Джим БатчерВ зоопарке
Предисловие автора.
Я и не собирался делать из Гарри отца.
То есть я уже расставил определённые вехи в будущей истории. Я знал, что хочу, чтобы в «Переменах» план плохих парней грозил Дрездену уничтожением, а он отвечал бы соответственно. Основной мотивацией для Гарри стало бы спасение собственного ребёнкаособенно потому, что он сам в детстве был сиротой и никто не пришёл ему на помощь. Вот это всё, запечённое под корочкой моего неосознанного убеждения, что Гарри, разумеется, спасёт своего ребёнка. Пусть и неуклюже, будучи ещё молодым магом, не слишком аккуратно, отчаянно и сумбурно, и где-то здесь, я уверен, должна быть ещё фраза «случайные жертвы», но Дрезден в конце концов всегда выходит победителем.
Но я так и не остановился подумать над последствиями того факта, что Гарри станет одержим мыслью помочь своей девочке, и что он спасёт её жизнь. Я видел два и два, но не смог их сложить и получить четыре: Мэгги должна была остаться, присутствовать в далеко идущей истории, и он наверняка захотел бы стать частью её жизни. А значит, мой тёртый калач, детектив-волшебник, которому не везёт в любви, должен был ещё и стать отцом.
А это, само собой, с ног на голову переворачивает всю жизнь человека. Совсем другими становятся его приоритеты.
И этого явно, явно не стоит допускать, когда пишешь длинную серию книг. Нельзя кардинально изменить главного героя и не потерять при этом часть аудитории.
Проще и надёжнее всего было оставить Мэгги с Карпентерами или забросить её в церковную программу защиты свидетелей сверхъестественногои так вполне себе мог поступить волшебник, может быть, даже во благо ребёнка. Но чем дольше я писал, тем больше понимал, что даже так Дрезден всё равно не сможет остаться Дрезденом. Он слишком сильно верит в долг отца, как видно из рассказа про Бигфута, по той плате, которую он просит у Силы Реки в Плечах.
Так что персонажу суждено было измениться, так или иначе. Я выбрал тот путь, который ему как человеку был бы ближе.
Гарри теперь папа. Может, опыта в этом деле у него и маловато, но по крайней мере у него наготове парочка шуток на этот счёт.
В зоопарке.
Меня зовут Гарри Дрезден. Возможно, я один из самых опасных волшебников наших дней, и я ещё ни разу не был папой на целый день.
Немногие воспоминания, которые остались у меня об отце, очень туманны. Он был хорошим человеком, добрым, но умер раньше, чем я пошёл в школу. Иногда мне трудно понять, что это на самом деле: мои воспоминания или просто истории, которые я сам себе рассказывал всю свою жизнь.
В общем, мне не с кого брать пример отцовского мастерства. Человек, который по большей части меня воспитал, был чудовищем с наклонностями садиста, а когда появился мой дед Эбенизер, он больше проверял на целостность мою психику, чем занимался моим воспитанием.
К тому же, вряд ли отравленному гневом, угрюмому, одарённому магией подростку нужен тот же отец, что и десятилетней девочке. И вообще я не думаю, что хоть когда-то разговаривал с десятилетними девочками. Я и сам не девочка.
Я был совершенно потерян и знал наверняка лишь одно: я очень, очень хотел, чтобы всё прошло как надо.
Мэгги шла рядом, на каждый мой шаг ей нужно было примерно три своих. Она была крохотным ребёнком, по росту и весу меньше всех, с кем училась в школе, что раньше, что теперь, бледная, темноволосая, с невероятными тёмными глазами. На ней были фиолетовые штаны и бежевая футболка с рисунком, который копировал постер Звёздных Войн, но в стиле самураев периода Эдо, а её ботинки на ходу мигали красными огоньками.
Рядом с ней трусила гранитно-серая гора мышц и мягкого меха по кличке Мыш. Мыш был настоящим Храмовым Стражем, собакой Фу. Он весил где-то 250 фунтов, а мех у него на шее и на плечах своей длиной походил на гриву. Он был одет в красный нейлоновый жилет, который давал ему право называться служебной собакой, и шагал так аккуратно, будто каждый свой шаг боялся наступить на цыплёнка. Одна маленькая ручка Мэгги зарылась в его гриву; она смотрела куда-то вниз.
Значит, ты первый раз идёшь в зоопарк? спросил я.
Мэгги помотала головой и глазами проследила за пожилой парой, которая прошла мимо по тротуару. Она дождалась, когда они будут в нескольких ярдах позади, и тихо ответила:
Тётя Молли один раз меня водила, но было слишком много людей и неба, так что я заплакала.
Я кивнул. Моя дочь видела нехорошие вещи. Это не прошло бесследно.
Так бывает, ничего страшного.
Тётя Молли тоже так сказала, ответила Мэгги. Я была маленькой.
Весеннее полуденное солнце выглянуло из-за облаков на секунду, и моя тень поглотила её и место ещё на пять или десять таких же девочек.
Да, наверно, дело было в этом, сказал я. Но мы можем уйти, когда захочешь.
Она подняла на меня глаза, показав на минуту своё задумчивое личико. Она была самым красивым ребёнком изо всех, что я видел, но все думают так о своих детях.
Может, все они правы.
Я хочу увидеть горилл, наконец сказала она. Мыш тоже.
Мыш помотал хвостом в знак согласия и посмотрел на меня, по-собачьи ухмыльнувшись.
Ладно, сказал я у входа в зоопарк. Сделаем это.
Мэгги ещё секунду смотрела на меня и нахмурилась, прежде чем сказать:
Ты волнуешься?
Почему ты так решила? спросил я.
Она посмотрела вниз и пожала плечами:
Не знаю. Я волнуюсь. Я ещё не была в зоопарке с папой. Вдруг я сделаю что-нибудь не так?
Я почувствовал лёгкий укол у себя в груди и прокашлялся. Умный ребёнок.
Думаю, здесь нельзя сделать что-то так или не так.
А вдруг не знаю. Вдруг я что-нибудь подожгу?
Тогда мы пожарим пастилу, сказал я.
Она не засмеялась и не подняла лица, но её щёчки округлились, потому что она улыбнулась:
Ты странный.
Немного, сказал я. Ты не против?
Ещё не знаю. Наверно, она ближе придвинулась к Мышу. Он вряд ли почувствовал бы её вес, даже если бы она ехала на нём верхом. Ты правда спас горилл от монстра?
Да, можно и так сказать, ответил я.
Там было три ведьмы, и я спас гориллу от наказания за убийство, которое совершила одна из них. Несколько человек погибло. Но это была слишком мрачная и сложная тема для разговора на моей первой прогулке с дочерью.
Мэгги кивнула серьёзно:
Значит, ты любишь животных. Как и я.
Люблю.
Даже динозавров?
Особенно динозавров. И собакозавров.
Гав, сказал польщённый Мыш.
Я наклонился над Мэгги, потрепал его меховой загривок.
Шумные дети в форме частной школы гурьбой двинулись ко входу, и Мэгги вздрогнула и закрылась в себе, дожидаясь, пока они пройдут мимо. Потом она мрачно посмотрела на зоопарк, глядя на мир глазами взрослого человека, которому очень нужна была чашка кофе. Она вздохнула, расправила плечи и сказала:
Ладно. Пошли посмотрим на животных.
И мы пошли.
В своих загонах звери смотрелись весьма и весьма хорошо. Выдры играли с невероятным пылом. Тигры бродили туда и обратно у самой кромки загона. Один из белых медведей поднялся на задние лапы, а малайский медведь оживлённо раздирал на части бревно, когда мы проходили мимо. Я бы решил, что они специально устроили представление, если бы не знал кое-чего ещё.
Мэгги была очарована, её личико растягивалось в одной тихой улыбке за другой, пусть она почти не отходила от пса, оставаясь с ним в физическом контакте.
Лев правда зарычал, этот звук потряс воздух и заставил несколько человек быстро отступить на пару шагов назад. Но не Мэгги. Она вздрагивала каждый раз, когда кто-то проходил слишком близко, но льва рассматривала горящими глазами, пока он заканчивал своё послание и потрясал гривой с ленивой царственностью.
Потрясающе, сказала она потом, и её улыбка была как лучик солнца.
Угу, сказал я. Потрясающе.
Львиный рёвэто уже перебор. Не могли все звери вот так разом оживиться без вмешательства извне, и я тут точно не при чём. Я с некоторым подозрением сверлил глазами Мыша.
Пёс это заметил, и его пасть широко открылась в бесхитростной собачьей ухмылке, он счастливо дышал и вилял хвостом. Я приподнял бровь, глядя на него, и покачал головой. У этого чудища был запас таинственной и полезной магии, но в покер он не смог бы выиграть и партии, даже если бы его жизнь стояла на кону.
Поняли? Собака. Играет в покер. Эта шуткапроизведение искусства.
Юмор у меня, может быть, так себе, зато свои вкусы я знаю отлично.
Мы как раз шли смотреть на горилл, когда сегодняшний день решил: пора усложнить мне жизнь.
Сначала я почувствовал россыпь мерцающих точек у себя на лбу. Будто моль, которая своими трепещущим крылышками касается горящей лампыпостоянное трепетание то там, то тут, и почему-то с собой оно принесло смятение, раздражение и страх. На моей шее сзади волоски встали дыбом, и, оглядевшись, я увидел как минимум трёх человек, озадаченных неисправностью своей электроники.
Магия витала в воздухеи это была не моя магия.
Эм Папа? позвала меня Мэгги.
Я посмотрел не неё. Она глядела на меня, слегка озадаченная. Потом я увидел, как её глаза округлились с внезапным пониманием, и она встала так, чтобы с одной стороны был Мыш, а с другойя:
Что-то нехорошее случилось?
Я почувствовал, как железные обручи стиснули мои плечи. Этот день должен был пройти отличноотец и дочь вместе, и Мэгги знает, что она мне дороже всего на свете.
Бог судья, мы слишком долго были порознь.
Меньше всего я хотел дать ей повод думать, что работа для меня важнее неё. Но в то же время, у волшебников не бывает строгого рабочего графика. Или страховки у зубного. И ещё один неприятный моментчувство морального долга делать правильные вещи могло неожиданно улетучиться из-за связанных с работой неудобств.
Может быть, сказал я. Я посмотрел на неё:Может и нет. Не знаю. Нужно пойти узнать, что случилось. А сначала нужно отвести тебя в безопасность.
Мэгги смотрела в одну точку перед собой и жевала нижнюю губу:
Это важно, да?
Может быть, ответил я. Я кивнул в сторону кафе, которое было в зоопарке. Давай займём столик и закажем что-нибудь перекусить? Вы с Мышем посидите там, а я схожу, всё проверю и вернусь, не успеет ещё еда приготовиться.
Руки Мэгги крепче стиснули шею пса. Она посмотрела на него, потом на меня и решительно кивнула своим маленьким подбородком:
Да. Я не против.
А ты как, Мыш? спросил я. Сможешь хорошо себя вести рядом с едой?
Моя собака смотрела на парк с выражением, которое можно было бы назвать задумчивой печалью, будь мы героями мультфильма. Он наполовину скулил и наполовину грохотал где-то в глубине своей груди.
Что, мальчик, беда? спросил я.
Нет, это были не избитые фразы. Мыш лучше меня чувствовал опасность и не раз это доказывал.
Он таращился так минуту, потом медленно выдохнул и поднял глаза на меня. Его уши встали торчком, он вилял хвостом. Я решил, что это значило «всё в порядке».
Ладно, сказал я и погрозил ему пальцем. Будь молодцом.
Гав, сказал Мыш.
Он всегда молодец, сказала Мэгги и поцеловала его в ухо. Для этого ей пришлось совсем чуть-чуть нагнуться, и он любезно подставил голову.
Хорошо, сказал я.
Мы сели за столик в кафе, я заказал картошку фри и оставил Мэгги двадцатку на вторую порцию, если ей будет нужно. Убедился, что ей удобно, усадил Мыша у её ног и быстрым шагом вышел, осторожно включая свои магические чувства.
Магияживая сила, у неё есть дыхание, но ничто не заставляет её бурлить и завихряться так, как это делают люди, а особенно их чувства. В зависимости от эмоции и её силы магия может трепетать и пульсировать, как мембраны динамиков на рок-концерте, сильно резонируя с чувствами тех, кто с рождения может это ощутить. Таких людей куда больше, чем кажется: те, кому вдруг становится не по себе в лесу, те, кто чувствуют угрозу, исходящую от тёмного паркинга, те, кого нечто, витающее в воздухе, заставляет насторожиться и безо всякой причины вдруг перебежать дорогучаще всего у них есть дар чувствовать. Если они доверятся инстинктам, то могут избежать кучи неприятностей.
Например, приложив чуточку усилий, я мог почувствовать мощное, неприятное беспокойство, идущее откуда-то справа, с одной из аллей парка. На моих глазах полдюжины людей прижалось к одной стороне дороги, видимо, чего-то избегая, либо просто передумало идти в ту сторону. Инстинкты их не подвели.
Мои инстинкты постоянно закатывают глаза от решений моего мозга. Я решительно направился прямо к неприятной энергии, нарываясь на беду.
Её я отыскал где-то в пятидесяти ярдах, в самой тенистой части аллеи, где парковые деревья, кусты и стены различных построек и загонов окружали скопление тени, которому не полагалось быть настолько тёмным.
Молодой парень в чёрной кофте с капюшоном стоял в тени, глубоко засунув руки в карманы. Воздух вокруг него пульсировал злостью и страхом на грани паники. В воздухе вокруг него барабанной дробью стучали напряжение и энергия куда большие, чем положено излучать хлипкому смертному. Он был худым, и пусть в профиль я видел лишь кусочек его лица, прыщи всё равно бросались в глаза.
Звёзды и камни.
Колдун.
Магия у молодых людей, можно сказать, сама собой вырывается на сцену, когда они обнаруживают в своём распоряжении способности и силы, которые будто бы вышли прямиком из книжек для детей. В лучшем случае весть об этом приходит в Белый Совет, а он отправляет кого-нибудь обучать это юное дарование и следить, чтобы оно никому не навредило.
Так получалось слишком редко, и из года в год всё реже и реже. С ростом населения всё больше одарённых детей открывали в себе способности, и возможно, трёхсотлетние маги у руля Белого Совета не слишком быстро адаптировались к изменениям, которые происходили среди смертных. Когда эти дети просачивались сквозь (всё растущие) трещины в системе, их способности могли открыться пугающим, даже жестоким способом, и часто настолько, что они вынуждены были бежать из дома и от общества. Потом им приходилось одновременно выживать и справляться со своими способностями.
Многие из них пользовались даром самым худшим способом. Непростительным способом. Таких детей звали колдунами, и Совет избавлялся от них жёстко, с концами.
Я смотрел на парня какое-то время.
Я был этим парнем какое-то время.
Потом я сделал необычную для себя вещь: закрыл глаза и ушёл.
Что там было? спросила Мэгги, когда я вернулся. Она волновалась и немного ёрзала на стуле.
Я спорил сам с собой, нужно ли мне смягчать углы. На сегодня ей явно было достаточно переживаний. Но Я уже давно практикую волшебство, и эти годы показали мне, какими последствиями оборачивается неведение близких мне людей, когда я пытаюсь что-то замолчать ради их же собственного блага.
Я посмотрел в её искреннее, открытое личико и огромные глаза.
Да.
Нет смысла начинать общение с дочерью с давно избитых ошибок.
Колдун, тихо сказал я. Молодой волшебник, который не контролирует свои силы. Опасный.
Её глаза расширились:
Вы дрались, оно и ты?
Он, ответил я. Нет.
Почему? спросила она.
Потому что обычно они никому не хотят зла, сказал я. Они не понимают, что с ними происходит. Никто не объяснил им, что будет, если нарушить правила.
Это несправедливо, сказала Мэгги.
Нет, ответил я. Но это не значит, что они не опасны.
А ты знаешь, как помочь?
Иногда, тихо сказал я. Не уверен.
Она взяла ломтик картошки и окунула его в гору горчицы. Не кетчупа.
В смысле?
Она задумчиво слизала горчицу с картошки и сказала:
Но с тобой я.
Да, сказал я. И ты для меня важнее.
Она бросила быстрый взгляд в мои глаза и немного улыбнулась. Потом она сказала:
Силы просто к ним приходят?
Я кивнул:
С самого рождения.
Она снова кивнула и спросила:
Я получу эти силы?
Может быть, ответил я. Нельзя узнать точно.
Странно, сказала она.
Она отдала картошку Мышу, а тот её слопал. Она взяла ещё одну, обмакнула её в горчицу и заново начала, судя по всему, хорошо отработанный цикл.
Если они появятся, ты будешь меня учить? Чтобы никто не пострадал?
Если захочешь, сказал я.
Она жевала губу, с большим интересом рассматривая свои пальцы:
Если с тобой что-то случится, кто меня научит?
Невидимый боксёр вмазал мне по животу.
Со мной ничего не случится, сказал я.
Может и случится, тихо сказала Мэгги.