Сука!!! Очень натурально выругался Гор, который и вправду был в бешенствекому понравится глотать грязь?! Сука, сука, сука!!! Да, признаю, победил, тварь, «уй с тобой!!! И Арес спрыгнул с него, издав победный вопль.
В тёмном коридоре, уйдя, наконец, с арены, Гор пошатнулся и оперся о стену, и Арес подставил ему плечо:
Чё, это, херово?
Нормально. Сплюнул, утирая грязный рот, Гор. Сильный, сука »»», попался, чуть брюхо мне не вспорол когтями своими »»»». Стянул грязную маску. Чашка полная?
С горкой. Шлёпая по камню босыми грязными ногами, юноши вошли в тёплое светлое помещение, полное звона воды и сладких запахов: мёда, цветов, каких-то косметических снадобий. На первый взгляд оно было очень красивым, и Гору, да и другим парням оно очень нравилось. Напоминало римские бани, с бассейном, колоннами, мраморным полом, выложенным из чередующихся и складывающихся цветочным узором плиток нордландского черного и зелёного мрамора с прожилками цвета слоновой кости. Стены были облицованы в пол человеческого роста красным, в искрах, гранитом, а дальше шли каменные барельефы, и вот они-то разрушали первое впечатление напрочьили могли бы разрушить, взгляни на них нормальный человек, потому, что на этих барельефах вереница монстров с телами людей и головами животных насиловала и истязала женщин, связанных самыми немыслимыми способами. Неведомый художниккстати, довольно неплохой, постарался, чтобы не оставалось никакого сомнения, что это именно насилие: у женщин были искажены лица и раскрыты в крике рты Точнее, если приглядеться ещё, это была одна женщина, эльфийка, с повторяющимися чертами и одним и тем же телом, изображённым не без любования. Насилуя, вервольфы полосовали её когтями, минотавры рвали на ней волосы, и так далее, и тому подобное. Эти барельефы всё ставили на свои места: это не было римской баней, это было место насилия и ещё раз насилия. Несколько ступеней от бассейна вели к ряду дверей, точнее, решёток, с наружными засовами, за которыми находились узкие камеры с тюфяком на полу и котлом для естественных надобностей, которые сразу же недвусмысленно обозначали положение их обитателей, точнее, обитательниц. Сейчас все они были на оргии, которая началась после боя Гора с Аресом, и здесь было пусто, если не считать Доктора и трёх его беременных рабынь. Беременных девушек временно освобождали от основного занятия, и они становились служанками Доктора, моя, чистя, убирая, прислуживая емуДоктор был маньяк чистоты и порядка, и терпели его издевательства. На сленге обитателей Садов Мечты это место называлось Девичником, хотя Хозяин звал его Чистилищем, так как ненавидел женщин, особенно эльфиек. Чем больше было в девочке, попавшей сюда, эльфийской крови, тем более страшным издевательствам и пыткам она подвергалась. Потому, что Сады Мечты не были борделем, вернее, они не были только борделем. Человек, создавший их, исповедовал собственную философию и имел собственные взгляды; а хуже тогоон имел средства, чтобы воплотить их в жизнь. Человек, называющий себя Хозяином, во-первых, болезненно, истово, страшно ненавидел женщин, настолько, что в его замке не было даже животных женского пола, а все служанки были старухи либо уродины, карлицы, горбуньи, кто угодно, кроме нормальных женщин, и заняты были самой чёрной, самой тяжёлой работой, не имея доступа в ту часть замка, где жили сам Хозяин и его доверенные слуги. Во-вторых, этот человек был извращенцем, содомитом и садистом, то есть, просто секс не доставлял ему удовольствия, ему требовались мучения жертвы, и нравственные даже более, чем физические. Он любил предаваться таким гнусным вещам, о которых противно даже думать, и без нужды я не стану описывать их. Не знаю, как он делал это вначале, и когда ему пришло в голову создать Сады Мечты такими, какими они были на момент начала моей истории, но к тому моменту это был целый мир, некая извращённая секта, со своими посвящёнными, своим уставом, своими адептами. Размещались они в четырёхэтажной башне, которую видно было только с моря, стены замка и скалы скрывали её от города и окрестностей. Попасть туда можно было только через потайной ход, скрытый от непосвящённых, покинутьтак же. На верхнем этаже размещались покои Хозяина, Голубой Зал, где он и несколько самых его доверенных и влиятельных гостей лично насиловали новеньких мальчиков, Красный зал, где происходили оргии и жертвоприношения, и будуары, где развлекались те гости, которые предпочитали мучить своих жертв, не убивая и не калеча их, те, кто ограничивался обычными побоями и связыванием. Этажом ниже находилась Галерея Сладкого Насилия, главное место Садов Мечты, где происходило главное, ради чего многие тайно посещали эту башню, где маньяки, убийцы, подонки предавались своей главной страсти: пыткам и медленному убийству своих жертв. Галерея опоясывала весь этаж, и здесь было всё, что только могло понадобиться извращенцам и маньякам: дыбы, тиски, жернова, железные девы, испанские сапоги, жаровни, всё, что только могла породить больная и злобная фантазия. Здесь жертвам дробили кости, сжигали руки и ноги живым, вспарывали животы, жгли раскалённым железом, садили на кол, варили в кипящем масле; здесь стояла невыносимая вонь, пахло кровью, требухой, рвотой и мочой, калёным железом, гниющей и горелой плотью. Здесь кричали и рыдали, и здесь даже тогда, когда не происходило ничего, было жутко и мерзко. Ещё ниже этажом находились Девичник, где содержали девушек, и Домашний Приют, где жили удостоенные чести быть подручными Хозяина в оргиях и повседневной жизни Садов шестеро парней, а так же Конюшня, где жили остальные мальчики. Это было самое грязное и запущенное место, здесь воняло, и кроме соломы на полу не было ничего: ни столов, ни лавок, ни лежанок. Большинство гостей Хозяина были содомиты, и мальчиков было больше, чем девочек, ценились они выше, и отношение к ним было лучше, хотя помещение для них и было таким мерзким. Девочки физически содержались лучше: из-за особенностей женского тела, требующего чистоты и тепла, и ещё из-за Доктора, который, как уже было сказано, был фанатиком чистоты; но в остальном жизнь их в Садах Мечты была непрерывным кошмаром. Ненависть Хозяина воплотилась здесь в полной мере: он создал мир, в котором женщина занимала место, по его мнению, подобающее ей. Им нельзя было говорить, вообще, ни с кем, никогда. За попытку что-то сказать их сразу же били, жестоко и безжалостно. Чтобы они тайком, в одиночестве, не переговаривались друг с другом, их держали в стойлах, как скот, на привязи, чтобы не наложили на себя руки, надевая на лица глухие маски. Ни одежды, ни каких-либо повязок им не давали, как, впрочем, и юношам и мальчикам с Конюшни; на них не было ничего, кроме ошейника. Многие гости любили рвать одежду, избивая прежде, чем изнасиловать, для таких гостей девочек наряжали порой даже изысканнопо желанию гостей, в античных богинь, нимф, монахинь и так далее. Полукровки и кватронки были гораздо выносливее людей, и выживали и поправлялись после таких издевательств, какие ни один человек и ни одна человеческая женщина не вынесли бы, и всё-таки срок существования девушек в Садах Мечты не превышал года. Наблюдал за ними Доктордругой, моложе и поганее того, кто увёз когда-то Алису. Насколько мне известно, врач он был гениальный, и продлевал жизнь даже тем, кого истязали в Галерее Насилия, а его снадобья были просто чудодейственными, заживляя синяки, переломы и раны в считанные дни. Он содержал Девичник в идеальной чистоте, следил, чтобы девушки не простывали, чтобы нормально питались, но не смотря на это умирали они часто и быстро. Беременных, как только беременность становилась заметна, не трогалиДоктор делал их своими помощницами, и они убирали в Девичнике, мыли, кормили, причёсывали и одевали остальных, прислуживали ему и помогали в лечении. Как только ребёнок появлялся на свет, Доктор осматривал его, и если находил здоровым, то отправлял на ферму, а если находил изъяны, то убивал, на глазах у матери, обычно взяв за ножки и разбивая голову о стену, но иногда и ещё более гнусным способомон ненавидел женщин не меньше самого Хозяина, и любил издеваться над ними, находящимися в полной его власти, так, что даже Хозяин, пожалуй, был предпочтительнее, чем он.
Войдя сюда, Гор и Арес сразу же бросились в воду. В скале, на которой стояли Сады Мечты, находились какие-то термальные источники, и их горячую, желтоватую, с лёгким душком, воду строители башни использовали для обогрева всех помещений и для бассейнов, всегда тёплых и быстро самоочищающихся.
Первым, отфыркиваясь и хватая ртом воздух, вынырнул Гор, откинул на спину длинные чёрные волосы, разделённые на пробор и обычно убранные за уши. Без маски, грязи и краски лицо его, овальное, с крупными, но правильными чертами, поражало всякого, кто его видел, своей нечеловеческой красотой. Все эльфийские полукровки были красивы, но Гор выделялся даже среди них. У него был крупный, безупречно и мужественно вылепленный нос, не прямой и не горбатый, царственных очертаний, присущих только эльфам Ол Донна, князьям эльфов, с изящными и характерными ноздрями, высокий чистый лоб, точёные скулы, прямые чёрные, словно нарисованные, брови, длинные эльфийские глаза какого-то очень тёмного, почти чёрного, но не карего, цвета, и исполненный уверенности, силы и воли подбородок. В этом лице не было ничего женственного, ничего слабого, нежного; оно было сильным, волевым, даже немного суровым. Прекрасные глаза смотрели холодно, отстранённо, немного презрительно и даже жестоко, линия рта была безупречной, стопроцентно эльфийской, исполненной так привлекающего и так раздражающего людей эльфийского надменного превосходства. Эту безупречность ломал шрам на верхней губе, слева, заметный, но странным образом не портивший его, а смягчающий его суровую красоту и придающий ему даже своеобразный и очень чувственный шарм. Отбросив волосы, Гор принялся с остервенением отмываться от остатков грязи и крови, не обращая внимания на жгучую боль во всех ранах, вызванную жёлтой водой, которая буквально вскипела вокруг них с Аресом, пенясь и источая неприятный душок. На мраморные ступени перед ними вышел человек, ростом почти не уступающий двухметровому Гору, но в остальномполная его противоположность. Насколько Гор был красив, настолько Доктор был неприятен: худой, сутулый, с костлявым телом, покрытым поросшей редкими бесцветными волосами бледной, красноватой кожей, с реденькой, но длинной шевелюрой на шишковатом черепе, с огромными руками и ногами, водянистыми глазами навыкате и широким, но тонкогубым ртом фанатика. Он имел противную привычку выпучивать глаза и облизывать свои лошадиные зубы, щерясь. Определить его статус в Садах Мечты было трудно: Доктор был, с одной стороны, почти свободен, то есть, мог покидать их и заниматься какими-то делами снаружи, был практически бог в Девичнике, имея над его обитательницами абсолютную власть, но при этом заискивал и пресмыкался перед Гором, что, скорее всего, происходило потому, что был содомитом и вожделел к нему. На Гора он смотрел с тоскливым и алчным обожанием, ничуть его не скрывая, просто пожирал его глазами, ощупывая мысленно каждую деталь, и не находя ни малейшего изъяна, даже не смотря на то, что тело это было покрыто старыми и новыми шрамами. Вместо левого соска на груди Гора был старый ожог своеобразной формы, напоминающей тавро, которым клеймят скот, такие же ожоги были на животе, на бёдрах и на ягодицах; помимо ожогов была масса рубцов, шрамов и мелких царапин, а спина была просто одним сплошным месивом самых разнообразных отметин. Пальцы его рук, когда-то по-эльфийски длинные и изящные, были переломаны и навсегда искривлены. Но Доктора это не смущалоэто никого в Садах Мечты не смущало, следы насилия здесь были нормой, хотя Гор в этом смысле переплюнул всех: его живучесть была под стать его физической силе.
Он выбрался из бассейна и выпрямился, морщась: царапины кровоточили и болели.
Что, здоровый кобель попался? Угодливо спросил Доктор. Больше всего на свете ему хотелось бы сейчас самому заняться Гором, а заодно и полапать его, но он сдерживался, зная тяжёлый нрав и страшный удар предмета своих желаний. Увы! В этом притоне содомитов содомитом Гор не только не стал, но и проникся к ним сильнейшим отвращением. Доктор был уверен, что Гор отдаёт такое демонстративное предпочтение женскому телу назло, но поделать с этим ничего не мог. Крикнул злобно:
Шевели жопой, Паскуда, гнида затраханная! И к Гору метнулась девушка-эльдар, красивая, с очень светлыми, почти белыми волосами и чёрными глазами, и с огромным животомона дохаживала последние недели беременности. Одежды на ней не было никакой, как и на других подопечных Доктора. Упав перед Гором на колени, она начала старательно промывать его раны водой из серебряного кувшина, потом промокнула смоченной в специальном отваре тканью, остановив кровь, и намазала каждую царапину густым слоем мази. Гор вздохнул, расслабляясь: мазь приятно холодила и унимала жжение и боль просто мгновенно. Паскудя стёрла остатки мази и так, на коленях, отползла прочь И получила удар дубинкой, без которой Доктор по Девичнику не ходил, по худеньким плечам:
Что встала, тварь писежопая, одежду неси! И девушка бросилась опрометью прочь.
А я? Спросил Арес, тоже выбираясь из воды.
Обойдёшься! Огрызнулся Доктор. Дубина здоровая.
Ага. Гор зато у нас воробышек. Беззлобно фыркнул Арес. Да на нём, как на собаке, всё заживает!
Заткнись. Бросил Гор, задумчиво глядя на Доктора. Он знал цену услуг последнего, но не выносил, когда тот касался его. И Доктор, положение и статус которого были неизмеримо выше, практически, пресмыкался перед ним, но при том был опасен, обладая злобной, мелкой, мстительной и поганенькой душонкой. Гор получал от него многое такое, на что, как собственность Садов Мечты, права никакого не имел, но за эти привилегии вынужден был кое-что позволять. Не много; но даже, как он это называл, «дать себя полапать» ему было противно. Доктор же был им одержим настолько, что и за это готов был на всё, надеясь своей угодливостью и полезностью всё-таки завоевать сердце предмета своих желаний.
Что Хэ? Спросил Гор. «Папа Хэ» было их прозвище для Хозяина, но чаще всего он был для них просто Хэ. У себя или там? (там имелось в виду на оргии).
У себя. Хихикнул Доктор, облизнул зубы, возбуждённо пуча свои водянистые глазки. Это выглядело так противно, что Арес поморщился и отвернулся, но на суровом лице Гора не дрогнул ни один мускул, не смотря на всё его отвращение. Даже выражение его тёмных холодных глаз не изменилось ни на грамм.
Я пойду к нему. Сказал он. Доктор знал, зачем, вновь противно облизнулся:
Давай рискни.
Арес быстро глянул на них. Он не знал, что за дела у Гора с Доктором; они вообще друг о друге знали крайне мало. В Домашнем Приютетак называлось место, где жили шестеро избранных, имеющих статус не много, ни мало, как помощников Хозяина, царила жесткая иерархия, каждый имел чуть больше привилегий перед последующим, и потому они были соперниками всегда и во всём. Все следили друг за другом, и, как Гор подозревал, доносили друг на друга постоянно. И самым уязвимым в этом смысле был сам Гор, так как занимал высшую ступень этой иерархии, был вожаком, с самыми большими привилегиями и свободами из всех, кто до него занимал эту «должность», благодаря собственным воле, харизме, уму и, нельзя это отрицать, обожанию Доктора. Но разве остальные парни, невежественные и основательно запутавшиеся в реальности, думали о том?.. Им казалось, что каждый из них достоин быть вожаком и иметь всё, что имеет он. И в любом случае, исчезни Гор, выигрывал каждый, поднимаясь на одну ступень выше. Арес в целом был не плохим парнем, но стать вожаком не отказался бы и он, и Гор это знал. Он об этом ни на секунду не забывал, и потому друзей в Домашнем Приюте у него не было. У него вообще, давно уже, друзей не было.
Паскуда принесла ворох тряпок, чистых, но на том их достоинство и заканчивалось. И рубахи, и штаны были из серой дрянной ткани, сшиты были кое-как и висели мешком; но Гор, надев их, странным образом не стал выглядеть хуже. У него было врождённое чувство стиля и умение носить вещи; дрянная одежда выглядела на нём так, словно это тоже был некий стиль, скажем, молодой аристократ решил поиграть в крестьянина. А вот Арес, хоть и фигура у него была не хуже, и на лицо он был не менее красив, и осанка была великолепная, изменился разительно, превратившись в босяка в обносках.
Он только что отсюда ушёл. Сообщил Доктор, и Гор быстро глянул на него:
Что делал?
Мясо смотрел. Голоса у них тоже были под стать: у Гора низкий бархатный тенор, почти баритон, у Ареса хрипловатый бас, у Докторапротивный блеющий тенорок. Двух писежопых в Галерею велел продать.