Да, скорее всего. Гарет помолчал. Конечно, если ты не скажешь мне, что они здесь замышляли. Если я смогу убедиться, что ничего дурного у них на уме не было, что они, к примеру, просто хотели здесь встретить кого-то, то так и быть, я позволю вам воссоединиться и снова зажить одной счастливой семьёй.
Да что дурного они могли замышлять! В сердцах воскликнул Нэш. Вы эту девочку ведь сами видели, маленькая, нежная, как ангел! Какой от неё может быть вред?!
Зато ей многое может угрожать. Не просто же так вы её под мальчика маскировали! Возразил Гарет. У меня ей будет безопаснее. Пока я не вернусь. Вернусь, решу, что с нею делать. Всё, Грэй, аудиенция закончена. Он резко встал, и Нэш, хотя ему много, что было ещё сказать, не посмел возразить и звуком.
На выезде из Блумсберри к Марчелло вдруг обратился какой-то человек, который что-то тихо рассказывал ему в течение нескольких минут, после чего Марчелло, крайне взволнованный, привёл его к Гарету.
Вот этот человек, патрон, начал он, утверждает, что совсем недавно видел полукровку, который очень похож на вас.
Насколько похож? насторожился Гарет. Человек, по одеждеподмастерье какого-нибудь цеха, какой-то неприметный, никакой, низко поклонился ему:
Да прямо-таки ваш портрет, ваша светлость, только глаза тёмные такие, волосы подстрижены по-другому, и одежда, прошу прощения, совсем простецкая.
Где ты его видел? Гарет стиснул кулак, даже не замечая этого, сердце сильно забилось.
В деревеньке Торжок, это
Я знаю, где это. Перебил его Гарет. Что он там делал?
Их двое было, ваша светлость, он, и ещё один полукровка, светловолосый Мне показалось, что они опасаются чего-то. Может, хотели через лес пройти в Гранствилл?.. Полукровкам, говорят, эльфы это порой позволяют. И ещё
Что ещё?
Интересуются ими. Понизил голос человек, который назвался Чудилой Тимом. И много, кто интересуется.
Гарет и Марчелло переглянулись. Эльфийское чутьё кричало об опасности; Гарет чувствовал её всей кожей, но опасность могла угрожать не ему, а брату, так безрассудно пустившемуся в путь Куда?.. Гарет и Марчелло долго обсуждали это, и обоим казалось странным, что Гэбриэл, если это в самом деле был он, выбрал именно опасный и долгий путь в Гранствилл вместо того, чтобы, как это, вообще-то, было бы нормально для полуэльфа, не положиться на инстинкт и не податься более коротким и безопасным путём в Таурин, на земли Дуэ Сааре! Что его сюда потянуло, не родственные же чувства! Если он каким-то чудом помнит, кто он, то не безопаснее ли было укрыться у эльфов и отправить семье весточку о себе?..
Кто-нибудь мог воспользоваться им. Предположил Марчелло. Чтобы что-то поиметь с вас.
Да. Сказал Гарет. Это самый вероятный вариант. Я не верю, что они вот так, сами по себе, смогли и сбежать, и добраться до Блумсберри. Девчонка что-то скрывает, и это явная интрига кого-то, кто хочет сполна получить с нас за нашего Гэбриэла. Вполне может быть, что и девчонку эту ему подсунули намеренно Больно у неё невинный и ангельский вид. Гарет подумал. Вот что. В Торжок мы поедем. Я не могу не поехать, наживка больно лакомая. Но этого Чудилу, или как там его, на М, что ли, задержать здесь. Если что-то пойдёт не так, я вернусь и пообщаюсь с ним. В любом случае, мы что-то узнаем сегодня, я чувствую. Что-то случится. Он решительно пошёл к коню. Едем, Марчелло, и будь, что будет!
Чудила Тим явно не обрадовался тому, что ему придётся задержаться до возвращения герцога. Он хотел поехать с ним, но Гарет отказал ему в этом наотрез, заявив, что на собственной земле проводник ему не нужен. Что и подтвердил, отправившись в путь не по Королевской Дороге, а по лесным тропинкам через Малую Кемь и Лесную. У него были прекрасная память и отличное эльфийское чутьё, которые помогали ему безошибочно ориентироваться на местности и никогда, ни при каких условиях, не плутать и не теряться.
Из Лесной в Торжок вела известная только местным, и то не всем, лесная тропа, проложенная уже через самую настоящую лесную пущу, которой люди побаивались. Считалось, что здесь невозможно скрыться от эльфов Элодис, которые бдительно следят за каждым чужаком, и если им что-то не понравится, в тот же миг пустят стрелу. Ещё считалось, что деревья здесь живые и очень неприветливы к людям, и множество ещё бродило слухов об этих местах, и реальных, и совершенно вздорных. Гарет эльфов не боялсяего кровь, кровь эльфийских князей и Перворожденных, пусть и смешанная с человеческой, надёжно защищала его от их недовольства; к тому же, он был прямым потомком Дрейдре, лесной королевы, до сих пор почитаемой и оплакиваемой эльфами Элодис. Поэтому он без колебаний проехал вдоль деревни, вызвав переполох среди местных крестьянтаких всадников они видели впервые! и углубился в таинственную лесную глушь. Деревья здесь росли так густо, что под их сенью царил вечный прохладный изумрудный сумрак, земля всегда была влажной, а пространство меж деревьями заполняли только эндемики Нордланда, ажурные элодисские папоротники, почти в рост человека, необычайно красивые и пышные. Они «цвели» в июне их вайи окрашивались в огненно-красный цвет, и, возможно, отсюда и пошли легенды о цветке папоротника. Здесь, в сердце Элодиса, царили удивительная тишина и свежесть, даже какая-то торжественность. Даже закоренелому скептику здесь начинало казаться, что буквально рядом, среди осторожно вздрагивающих папоротников, таится прелестная и опасная дриада, а из древесной кроны за ним следят внимательные эльфийские глаза. Марчелло, скакавший рядом с патроном, то и дело выхватывал взглядом то колыхание папоротника, то какое-то еле заметное движение в ветвях
Эльфа и дриаду ты не увидишь, если они не захотят. Сжалился над ним Гарет. Это животные. Они ведь тоже любопытные. Я чувствую волков. Он засмеялся. Да не бойся ты. Хлоринги не враждуют с волками. Ни один волк никогда ещё не напал на Хлоринга и на его владения. Потому люди здесь и селятся так глубоко в лесу: волки их скот не тронут.
А почему, патрон? Удивился Марчелло.
Потому, что мыпотомки Белой Волчицы Элодиса. Дрейдре, наша пра-пра-прабабка, была из Перворожденных, эльфов-оборотней, Белых и Чёрных Волков. Они все погибли в войне с драконами, а Дрейдре умерла сама, не захотев жить после смерти своего мужа, нашего предка, Карла Великого. В Берегвайне, столице Элодис, до сих пор каждый день оплакивают её в эльфийских песнях. Есть легенда, что она возродилась в Изелине, королеве, супруге Генриха Великого, как он самвозрождённый Карл. И что Изелина не умерла, а навеки превратилась в волчицу и стала королевой всех волков Острова. Так или иначе, а волкинам не враги. Напротив, волки часто спасают Хлорингов. И я, он обернулся, глаза его горели красными огонёчками, всегда их чую.
Запах? Неуверенно спросил Марчелло.
Нет. Резко возразил Гарет. Просто чую. Что они здесь, рядом. Сопровождают нас.
У Марчелло против воли мурашки пробежали по коже, он тоже огляделся, и на всякий случай постарался держаться поближе к своему патрону. Он-то не Хлоринг!
Ещё какое-то время спустя Гарет придержал коня, вскидывая руку, и его спутникиМарчелло, Матиас и десяток кнехтов, послушно остановились, прислушиваясь. Вверху, в лесных кронах, шумел ветер, то ли погода портилась, то ли лес предупреждал о чём-тоздесь все чувствовали себя неуютно и готовы были поверить в любую чертовщину.
Будьте здесь. Гарет спешился, отдал поводья Матиасу. Мне надо туда.
Патрон! Марчелло тоже спешился, намеренный идти с ним, но Гарет резко обернулся, расширившиеся почти на весь глаз зрачки горели, словно у сиамского кота, нечеловеческим золотисто-красным огнём.
Не смей! Это эльфы. Это Элодис, они тебе не тауринские Ол Донна! Один неверный шаг, и тебе крышка. Будьте на тропе и не дёргайтесь, вы под прицелом! И Марчелло не посмел ослушаться. Гарет тут же исчез в папоротниках, и как ни присматривался Марчелло, так и не понял, в какую сторону тот пошёл. Как бы Гарет ни относился к эльфам, но многие свои эльфийские способности ценил и развивалв том числе и способность двигаться так, чтобы не только не было слышно ни малейшего шороха, но и никакие колебания ветвей не выдавали его движения.
Спустившись в неглубокий овраг, Гарет по его дну, усыпанному сгнившими сучьями и сухими листьями, вышел в прелестную и словно бы заколдованную лощину. Из каменной расселины в известняковой скале с громким журчанием вытекал ручей и спадал в выточенную прямо в золотистом камне чашу, рядом с которой была скамеечка из такого же камня. Скамейку осенял своими ветвями куст дикой розы, уже расцветающей, и наполняющей воздух лощины тонким и ярким ароматом. На скамейке сидела высокая светловолосая эльфийка, в светло-серой одежде эльфийского следопыта: куртке, не сковывающей движения, таких же штанах; босые её ноги нежились на мягком мху. Гарет никогда не видел Мириэль, королеву Элодис, одну из трёх последних Перворожденных, остающихся ещё на острове. Свою прабабку. Но узнал её мгновенно: она была королевой Элодис, но сама Элодиссой не была. Её волосы, собранные в простую причёску, обхватывал венец, тонкий, изящный, увенчанный единственным камнем, определить природу которого Гарет, большой знаток и любитель камней, даже не стал и пытаться. Сдержанно поклонился:
Королева.
Виоль Ол Таэр. Она встала, и оказалось, что она не уступает в росте самому Гарету. Я давно хотела встретиться с тобой.
Зачем? Дерзко спросил Гарет. Ты же знаешь мои чувства к вам.
Знаю. И понимаю.
Плевать мне на ваше понимание.
Мои внуки очень сильно обидели тебя. Сдержанно возразила Мириэль. Они были не правы, но ими, особенно Диалем, двигал гнев, и горе, огромное горе. Лара была твоей матерью, но для эльфов она была больше, чем родной по крови, больше, чем одной из них, и даже больше, чем сестрой. Мы даже оплакивать её не можем, так сильна боль. Ты мог бы попытаться это понять.
Почему ты говоришь только о моей маме, закипая, сказал Гарет хрипло, и не говоришь о моём брате?! Онтоже ваша кровь! Онсын Лары! А вы отказались его искать!
Мы не отказывались. Яне отказывалась. Я не смогла.
Ложь!!! Гарет больше не сдерживался, старая обида накрыла его с головой. Ты?! Ты самая могучая луа на этом Острове, и тыне смогла?!
Тебе следовало бы получше владеть собой, Виоль. Нахмурилась Мириэль. Да, яне смогла. Ты знаешь, что мы, эльфы, не умеем бороться с некромантией. Этоне наша магия, не наш мир. Некромантия не в силах коснуться нас, а мы не в силах как-то повлиять на неё, опознать её, бороться с ней. Твой брат был во власти именно некромантии, именно чёрных человеческих чар. Эти чары сильны и сейчас. Всё, что я могу, это сохранять неприкосновенными от этой мерзости границы Элодисского леса. И я рада сказать тебе, что Сетанта Ол Таэр жив, и что он сейчасздесь, в этом лесу. Он дома. Птица его души недавно впервые ожила и поднялась в воздух.
Гарет был так счастлив услышать это, что забыл даже свои обиду и гнев.
Значит, я правильно еду, воскликнул он, он в Торжке?!
Нет. Тебя заманивают в ловушку. Сообщила Мириэль. Это довольно опрометчиво со стороны тех, кто задумал повредить моему правнуку в моём лесу. Возьми вот это. Она протянула ему два серебряных кольца, в виде серебряных проволочек и зелёных и бирюзовых травинок, изящной вязью переплетённых друг с другом. Пока на вас с братом эти кольца, вам не страшны ни стрела, ни арбалетный болт, ни кинжал, ни яд. Вернись на Королевскую дорогу, и предоставь этих безумцев мне.
Но я бы хотел
Вернись на Королевскую Дорогу. С мягким нажимом повторила Мириэль, и глаза её на миг блеснули краснымне приглушённым, золотисто-красным, как у Ол Донна, а ярким, как рубин, огнём. И Гарет молча поклонился, не посмев спорить. Мириэль была не только королевой и ведьмой; она была пророчицей, оракулом эльфов. Её слушали все, ведь её слова были не просто словамиза ними стояло предвидение. Ему очень хотелось бы повидаться с теми, кто поджидал его в ловушке Но ничего. У него был тот, кто его туда заманил.
До Июса добрались уже в глубоких сумерках. Гэбриэл ехал на своей собственной лошади, на своей вороной Красавице, и ему по-детски казалось, что все видят, как он едет, и смотрят на него. Он страшно гордился своей лошадью, она хоть и не была чистокровкой, как кони священников и князя, но казалась гораздо красивее и изящнее коней остальных воинов, а начистил он её так, что её круп только что солнечные зайчики не пускал во все стороны. Ему ужасно хотелось проскакать на ней галопом, только пока что повода не было. В предыдущей деревне он купил и скормил ей столько морковки, сколько смог найти, наслаждаясь тем, как охотно она хрупала угощение. Савва над ним посмеивался:
Ты ещё женись на ней и в постель к себе забери! Но Гэбриэл не обижался.
Я с раннего детства мечтал о своей лошади. Признался ему со смущённой улыбкой. И вороные мне всегда больше всего на свете нравились!
Здорово, когда мечты сбываются. Савва зевнул, кивнул ему на свет впереди:
Смотри-ка, Июс. Добрались наконец-то. Жрать хочу, как волк. И бабу хочу. У меня уже четыре дня бабы не было, ох, и оттрахаю я кого-то сегодня!
Лошади, до этого понуро опустившие головы под дождём, почуяв близкий отдых, оживились и без понукания пошли бодрее. Великолепный, белый в мелкое яблоко, олджернон Ставра даже заржал: места ему были знакомые, и он сам свернул, минуя городскую площадь, в живописную яблоневую рощу, в конце которой их ждал уютный трактир из брёвенпостройка, необычная для этих мест, где всё строилось из местного золотистого известняка. Оказалось, что хозяинтоже рус, давний знакомец Ставра, который мигом разогнал большинство своих завсегдатаев, позволил своим гостям, не делая исключений и для полукровок, попариться в бане, и накрыл им шикарный стол. Гэбриэл, которого впервые в жизни отхлестали берёзовым веником, и которому впервые же в жизни экзекуция понравилась, переодетый в чистую сорочку навыпуск, заботливо сшитую ему Тильдой и уложенную в его сумку на смену, сидел за общим столом, слушал комплименты в свой адресрусы хвастали его силой, утверждали, что он и коня может поднять, и подкову согнуть, ел, и чувствовал себя почти абсолютно счастливым. Если бы не неотступные мысли об Алисе, ему нечего было бы больше желать. Это боевое братство ужасно ему нравилось; это было его, он хотел быть тут своим. За столом шумели, хвастали, смеялись; нанятые музыканты с барабаном, флейтой и лютней старались вовсю. Прислуживали им две симпатичные деревенские девушки и сам хозяин с сыном; Савва в первые же минуты начал проявлять к девушкам повышенный интерес, иногда даже грубовато, но, к удивлению Гэбриэла, им это явно нравилось. Спать они отправились на сеновалне потому, что хозяин не захотел пустить под свой кров полукровок, а потому, что в доме всем не хватило места, и Савва сам вызвался переночевать на сене, заявив, что им это привычно. И девушки, как ни странно это было Гэбриэлу, увязались с ними, под предлогом того, что постелют им постели и посветят. Снаружи вновь разошёлся дождь, и под его шум сеновал показался Гэбриэлу просто необычайно уютным.
Я пироги с черникой захватила, сообщила одна из девушек, которую, конечно же, звали Мартой, угощайтесь. Она кокетливо глянула на Гэбриэла. Твой друг такой голодный! Прямо р-р-р-р!
Гэбриэл, охотно запустивший зубы в пирог, испуганно глянул на Савву: что не так?.. и тот рассмеялся:
А мы во всём такие! Мы ж полукровки, мы ж звери! Не боишься?.. Он толкнул девушку на сено и навис сверху. Мы же стр-р-рашно опасные, и совер-р-ршенно себя в руках держать не умеем!
Девушка выгнулась под ним так, что сильнее обозначилась соблазнительная грудь, притворно застонала:
Пощадите, мастер волк, не губите, я совсем без сил от страхаИ, взвизгнув, вывернулась из-под него, со смехом бросила в него сеном. Савва ринулся за ней, в глубине сеновала настиг, и оттуда донеслись радостный визг, сопение, возня, хихиканье, рычание, снова визг, и наконец всё сменилось недвусмысленным сопением, стонами, всё более жаркими, бряцаньем железок на куртке Саввы и шлёпаньем бёдер о ягодицы. Гэбриэл отложил пирог. Он был в смятении. Вот, значит, как у людей это делается! Так просто. Бог ты мой, как просто! И все довольны В каком же уродском, извращённом мире он прежде жил?! Вторая девушка, которую звали Тиной, кокетливо поглядывала на него, теребя косу. У неё были весёлые зелёные глаза и пухлые губки бантиком. У него не было женщины уже больше месяца, и к такому посту он не привык Желание накрыло его так, что в глазах стало как-то нечётко.