Стараясь отвечать ровным голосом, я произнесла:
Ни с кем. Тебе померещилось.
Ты пугаешь меня! Мне показалось, что ты была не одна, Макс тоже подошел к краю, глянул вниз и, видимо, пытался разглядеть внизу разбившееся тело. Кто он? Где? Отвечай! Или я вызову «скорую». Ты странно себя ведешь, тебе не кажется? Очень странно!
Снова!.. Его слова резанули меня. Так больнокак и не было десяти лет. Словно я опять была той, прежней, пострадавшей от нападения бьющейся в истерике, валяющейся в ногах, городящей всякую чушь и вместо сочувствия получившей: «Ты сошла с ума. Так нормальные люди себя не ведут. Я вызову «скорую». Тебе нужна квалифицированная помощь специалиста». А ведь я тогда всего-то и просила, чтобы Макс не уходил.
Мы пришли к тому, с чего начали! я истерично засмеялась. Смеялась, плакала и не могла остановиться. Ты не изменился, Макс. Ни капли не изменился! Ты уже однажды собирался отправить меня к психиатру!
* * *
Эта история закончилась очень просто. Макс уехал вместе с семьей. Ему сделали выгодное предложение, и он, конечно, не стал отказываться. Я работаю там же. С той разницей, что и меня повысили в должности.
В квартире все так же ни души. Все как и прежде.
У меня все хорошо. Только Только теперь я знаю, что городские ангелы существуют.
Андрей сделал для меня так много. Больше, чем кто бы то ни было на всем белом свете. Помог, вылечил, сохранил, вернул веру в любовькак бы это ни звучало. Насколько сильно он был дорог мне я поняла только тогда, когда его потеряла. Что же, это так по-человечески.
Могли ли мы быть вместе? Кто знает. Наверное, у нас не было будущего. Но Но мне до сих пор кажется, что если бы я тогда не оступилась и устояла перед домогательствами Макса, все могло бы сложиться иначе. Если бы я знала! Если бы я только могла предположить, что всего-то нужно веритьбезоговорочно. И, как ни странно, хранить верность. Если б я только могла знать, что она все еще что-то значит.
Наверное, во всем виновата только я. Но я все-таки надеюсь, что случится чудо и Андрей вернется.
Только Какой во всем этом смысл, если он меня не помнит?
Влюбленная в лето
Эту женщину я повстречала в середине самого старшего летнего месяца. На ней был яркий сарафан, который выгодно оттенял ее бледность. Мне подумалоськак же она умудрилась не загореть к концу лета? Как смогла сохранить белоснежную кожу, если носит платье с открытой спиной и большим вырезом?
Ей было, наверное, лет сорок, но с таким же успехом ей можно было дать и тридцать. Знаете, бывают такие женщины, которые в сорок выглядят лучше, чем иные в двадцатьнастолько красивы, настолько в них чувствуется некая внутренняя сила, что ни одна молоденькая не сравнится с ними. И эта была такая.
Роста чуть выше среднего, она казалась очень высокойна ней были босоножки на десятисантиметровых каблуках. У нее была очень тонкая, девичья талия и красивые плечи. Длинные волосы цвета темного золота сверкали и переливались на августовском солнце. Женщина была очень красива. Мужчины, как один, оборачивались ей вслед.
На ее лице только-только читались первые морщинки; глаза были огромные, томные, карие с поволокой. Слегка неправильной формы нос не портил лицо, рот был чуточку больше, чем требовалось по классическим меркам. Пухлые губы едва тронуты шоколадной помадой с золотистым оттенком.
На мне тоже было летнее платье, правда я, в отличие от нее, была загорелой. Все смотрела на нее и думалаинтересно, ей тоже холодно по утрам? А ветер уже гнал по асфальту съежившиеся листья каштана. Словно маленькие шустрые зверюшки, с шуршанием они проносились мимо.
Прошло несколько дней, и я снова встретила ее. На этот раз она шла под руку с импозантным мужчиной. Он был высок, строен и тоже очень красив, только, в отличие от женщины, которая излучала тепло, от него веяло холодом.
В конце августа я увидела ее у фонтана. Она начала говорить по мобильнику: называла собеседника странным именемЛето. Уговаривала его не грустить и не расстраиваться.
Все будет хорошо, мой дорогой, говорила она. Все вернется. Все снова будет, ты же знаешь! Я тоже тебя люблю. Целую. Да, я уже тоже по тебе скучаю, правда
В облегающих голубых джинсах, в черной водолазке, она сидела на бордюре, подставляя бледное лицо солнечным лучам, которые уже не обжигали. Красивая женщина сидела на краю фонтана, и теплый ветер трепал копну ее волос, отливавших янтарными бликами, окутывая облачком невесомых водяных брызг. Я тоже была в черной водолазке и голубых джинсах. Стиль нашей одежды совпадал удивительным образом! И да, мне ведь тоже около сорока.
К ней подошел тот же мужчина и улыбнулся. Когда он улыбался, его глаза теплели и веяло теплым, еще совсем летним ветром.
В сентябре я встречала эту женщину постоянното на школьной линейке с букетом гордых неприступных гербер, то в строгом костюме у крыльца театра. Ее постоянный спутник преподнес ей букет гладиолусов. В полупустом троллейбусе я видела ее: в длинном плаще, а в рукахогромная охапка разноцветных астр.
Тогда я поняла, кто это. Это была Осень, и она снова пришла в город. А ее спутником был Осенний Ветер.
Весь октябрь они гуляли в парке, собирая букеты из разноцветных кленовых листьев. Осень плела из них венки, украшала ими голову своего спутника, и взгляд его теплел. Люди снимали куртки и несли их в руках, видя, как ветром разгоняются тучи и выглядывает осеннее солнышко. В желтом парке Осень, смеясь, набирала полные ладошки каштанов, а в лесуполные лукошки грибов.
Я тоже собирала каштаны. Их так приятно держать в руках! Особенно мне нравились приплюснутые, похожие на миниатюрные буханочки хлеба, каштанчики.
В ноябре я видела Осень все реже и реже. Наверное, потому, что сама мало бывала на улице.
Пошли дожди. Осень под руку с Ветром прятались под большим черным зонтом, шикарные волосы она схватывала заколкойчтоб не путались. Порой Ветер внезапно стягивал заколку с ее волос. Благородная медь рассыпалась по плечам, и снова теплела улыбка Ветра. И, несмотря на сырость, казалось, что зима придет еще не скоро.
Я наблюдала, чаще из окна, как Осень и Ветер смело гуляют по лужам. Правда, они кутались в шарфы, и на обоих были наглухо застегнутые куртки.
Сопровождающий Осень мужчина становился все более неулыбчивым и холодным. А в моем доме поселилась Грусть. Это была молчаливая квартиранткасидит себе в уголке при мягком свете торшера и вяжет шаль из золотых солнечных нитей, но нитей особого качестваосенних, не горячих.
А однажды, заглянув в зеркало, я увидела, что моя кожа побледнела. В зеркальной глади отражалась красивая женщина лет сорока с неправильными чертами лица, так похожая на гуляющую за окном Осень.
Конец ноябрь выдался холодным, с заморозками. Несколько раз по дороге на работу я видела мужчину, который разговаривал с Осенью. Она называла его вежливо и с уважением: господин Зима.
Прощаясь с Осенью, я вдруг поняла, что в течение долгой, долгой зимы буду лелеять в сердце одну-единственную мечту. Я хочу выйти на улицу и встретить шаловливую девчонку, у которой смешные косички, и зеленое платье цвета первой травы, и глаза цвета апрельского неба. Девчонку, которая прыгает через резинку, носится на роликах, а порой пугает тебя, обгоняя на летящем, как птица, велосипеде. Хочу встретить девчонку по имени Весна. Ведь мы все еще с ней подруги! А еще, мне стыдно признаться, я, как и прежде, жду того, кто молод, ветрен и суетлив, кто приходит так ненадолго, но вносит сумятицу в сердца и головы. Тот, кто мне так дорогнемного наглый, горячий, загорелый до черноты парень, который лучше всех плавает, быстрее всех бегает и любит сидеть в кафе, и заигрывать с красивыми девушками, а вечером запускать на пустынном берегу моря воздушного змея. Жаль только, что нам никогда не быть вместе.
Ведь в какой-то степени Осеньэто я.
Я, как и она, благоговею перед Зимой и дружу с девочкой по имени Весна.
И я, как и она, Осень, безнадежно и безответно влюблена в знойного мальчика по имени Лето
Ноябрь (Осень растеклась лужами)
Альмонду и его Марии-Мирабелле посвящается.
С благодарностью Синему Сайту за все
И рвется сердце в клочья,
И по ошметкам плоти
Иду к тебе я в осень
Сказать, чтоненавижу,
Что так люблю безмерно,
Что боль благословляю,
Что, изменяяверный,
Ищу тебя. Теряю
Осень облетела желтыми листьями, пролилась дождем, растеклась лужами. В холодных объятиях ноября никак не согреться, но и не оттолкнуть егосилен предвестник зимы. Какой же ты горький, ноябрь
Я иду по улице. Грустьнет, уныниезавладело сердцем, холодный ветер выстудил душу, а на глазах не высыхают слезы. Или это просто дождь?
Ноябрь, ноябрь. Что ж ты, осенний, наделал
Мне холодноно я привыкла к холоду. Мне больноя привыкла к боли. Мне одиноко я не привыкла к одиночеству. Ноябрь разом перечеркнул всю мою жизньчто прикажете делать дальше, госпожа Осень? Что делать? В чем смысл? В чем Да нет его. Нет ни капли, лишь бесконечное блуждание в толпе равнодушных, с утра до ночи, с утра до ночи. Да, теперь есть еще и ночи я боюсь их, я не хочу их, я ненавижу их, но ведь от этого они не исчезнут, не так ли?
Вот и сегодня будет ночь. И я не иду домой, все брожу и брожу по мокрому городу, силясь в толпе увидеть кого? Я никого не ищу, но почему-то вглядываюсь в лица: холодные, чужие. Люди кто-то ловит такси: везучие! Им есть куда спешить. Кто-то едет в битком набитых троллейбусах. Кто-то бежит по улице, стараясь спрятаться под зонтом, который непогода упорно вырывает из рук.
А вон у того молодого человека зонт сломало ветром. Вот бедолага, промокнет же совсем. У меня самой зонт старенький, давно пора выбросить. Странно, почему я до сих пор этого не сделала? Он тоже может сломаться. И я останусь под ноябрьским дождем без последней защиты, пусть и такой хлипкой, ненадежной ну вот, наколдовала, называется! Сломался! И что теперь делать? Только выбросить, как выбросил свой зонт тот парень в темном пальто. Теперь мы мокнем под дождем вдвоемвдвоем порознь.
Несколько шагов, и я вдруг оборачиваюсь: два зонтика, мой и того молодого человека, изломанные, испуганные, жмутся друг к другу в урне, обнажив спицы, и дрожат под ударами тяжелых капель дождя.
В голове возникает мелодия, но я не могу поймать еесловно ящерица, она ускользает, оставляя только хвост, пару ничего не напоминающих мне нот. Нет мелодии. Да и какая может быть музыка у непогоды, у боли, у горечи? Я не хочу ее, эту песню. Не хо-чу. Поднимаю лицо вверхкак же холоден ноябрьский дождь. Что ж, зато он смоет слезы с моего лица. Я жду, когда меня уже охватит равнодушиено все нет его, лишь боль, боль от горьких слов «надоела», «ухожу», «прощай». Надоела да, наверное, была слишком навязчива, прилипчива, слишком суетлива. Уходишь как могла удержать, ведь не мальчик уже, не повиснешь на шее с горячечным «люблю-не-могу-не-уходи», и взгляд твойравнодушно-колкий, презрительный, ледяной. Вглядываласьесть ли что-то еще, кроме этой убивающей холодности, и казалось, что в глубине серых глаз я видела еле-еле тлеющий огонек нашей любви. Нет, привиделось. Поздно. Прощай
Витрины горят яркими огнями, а вотцветочный киоск. Я так люблю желтые хризантемы! А возлевсе тот же молодой человек, без зонта. Наверное, собирается покупать цветы. Счастливец! Как я ему завидую! И две девчонки рядоммолодые, какие непростительно молодые, симпатичные, милые очарованием юностиах, как же они молоды, как молоды!.. Делают вид, что не смотрят на него. Можно подумать! Парень-то красавчик.
Подхожу поближе. Они не заметятя просто прохожая. Просто прохожая, обычная женщина без зонта под холодным осенним дождем.
Он действительно очень интересный. Мокрые волосы и вызывающий взгляд. Высокий, стройныймечта, а не парень. Просто чья-то живая мечта в темном мокром пальто.
На молодом человеке новые туфли, и шарф такой красивыйда, я разглядываю его, а почему бы нет? Куда он собрался, куда так вырядился в дождь? Наверное, к своей девушке? Нет, до чего ж интересноне думала, что меня так легко сейчас можно заинтересовать.
Я подхожу ближе, и неожиданно меня словно накрывает горячей волной: хочется остановиться как вкопанной, страшно даже! Но что-то заставляет идти в том же темпе, чтобы не вызвать подозрений или не разрушить эту внезапно возникшую между нами связь.
Это мистика, но теперь мне известно все: я знаю, куда он идет, что он думает и о ком так сильно болит его сердце. Я вижу ее его глазами: она обыкновенная женщина, но для негосамая прекрасная на земле.
Она называет его: «Фей, мальчик». Мне известна ее привычка стягивать в хвост светлые локоны. Я тоже буду звать его «Фей», ведь это ноябрьское чудотак ненадолго, я знаю, знаю. Фей, мальчик
Мы удаляемся от ларькацветы он так и не купил. Девочки смотрят ему вслед, в их глазах зависть и желание. Только в моих глазах совсем другое. Я понимаю его.
Так что же ты хочешь, Фей? Сам-то понимаешь? Нет, не думаю. Любишь, любишь ведьа говоришь, что ненавидишь. Ненавидишь в ней все, от кончиков пальцев до ее зубной щетки, расстаться хочешь? Появиться гордо в дверях, сказатья ухожу? А скажешь? Скажешь ли?..
Я иду следом, чувствую его. Он весьобнаженное сердце, и капли дождя, падая на его плечи, шипят, испаряются Пусть мокрое пальто, пусть он вымок насквозьно не до сердца же! Фей думает, что это так. Нет же, посмотри, посмотри на себя! Мне хочется прокричать:
Посмотри на свое сердце, Фейоно бьется так сильно, что я вижу его биение, чувствую его жар, а ты, ты чувствуешь? Чувствуешь?!
Молчу.
Небо, осень, зонт. Сигареты. Пальто, новые туфли. Рябина. Тучи, мокрая челка, Рыжая, халат, одеяло каждая мелочь, Фей, каждая мелочьмне известно все.
Молча иду следом. Что же я делаю?! Как ищейка, как продажный частный сыщик, которого наняли, чтобы следить и вытаскивать на белый свет грязное белье Я слышу все мысли этого мальчикада, конечно, он давно не мальчик! и все его сомнения, весь его «раздрай» ощущаю как свой, собственный. Забыв о себе, иду, ведомая его болью и его любовью, впитываю их, но, жадная, не расскажу никому, что видела, что ощутилавсе оставлю себе, все сохраню в своем сердце: его мокрые волосы, свинец расплавленного взгляда, ямочку на щеке и якобы саркастическую усмешку. И сердце сжимается от не моего, странного полустона-полувздохатакого нежного и щемящего: «Фей, мой мальчик»
Он что-то кричит, но я не слышу: я всяразорванные нервы и боль, и любовь, и нежность.
Тенью следую за ним. Ты промок насквозь, мой мальчик. Но это не важно, правда?
Не чувствуя холода, не обращая внимания на снег, что теперь валит с небес, я дойду, незамеченная, до подъезда, поднимусь вместе с ним и, наверное, невидимаяиначе как это возможно?! увижу, как она распахнет двери. Не отпустит его, предотвратив неисправимое: «Я расстаюсь с тобой. Я больше не люблю тебя» всепрощающим, всеобъемлющим:
Пришёл ты пришёл
Оставлю их: так же, тенью, ухожу, окунаюсь в сырость ноябрьского мокрого снега, но больше не чувствую холода. Как же тепло!
Домой, домой! Сохранив в своей душе чужую порывистость молодости, этот жар, этот огонь, сама стану моложе лет на десять. Этот мальчик Ах, какой же он еще мальчик, мальчишка Слава Богу, что он еще такой мальчик! Я не верю, сама себе не верюхочется и смеяться, и плакать одновременно. Столько чувств обуревает: умиление, понимание, грусть, отчаяние, радость, нежность, страсть, желание порвать все в клочки, материнскоеобнять и обогреть, и чисто женское «ах, какой, ах, почему не мой!», ощущение себяею, как же я ее понимаю как понимаю!..
Что со мной? Откуда такое чувство, словно мне принадлежит весь мир?
Снег больше не метет. Выпал, белый, мокрыйтает. В лужах блеск фонарей и отражение фар проносящихся мимо машин. Снег.
Он растает к утру, но сейчас так красиво в городенет больше грязи, все невинное, чистое, готовое встречать новую жизнь.
Уже дома, заварив крепкий чай и добавив в него приличную порцию коньяка, я с удивлением вспоминаю, что за мелодия чудилась мне:
«Мария-Мирабелла Мы вместеты и я» Именно это Фей горланил там, на улице, под дождемно как, откуда ему известна песня из старого, всеми забытого детского фильма?! Чудо. Чудо ноября. Но это именно она! Как глоток свежего воздуха после душного подвала, как стакан прохладной водыизнывающему от жажды, как жизненная сила, насильно влитая в вены того, кто впал в уныние Уныния как не бывало. Я чувствую эйфорию, и это прекрасно. Жизнь чудесна, и она продолжается! Может, это и есть тот смысл, над которым я ломала голову последнее время?! Жить, чувствовать, любить? Не важно, кого, не важно, каклюбить, даже если не любят тебя Именно это и есть смысл всего?