Значит, мы возьмём Водачче прежде, чем коибрийский король отправится в Долину мук. И я не советую тебе стоять у меня на путинаша следующая встреча станет последней, Квайр. Даже если пушки трёх галеонов будут смотреть мне в спину, я прикончу тебя.
Praemonituspraemunitus.
Энеанский Квайра был столь же хорош, как и капитана каравеллы.
Иеремия Берек негодовал. Он провожал взглядом уходящую каравеллу, за которой все три галеона охотились несколько дней после выхода из Аземейнша.
И это всё, Квайр?! напустился он на полностью довольного собой фальшивого капитана. Ради чего ты затеял весь этот цирк?! Мне за него придётся держать ответ перед Баквитом и Рейсом!
Для начала я пытался спровоцировать их, чтобы они выдали себя бегством или попыткой отбиться от нас. Ведь и то, и другое было заранее обречено на провал. Однако то ли капитан каравеллы оказался умнее, нежели я думал, то ли мой старый друг Галиаццо Маро, присутствующий на борту, убедил его отказаться от этой глупой затеи. Тогда я посеял среди наших врагов семя сомнения, и то, что Маро отправился со мной в трюм, только сыграло мне на руку. Ну, и проверил кое-что.
Что именно?
Стоит ли доверять тем людям, кто сообщил мне о других кораблях, везущих валендийских солдат в Водачче. Все эти осведомители, так или иначе, связаны с наушником, с которым я встретился в Аземейнше. Он сказал мне чистую правду за чистое серебро, выходит, остальным тоже стоит доверять.
И сколько человек отправилось в Водачче из Валендии?
Три торговых корабля, по полторы дюжины бойцов на каждом.
Этого слишком мало, чтобы захватить и удержать город.
Квайр думал так же, но ему оставалось только гадать, как и откуда валендийцы нагрянут ещё. А в том, что рыцари мира, затеявшие всю эту эскападу, отправят в Водачче намного больше народу, он был уверен.
Глава пятаяУзкими тропами
Многие в Святых землях, да и в самой Валендиичего уж греха таитьпредставляют себе сарков этакими дикарями, застрявшими во временах Войны Огня и Праха. Теми самыми, кто сразил в Ронсевальском ущелье неистового маркграфа Хруодландапервого по мощи и Вере паладина Каролуса Магнуса, последнего властителя Энеанской империи. Их представляют себе одетыми в звериные шкуры поверх груботканых туник, грязных и нечёсаных, и обязательно с тяжёлыми мечами на бедре или секирами за плечами. Ни шпаг, ни тем более мушкетов с аркебузами у сарков быть не должно, по мнению обывателей Святых земель.
Эшли лучше знал быт саркских деревень и городов горной провинции Эускади, где преимущественно проживал этот гордый народ. В чём-то обыватели были правы, ибо мылись сарки не чаще других деревенских, и потому от них несло тем же сеном, навозом и животных духом. Одевались они бедно, да только сейчас в Валендии днём с огнём не найти не то что богатого, а хотя бы не полунищего крестьянина. Ибо государство, разорённое гражданской войной, выжимало из них все соки, позволяя скорее выживать, нежели жить. Попытки бунтовать душили в зародыше, потому что Церковь давно объявила их ересью, и в те комарки, где появлялись первые признаки крестьянских волнений, отправлялись рыцари Веры, не оставляющие после себя ничего живого.
Сарки никогда не бунтовали, и пускай Веру приняли лишь формально, но пока они верно охраняли горные перевалы от вторжения со стороны проклятых виистанцев, короля и кардинала всё устраивало. Более того, Эускади стала своего рода ссыльной провинцией для слишком либерально смотрящих на вопросы Веры клириков. Их отправляли туда проповедовать среди сарков, и они очень редко покидали Эускади, ибо никогда не могли справиться с этой миссией.
Но самое важное, что сарки отлично знали не только большие перевалы через Ниинские горы, но и тайные тропы, по которым не провести армию, а вот несколько отрядоввполне возможно. Кроме того, рыцарям мира было известно, что сарки за определённую мзду проводят контрабандистов в Виисту или в земли Водачче. И даже ходили слухи, что горцы знаются с подгорными карликами-гномами, которых никто не видел со времён Войны Огня и Праха и падения Энеанской империи. Иначе как можно объяснить, что почти все мужчины сарков вооружены превосходными мечами и топорами, какие не в силах выковать их мастера в примитивных деревенских кузницах.
Отряды, пересекшие половину Валендии, собрались в довольно большом городе (по меркам Эускади, конечно) Вега-де-Валькарсе. Здесь их уже ждал тот самый сарк с лошадиным лицом, об имя которого можно было сломать язык, потому что звали его Ортл Ларразабал. Впрочем, многих сарков звали так, что произнести их имена и фамилия могли только они сами, чем многие из них открыто кичились.
Вега-де-Валькарсе ничем не отличался от иных захолустных городов Святых земель. Жизнь здесь текла размеренно и спокойно, даже присутствие достаточно приличного количества бывших солдат, оккупировавших все местные дешёвые таверны, ничуть не изменило её течения. Тем более что солдаты вели себя удивительно тихо, всегда платили по счетам и дрались лишь тогда, когда их начинали задирать местные. Но ни разу не дошло до поножовщины, за чем следили не только весьма суровые стражи порядка, но и более прилично одетые из числа солдат люди. Они всегда старались предотвратить намечающийся конфликт, а если кто-то в драке хватался за нож, то на его ладони тут же сжимались крепкие пальцы прилично одетого солдата. И не важно, кто пытался достать клинокглупый, молодой сарк, или так же не отличающийся особым умом бывший солдат. До кровинастоящей, текущей из вспоротых животов и перерезанных глоток, а не из разбитых носовни разу дело не дошло.
Город был центром комарки, здесь располагалась резиденция коррехидора, надзиравшего за местной администрацией и назначаемого из Альдекки. Как правило, должность эта была пустой формальностью, потому что кое в чём обыватели были правысарки жили своим укладом и уставом, и на валендийские законы плевали, если те расходились с их собственными. Ни коррехидор, ни альгвазил, ни даже алькальд всей Эускади не имели здесь такой власти, как собрание старейшин. Два десятка покрывшихся мхом стариков здесь решали все вопросы, и даже прямые указы короля были им не указ. Конечно, они были людьми умными и понимали, что вся их независимость может очень быстро закончиться, если они зарвутся. Это им объяснили очень доходчиво рыцари мира и рыцари Веры. И вот теперь в Вега-де-Валькарсе Эшли де Соуза должен был встретиться с одним из старейшин сарков, а проведёт его к нему именно Ортл Ларразабал.
Эшли ненадолго попрощался с Кастельяносом, оставив того в надёжных руках старых боевых товарищей. Солдаты тут же с энтузиазмом взялись за кружки, наполненные дешёвым вином, принялись вспоминать былые сражения и прикидывать, ждёт ли их впереди нечто столь же жестокое. А может, всё будет ещё хуже, и прошлые битвы покажутся им всего лишь прогулками в альдеккском саду с прекрасной сеньоритой в сравнении с теми, в которых им придётся сразиться в самом скором времени.
Рисколом заметил, что солдаты вообще склонны к самому чёрному пессимизму и меланхолии в мирное время и в военных лагерях между битвами. Они говорят за кружками дешёвого вина, что дальше всегда будет лишь хуже. Что жалования им не видать как своих ушей, а в грядущем сражении их точно прикончат, потому что интенданты «позабудут» о порохе, о пулях для мушкетов и ядрах для пушек, и придётся идти в бой, как обычно, с пикой, шпагой и отчаянной Верой. Что подкрепления вовремя приходят лишь к врагам, а им приходится ждать их часами под вражеским обстрелом. Жалобам на жизнь нет конца, однако стоит только протрубить военной трубеи эти люди первыми идут в прежние свои полки, потому что иной жизни, кроме войны, не было для них никогда, и не будет впредь.
Старейшина сарков был, как положено, стар, сед и едва ли часто двигался. Он сидел, скрестив ноги, на коврике в своей комнате в большом богатом доме. Когда Эшли и его спутник подошли к нему, сразу стало понятноздесь живёт преуспевающий человек с большой семьёй. Дом был крепкий, добротный, несколько раз его достраивали, чтобы вместить новых членов разрастающейся семьи. По традиции он был разделён на мужскую и женскую половины, двери между которыми запирались на ночь. Глава семьи обитал в отдельной комнате с большим окном, прорезанным не в фасаде, а с обратной стороны дома. Эшли понял, что старику куда интереснее смотреть, как резвятся там его внуки, нежели наблюдать повседневную жизнь горожан. Мебели в комнате почти не было, лишь невысокий столик, на котором стояли остатки утренней трапезы.
Доброго дня тебе, достопочтенный, поклонился старейшине Ортл Ларразабал.
И тебе, без приязни ответил тот.
Мы пришли к тебе, продолжил Ларразабал, потому, что без твоего ведома и без твоего слова ни один человек не проведёт нас через Ниинские горы.
Власть моя не столь велика, покачал седой головой старейшина, каждое движение его было медленным, словно наполнен жидкостью, которую он боялся расплескать, и ты легко найдёшь тех, кто ходит через горы, не прислушиваясь к словам старших и мудрых.
Эти люди ненадёжны, и мы не можем полагаться на них. Они пообещают провести нас, а сами могут перебить всех на ночной стоянке или завести в логово своих приятелей-разбойников.
И будут глупцами, если ты говоришь от лица тех людей стали и пороха, что пьют в наших тавернах уже вторую неделю. Нет такой банды, что могла бы остановить вас.
И куда мы пойдём после? встрял в разговор Эшли. Не зная гор, не зная троп. Да и нет у нас времени искать наглецов, что не желают слушать тебя, достопочтенный. Мы собрались здесь, и нам надо уйти из города до истечения этой недели.
Торопливость никогда не приводила ни к чему хорошему, изрёк тоном законоучителя старейшина, не обращаясь ни к кому конкретно.
Я не стану грозить тебе, достопочтенный, не стану говорить, что если солдаты задержатся в городе ещё, то крови не избежать. Тут Эшли ничуть не кривил душой. Об этом сообщил ему Кастельянос перед уходом. Солдаты надоели саркам, и те уже точат по домам ножи, готовясь пустить кровь пришельцам при первом удобном случае. А уж за поводом дело не станетв этом были уверены и Кастельянос, и сам Эшли. Дай нам проводников через горы, и мы уйдёмо большем тебя никто не просит, достопочтенный.
Он давал возможность старику сохранить лицоон просил его, а не приказывал, как мог бы. И по лицу древнего как горы сарка, в чьих жилах, быть может, текла не только человеческая кровь, Эшли видел, что тот оценил и скрытые угрозы, и протянутую руку.
Я дам знать, когда приму решение, наконец после затянувшийся паузы произнёс старейшина, а теперь оставьте меня. Я хочу поглядеть на внуковони моя последняя отрада.
Ортл Ларразабал низко поклонился ему, прежде чем выйти из комнаты. Эшли же ограничился вежливым кивком. Не теряя времени, они покинули дом старейшины и направились к постоялому двору, где для них загодя заняты места. Конечно, о собственной комнате на постоялом дворе Эшли мог только мечтать, но после долгой дороги и ночёвок в почтовых трактирах городские удобства, даже самые скромные, были для него отрадой.
Не стоило так с ним говорить, покачал головой Ларразабал, пока они шагали по грязным улицам. Он не привык к такому тону и угрозам, которые не особо скрывают.
Не было никаких угрозя лишь описал ему последствия слишком долгого пребывания в городе праздных солдат. И я не приказывал ему, я просил его дать нам верных людей, которые проведут нас через горы.
Никто и никогда не разговаривал так с нашими старейшинами. Лишь из-за одного твоего тона он может отказать.
С первым утверждением Эшли мог бы поспоритьведь он сам был свидетелем обратного. Он присутствовал в родовом замке герцога Бардорбы, куда рисколомы доставили всех старейшин сарков. Старики сидели на полу, подобрав под себя ноги, и молча слушали открытые угрозы. Дородный, одышливый, с обманчиво мягким лицом герцог Бардорба напоминал доброго отца, из которого вьют верёвки жена и повзрослевшие дети. Быть может, со своей семьёй он и был мягок, а вот старейшины сарков ощутили на себе его железную волю. Бардорба говорил тихо, заставляя прислушиваться к себе, он объявлял требования и вскользь упоминал о последствиях неповиновения. О горящих деревнях, вырезанных под корень городах, деревьях висельников и прочих излюбленных методах усмирения непокорных, которые практиковали рыцари Веры, прозванные Кровавыми клинками.
Не откажет, уверенно заявил Эшли. Вряд ли ему хочется, чтобы мы и дальше торчали в его городе. Даже без кровопролитья с пьяными солдатами слишком много проблем. Хотя бы потому, что стража смотрит в основном за ними, чем пользуется местное ворьё.
И в самом деле, на следующее утро к ним на постоялый двор пришли несколько сарков, одетых в дорожное платье. Они несли с собой крепкие посохи, а на поясах их висели не то длинные ножи, не то короткие мечи. Одежда их была хотя и не новой, но добротной и крепкой, лица они брили и волосы стригли коротко, отчего создавали впечатление вполне опрятных людей, с какими стоит иметь дело. Вот только всё рушилось, если посмотреть им в глазатяжёлые взгляды горцев говорили куда больше, нежели их одежда и внешний вид. Это были глаза людей, не чурающихся насилия и убийства, если надо. Тех, кто готов без раздумий пустить в дело посох или нож, чтобы изничтожить врага, и неважно, кто это: дикая собака, каких немало живёт близ дорог, питаясь объедками с постоялых дворов и телами разрезанных бандитами путников, или сами бандиты. Именно такие люди и нужны были Эшли, чтобы провести отряд через Ниинские горы в Виисту, минуя запирающие перевалы крепости.
Ортл Ларразабал, заявил предводитель сарков, ты звал родичей на помощьи мы пришли.
Он шагнул к Ларразабалу и заключил того в медвежьи объятья. У человека с не столь крепким костяком, наверное, сейчас бы все кости затрещали, но Ларразабал ответил предводителю сарков столь же могучими объятьями и даже треснул разок по спине ладонью. Эшли знал этот незатейливый ритуал горцев, с его помощью сарки определяли, достоин ли человек доверия или нет. Слабаки в горах не выживают, а потому и доверия им нет.
Ларразабал представил Эшли своему якобы родичу, и тот протянул рисколому руку, назвавшись Анэйа Алькорта. Рукопожатие у него было под стать объятьям и кому другому могло бы стоить нескольких сломанных костей в кисти. Однако Эшли в ответ жал столь же крепко, что вызвало уважение у горца.
Ты прочный для жителя низин, человек меча, заявил Анэйа Алькорта, отпустив руку Эшли. Рисколом успел почувствовать, что сарк ощупал его ладонь и обнаружил на ней характерные мозоли от рукоятки шпаги. Если другие под стать тебе, у нас не будет проблем в пути.
Ещё до полудня солдаты, которым было запрещено в тот день прикасаться к вину, покинули таверны, а после и Вега-де-Валькарсе. Длинная колонна пеших гидальго шагала по непросохшей после ночного дождя дорожной грязи. Сарки шли впереди, ведя с собой упитанных мулов, нагруженных припасами и всем необходимым для лагеря. Кое-что привычные к такому гидальго тащили с собой. Они разбились на небольшие компании, возглавляемые бывшими сержантами, которые командовали ими с тех пор, как солдаты сидели в тавернах, пропивая аванс.
Дни сменяли дни, холодные ночи не становились теплее, хотя лето и было близко. Отряд гидальго стойко шагал к Ниинским горам. Они занимали постоялые дворы, расстилая походные одеяла в общей зале и платя вскладчину, чтобы всю ночь жарко горел камин. Но чем ближе к предгорьям, тем реже попадались такие постоялые дворы, и даже таверны, представляющие собой не более чем жалкие хижины, состоящие, казалось, из одних щелей, куда задувал ветер, и откуда капала в сырую погоду вода, встречались всё реже. Всё чаще гидальго ночевали на земле, завернувшись в плащи, и дежуря у общих костров, чтобы иметь хоть какое-то тепло. Начались болезни, но все были людьми опытными и легко справлялись с ними при помощи подогретого вина.
Каменистая почва предгорий и самих горных троп была холодна, её не согревало солнце днём, и ночью гидальго жались к кострам, стремясь урвать хотя бы жалкие крохи тепла, даруемые огнём. Болеть стали чаще, без особой приязни поглядывая на проводников, которым всё нипочём. Сарки же втихую посмеивались над жителями низин, которые в тёплой одежде и, укутавшись в плащи, умудряются замёрзнутьда ещё и почти летом.
На третий день дороги через горы, когда отряд укладывался на очередную ночёвку, к костру, у которого сидели Эшли, Ларразабал и Кастельянос, подошёл предводитель сарков.
Нам везло эту часть дороги, сказал он, садясь на корточки у огня и протягивая Кастельяносу флягу с вином, разбойники видели нас, но не рискнули напасть. Нас много, и они не дураки нападать на тех, кто может крепко дать сдачи.