Они расселись. Кузьмич сначала разложил по тарелкам целиковые картофелины, посолив их и обильно посыпав рубленой петрушкой с укропом, спрыснул сверху постным маслом и, вытащив зубами газетную пробку, разлил самогон по небольшим, стеклянным, граненым стопкам.
Ну, со свиданьицем, как говориться, поднял он радостно свою стопку.
Они звонко чокнувшись выпили и с удовольствием стали закусывать нехитрой дачной, но такой аппетитной, едой Кузьмича. Потом еще несколько раз повторили «Утро стрелецкой казни», а Аристарх, вскрыл раскладным ножом пару банок рыбных консервов, привезенных из Квасквы. А уже после четвертой рюмки, они вернулись к начатому разговору.
Так, я не понял, а почему ты в Гудке, а не в Америке оказался, подкладывая ему в тарелку килек из банки, вернулся к разговору Аристарх.
Догадался, перед вылетом позвонить в Анадырь, другу, откашлявшись немного, ответил Кузьмич, Оказалось, они уже как два года назад всем стойбищем ушли на Аляску. Вместе с оленями. А в его квартире, в соседней комнате, мент какой-то живет. Он мне про это и рассказал.
Может, соврал мент, явно проникшись историей Кузьмича, с сомнением спросил Аристарх.
А зачем ему врать, пожал плечами Кузьмич.
По пьяни, не унимался Аристарх.
Может, не весело согласился Кузьмич, Как его проверишь. В общем возвращаться в Кваскве было уже не куда. Вот я и решил махнуть в Гудок. Благо дача эта за мной числилась.
А теперь вот и мы к тебе подселились, делано бодрым голосом, произнес Аристарх, потянувшись за бутылкой, но та уже была пуста. Может, водочки тогда Квасковской выпьем. Беря зеленую бутылку и отвинчивая крышку, предложил Аристарх и, не дожидаясь ответа, разлил по стопкам.
Предлагаю выпить за Аляску, он поднял стопку.
Почему за Аляску, поднимая свою рюмку, спросил Кузьмич.
Как за символ нашей мечты, добавил Аристарх, Что-то мне подсказывает мой внутренний голос, соврал твой мент. И твой друг чукча, так и живет в Анадыре. Просто может его на пятнадцать суток тогда задержали, за распитие спиртных напитков в неположенном месте.
В каком это, не понял Кузьмич.
В тундре, весело ответил Кузьмич и они, радостно засмеявшись удачной шутке, быстро допили зеленую бутылку и в хорошем настроение, отправились спать.
***
Сидор проснулся от щебета птиц за окном. Его вчера как самого молодого отправила спать на мансарду, попасть на которую можно было по приставной лестнице с улицы. Кузьмич, по-хозяйски расположился на топчане, на веранде. А Аристарха, положили на старинной железной кровати с панцирной сеткой, в доме.
Открыв окно, он увидел Кузьмича, копающегося в грядках и поздоровался: «Доброе утро».
А, проснулся, распрямился Кузьмич, Давай слезай. Умывайся. Скоро Аристарх вернется, завтракать будем.
А где он?
За грибами пошел. Тут недалеко рощица березовая.
Сидор перелез через подоконник, и по деревянной лестнице, спустился вниз. Кузьмич сорвал и протянул ему крепкий пупыристый огурец: «На, пока еще тепленький»
Хорошо, тут у вас, откусывая огурец и вдыхая ароматный огородный воздух, счастливо произнес Сидор.
В это время скрипнула калитка, и появился Аристарх.
Нет, еще грибов, помахал он пустой корзинкой.
Я же тебе говорил. Дождей не было давно, покивал головой Кузьмич, Ничего. Я сейчас яичницу на сале пожарю. Наше фирменное блюдо, и он, сполоснув руки, под рукомойником, висевшим на яблоне, пошел в дом.
Сидор помахал рукой Аристарху, забежав в деревянный тубзик и ополоснувшись потом по пояс под уличным краном, поднялся на веранду, откуда уже шел изумительный запах жареного сала с луком.
Завтракали со сковородки, подбирая хлебом со дна расплавленный жир. Потом Кузьмич принес большой, зеленый чайник и разлил по металлическим кружкам, темно-красный, почти ржавого цвета, чай со зверобоем.
Ну, что отдохнете несколько дней, а потом работу искать будем, выйдя после завтрака во двор, поинтересовался Кузьмич.
Чего отдыхать. Пока нет дождей, самое время поработать, закуривая сигаретку без фильтра, и раздувая дым, ответил Аристарх, У тебя вон огород есть. А нам, какой смысл без дела топтаться.
Тогда надо к Мишке-милиционеру сходить. Он кажись, тут на космодроме работу какую-то нашел. Может и вас возьмут, подумав, предложил Кузьмич.
Что еще за космодром, удивленно спросил Аристарх.
Так, строить тут у нас его начали. Может, помнишь, большой луг был, за Березовкой. Там раньше коровы колхоза «Заветы Лукича» паслись, стал, не спеша рассказывать Кузьмич.
Ну, кивнул Аристарх.
Так вот. Коровы, нерентабельные, колхоз убыточный. И тут кому-то, в Кваскве, в правительстве, в голову пришло, построить на его месте космодром. Ну, а название, «Заветы Лукича», оставили для конспирации, наверное.
И что, построили, удивился Аристарх.
Какой там. Вот уже пятый год, то строят, то не строят. Кажись в этом году, снова строить начали. А вон, кстати, и Мишка-милиционер едет, Кузьмич указал рукой на улицу, по которой на громко дребезжащем велосипеде катил худой, загоревший до черноты мужичек в майке Адидас не понятного цвета.
Мишка, стой, закричал Кузьмич и побежал к калитке.
Мишка затормозил и остановился, опустив на землю ногу: «Привет, Кузьмич. Чего хотел?»
Я слышал, что ты на космодроме работаешь теперь, выйдя через калитку и поздоровавшись с Мишкой за руку, спросил Кузьмич.
Не в самом космодроме. В ООО «Атлант 21-й век», солидно произнес название Мишка.
Это что такое?
Строительная компания. Мы временный забор строим для них. Вокруг котлована пускового комплекса. Чтобы суслики туда не лазили. Ну и все, кому не положено, вытаскивая из пачки, протянутую Кузьмичом, сигаретку, пояснил Мишка.
А вам там рабочие не нужны? А то ко мне друзья как раз из Квасквы приехали. Подзаработать хотели, Кузьмич оглянулся и замахал Сидору с Аристархом, чтобы подошли.
Из Квасквы, прищурился Мишка, А чего в Кваскве работы не стало?
У них сокращение, нашелся Кузьмич, и представил подошедших, Это Аристарх, а это Сидор.
А делать что можете, поздоровавшись за руку, поинтересовался Мишка.
Я на стройке всю жизнь отпахал, ответил Аристарх, А Сидор, он вообще метростроевец.
Такие, наверное, нам нужны, поплевал на сигаретку Мишка, Вы вот чего. Вы в офис лучше подойдите, через час. Как раз к этому времени генеральный наш подъедет. А я там предупрежу, секретаршу насчет вас.
Кто подъедет, переспросил Кузьмич.
Генеральный директор ООО «Атлант 21-й век», закидывая ногу на раму велосипеда, ответил Мишка, Он, кстати, тоже сюда приехал, откуда-то из Сибири. А до этого в Кваскве работал. Сейчас в Березовском Эдеме живет, и дом себе новый строит.
Где живет, переспросил Кузьмич.
Не знаешь, что ли, усмехнулся Мишка, Там за Березовкой, уже третий год, квасквичи, не дачники такие как вы, а кто пообеспеченней конечно, стали земли колхоза Рассвет скупать и загородные усадьбы строить. Теперь там поселок Березовский Эдем. Ну, бывайте, и Мишка, щелчком выбросив окурок, оттолкнулся ногой и чуть петляя, поехал дальше по улице.
Подожди. А офис то ваш где находится, крикнул ему вслед Кузьмич.
В Березовке. В правлении бывшего колхоза «Заветы Лукича», крикнул через плечо Мишка, нажимая на педали.
Вот, видите, как удачно складывается, облегченно произнес Кузьмич, На космодроме то, и платить должны как положено.
Как космонавтам, пошутил Сидор, и все дружно рассмеялись.
Время у них еще было. Березовка находилась в трех километрах от дач. И они, прежде чем выйти, помогли Кузьмичу наполнить бочки водой для полива и, приведя себя в порядок, направились в офис Атланта 21-й век.
А почему Мишку милиционером зовут, поинтересовался Сидор, когда они вышли за забор дачного товарищества и стали подниматься по склону, в сторону видневшейся на верху Березовки.
Так он раньше в милиции работал. Давно, в советские времена. Когда еще здесь и колхоз «Заветы Лукича» был в Березовке и совхоз «Рассвет» в Сосновке. Тогда еще в этих краях много народа жило и молодежи. Сельский клуб был, очаг деревенской культуры, с грустью вспомнил Кузьмич, А в Сосновке опорный пункт правопорядка находился, где Мишка и служил участковым милиционером. Но не смог природу свою перебороть.
Какую природу, не понял Сидор.
Человеческую, вздохнул Кузьмич и поведал Мишкину историю.
***
(История Мишкимилиционера, рассказанного Кузьмичом от Третьего лица).
Отслужив срочную в танковых войсках, Мишка вернулся в родную Сосновку, и стал налаживать гражданскую жизнь, устроившись трактористом в родной колхоз. Мать, уже преклонного возраста женщина, хотела сосватать его за соседскую девушку Валю, работающую почтальоном и два раза в неделю, привозившую на велосипеде письма и газеты из райцентра в деревню. И Валя действительно нравилась Мишке. У нее были красивые блестящие коленки, которые мелькали из-под развивающейся фирменной юбки, когда она, проезжая на велики, развозила почту по единственной в Сосновке улице. Мишке очень нравились ее коленки, и он страстно мечтал стать их обладателем. Но Валька не выделяла Мишку среди молодых парней из близлежащих деревень, то же работающих кто трактористом, кто шофером. Вальку больше интересовали люди солидные, образованными или при должности, агрономы, бухгалтеры, на крайний случай зоотехники. «Я не собираюсь всю жизнь прожить с человеком, от которого вечно пахнет соляркой», как-то ответила ему Валька, на предложение выйти за него замуж. Но тут подвернулся удачный случай. Мишку вызвали в райцентр, в военкомат, для перерегистрации. И военком, пожилой майор с крупными, желтыми зубами, прочитав Мишкину положительную характеристику, написанную замполитом полка, в котором служил Мишка, и предложил ему поступить на службу в милиции. Тут как раз собирались открыть опорный участок в Сосновке, и требовался морально устойчивый, не пьющий, отслуживший армию комсомолец. Мишка сначала замялся, зная, как деревенские парни относятся к ментам, приезжающим иногда вечером из райцентра к сельскому клубу на мотоцикле Урал с коляской, и обязательно увозя кого-нибудь особо буйного с собой в КПЗ для профилактических побоев. Но услышав, от майора, что милиционером сейчас быть, не менее почетно, чем агроном или зоотехником, тут же согласился, подумав в первую очередь о блестящих Валькиных коленках. Он там же в военкомате написал заявление и через неделю его вызвал начальник райотдела милиции и направил в город N- ск на двухмесячные курсы младшего оперативного состава. И вот через два месяца Мишка вернулся в родную Сосновку, в новенькой синей милицейской форме, вкусно пахнущей кожаной портупеей, в блестящих хромовых сапогах и красных погонах с одной маленькой золотистой звездочкой. Ему в райотделе выделали тот самый желтый мотоцикл Урал с коляской, стол в красном уголке правления совхоза «Рассвет» и Мишка приступил к несению нелегкой милицейской службы в отдельно взятой деревне. И тут надо отдать должное, Валька стала благосклонно относиться к Мишке. Вечером иногда она выходила из дома, посидеть с ним на лавочке, щелкая семечки. На танцы в клуб, он конечно ее не мог пригласить. Должность не позволяла. Но вот раза два, подвозил на мотоцикле к райцентру за посылками, которые иногда приходили к кому-нибудь из сосновских и на велосипеде их доставить было затруднительно. В общем Валька не отвергала его как раньше, но свободного времени на нее у Мишки почти не оставалось. При том, что никаких конечно особых правонарушений в Сосновке как до, так и при Мишкиной службе никогда не случалось. Ну, подерется иногда кто-то из молодежи на танцах в клубе. Или какой подвыпивший колхозник, жену с матюгами прогонит вечером по деревенской улице. Ну, или еще корова, чья-нибудь не вернется вечером с луга, загуляв с бычком из колхозного стада. Вот и вся уголовщина местного значения. Зато писательской работы было хоть отбавляй. Каждую неделю вези отчет в райотдел и планы мероприятий по предупреждению правонарушения. Оформляй протоколы про драки и пьянки, и про пропавших коров. Мишка и раньше без особой любви относился к родному языку и литературе, и письмо давалось ему с большим трудом, чем работа в поле на тракторе. Поэтому почти все свободное время он тратил на писанину. А тут еще чуть ли не через день стали вызывать в райцентр на усиления. В общем никакого времени на личную жизнь совсем не оставалось. И видеться ему с Валькой удавалось все реже и реже. И вот однажды, после очередного ночного дежурства в райцентре на слете передовиком животноводческого комплекса, он подъехал на мотоцикле к своей хате, и увидел следующую картину. Возле Валькиного дома стоял грузовик с опущенным задним бортом, в который дядя Вася, отец Вальки с соседским мужиком грузили домовую утварь. Что здесь происходит то, слезая с мотоцикла и протирая внутренность фуражки, спросил Мишка, у стоящей возле штакетника старушки-матери, которая приложив ладонь ко лбу, наблюдала за погрузкой машины. А ничего хорошего, вздохнула мать, печально посмотрев на Мишку, Уезжает твоя Валька. Куда, опешил Мишка. В Камякино. Замуж выходит за Толика тракториста. Свадьба уже на завтра назначена. Да я им сейчас такую свадьбу покажу, рванулся, было, Мишка в сторону грузовика. Но мать, цепко ухватила его за руку и язвительно произнесла: «Поздно. Брюхатая она. Какой месяц уже ходит. А ты не видел, что ли?». Нет, оторопело остановился Мишка.
Надо было сразу ее в стог тащить, а не на мотоциклетках катать, покачала головой мать. И тут дядя Вася закрыл борт машины, которая тут же завелась, выпустив клубы сизого дыма, и проехали мимо них. И через опущенное стекло Мишка увидел слившихся в поцелуе Вальку с Толиком.
Привет, Миш, подошел к ним дядя Вася, протягивая Мишке руку. Вот укатила моя дура в Камякино. Тут не могла себе тракториста, что ли найти, и он в сердцах махнув рукой, развернулся и пошел к своему дому.
Мишка долго переживал предательство Вальки, и на него все больше морально стала давить его милицейская служба. Мало, того, что с ним практически перестали общаться деревенские, которые теперь игнорировали его, а некоторые даже не здоровались и увидев издалека, обходили стороной. Так его еще все чаще стали припахивать в районе, как самого молодого. Иногда вечером возвращаясь на мотоцикле из райцентра, проезжая мимо деревенского пруда, он с завистью наблюдал, как Сосновские пацаны, трактористы, шофера и комбайнеры, в компании пели песни, и пили самогон на берегу после трудового дня. А кое-кто и кувыркался с девчонками на свежесобранном сеновале. И его все больше тянуло к этой привычной деревенской жизни, понятной и расписанной десятилетиями по временам года. И вот один раз, после того как начальник райотдела милиции, приказал ему подменить в выходные другого офицера, с которым тот вместе собрался на рыбалку, Мишка не выдержал и прилюдно послал начальника на юг. А сам сел в мотоцикл, заехал по пути в магазин, набрал водки, лимонаду, разных консервов и приехал к Сосновскому пруду, просит прощенье у пацанов.
После двухдневной непрерывной пьянки, Мишка вернулся в райцентр и написал заявление на увольнение из органов. Его не стали отговаривать. Тем более, что поступил приказ о сокращение опорных пунктов правопорядка. А Мишка вернулся в родной колхоз и еще несколько лет проработал трактористом, пока не наступили новые времена. Колхозы позакрывали, а молодежь разъехалась в поисках лучшей жизни. Милицию переименовали в полицию. А вот Мишка никуда не уехал, и продолжал жить в Сосновке, перебиваясь своим хозяйством и случайными заработками. Но с тех, еще не таких уж далеких времен, за ним так и осталось прозвище Мишка-милиционер.
***
Подойдя к правлению бывшего колхоза «Заветы Лукича», одноэтажному, барачного типа, давно некрашеному зданию, они увидели Мишку, сидящего на корточках у поваленного штакетника и еще с десяток деревенских мужиком, задумчиво куривших у входа. Чуть в стороне, у полуразрушенного павильона автобусной остановки, стоял старенький автобус «Пазик» без заднего колеса на домкрате. Рядом, с ним крутился водитель, пытаясь снять монтировкой покрышку.
Повезло вам, увидев их обрадовался Мишка, У нас автобус сломался. Может успеете оформится и вместе поедем.
Куда, не понял Кузьмич.
На космодром. Тут километров двадцать еще.
В это время к правлению совхоза, оставляя клубы пыли подкатил не первой свежести Джип, из которого вышел полноватый мужчина в рубашке с коротким рукавом, соломенной шляпе канапе, с потертой кожаной папкой под мышкой.