Хозяин показался ей противным. Вообще-то, он был всё ещё красив, хоть и несколько обрюзг, когда ему перевалило за сорок; черноволосый, сероглазый, прежде худощавый и стройный, и теперь ещё довольно привлекательный, он напоминал художника или артиста, в том числе и благодаря очень красивому, хорошо поставленному голосу. Но Алисе он показался противныму неё было обострённое чутьё на людей. Она почувствовала, что брезгует им, и это расстроило её, заставив считать себя неблагодарной и стыдиться себя.
Как тебя зовут? Спросил Хозяин, рассматривая Алису.
Алиса. Ответила она, вновь чуть поклонившись. Его красивые губы чуть скривились:
Я смотрю, ты хорошо воспитана, красиво двигаешься, красиво говоришь. Возможно, это тебе пригодится позже. А сейчас меня интересует только одно: ты здорова? Ты хорошо себя чувствуешь?
Да, господин мой.
Ты помылась?
Что?! Поразилась Алиса. Гор сказал:
Конечно, её помыли. Ты что, Клизму не знаешь? Он мучительно переживал за Алису, ему было плохо. Но он знал и то, что помочь ей не в силах, а попытка за неё заступиться приведёт только к тому, что с ними обоими поступят ещё страшнее.
Хозяин засмеялся. Смех у него был красивый, бархатистый, негромкий, чарующий.
И верно! Ну, тогда снимай с себя тунику, Алиса, ложись на алтарь и раздвигай ноги.
Что?.. Вновь прошептала Алиса. У неё всё похолодело внутри, она даже подумала, что ослышалась. Возможно, если бы она знала, что такое мужчина и женщина, и каковы отношения между ними, она не ужаснулась бы так; если бы хоть кто-нибудь её предупредил, подготовил Но она знала только, что нельзя представать перед другими, и особенно перед мужчинами, в неподобающем виде, что это страшный позор и грех. Алиса попыталась прикрыться, но Гор легко сорвал с неё тунику и заломил ей назад руки, чтобы Хозяин мог полностью увидеть её тело.
Тот скривился:
Сисястая. Ненавижу сисястых. Но считается, что для моей цели такая лучше всего. Встал, и Алиса тихо пискнула, увидев внизу его живота в чёрной густой поросли какой-то орган, ноги её подкосились, но Гор удержал её без малейшего усилия.
Что что происходит? Прошептала Алиса. Что вы делаете? Кто вы?
Я твой хозяин, дура. Бросил человек. За мой счёт тебя учили, кормили и одевали всю твою никчёмную жизнь. И сейчас я собираюсь воспользоваться твоим телом по его прямому назначению. Гор, разложи мне её.
Гор легко, словно куклу, швырнул Алису на алтарь и прижал её живот рукой, так, что она не могла шевельнуться. Хозяин подошёл и раздвинул её ноги, встав между ними. Алиса, потрясённая какой-то абсолютной постыдностью этого положения, вышла из ступора, в который её вогнали ужас и неожиданность, рванулась, пытаясь сомкнуть и поджать бёдра, забилась, пытаясь оттолкнуть руку Гора, заскулила, потом закричала, почувствовав, как что-то твёрдое начало вторгаться в самое сокровенное местечко её тела. Она рвалась, звала на помощь, умоляла, корчилась, в ужасе, не понимая, что с нею делают, зачем, за что Хозяин, не жалея, овладел ею, и дикий визг Алисы оборвался коротким воплем, когда она ощутила посторонний предмет в своём теле. Гор убрал руку, отстранился, и Алиса осталась один на один со своим мучителем, с ужасом глядя на свой живот и пах. Придерживая её дрожащие бёдра, он ритмично двигал чреслами, жадно разглядывая её искажённое лицо. Его орган мелькал, исчезая в её теле и появляясь оттуда, причиняя сильную боль и жжение, но сильнее боли был шок.
ПочемуТоненько твердила она, вздрагивая в такт его движений, почему Не надо, хватит Хватит Мне больно! Но на её мольбы и жалобы никто не обращал никакого внимания. Хозяин оставил её только целую вечность спустя, отпустив бедра и отстранившись, поднял обрывок её туники и вытер свой орган, брезгливо скривившись. Дрожащая Алиса увидела кровь и едва не лишилась чувств, поняв, что это её кровь. Нога её сама собою тряслась в истерическом тике, она испуганно переводила взгляд с Хозяина на Гора и обратно, уже не веря в нормальность этих людей и в адекватность происходящего. Это были, наверное, какие-то преступники, какие-то монстры, вроде тех еретиков, про которых рассказывала Мадмуазель, которые клали тело девственницы на алтарь, творили с нею «всякие гнусности», а потом выпускали из неё кровь Алисе было страшно, как никогда в жизни, она не хотела умирать! Она так старалась, она так ждала, так готовилась К чему?! Сильнее, чем боль и кровь, её шокировали и ужасали безразличие, безжалостность и пренебрежение к ней; грубые руки, пригвоздившие её к алтарю, сотворили с её душой такое же зло, какое тело Хозяина сотворило с её телома может, и худшее.
Унеси это к Доктору. Хозяин чуть повёл бровью в сторону дрожащей и всхлипывающей Алисы. А Эрот останется. Мне нужно утешиться после этого ничтожества. И поосторожнее с нею, в ней всё-таки моё семя.
Гор подхватил Алису подмышки и под трясущиеся колени и понёс вниз, в темноту.
В целом его подготовило к этому появление Длинной и все те чувства и мысли, которые она разбудила в нёмон уже не был прежним. От природы в нём был очень силён инстинкт защитника, покровителя, была потребность защищать и опекать кого-то; и как все по-настоящему сильные люди, он благоговел перед хрупкостью и нежностью. Алиса просто взорвала его сердце: она была как раз такой, чтобы он не устоял перед нею. Девушки Ол Донна и полукровки были красивыми, сексуальными, какими угодно, но только не хрупкими, а Алиса была сама нежность, такая беззащитная! Гор давно, сильно, даже истово ненавидел Хозяина, даже теперь, даже заставив себя забыть, что тот сделал с ним, но никогда его ненависть не была такой, как в моменты насилия над Алисой. Он очень сильно ощущал её невинность, так сильно, что сам устыдился своего вожделения, чего прежде с ним никогда не происходило. Гор не мог ей помочь, и не потому, что боялся за себяпросто это бы её не спасло, напротив, могло быть ещё хуже. Насилие над нею шокировало его самого, хоть он пока этого и не осознавал; он сам был потрясён. Гор даже растерялся и не понимал сам себя, не понимал своих чувств, желаний, даже некоторых действий. В каждом коридоре Садов Мечты был тупик, в конце которого находился колодец, назначения которого, помимо того, что в такие колодцы сбрасывались мёртвые тела, Гор не знал, но возле которых, в темноте, частенько сидел один, когда всё доставало, отдыхая. Ноги сами занесли его туда, и он сел на край колодца, бережно придерживая дрожащую и стонущую Алису. Ему хотелось как-то успокоить, утешить её, но он никогда этого не делал и не знал, как и что сказать. Вдобавок, утешение нужно было ему самому, о чём он не думал. Он просто сидел, не шевелясь, и держал её.
Алиса была в полуобмороке, но остро ощущала всё происходящееиз-за страха смерти. Она больше не верила этим существам и не понимала их, не понимала происходящего, ей казалось, что это какое-то безумие, что она сама сходит с ума. Если бы ей дали хоть минимум информации, она поняла бы, что её только изнасиловали. Это тоже был бы шок, были бы стыд и ужас, но не такой страшный, какой переживала она сейчас, ожидая, что её будут убивать, может, рвать на части, или ещё что-то жуткое Её трясло всё сильнееэтот огромный человек сидел в кромешной темноте, молчал, сердце его угрожающе колотилось о её кожу, дыхание было неровным, жутким. Их презрение к её боли и мольбам ещё сильнее ужаснуло её; Алиса поняла, что молить бесполезно, что она никто для них, что с нею сделают, что угодно, и она не сможет помешать им абсолютно никак
Что ты так трясёшься? Вдруг спросил он хриплым шёпотом, и она болезненно содрогнулась при звуке его голоса, едва не закричав. Всё кончилось, расслабься.
Мне очень страшноЖалко призналась она. Вы убьёте меня?
Он помолчал, и его молчание показалось ей очень красноречивым.
Нет. Сказал он наконец. Тебя не тронут больше. Даже заботиться будут. Если ты понесла, то и вовсе Женой Хозяина будешь.
Если я что? Не поняла Алиса. Он опять промолчал. Почему такие вещи происходят? Может, потому, что её звали Алиса? Может, потому, что с самого отрочества Гор любил именно таких: маленьких, нежных и глазастых? Может, потому, что его инстинкт защитника не мог не сработать, когда кто-то так нуждался в нём, как Алиса? Может, на него произвели впечатление слова Доктора о том, что она не такая, как все, что образована и воспитана, как принцесса? Может, потому, что ему не суждено было обладать ею в любом случае? В конце концов, может, потому, что от неё так волшебно пахло? Может, все причины, может, ни одна?
Почему вы молчите? Спросила Алиса. Не хотите пугать меня? Мне и так очень страшно.
Я же говорю: не бойся. Очнулся Гор. Рука его, поддерживающая её плечи, сама собой погладила и бережно приподняла их повыше. Это прикосновение, этот жест, такой добрый, Алиса ощутила так же очень остро, вдруг вся затрепетав от смутной надежды. Подалась к нему, прижалась, спрятав лицо на груди, зашептала горячо, вложив в эту мольбу всю себя, всё, что могла:
Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не убивайте меня! Я буду послушной, я не глупая, не бесполезная, клянусь! Я столько могу для вас сделатьне убивайте меня, умоляю!
Я не собираюсь тебя убивать. Никто тебя не убьёт, даже не тронет, если сама не нарвёшься. Резко сказал Гор, вставая. А ты запомни одно: молчи. Не проси, не жалуйся, не плачь, не говори вообще. Чухи здесь должны молчать. Если не молчат, их бьют, и очень страшно бьют, пока не заткнутся. Поняла?
Да! задрожала Алиса. А что это за место? Что здесь делают?
По-моему, ты меня не поняла. Усмехнулся Гор. Сейчас мы придём к Доктору, там закрой рот. Если ты только попытаешься со мной там заговорить, я сам тебя ударюподыхать из-за разговоров с тобой я не намерен. Я не говорил с тобой, ясно?
Я Да. Шепнула Алиса. Ей не всё было понятно, но ужас слегка отступил. Инстинкт самосохранения подсказал ей, что Гор может её защитить. Что он единственный, кто её хоть как-то пожалелАлиса чувствовала его жалость, не смотря на его грубость и резкий тон. И что удивительного, что её потянуло к нему? Она прильнула к его груди, сжавшись, и робко погладила её там, где билось сердце. Прошептала:
Я сделаю всё, что скажете.
Тогда, с трудом сглотнув, сказал Гор, молчи, не смотри на меня, не проси ни о чём. Я сейчас уйду, и мы больше не увидимся. Так что не проси зря, я ничего не могу для тебя сделать.
Всё равно спасибо.
Что?! Он вновь запнулся, застыл. За что?!
Вы немножко утешили меня. Мне же было так страшно А теперь уже не так. Вы хороший. Слёзы вновь побежали по её щекам, она зажмурилась. Гор молча пошёл дальше, всё ускоряя шаг. Ему было больно.
Что наш Хэ, кончил? Спросил Доктор. Он почему-то никогда не присутствовал ни на вскрытиях, ни на оргиях, хотя любил такие вещи. Возможно, был слишком узнаваем, и маска не помогла бы ему? Ему часто приходилось уезжать из Садов Мечты, и его могли узнать за их пределами? Гор не думал о таких вещах. Кивнул:
Точно. Положил Алису на стол для осмотров, отступил. Это был опасный момент: Алиса могла, не смотря на его предупреждение, вновь попытаться заговорить с ним, и выдать его. Доктор тут же сдал бы его Хозяину, иллюзий на этот счёт Гор не питал Но Алиса молчала. Увидев очередного мужчину меж своих ног, она сжалась, заскулила, и Доктор грубо рванул её бёдра:
Ну-ка, Чуха, заткни ео! О, как вскрыл он её, а? Визжала, поди? Шовчик надо наложить, держи, чтобы не дёргалась Жаль, я не видел! Гор зафиксировал бёдра Алисы своими железными руками так, что она не могла трепыхнуться, и Доктор, неприятно сопя, наложил пару швов в промежности Алисы, повреждённой насилием. Она тряслась и стонала, ухватившись за запястья Гора, и обмякла, когда они отпустили её, по-прежнему не понимая ничего, кроме того, что над нею зачем-то нелепо и страшно надругались, до крови ранив её, и кошмар не кончился, что бы Гор ни говорил.
Ну, вот, будет, как новенькая! Заявил Доктор, моя руки в серебряном тазу. Если понеслаа они почти все на вскрытии и залетают, то через пару месяцев у Хэ будет свадьба. Пошли, отнесёшь её, куда покажу, не хочу в крови мараться. Брезгую я кровью из ихней пипки. Он захихикал, оскалив крупные жёлтые зубы. Гор поднялся вслед за ним почти на самую крышу, в светлую угловую комнату. Там было всё готово для «невесты» барона: на деревянную кровать положили чистый тюфяк, набитый соломой, и бросили шерстяное одеяло, рядом поставили маленький деревянный стол, на котором уже стояли кувшин с каким-то питьём, и тарелка с краюхой хлеба и творогом, а в углукотёл для естественных надобностей. Паскуда, ожидавшая их здесь, надела на Алису полотняный шенс, сшитый на гораздо более крупную даму, помогла лечь на лежанку. Сунула под бёдра сложенное в несколько раз чистое полотно. Когда её одели, Алиса почувствовала себя немножко лучше, нагота сильно мучила её, ей было стыдно и страшно. В этот момент Гор стянул надоевшую маску, и Алиса, взглянув на него, приоткрыла рот, забыв на миг все свои страхи, таким прекрасным показалось ей его лицо. Но Алиса, первой из всех, кто до сих пор смотрел на это лицо и восхищался его красотой, увидела не холодную его суровость и высокомерие, а бесконечную, безграничную и обречённую усталость, затопившую его эльфийские глаза. Вся затрепетав от нелепой в её положении нежности, Алиса мгновенно простила ему участие в надругательстве над собой, и так же мгновенно полюбила: навечно. Она откуда-то знала, что собственная жестокость причиняет ему боль; что Гор не такой, как Хозяин и омерзительный Доктор, что он им чужой. Ей захотелось сказать ему, что он не одинок больше, что она видит и понимает, какой он на самом деле, и теперь есть та, кто готов прижать к груди его голову и дать ему отдохнуть Но его взгляд напомнил ей: молчи! и Алиса отвела глаза. Только вот с этого мгновения Гор вошёл в её душу и кровь и растворился в ней весь. Алиса наполнилась им и почувствовала в себе силы пережить случившийся ужас, который стал вдруг уже и не таким страшным в свете чуда, произошедшего в миг, когда Гор стянул с лица чёрную маску.
Гор тоже был переполнен этой девушкой так, что всё его существо томилось, металось и то ликовало непонятно, от чего, то ужасалось неведомо, чему, и всё это одновременно. Руки его до сих пор пахли Алисой, и он прижимал их к лицу; и ему хотелось смеяться, плакать, кричать, бежать, орать Прежде, чем вернуться в Приют, он долго сидел на краю колодца, где сидел с Алисой, и дышал её запахом, и пережидал смятение, которое не мог показать Приюту.
И там Гору было больше не комфортно. Локи и Ашур, его постоянный напарник, такой же садист, издевались над их Чухой, и она стонала и кричала, переходя на визг. Гор почувствовал такое бешенство, какого давно уже не знал, подскочил к ним, пинком отшвырнул Ашура, плетью ожёг Локи, хлестнул девушку:
Заткнись, тварь! Заорал вне себя. Повернулся к Локи:
Хватит уже, достали!
Она жрать попросила, имею право! Огрызнулся Локи.
Ты здесь не один! Вызверился Гор. Визжит и визжит, у меня башка взрывается! Она жрала сегодня, Арес?
А «уй её знает. Пожал тот плечами. Кажись, нет.
Помой и покорми. Гор пошёл в бассейн, с мощным плеском бросился в воду. Через пару минут к нему присоединился Эрот. Высокий, почти как сам Гор, изящный, синеглазый, он пользовался бешеной популярностью у гостей Садов, и стоил, конечно, не столько, сколько Гор, но дороже всех остальныхсто пятьдесят золотых дукатов. На ферму он попал не младенцем, как все остальные, а восьмилетним ребёнкомего продала туда тётка после смерти его деда, любившего и опекавшего внука. Эрот многое помнил о большом мире, многое мог рассказать, и Гор ценил его за это. Алиса, сама того не подозревая, задела самую чувствительную струнку в его душе: Гор очень страдал от информационного голода. Он был живым, любознательным, наблюдательным, думающим, с огромной потребностью не просто знать, но, главное, понять. Барельефы, разговоры гостей и Хозяина, наблюдения над ними, даже книга с её картинками давали ему так мало! К мечте о теле Алисы присоединилась и мечта поговорить с нею, ведь она была не такая, как они все и их несчастные забитые девчонки. У Гора крепко засели в голове слова Доктора: «Она читать, писать умеет, воспитана, как принцесса!». Вот бы поговорить с нею, расспросить, раскрасить свою убогую реальность виртуальными красками Он думал о ней весь день; Алиса приснилась ему во сне. В этом сне он ответил на её мольбу о помощи, подхватил её на руки и побежал, пытаясь спасти, но спасения не былоих настигали, рвали её из его объятий, насиловали прямо в его руках Гору почему-то казалось страшно важным не отпустить её, не смотря ни на что, и он держал её из последних сил, гладил по голове, пока она стонала и кричала, твердил: «Не бойся! Не бойся, я не отпущу тебя! Я с тобой, не бойся!» И проснулся от того, что Эрот трясёт его за плечи: