире я помнила отлично, в отличие от людей, окружавших меня.
А утром выглянуло солнце. Солнце! Увидев его, я поняла, как нестерпимо соскучилась по яркому свету и теплу. Я прекрасно помнила цветущий сад и солнечные лучи, скользившие сквозь кроны деревьев, покрытые свежей зеленью. Восхитительные цвета! И по ним я тоже соскучилась.
Всему свое время, Ашити, сказала мне шаманка, когда я стояла на следующий день посреди вдруг уплотнившегося снега. Подожди еще немного.
Иного не остается, ответила я.
А потом снег начал таять. С каждым днем его становилось всё меньше и меньше, и спустя всего пять дней я увидела сквозь проталины черную землю. И когда Ашит выглянула из дома, я танцевала. Уруш носился вокруг меня, подвывая, а я, подставив лицо солнечным лучам, кружилась рядом с дровяным сараем, умудряясь совмещать движения, которые мне показала шаманка с теми, которые всплыли в памяти из прошлой жизни. Мой танец был дик и прекрасен в своей искренней необузданности. Мать стояла на пороге и с улыбкой наблюдала за моими замысловатыми, но в высшей степени странными коленцами. После я остановилась, раскинула руки и выкрикнула в голубое небо:
Бог наш Верховный, Бог-вседержитель,
Жизни земной тыпервый хранитель!
В вечные веки восславим тебя,
Отец всего сущего, Бог Бытия!
И вдруг застыла, в одно мгновение осознав, что вспомнила песнь совсем из другой религии, и она предназначалась совсем иному богу, им которого я забыла. На миг задумавшись, я вскоре мотнула головой и улыбнулась, потому что посвятила ее своему покровителю. Надеюсь, он принял мой маленький дар.
Что это ты такое говорила, Ашити?
Я обернулась и посмотрела с улыбкой на шаманку, подошедшую ко мне.
Это было для Него, ответила я и снова посмотрела на небо. А потом мне пришла в голову мысль, и я спросила:Мама, а какой бывает Его пещера летом?
Такой же, как и зимой, ответила Ашит. Лед там никогда не тает.
Наверное, удивительно войти туда посреди цветущего лета, мечтательно произнесла я. За спиной зеленая трава и солнце, а впереди искрящийся лед. Мне бы хотелось еще раз побывать там.
В пещеру нельзя войти, когда захочется, ответила шаманка. Он решает, кого впустить, а кто не сможет сделать и шага. Если на то будет воля Отца, ты войдешь к нему еще раз, а пока Он не ждет ни тебя, ни меня.
Но Он всё равно с нами, улыбнулась я.
Верно, дочка, с ответной улыбкой кивнула Ашит. Отец всегда рядом со своими детьми.
А через несколько дней проклюнулась зелень. Я глазам своим не верила, глядя на ровный ковер нежно-зеленой травы, покрывший двор шаманки всего за одну ночь. И солнце грело уже настолько, что я вышла на улицу даже без мехового жилета. Хотела и сапожки снять, но строгая мать погрозила мне пальцем даже раньше, чем я решилась воплотить свою мысль.
Проклятая связь, проворчала я, Уруш согласно заскрипел в ответ. Он понимал меня лучше шаманки и поддерживал. Настоящий друг.
Дети, хмыкнула Ашит и ушла в дом.
Мы с турымом проводили ее взглядом и поспешили скрыться за домом. Здесь нам никто не грозил пальцем и не следил за тем, что на нас надето. Воспоминание о рырхах уже притупилось, они, как и сказала шаманка, больше не приближались к дому. Да и с наступлением весны хищники уходили в места, наполнявшиеся дичью. К тому же теперь я научилась понимать по поведению Уруша, когда есть опасность, а когда нет. А сейчас он деловито перебирал лапами рядом со мной, не спеша убежатьего ничего не настораживало.
Турымзверь небольшой, но полезный, как-то сказала о своем домашнем питомце шаманка, когда я ее спросила, почему она не завела сторожа помощней. Он в метели не пропадет, след и под снегом почует. Об опасности предупредит, а еще верней его не найдешь. Хороший сторож, другого не надо.
Уруш лучше всех, согласилась я, глядя на самодовольную морду нашего турыма.
Так что рядом с ним я чувствовала себя в безопасности. Жаль, только говорить не умел, иногда мне этого очень не хватало, но слушал всегда с интересом и вниманием. Однако обувь я все-таки снимать не стала, решив послушаться матери. А за домом меня ожидало еще одно открытие. Увидела его не сразу, даже чуть не наступила, но заворчал турым и, опустив взгляд вниз, я охнула и замерла, с восторгом глядя на цветок. После опустилась на колени и тронула нежные лепестки местного первоцвета.
Он был синего цвета с желтой сердцевинкой. Порывшись в памяти, я выудила название наиболее подходящего по внешнему вида цветкаколокольчик. Только этот цветок не опускал стыдливо головку вниз, он смело глядел на яркое солнце.
Какой красивый, смотри, Уруш, сказала я и отодвинула любопытную морду турыма, когда он сунул нос к цветку. Не помни, пусть цветет.
Опустившись еще ниже, я вдохнула едва уловимый чуть сладковатый запах, мечтательно вздохнула и села на пятки.
Цвет, как у глаз Танияра, сказала я, продолжая рассматривать свою находку.
Уа, заскрипел Уруш.
Что? я посмотрела на него и округлила глаза:Ты о чем? Я просто больше никого здесь не видела Турым снова заскрипел, и я отмахнулась:Да ну тебя. Агыль и ее муж не в счет. Там мне было не до их глаз. Мы, знаешь ли, роды принимали. То еще действо, скажу я тебе. Бр-р. И не спорь со мной. Я легонько щелкнула его по носу. Ты, Уруш, животное и ничего не понимаешь. Он фыркнул, а я повторила:Не понимаешь.
Уа, ответил турым и, встряхнувшись, ушел обратно во двор.
Тоже мне, поглядите, какой гордый, хмыкнула я, а затем, бросив последний взгляд на цветок, шепнула:Точь-в-точь, как глаза Танияра, и поспешила за Урушем.
Когда я вернулась во двор, Ашит уже сидела на ступенях крыльца, подставив лицо солнечным лучам. Поднявшись к ней, я уселась на ступеньку ниже и умиротворенно вздохнула.
Как же хорошо, сказала я, щурясь от яркого света.
Да, ответила шаманка. Хорошо.
Мы некоторое время молчали, но вскоре мне стало скучно просто сидеть в тишине, и я заговорила:
Мама, за домом расцвел синий цветок. Как он называется?
Аймаль, ответила Ашит. Скоро их будет много. Сначала один вытянется, за ним второй. Переплетутся, а там и третий поверх полезет. Все стены оплетут. Издалека глянешь, а дом стал синим.
Я улыбнулась, представив себе описанную картину. Красиво
Скоро в поселениях праздновать лето начнут, уж совсем оно близко, продолжила рассказывать Ашит, и я порывисто обернулась к ней.
Праздник лета? переспросила я.
Он, усмехнулась шаманка. На большой поляне столы составят, кушаньями уставят, хмельной буртан рекой польется. Песни запоют. Мужики с парнями удалью хвастаться станут. То на кулаках, а то скачки на саулах затеют. Летом на саулах ездят, они быстрей и проворней рохов. Зато зимой лучше роха не найдешь.
Скачки, эхом повторила я и зажмурилась от неожиданно яркого образа.
Мне вдруг представилось, что я сижу в седле, и что мой скакун несет меня быстрее ветра. Я услышала, как дробно стучат копыта по дороге, увидела, как взлетает грива в такт стремительному галопу. Скачки
Да, скачки, повторила Ашит. А еще на саулах в тиру играют. Разложат на земле шкуры, а всадники ловкость свою показывают. Кто быстрей на скаку шкуры соберет, тот и молодец. Много чего там бывает, но это всё днем. А как стемнеет, огонь разожгут. Старики по домам разойдутся, мужья с женами тоже с поляны уйдут. У этих свой праздник продолжится. А те, кто молод еще и без пары, да зелень подросшая танцевать у костра станут. Горячие танцы, сильней буртана пьянят.
А ты танцевала? с интересом спросила я.
А как же, усмехнулась шаманка. До того, как в ученики к шаману пошла, успела повеселиться. Бывало за меня и дрались после танцев этих. Я округлила глаза, а мать проворчала:Не всегда же старухой была. Я, знаешь ли, красавицей слыла в своем тагане. Многие хвостом ходили, только меня Отец позвал. Всё веселье тогда забыла и к шаману ушла.
И никогда не жалела? спросила я с улыбкой.
Глупая, Ашит открыла глаза и погладила меня по щеке, зов Отцаэто честь великая. Тот шаман больше силы имеет, кого Белый Дух выбрал. А меня выбрал.
А как позвал?
Во сне приснилось, что иду по ледяной тропе, а впереди свет нестерпимый. Я глаза руками закрыла, отвернуться хотела, да имя свое услышала, и сияние будто на двое разделилось. Так я по тропе прошла и средь пещеры ледяной оказалась. Смотрю, а передо мной Белый Дух стоит. Большего тебе знать не надобно. Не каждому дано Отца увидеть, а тебе показался. Вот и думай, какую честь тебе оказали.
Но меня он не звал
Не звал, кивнула шаманка. Но меня к тебе на помощь отправил, когда в снегу лежала, а потом позволил войти в пещеру, показался, языком одарил и волосы выбелил. А меня к тебе защитой приставил. Видать, и в тебе какую-то пользу увидел.
Какую?
То только Отцу ведомо.
Мы снова замолчали. Ашит продолжала нежиться в солнечных лучах, а я думала об ее словах, и вовсе не о Белом Духе. Тут я названной матери верилакаждой задумке Отца свое время. Но вот другое меня занимало всё сильней, и вскоре я уже ерзала, снедаемая любопытством.
Мама, а мы на праздник пойдем?
Она снова посмотрела на меня и отрицательно покачала головой:
Нет, дочка. Шаманы на такие праздники не ходят. Нам не место за хмельным столом. Меня позовут после, когда придет время урожай заклинать. На обряд пойдем. А праздник без нас пройдет.
И мне стало обидно. Душа просила развлечений, шумного праздника. От однообразия я, признаться, устала. А сейчас, когда природа ожила, игр с Урушем уже не хватало. Хотелось действий, движения, какого-то занятия, но найти себе что-то подобное в доме шаманки было сложно.
Молодая ты, кровь кипит, усмехнулась Ашит. Скучно тебе подле старухи. Понимаю. Но отпустить одну не могу. Рано. Надо больше о людях узнать, своей им стать
Да как же я им своей стану, если мы к ним близко не подходим? возмутилась я. То я в лихуре сижу, то под кулузом прячусь.
Всему свое время, ответила шаманка. Начнется торговля, тогда и будем в поселения наезжать. Пусть не по слухам, а сами увидят, с кем ты, и кто ты.
А когда торговля начнется? снова оживилась я.
Ашит рассмеялась и поддела мой нос согнутым пальцем:
Скоро.
Я взволнованно вздохнула и прижала ладонь к груди, вдруг ощутив, как забилось сердце. Неужто и вправду к людям выйду? С открытым лицом, с именем, с возможностью говорить? Это было бы замечательно! Хотелось познать их не по рассказам шаманки, а на деле. Посмотреть на уклад своими глазами. Послушать разговоры и окунуться с головой в новый для меня мир. Я желала стать своей. Не диковинкой, а равной среди равных, чтобы, наконец, распахнуть крылья и найти для себя дорогу.
Быть может, у меня появятся новые знакомства, и я найду тех, кого могла бы назвать добрыми знакомцами, а может, и вовсе друзьями.
Скорей бы, прошептала я.
А потом, зажмурившись, я вдруг представила, что в толпе незнакомых лиц я смогу увидеть и того, кого уже знаю. Было бы недурно встретить его, улыбнуться и сказать И я распахнула глаза, возмущенная собственной мыслью. Что за новости? Да и что бы я сказала воину, которого не видела с того дня, как он покинул наш дом? Он не объявлялся, продолжать знакомство не спешил, а я раскланиваться стану?
И тут же хмыкнула. Конечно, стану, потому что так велят правила хорошего тона. Мы ведь знакомы. И с чего вдруг это раздражение? Люди приходят, после уходят, и никто не неволит их возвращаться, если им этого не надобно. А не надобно, то и сердиться не на что. Так ведь? Так. Но почему-то всё равно раздражает. Наверное, потому, что говорил о нашей безопасности с матерью, но даже не пришел проверить, как мы прожили конец зимы. Разве же это хорошо? Вовсе нехорошо. А еще смотрел Разумеется, смотрел! Он же расследование велоткуда я взялась.
Но если это был исследовательский интерес, то к чему мне видеть в нем доброго знакомца? Пациент он и есть пациент. Вот пусть первым и кланяется. Верно? Верно. Стало быть, так тому и быть. И я независимо повела плечами.
Глянулся, стало быть, Танияр, усмехнулась за моей спиной Ашит.
Мама! возмущенно воскликнула я, спугнув этим Уруша, дремавшего рядом. Это же мои мысли! Сколько можно подслушивать?
Так ты думаешь, будто в лесу кричишь, улыбка шаманки стала шире.
Никто мне не глянулся, проворчала я, независимо поведя плечами.
Ну и правильно, деловито кивнула Ашит. Что на них глядеть? Сами пусть глядят.
Обернувшись, я с подозрением взглянула на мать, но она хранила на лице невозмутимость. Однако уже через мгновение я заметила, как дернулся уголок ее рта, и поняланасмехается. Без издевки, но я насупилась и отвернулась. А через пару минут и вовсе направилась в дом, вдруг утратив легкое расположение духа. Осталось только раздражение.
Я уже взялась за деревянную скобу, служившую ручкой двери, когда Ашит произнесла:
Танияр подолгу дома не сидит. Брат его по другим таганам гоняет. Опасается.
Чего опасается?
Я вернулась на прежнее место и с интересом посмотрела на шаманку. Она погладила меня по волосам и снова подняла лицо к небу.
Архам брата боится. Слабый он, духом. Нехороший человек Архам, не люблю его. Глаза змеиные, язык, что жало. Танияр другой. В нем сила есть. Честный он, но брата слушается, а тот бы и рад от Танияра избавиться, но не может, потому что ягиры его слушаются. Они его алдаром выбрали, за ним стеной стоят. И пока Танияр брату служит, и они служить будут. Обидит брата Архам, ягиры дом каана сметут, самого к саулам привяжут и порвут без жалости.
Ягирами называли воинов. Алдарвоеначальник, которого назначал каан. Но, как говорила Ашит, бывало, что ягиры не принимали ставленника своего правителя и выбирали сами того, кто будет ими командовать. Доверие алдару было выше послушания каану, потому что именно военачальник вел свою рать в бой, от него зависели их жизни, и потому воины имели право отказаться от ненадежного с их точки зрения человека. Каану оставалось надеяться на верность алдара. Если послушен он, то послушно и войско.