Правда, легче от этого не сталоскорее наоборот. Удрав от Горыныча, я снова подставился: в свете колдовского пламени преследователь видел меня как на ладони. Еще одна Булава с треском выбила щепки из старой березы в паре шагов, а потом сквозь гром и шум дождя я услышал что-то среднее между жужжанием и свистом.
Твою мать! Я плюхнулся животом в лесную грязь. Совсем с ума сошел?!
Пару деревцев в мою руку толщиной как бритвой срезало. Даже слабенькая Булава запросто сломала бы несколько ребер, но брошенный с полусотни шагов Серп вполне способен разрубить человека надвое. В ход пошла тяжелая артиллерияи от нее могла спасти или скорость, или надежная защита А лучшето и другое одновременно.
Ход и Кольчуга. Базовые заклятья, которые без труда давались мне на тренировках но не сейчас. Энергии было достаточнои внутри, и даже снаружи. Она лилась с неба дождем, бурлила вокруги все равно упрямо не желала сплетаться в нужный рисунок. А обычные, человеческие силы уже заканчивались: соперничать с магически ускоренным противником я не мог.
На чистом упрямстве пробежав еще где-то с полкилометра, я уперся в речку. В воду лезть не сталтам меня просто приморозили бы в два счета. Пришлось сворачивать и шлепать по грязи вдоль берега, но беспощадный преследователь догнал меня и там. Булава, Булава, Горынычи еще Серп на десерт. Я успел укрыться за деревом, и заклятье с хищным звоном шарахнуло в толстый ствол. Вгрызлось до половины, не меньше, и уже на излете клюнуло в локоть. Неглубоконо по руке тут же заструилось что-то горячее.
И это почему-то прогнало страх окончательно. Убегать было некудакусты трещали в десятке шагов, но подраться я еще мог. Сложив пальцы в кулак, я крутанулся из-за дерева и швырнул Булаву. Громадная тень подняла руку, и мое заклятье с лязгом ударило в Щит. Второе ушло в сторону. Я выдал еще две Булавы и из последних сил добавил Серпыс обеих рук одновременно. Они с искрами чиркнули по цели и унеслись вдаль, выкашивая молодую поросль. Но никакого ощутимого вреда не нанесли.
Ну все. Приехали.
Щит у меня все-таки получилсяслабенький, хрупкий и кривой, впрочем, на один удар его кое-как хватило. Потом что-то подцепило меня за ноги, опрокинулои припечатало сверху, вбивая в размокшую грязь.
Все, простонал я, хватит! Да чтоб тебя
Плохо, Саша. Огорчаешь старика.
Андрей Георгиевич навис надо мной грозной тучей. На его лице красовалась царапинаявно не от моего косого Серпа, скорее уж от ветки, а одежда и бритая голова были мокрыми, тем не менее он даже не запыхался. Ход позволял уже немолодому и грузному безопаснику двигаться втрое быстрее меня, почти не уставая.
Нормально! огрызнулся я, ощупывая ребра. Больно, блин
До свадьбы заживет. Вставай.
Будто у меня был выбор. Я кое-как выковырял избитую тушку из грязи и поднялся на ноги. В последние дни такие ночные «учения» повторялись нередконо раньше я хотя бы не подозревал, что меня хотят угробить всерьез.
Сатрап, проворчал я. Мучитель.
Поговори мне тут. Андрей Георгиевич погрозил огромнымчуть ли не с мою головукулачищем. Почему не удрал? Опять Ход не получается?
Опять. Я вздохнул и осторожно потянулся. Кажется, ребро сломал.
Ничего, потерпишь. Пойдем к дому.
Я поплелся следом за Андреем Георгиевичем, мысленно костеря деда на все лады. Это он придумал отдать меня на растерзание безопаснику, убив сразу двух зайцев: я не только понемногу осваивал родовой Дар, но и расплачивался за свои многочисленные прегрешения. И вот уже почти две недели моя жизнь напоминала учебку кадетского корпуса: тренировки, тренировки, книги, недолгий крепкий сони снова тренировки. Кое-что получалось неплохо, тело привыкало к нагрузкам, я становился сильнее, и в каком-то смысле муштра мне даже нравилась
Но уж точно не в те дни, когда заканчивалась членовредительством.
Серп! Я с трудом удержался от соблазна залепить Андрею Георгиевичу в затылок чем-то вроде Булавы. Так ведь убить можно.
Это если попасть. И Кольчугу не пробьет, я слабенький кидал.
Да не было у меня Кольчуги, признался я. Не сплетается, зараза.
А-а-а Ну, так и не попал же. Андрей Георгиевич пожал плечами. В следующий раз сплетется.
Ага. Вот так возьмет и сплетется. Само, в подходящий момент. От злости я чуть сильнее ударил босой ногой в землюи боль тут же напомнила о себе, прокатившись от бедра вверх и застряв где-то в грудине справа. Сломал? Или на этот раз повезло и обойдусь синяком размером с голову?
А если нет? Что деду скажете?
Что будет у него теперь два целых внука и две половинки. Андрей Георгиевич чуть замедлил шаг. А если серьезно, хотел бы попасть Серпомпопал бы.
Да знаю Я вспомнил, как он на днях срезал одинокий сухостой чуть ли не с половины километра. Кадетов с юнкерами так же гоняют?
Так же, да не так же. Когда я в Александровском училсявот тогда гоняли А теперь смехота одна.
И Мишу в Павловском, значит, тоже берегут, усмехнулся я. А вы меня Серпом
Нету у меня времени тебя жалеть, Сашка. Андрей Георгиевич вдруг развернулся и схватил меня за плечи. Понимаешь, дурья твоя башка? Не-ту!
Да почему?!
Потому, что у нормальных у обычных людей Дар растет по чайной ложке, с детства. Если дворянин выбирает военную службупосле кадетского корпуса идет в училище. И там он из унтера становится подпоручиком. За три или четыре года. Андрей Георгиевич тяжело вздохнул. Вполне достаточно, чтобы вылепить из пацана офицера А ты три недели назад был бездарем, а теперь выдаешь Булаву на уровне пехотного штабс-капитана!
Прямо так? смутился я.
Прямо так. Только ты не вздумай возгордиться. Это не радость, а полный Андрей Георгиевич на мгновение смолк, подбирая подходящее слово. Плохо это, в общем. Опасно! Поэтому и дисциплина нужна железная, и контроль. Думаешь, мне нравится с тобой ночью по дождю скакать?
Думаю, не очень.
То-то и оно, что не очень. Загонял старого по лесу, так еще и пришибешь ненароком. Андрей Георгиевич мрачно улыбнулся и снова зашагал в сторону усадьбы. Ты мне лучше скажи, чего у тебя с Кольчугой не вышло.
Да ничего не вышло, буркнул я. Сил хватает, плетение помню, начинаюа узор разваливается. С Ходом то же самое: на тренировке запросто, а чуть чтосразу дергаюсь А вроде просто все! Так, потом сюда и
Я провел пальцем в воздухе, вспоминая простенький энергетический рисунок и вдруг почувствовал что-то похожее на легкое прикосновение. К плечам, к животу, к грудивезде: Кольчуга мгновенно оплела все тело. Без малейшего усилия.
Контур замкнулся и сработал.
Тьфу ты, Сашка! рассмеялся Андрей Георгиевич. Сразу бы так. Практика нужна В боевых условиях, так сказать.
Куда уж боевее.
Не пойму я, что с тобой. Обычно более-менее ровно все идет. А у тебя плетения на тройку с минусомзато Булавой так въе ударишь! Андрей Георгиевич тряхнул головой. Что потом два дня локоть болит. И это через Щит!
Да сложные эти плетения. Я почесал затылок. С атакующими проще. Хотя мне вообще не очень понятно, зачем нужны эти Серпы и Молоты, если я из кольта не хуже шарахну.
Ну начнем с того, что боевые заклятья придумали где-то за тыщу лет до первых пушек. А может, и за две тыщитут тебе точно никто не скажет. Не все, есть и посвежее, но из основныхбольшинство. Андрей Георгиевич распахнул передо мной заднюю дверь усадьбы. Во-вторых, оружие носят немногие, зато Булавой тебя огреет даже восьмилетняя девчонка Слабеньконо огреет.
Ага. Я вспомнил, как отделал Воронцова в больнице, чудом не попав под заклятье. Дар всегда со мной.
Да. И в-третьих, Андрей Георгиевич грузно затопал по лестнице, для Одаренного выше пятого класса и Булава, и Серп, и все эти железные пукалкифигня. Даже не комариные укусы. А первый класс может такое сотворить, что даже не придумаешь!
Вот блин Я остановился перед раскрытой дверью своей комнаты. А вы видели?
Видел. Андрей Георгиевич потер изуродованную когда-то правую щеку. Больше видеть не хочу. И ты, дай Бог, не увидишь Заходи, ложись, Сашка. Будем твои боевые раны смотреть.
Чувствовал я себя действительно так себе, и на ребрах справа уже наверняка налился синяк, но напрягать Андрея Георгиевича почему-то не хотелось. Из матерого дедова безопасника, могучего великана с косой саженью в плечах он вдруг на мгновение превратился в себя настоящего. Усталого и немолодого дядьку, которому не так уж легко было носиться по ночному лесу за шестнадцатилетним пацаном. Даже под Ходом.
Да ничего. Я махнул рукой. Само заживет. Заодно в плетениях потренируюсь.
Молодец. Андрей Георгиевич взглянул на часы. Пять утра уж скоро. Досыпать будешь?
Вряд ли, отозвался я. Сполоснуться бы надо. И хочу с одной штукой разобраться.
Как знаешь. Но чтобы к завтракукак штык был.
Глава 10
Беготня под дождем и Булава под ребра бодрили не хуже ведерка кофе, выпитого залпом. Отмокая под душем, я осторожно ощупал правый бок. Повезлокости целы, а синяк пройдет сам собой впрочем, можно и ускорить процесс. Сильных целителей в роду Горчаковых не было уже три поколения, хотя кое-как подлечить себя может почти любой Одаренный.
Плетение вышло с третьей или четвертой попытки. Слабенькоено боль почти сразу отступила, а синяк чуть ли не на глазах начал съеживаться, явно собираясь полностью исчезнуть еще до завтрака. Я дошлепал до комнаты и улегся, однако сна не было уже ни в одном глазу. И не только из-за утренних процедур, но и оттого, что ТАМ меня могла поджидать сладострастная графиня. Гонка по лесу напрочь ладно, не совсем напрочь прогнала порочные мыслизато остались кое-какие другие.
Гижицкая снилась мне уже третий раз. И это вполне могла быть здоровая реакция организма на красивую девушку а могло быть и что-то совсем другое. Не обязательно опасное, но уж точно и не вполне невинное. Костя не зря предупреждал, что с этой чертовкой лучше держать ухо востро.
Единственная наследница не самого старого, зато богатого и весьма близкого ко двору графского рода. Скандалистка. Владелица пары клубовс сомнительной репутацией, однако при этом неизменно под завязку набитых столичной золотой молодежью. Звезда светских хроник, о которой ходили самые разные слухи но только лишь слухи: Гижицкая в любой ситуации соскальзывала и с серьезных неприятностей, и с кончика пера борзописцев. В общем, из тех, кого французы называют femme fataleроковая женщина.
А ещементалист. Может, не самый сильный в Петербурге, но в десяткеуж точно, несмотря на юный возраст.
Тогда, на пляже, я сумел выкинуть ее из головы. Бесцеремонно и быстрои все же не настолько, чтобы она не успела пройтись по сознанию неприкрытым эротизмом а то и оставить кое-что на память. Прямо как Золушка туфельку. Против горячих ночных фантазий я ничего не имел: они были уж точно поприятнее той дичи, которая иногда снилась под утро. Какие-то разрушенные дома, песок, ветер Но если Гижицкая засунула себя мне под черепушку насильнопусть идет к черту.
Никто не полезет в мои мозги. Даже красотка с самыми аппетитными полушариями в Питере.
И все же смущало не сколько чужое вмешательство, сколько то, что Гижицкая могла там увидеть чисто гипотетически: времени полноценно порыться у меня в голове у нее все-таки не было. Хотя я почему-то не сомневался: сныне с ее участием, а те, настоящие, часть чего-то большего. Важного, другого, забытого, будто стертого из меня кем-то почти всесильным но стертого не до конца.
Я потянулся и посмотрел на свою собственную руку. Левуюту самую, которой я вдруг начал стрелять, писать и держать ложку, прожив на этом свете правшой шестнадцать с половиной лет. Загорелую, огрубевшую и окрепшую от муштры Андрея Георгиевичаи все-таки пока слишком слабую, чтобы в полную силу делать то То, что я никогда не умел делать раньшеи не мог уметь. К примеру, валить с ног парня чуть ли не вдвое тяжелее или укладывать пулю в цель с тридцати шагов почти из любого пистолета И почти не тренируясь.
Так не бывает. В неполные семнадцать лет может внезапно проснуться и вспыхнуть свечкой родовой Дарно уж точно не умения, будто принадлежащие кому-то другому. Талант стрелять или бить людям морды достается от природыа вот дальше его еще надо взращивать, придавать форму
Или не надо?
Я поднялся с кровати и встал перед зеркалом, висевшим у шкафа.
Интересно дело. Мои пальцы коснулись холодной блестящей поверхности. Кто же ты там такой?..
Из утреннего полумрака комнаты на меня смотрел самый обычный парень. Рослый, худощавыйскорее жилистый, чем просто тощий. Чуть старше своих шестнадцати с половиной лет на виднаверное, из-за уже пробившейся темной поросли вокруг губ и на щеках, но уж точно еще не взрослый. Которому впору было бы интересоваться не книгами из дедовой библиотеки, а чем-то попроще. Развороты комиксов и актрисы в купальниках все еще украшали едва ли не половину стены над письменным столом и радовали глаз, вот только казались уже чужими. Чем-то приятнымно будто забытым, принадлежавшим тому, кем я был раньше, а не мне нынешнему.