Золотая бездна тянулась почти бесконечно, или, может, на самом деле прошло всего лишь полчаса или час, как вдалеке показалась какая-то выделяющаяся на пустоши структура. Не зная, радоваться или пугаться, Илья, тем не менее, прибавил шагу.
Кажется, это была статуя. Чем ближе Илья подходил, тем лучше было видно: это был трон из золота, на котором сидел золотой же человек. Вскоре стало возможно разглядеть его аристократическое точеное лицо, длинные волосы, странный наряд, массивные браслеты на руках, сливающиеся с подлокотниками трона, и острые кончики длинных ушей, выглядывающие из-под золотых прядей.
У царя Мидаса, сказал Илья, чувствуя шевеление каких-то потерянных воспоминаний, ослиные уши.
Статуя ему, впрочем, не ответила. Хотя на миг показалось, что золотая взвесь немного дрогнулахотя, может, это дыхание Ильи ее колыхнуло.
И что мне делать-то?
Смотря за чем, раздался едва слышный голос. Ты пришел.
Илья поднял глаза и, встретившись с живым взглядом глаз золотой статуи, так и подпрыгнул.
А ты кто такой? буркнул Илья крайне недружелюбно из-за испытанного ужаса, близкого к сакральному. В конце-концов, подмена живого неживым и тому подобноеодин из самых глубинных ужасов человечества. Феномен зловещей долины, или что-то такое.
Маэдис, почти не размыкая губ ответил сидящий. Златорукий.
Илья недоуменно на него посмотрел, пытаясь найти какие-нибудь подходящие слова.
Царь Мидас?
Маэдис, тихо, но упрямо повторил его собеседник.
И в самом деле, растерянно сказал Илья. Ослиные уши.
Они не ослиные, не согласился Маэдис чуть живее. Золотой налет даже немного облетел с его губ и щек, но они все равно больше были похожи на металл, чем на живую плоть. Ты эльфов, что ли, не видел?
Не-а, с интересом ответил Илья, осторожно подходя чуть ближе, чтобы разглядеть неведомую диковинку. Маэдис, или как там его, был похож, по большей части, на человека, но на человека после нескольких десятков пластических операций, потому что, Илья был уверен, таких образцов точно не пускали в массовое производство даже на далеких солнечных пляжах Малибу.
Впрочем, доля чуждости в нем была, тут Илья точно мог сказать, и именно из-за этой доли анатомического, что ли, несоответствия Маэдиса и сложно было воспринимать как живое существо.
Зачем ты здесь? Хочешь превратить что-то в золото?
А ты в самом деле это можешь?
Могу.
Лучше скажи, где мы, и как отсюда выбраться.
Не могу.
А мне обещали, что тут я найдудорогу дальше, что ли? смешался Илья, пытаясь вспомнить, что конкретно ему обещали.
Расскажи с начала, попросил Маэдис. Может быть, у меня есть твой ответ, но я не могу понять вопрос.
Да если бы я сам понимал, вздохнул Илья, обреченно оглядывая золотые просторы, которые были ничуть не многообещающей предыдущих зеленых садов. Я каким-то образом очутился на острове Аваллон, не зная ни кто я, ни где нахожусь. Встретил там троихстарика, женщину и ребенка, они накормили меня и дали несколько глотков вина, и сказали, что я выйду с Аваллона через дыру в изгороди. И там дальше что-то найду. Не соврали, конечно: и вышел, и нашел. Только не очень понимаю, что дальше.
Золотая фигура на троне встрепенулась, Маэдис даже голову немного повернул, заставляя золотистую пудру осыпаться с щеки и части волос.
А когда ты обернулся, то на их месте были только кости и мертвая трава, сказал он, и на этот раз его губы в самом деле двигались.
Так и было.
Маэдис отвернулся, глядя в пространство, а потом медленно, словно взвешивая каждое слово, сказал:
Тогда, вероятно, это тымое решение, а не ятвое. Или и то, и то.
Ты их знаешь? Этих троих?
Я встречал их, уклончиво ответил тот сначала, но потом все же продолжил. ОниОракулы. Воспоминание о мудрости, застрявшее в туманах волшебного острова, всегда и никогда. Считается, что они знают обо всем и все, и могут дать совет о самом главном, что имеет сейчас смысл для тебя. Я встретил их однажды, давно, или недавно, когда-то черты его лица дрогнули, словно он пытался вспомнить, как управлять лицевыми мышцами. Когда искал, как избавиться от дара, который ничего хорошего мне не принес.
Золотое прикосновение.
Золотое прикосновение, подтвердил он. Видимо, обо мне помнят там, на Первых землях. И про моиослиные уши.
Если бы я знал, что такое Первые земли, пожал плечами Илья. Или откуда я знаю про ослиные уши.
Вероятно, ты на самом деле не потерял памятьпросто часть воспоминаний от тебя скрыта чем-то, или кем-то. А вот то, что не имеет значения для этого кого-то, ты прекрасно помнишь.
Можно сделать вывод, что этот кто-то понятия не имеет про царя Мидаса.
Вероятно.
И что тебе посоветовали эти Оракулы?
Они сказали, что освобождение найдет меня под Третьими землями, в истоках реки Златоток.
И?
Я отправился туда. Но в пещере, откуда брал начало Златоток, я столкнулся только с довольно неприятной дамой, которая решила использовать мой дар по своему.
Ты работаешь у нее философским камнем, предположил Илья, оглядываясь вокруг. Что-то в словах Маэдиса про неприятную даму прозвучало до странного знакомо.
По крайней мере, именно так описывал ситуацию один алхимик, которому довелось сюда добраться однажды. Правда, я до сих пор не знаю, сумел ли он отсюда выйти.
Но откуда это, отсюда? Где мы?
Это один миров той дамы, часть золотого слоя осыпалась с плеч и рук Маэдиса от его неопределенного движения. Она хранит их в гадальных костях.
И ты считаешь, что я должен тебя как-то освободить? нахмурился Илья.
Ты нашел меня под Третьими землями, в истоках реки Златоток, после встречи с Оракулами. Я считаю это логичным предположением.
И что тебя держит? Кроме отсутствия порталов и других дверей в иные миры, с подозрением в голосе уточнил парень.
Маэдис наклонил голову и дунул, заставляя золотую взвесь подняться в воздух со своих рук. Руки приобрели почти живой вид, насколько можно выглядеть живым с настолько бледной кожей и оставшимися прожилками золота, но браслеты на запястьях оказались вовсе не украшением, а кандалами. Золотыми, как и трон, как любая вещь, к которой прикасался царь Мидас, но, тем не менее, кандалами, которые удерживали его на месте.
Предполагается, что я знаю, как с этим справиться?
Хотелось бы верить, тихо сказал Маэдис и поднял пристальный взгляд на Илью.
Я ничего не помню.
Ты не помнишь ничего, что касается тебя самого и твоих возможностей. Но, может быть, ты знаешь еще что-то обо мне?
Это бесполезно, буркнул парень. Вообще-то считается, что вода из реки Златоток сняла с тебя проклятие, и ты жил долго и счастливо, только обзавелся ослиными ушами, и об этом узнал весь свет.
Я родился с этими ушами, поэтому можно предположить, что историю рассказывают в обратном порядке.
Тогда дальше ты пришел к Златотоку.
Разве что сам Златоток ко мне. Впрочем, будь у меня руки свободны, я бы сделал это: но сейчас это довольно-таки невозможно.
Ты, что, этотколдун? оживился Илья, не очень-то понимая, почему его так вдохновляет это простое признание. Даже если и колдун, Маэдис был в плену чар, которые не мог разбить самостоятельно.
А как, по твоему, я научился превращать все в золото? Боги благословили?
Вообще-то, именно так и говорят. Не помню только, был это Аполлон или Дионис?
Ни тот, ни другой. Я попался в ловушку собственной жадности совершенно самостоятельно.
Илья задумчиво огляделся, потом медленно обошел золотой тронтюрьму по кругу, изучая и пытаясь вытащить из своих воспоминаний хоть что-то нужное и ценное. Был ли он сам могущественным колдуном? Мог бы он, например, одним словом сломать заклинание, которое удерживало тут Маэдиса?
Вообще-то, наконец, сказал он. Мне кажется, что и решение в мифе подсказал тот же бог.
Но это был я.
Вот именно, кивнул Илья, возвращаясь на прежнее место перед троном. Вероятно, и решение ты знаешь сам.
И не додумался до него за все это время? Ты думаешь, я глупец?
Глупецне глупец, но обо всей этой мишуре ты знаешь явно больше меня. Вот, например, эта ведьма, она просто тебя заперла, или поставила какое-то условие?
Не считая брани, это было что-то вроде мы будешь скован, покуда ты здесь, и никто из тех, кто к тебе придет, не сможет разбить твои оковы, - индифферентно процитировал Маэдис.
Что, собственно, подтверждает мое предположение о том, что дело в тебе.
Маэдис одарил его совершенно волооким взглядом, но потом внезапно как-то расслабился на троне, ослабляя спину, и явно задумался.
Я не рассматривал свою ситуацию с такой точки зрения, признал он. Я так понимаю, сам ты не умеешь переходить между этими мирами?
Илья отрицательно покачал головой.
Придется научиться. Ты должен осознать, что этот мирне настоящий. Это серьезная, многоуровневая иллюзия, мистерия, но, тем не менее, она, на самом деле, не материальна, и если ты сосредоточишься, то сможешь определить те места, где ей не хватает веса и смысла.
Конкретно здесь веса и смысла особо нет нигде, буркнул Илья. Что ты задумал?
Ты не можешь разбить мои оковы. Но ты сможешь перенести меня вместе с собой в другой мир. Если не на Земли, то в другой из миров колдуньи.
Но я не волшебник. В отличие от тебя, видимо.
Ты справишься. Дошел же ты досюда? Давай. Подойди ближе, чтобы не забыть меня, когда все получится, и приступай. Положи руку на трон. А теперь помысли мир иначе. Видишь, насколько он плоский, если приглядеться? вкрадчиво сказал Маэдис. Голос у него стал размеренный, гипнотический, но Илья, понимая, чего тот добивается, не сопротивлялся. Без помощи настоящего волшебника вряд ли что-то получится, а оставаться в этом золотом мире было, конечно, роскошной, но, кажется, совершенно неуместной кончиной. Кажется, Илью за такое кто-то убьет дома.
О, сказал он. У меня есть сестра. Она прибьет меня, если я тут пропаду пропадом. Найдет и прибьет.
Ценно, согласился Маэдис. Но было бы скверно, если бы ей пришлось тебя спасать.
Еще как, подтвердил Илья.
Тогда соберись и ищи места, где этот мир тонкий, ломкий. Где он совсем ненастоящий.
Илья сосредоточился, оглядываясь, глазами перебирая каждую золотую пылинку вокруг. Они все были настоящими, в этом сомневаться не приходилось: царь Мидас создавал самое всамделишное золото, без обмана, не фальшивку. Сам трон тоже выглядел и ощущался вполне прочным, надежным и металлическим, Илья даже провел пальцам по гладкой поверхности, удостоверяясь в этом. А вот небо казалось странным, слишком золотое, слишком светлое, слишком ясно на нем виднелись блестки звезд: такого неба быть не могло, нет, только не в истоках Златотока, разве что, в какой-нибудь совсем другой галактике с другой атмосферой. А ведь он дышит, значит, воздух пригоден, значит, то такой же, как дома? Воздух настоящий. А вот небонет.
Илья впился в него взглядом в безмолвном поединке, и слова вместо него внезапно сказал Маэдис, непонятные, странные слова, похожие одновременно на латынь и какой-то, может, греческий, и небо внезапно порвалось пополам, обозначая новый Млечный путь из пустоты, в который устремился золотой песок. Трон Маэдиса дрогнул тоже, и Илья вцепился в него, чтобы не оказаться снова одному в непонятном месте. Песок под ногами пошел волнами, но не как барханы от ветра, а, скорее, как мнущаяся бумага, и их потянуло наверх, раскручивая и дергая. Это было пугающе и ужасно, но Маэдис, Илья успел вырвать из хаоса один взгляд, этот был полностью спокоен и сосредоточен, и казался самым сердцем шторма, где царит тишина.
Трон поднимался на тянущихся к небу золотых холмах все выше и выше, и Илья был готов поклясться, что их рук Маэдиса высыпаются все новые центнеры золотого песка.
Наконец, в полном хаосе и ворохе смятых плоскостей они достигли разрыва в небесах, и внезапно все кончилось.
Шторм утих, и золотой песок больше не застилал глаза, а золотой трон, неловко качнувшись на одной из граней основания, тяжело завалился набок, Илья едва успел отпрыгнуть. При падении что-то хрустнуло, и, когда Илья решился посмотреть, Маэдис уже встал на ноги, держа на отлете руки и встряхивая волосами, чтобы вытрясти из них золото.
Проблема с золотоносностью не решена? уточнил Илья.
Подозреваю, что стоит рассмотреть данный мне совет буквально и вымыть руки в Златотоке, сморщил тонкий нос Маэдис. Ему явно хотелось отряхнуться, убрать с лица волосы и все такое, но он стоически держался. Но сначала надо выбраться. Мы все еще не на Третьих Землях.
А что было бы, если бы на тебе были золотые перчатки?
Как ты себе представляешь существование в золотых перчатках?
Даже если не рассматривать э полотно из мелких золотых звеньев, сказал парень. То можно было бы сделать из тонких нитей с золотым покрытием или напылением. Неужели бы ты, весь растакой колдун, не мог бы сделать достаточно тонкую нить?
Видимо, мир в самом деле шагнул куда дальше, чем я помню его, Маэдис смерил Илью заинтересованным взглядом. Это интересная идея. Мелкие звенья мне проще понять, но нить кажется более привлекательной.
Может, есть и еще более простые способы, пожал плечами Илья. Рычаг выключения или что-то такое.
Нет, рычаг бы я нашел, прискорбно отозвался Маэдис, оглядываясь по сторонам. Итак, мы попали в какой-то следующий мир. Нам стоит начать двигаться, чтобы куда-то дойти.
А в какую сторону нужно идти?
Без разницы. Это не настоящий мир, поэтому рано или поздно мы придем к его центру. Можем даже разделиться, если хочешь проверить.
Нет, не хочу, отозвался Илья. Спасибо. Не хотелось бы прийти первыммало ли что там ждет.
Маэдис огляделся кругом, изучая местность. Они стояли на залитом светом луны каменистом плато, уходящем куда-то вдаль, и прозрачная тишина обволакивала все вокруг.
Что ж, сказал он, переступая с ноги на ногу, словно разминаясь. Пойдем.
И они пошлипобрели по бесконечным камням, иногда спотыкаясь, хоть и не спешили, пока вдали не замаячила кровля какого-то сооружения из белого камня.
Храм, прокомментировал Маэдис, не забывая держать руки подальше от себя, своей длинной одежды, напоминающей простыню поверх платья куда больше, чем смутно вспоминающиеся тоги, гиматии и хитоны.
На взгляд Ильи, храм звучал не очень ободряюще, тем более, чем ближе они подходили, тем очевиднее становилась некая мертвенность и запущенность сооружения. Стены были обрушены с трех сторон из четырех, позволяя видеть очередной огромный трон, на котором восседала, видимо, единственная обитательница этого места: женщина в двурогом головном уборе, с которого на ее лицо ниспадала вуаль. Складки такого же дымчатого материала скрывали ее фигуру, а на коленях, под руками, лежали свиток и ключ.
Здравствуй, колдунья, поздоровался Маэдис, не склоняя головы.
Выбрался, тихо и безэмоционально ответила женщина, и вуаль чуть колыхнулась от ее дыхания.
Выбрался, подтвердил Маэдис на удивление мягким и немного насмешливым тоном. Илья бросил на него короткий взгляд и поспешно отступил на пару шагов назад, потому как за контурами фигуры его нового знакомого начинало клубиться что-то сумрачное и тревожное. Впрочем, дама под вуалью выглядела ничуть не более успокаивающе: тонкая ткань колыхалась, словно обрывки тумана, и то и дело в изгибах мерещилось что-то противоестественное. Выбрался и пришел за тобой.
Это хорошо. Не придется тебя снова ловить по всем Землям.
Оценив диспозицию Илья шуганулся вбок, прячась за обваленной колонной, и за его спиной началось что-то жуткое. Осторожно выглянув из-за своего укрытия, он увидел, как Маэдис вскинул перед собой руку, из которой вырастал золотой щит, а из второй на землю исторгался поток черного пара, который проникал за щит и вступал в борьбу с белыми клочьями тумана, которые источала фигура женщины. Та даже поднялась со своего трона и шаг за шагом медленно продвигалась ближе к своему противнику, и легкая ткань позволяла видеть, как изгибаются под странными углами ее ноги, больше напоминающие конечности насекомого. Их движения были ломкими, асинхронными, и от этого верхняя часть корпуса двигалась рывками, вперед и назад.
Мамочки, просвистел на выдохе Илья. Он ужасно рассчитывал на то, что во время боя о нем никто не вспомнит, и, в общем-то, пока так и было. Противники, поглощенные противостоянием, даже не смотрели в его сторону, а он никак не мог оторвать взгляда от неестественной ужасающей фигуры колдуньи, хотя стоило бы, наверное, огородами, огородами и прочь отсюда, чтобы хотя бы время боя переждать в безопасности. В конце-концов, что он мог сделать против ведьмы? Но бросать своего спутника казалось как-то неправильно.