Но право на трон на главенство у Архама, верно? уточнила я. Если он наследный каан, то власть его по праву. Почему он боится Танияра, если тот верен брату?
Когда Вазам пал, совет старейшин принял решение, кто станет кааном, ответила шаманка. Меня не призывали. Если есть сомнения, то зовут шамана, чтобы он указал волю Отца и выбрал каана. Но несколько старейшин были в сговоре с матерью Архама, потому выбирали сами, вот Архам и надел челык. Головной убор правителя, перевела я для себя. Старейшины могут выбирать, закон Белого Духа не запрещает, потому я лишь благословила нового каана.
Подожди, мама, мотнув головой, прервала я ее. Ты сказала, что старейшины были в сговоре с матерью Архама. Выходит, Танияр не ее сын? Или нелюбимый сын?
Не ее, кивнула шаманка. Каан может иметь трех жен, если пожелает. У Вазама было две. Среди жен нет старшей или младшей, они равны. И дети их тоже равны. Мать Архама прежний каан взял первой. Но она двух дочерей родила, потому Вазам привел в свой дом Эйшенмать Танияра. Она быстро понесла, а вскоре после нее и Селек тягость ощутила. Танияр родился первым, Архам после него, потому все знали, что быть кааном старшему сыну.
Вазам к Танияру душой тянулся. Он всегда впереди Архама был. Умней, смелей, сильней. Его отец с собой первым на охоту взял, а когда вернулся, всем зверя убитого сыном показывал. Гордился старшим сыном Вазам. И мать его больше любил. С ней ночи коротал, к ней возвращался. Детей у них больше не было, Танияр единственный. Мальчишку ягиры еще сызмальства полюбили. Учили своим премудростям, тайны мастерства рассказывали. А потом Танияр их испытание прошел, саула дикого поймал и приручил. Кому дикий саул поклонится, перед тем и ягиры голову склонят.
А Архам?
Архам брату завидовал. Отец учил быть брату поддержкой, а мать в уши шептала, что Эйшен с Танияром у них каана забрали. Дурная женщина, и в сыне ее та же кровь. Эйшен ей дурного не сделала, а только Вазам за порог Селек соперницу обижает, гадости делает, и прислужниц тому же подучивает. Эйшен слова о том мужу не говорила, терпела, не жаловалась, потому что детей матери лишать не хотела. Каан бы не стерпел, она это знала. А потом Эйшен умерла. Танияр еще мальчонкой был. Извела ее злыдня Селек.
Сильно Вазам горевал, по любимой жене убивался. Танияра тогда совсем от себя не отпускал, уж больно он на Эйшен похож. После того еще больше к сыну прикипел. Но меня позвал, чтоб дозналась, кто жену погубил. Не поверил он в хворь. Я дух Эйшен пробудила, она на Селек и указала. Та на колени перед мужем, рыдает, ноги Вазаму целует, а он с того дня оглох для первой жены. А меня просил молчать, чтобы промеж сыновей вражды не было, чтобы Танияр за мать мстить не стал.
А потом Селек из поселения увез, на суд Отцу отдал. Есть у них в тагане местечко одноКаменный лес называется. Каменные столбы, будто деревья стоят, далеко этот «лес» тянется. А там и болота есть, и твари кровожадные, каких ни в одном лесу настоящем не встретишь. Потом тебе о них расскажу. Так вот в этом Каменном лесу суд высший вершится, если каан сам решения принять не может, или же хочет наказать страшней. Туда Вазам жену-погубительницу отвез, там и оставил, а сам решения Белого Духа ждать принялся.
И то ли Отец Селек пожалел, то ли ИлгизЧерный Дух убийце помог, но выбралась она из леса. Израненная, в крови, едва живая, а выползла змея. Вазам решение Создателя принял и забрал жену домой. Ее выходили, но муж больше никогда на Селек не взглянул, ни одной жалобы и просьбы не услышал. Она из леса живой выбралась, а для каана умерла. Детей привечал, а жену забыл. И она притихла пока муж живой был.
А как Вазама мертвым привезли, тут Селек власть и почуяла. В старейшинах дядя ее, а к нему другие прислушиваются. Вот и стал ее сын кааном. Если бы не змея, править бы Танияру. Он и старше, он и сын любимый, он и отцом был выделен, да не успел старый каана нового провозгласить.
Убийство? я вскинула голову и посмотрела на мать.
Кто ж скажет, она пожала плечами. Его соседний каан позвал на выручку. Пагчи одолевали, вот в бою и пал. А уж меч пагчи или подосланный кто сразил, то только Отец знает. Меня не спрашивали, а сама я мертвых трогать не стану. Но ко времени случилось, сыновья уже подросли, окрепли. Танияр с отцом был, как обычно, а Архам за таганом присматривал.
Так потом старейшины и сказали, мол, Танияр отца не защитил, а Архам таган сберег. Он, стало быть, более мудрый правитель. Они уж и алдара назначилиплемянника Селек, да тут ягиры встали. Достали ленгены и у ног Танияра сложили. Этот выбор не отменить, не оспорить. Пришлось змее с сынком ее смириться. С тех пор Архам старается брата подальше от тагана держать.
И к нам его принесли, после того, как каан послал с кийрамами разобраться, племя рядом с Зелеными землями живет. Когда я тебя в первый раз в лихур отправила, от Архама пришли за советом. Я им сказала, что тогда нельзя было идти, велела лета ждать. А Архам отправил брата. Видать, надеялся, что того кийрамы убьют, а ягиры отбили своего алдара, ко мне принесли.
Разве Танияр этого не понимает? изумилась я.
Понимает, дочка, ответила Ашит. И ягиры понимают, потому и выбрали алдаром, потому и продолжают беречь. Им иного каана не надо, но против воли старейшин пойти не могут, и алдара слушают. А он клятву брату дал, что будет верно ему служить, вот и служит. Танияр науку отца чтит. Это Архамсын змеи, а Таниярсын своего отца. Вазам был честным человеком. Суровым, иногда жестоким, но честным и справедливым. Вот алдар и служит лживому и хитрому каану. Да только добром та служба не закончится.
Я встала со ступеньки и спустилась вниз. Турым поднял голову, посмотрел на меня и засеменил следом, но мне сейчас было не до Уруша. Мысли, найдя пищу, закружились вокруг рассказа Ашит. Негодование, взметнувшееся в первые минуты, улеглось. Что в нем толку, если неправое дело уже свершилось? Теперь нужно было искать выход из создавшегося положения. И я, не замечая этого, пошла по кругу, потирая подбородок.
В голове одна за другой всплывали статьи законов, которые я откуда-то знала. Не отдавая себе отчета, я повторяла в голове их строки, отыскивая лазейку. Однако на третьем круге остановилась и выругалась. Какие статьи?! О чем я вообще думаю?! Это будто я пыталась примерить свое платье на того же Танияра. Ничего из того, о чем я вспомнила, не подходило к данной ситуации по одной простой причинеэти законы принадлежали иному миру и иному государству.
А какие вообще законы в мире Белого Духа? Почему решают старейшины, а не закон о престолонаследии? Ну, хотя бы потому, что престола тут нет, как такового. Да и Свод законов вряд ли кто-то писал. А старейшинысвоего рода законодательный орган власти, вступающий в силу, когда отсутствует глава государства тагана.
Отсталые люди, буркнула я и устыдилась.
Здесь история шла своим чередом и не перешагнула порог существования маленьких разрозненных княжеств. Там, где я жила прежде, цивилизация опутала людей тысячей условностей, навесила на женщин кандалы правилэто я знала и без мучительных воспоминаний. Просто знала и всё. Здесь же у женщин была воля. Они могли без боязни вступать в добрачные отношения, и никто после этого не станет тыкать в них пальцами и позорить. По сути, женщины моего нового дома были равны мужчинам, и после мужа занимали его место, иногда и среди ягиров. И охотились, и дома свои защищали, и старейшинами становились. Впрочем, зачем далеко ходить? Моя названная мать, к примеру. Перед ней склонялись мужчины, ждали ее совета и одобрения. А могло быть нечто подобное в моем мире?
И я вновь мотнула головой, избавляясь от досужих размышлений.
Мама, я хочу знать ваши законы, объявила я, обернувшись к шаманке.
В каждом тагане они свои, ответила Ашит. Объединяют всех заповеди Белого Духа, но люди придумывают и свои собственные законы.
Тогда я хочу знать законы тагана Зеленых земель.
Шаманка усмехнулась:
Ты что же думаешь, я людские законы запоминаю? Знаю кое-что, конечно, но не много. Яшаман, Ашити, и заповеди Отца знаю, как никто в таганах. Ему одному служу и поклоняюсь. Его одного слушаю. Людская жизнь остается за пределами священных земель, я в нее не вмешиваюсь. Белый Дух велит не мешать его детям, сами ошибки делают, сами исправляют.
А если ошибки фатальны шаманка вопросительно приподняла брови, не поняв последнего слова, и я исправилась:Если эти ошибки уже невозможно исправить? Если они ведут к гибели?
Значит, на них научатся живые, отчеканила Ашит. Отец мудр. Он не может жить за своих детей, Он их создал, научил своим заповедям и позволил жить по их разумению. Насколько ума хватает, так и существуют. Иного не дано. И я тебя отпущу, как будешь готова. Свои ошибки сделаешь, сама на них научишься, я лишь могу подсказать и направить, но жить тебе.
Я открыла рот, собираясь ответить, но тут же его закрыла и согласно кивнула. Всё верно. Родители дают ребенку жизнь, поддерживают его, пока не окрепнет, а дальше дитя идет уже своей дорогой. Такова судьба каждого.
Но есть какие-то книги, где прописаны законы? все-таки не сдалась я. И если есть, то можно ли их прочесть? У вас есть письменность?
Шаманка коротко вздохнула и поднялась на ноги. Так ничего и не сказав, она скрылась в доме. Я всплеснула руками и возмутилась такому ответу на мои вопросы, уже собралась идти за ней и не отступать, пока не услышу однозначное «да» или «нет», когда дверь снова открылась, и Ашит вышла, держа в руках небольшой сундучок. Его я раньше не видела, может, потому, что не задавала подобных вопросов. Мы вообще почему-то раньше не обсуждали наличие письменности, и уж тем более, законодательства. Мать рассказывала, я слушала. Иногда она рисовала на полу куском угля узоры с одежд, чтобы объяснить их разницу. Наверное, потому я и не задавалась вопросом об умении писать. Ни чернил, ни грифеля шаманка не доставала ни разу и, конечно, никому и ничего не писала. И потому сейчас я ощутила жгучее любопытство.
Ашит уселась на свою ступеньку, поставила сундучок себе на колени и открыла крышку. Я успела приблизить к ней, потому нос внутрь сунула и увидела несколько серых свитков. Значит, письменность все-таки есть. Хорошо. Тем временем шаманка накрыла мой лоб ладонью и легонько оттолкнула.
Не мешай, строго велела она.
Я вздохнула и, протиснувшись мимо матери, встала за ее спиной. Так я видела и содержимое сундука, и то, что шаманка собиралась мне показать. Она перебрала свитки и достала один из них. Я переминалась с ноги на ногу от нетерпения. Хотелось отнять свиток и поскорей увидеть, что скрыто в нем, но Ашит, будто сознательно доводя меня до исступления, неспешно огладила рукой материал, из которого был сделан рулончик с письменами по крайней мере, я очень надеялась, что именно с ними.
Мама! не выдержав, воскликнула я.
Терпение дано людям не зря, Ашити, наставительно ответила шаманка. Закаленный дух вытерпит любые невзгоды. Слабыйпогубит себя поспешностью. Крепись, дочка.
Давай посмотрим свиток, а потом я буду тверда, как камень, заверила я мать, и Ашит хмыкнула.
Наконец, она стянула кольцо кожи, державшее свиток скрученным, и он развернулся. Только в этот момент я поняла, что не дышала с момента, когда шаманка взялась за кольцо. Испытав внутренний трепет, я устремила взгляд на начертанные знаки и перевела его на Ашит.
Что это, мама? Буквы? Это больше похоже на птиц и животных
Это ирэ, важно кивнула шаманка. Знаки, которыми пишут послания. Из ирэ складывается то, что мы хотим рассказать друг другу. Они бывают угрожающими, веселыми, добрыми, злымивсякими. Если хочешь, я покажу тебе, как правильно складывать ирэ.
Хочу, кивнула я. Научи.
Хорошо, улыбнулась Ашит и выудила табличку, лежавшую под свитками.
Вместе с табличкой она достала кусок мела и начала урок. Я следила за тем, как шаманка выводит свои ирэ, слушала ее, но слова пролетали мимо моего слуха, потому что в моей голове остался еще один вопрос, который я так и не решилась задать. И чем больше времени проходило, тем меньше я понимала, что мне объясняет мать.
У Танияра нет жены, не глядя на меня, произнесла шаманка. И никогда не было.
Правда? оживилась я и ощутила, как краска смущения заливает мне щеки.
Была невеста, сказала Ашит, продолжив отвечать на невысказанный вопрос. Теперь она жена Архама. Пока Танияра не было, Архам ввел ее в свой дом второй женой.
Как же она согласилась? изумилась я. Или насильно?
Насильно нельзя, ответила мать. Никто не возьмет женщину, пока она не покажет согласия. Если только побоялась отказать каану, а может и потому, что каан.
Он любил ее? спросила я. А не женился, потому что забыть не может?
У него спроси, когда увидишь, а мне дела нет, как в душу Танияра лезть, проворчала Ашит. Я одна, их много, и у каждого свои беды и радости. Мне этот груз не нужен. Будешь ирэ учить?
Буду, кивнула я и устроилась рядом.
Глава 8
Ирэ Благословен тот, кто придумал буквы! Хвала тебе, человек, просветленный Богами! И пусть Илгиз терзает в своем каменном царстве того, что создал ирэ. Это же просто невыносимо! Нет, правда. На первый взгляд мне казалось, что я быстро освою эту письменность, но стоило с некой толикой превосходства и высокомерия приступить к письму, как я уже схватилась за голову и была готова в ярости растоптать проклятую доску!
Символов было не так много, всего двадцать, но! Их смысл слагался не из совокупности написанных в слове знаков, а их местоположения. И не дай Белый Дух ошибиться и перепутать! Вот к примеру. Одну ирэ я прозвала медведем. Нет, она не была похожа на животное ну, если только схематически. Три жирные черты, одна из которых являлась верхней перекладиной, а из нее росли две ноги (если смотреть на медведя сбоку). Так вот в этом символе не было ничего примечательного, пока рядом не вставал «аист»очередное название, данное мной. Сам символ имел вид вертикальной черточки, чуть ниже вершины которой расходились еще две короткие черточки, склоненные внешними концами внизбудто аист на одной ноге распахнул крылья. Попросту мне было так легче запомнить написание.
Так вот. Сочетание этих двух символов было строго противоположным, в зависимости от местоположения «аиста». Если он стоял за «медведем», то это было приглашением в гости. Если перед ним, то объявление войны. Вот и представьте, если вы вдруг забылись и поставили «аиста» не на то место. Написали и отправили в соседний таган. Легли спать в предвкушении большого праздника, а поутру выглянули в окно, а там войско мечами щетиниться. Вроде и пожаловали, но совсем не в гости и горят жаждой насадить на вертел вас самого. И так в каждой комбинации, а их невероятное множество!
Но это же невозможно! воскликнула я в великом раздражении, когда вместо пожелания доброго утра сложила нечто вроде: «Грязные копыта рырха».
И мало того, что я наделала ошибок, скажем так, в каждой букве, так еще и бедному хищнику приделала копыта. И пусть рырха мне было не жалко, но обидно. Это же письменность дикарей! Я не помнила себя, но знала, что жила в более развитом обществе. Я без всякой сложности написала на родном языкешаманка Ашит и ее дочь Ашити, а вот пожелать доброго утра на языке ирэ не смогла. Мать посмотрела на вязь из букв, уважительно кивнула и сказала:
Красивый узор. Учи ирэ.
Неужели кто-то знает их в совершенстве? вопросила я, глядя с нежностью на родную письменность. То есть знает настолько хорошо, что может написать большое послание?
Мало кто, ответила Ашит. Ирэ учат многие, но лучше всех их знают шаманы, кааны и ягиры. Есть слова, которые пишут друг другу остальные, им этого хватает.
Определенный набор фраз, поняла я. Они используют заготовленные комбинации, их и заучивают. Мама, я посмотрела на нее, а законы пишут ирэми?
Нет, она отрицательно покачала головой. Законы передают из уст в уста, а ирэми пишут легенды.
Дикость какая, фыркнула я. Но как же тогда соблюдать законы, если они нигде не прописаны? Так ведь можно толковать их, как кому угодно. И менять, как захочется. Это неправильно, должны быть своды Книги.
Что такое книги? Ты много раз говоришь это слово, я в твоей голове их вижу, и узор в них тоже вижу, только не понимаю.
Я вздохнула. И книг у них нет, и о бумаге не слышали. Не говоря уже о чернилах. Хотя они им особо и не нужны, потому что пишут не пером, а тонкой кистью и черной краской. В любом случае, это уже что-то. С этим можно жить, главное, не путать порядок проклятых ирэ, и тогда проживешь долго и даже, может быть, счастливо.