Стойте! Остановитесь!
Магия подействовала, животные не стали набрасываться на него, но запах добычи не давал им покоя, звери с перепачканными багровыми мордами принялись описывать круги возле трясущегося от страха мужчины, не отходя дальше, чем на пару метров.
Что же это! стон сорвался на рыдания, лицо исказила гримаса безумия.
Сквозь пелену слез дровосек разглядывал окровавленные растерзанные тела погибших, горько сожалея теперь о решении явиться сюда.
Венария тоже разглядывала бездыханные трупы бывших мучителей, не чувствуя ни радости, ни удовлетворения. Гнев продолжал ускорять биение сердечка, пока она не услышала стон опекуна, инстинктивно поняла, близилась кончина Урсуса. Ярость сменилась тревогой и страданием, попыталась встать, приблизиться к мужчине, но резкое жгучее нестерпимое чувство боли между крыльев, сковало движения, заставило вскрикнуть.
Флория, прохрипел Урсус, лежавший на пропитанной кровью земле, тонкая струйка алой жидкости продолжала вытекать изо рта.
Я здесь я иду, сдавленно простонала та, превозмогая мучения поползла к опекуну.
Прости прости не уберег, бормотал мужчина, сквозь пелену тумана, застилавшего взор, наблюдая за трудными движениями приближающегося существа.
Тише, береги силы, доползши, венария положила голову на едва вздымающуюся грудь Урсуса, прислушалась к угасающему биению сердца.
Кто теперь защитит тебя?
Не уходи, горькая слезинка покатилась по щеке существа, тонкие пальчики вцепились в мужскую рубашку, сжались в кулачок, скомкали ткань.
Время, выдохнул Урсус. Посмотри Флория они пришли за мной время настало
Голова Урсуса завалилась набок, венария проследила за его тускнеющим взглядом. Неподалеку, в окружении теплого белого света, с мягкими улыбками на устах, стоили красивая женщина с вьющимися светлыми волосами в бледно-голубом легком платье и маленькая девочка в зеленом, жена и дочь лесника. Они заждались его в царстве мертвых.
Время настало, горестно прошептала венария, не в силах помешать неизбежному.
Последний тяжелый вздох возвестил о кончине Урсуса, бывшая подопечная заглянула в ставшие стеклянными глаза мужчины, снова положила голову ему на грудь, отдалась печали. Плакала она долго, не замечая, как день близится к исходу.
С наступлением вечера пришло странное чувство покоя. Слезы венарии иссякли, она приняла решение вернуться в Пещеру Каменного Плодородия, ничего другого не оставалось. Тяжело вздохнув, она бросила мрачный взгляд на белое, словно погребальный саван, лицо опекуна. Нельзя оставлять его здесь в таком виде! В ход пошла очередная чешуйка, испачканная запекшейся кровью на расцарапанной спине, растертая в мелкий порошок. Золотая пыльца окутала тело Урсуса, заволокла шелковой паутинкой, обернув в кокон, и земля медленно поглотила странный дар, преподнесенный случаем. Теперь он надежно спрятан, никто, и ничто не сможет потревожить его!
С трудом поднявшись с земли, тело ломало, болело, между крыльев по-прежнему жгло, венария поковыляла к лесу. Крик дровосека остановил ее, обернулась.
Постой! истерично вопил тот, размахивая руками. Спаси меня! Не бросай!
Он израсходовал всю чешую из тряпичного мешочка на волков, но силу магии, созданную разъяренным и одновременно до смерти перепуганным существом, перебить не смог. Голодные хищники не размыкали созданный круг, пристально следили за жертвой, не давали ступить шагу, в жутком оскале обнажали белые зубы, разодравшие не одну добычу, приглушенно рычали. Они не могли причинить вреда дровосеку в образовавшемся защитном пространстве, но могли дождаться, пока тот его покинет. Несчастный был обречен, прекрасно сознавал это, пытался схватиться за последнюю соломинку, но упускал важную деталь, вина лежала полностью на нем.
Венария скривила презрительную гримасу, молебные стенания недавнего мучителя и убийцы не возымели на нее никакого эффекта.
Спасай себя сам! прошипела она и, не обращая больше внимания на крики дровосека, побрела прочь от печального места.
Долгий путь отнял последние силы, но цели венария достигла, родовое гнездо ждало блудную дочь, раскрыв черный объятия, до «разинутой пасти» пещеры оставалось не более двадцати шагов. Собрав волю в кулак, существо намерилось войти в темнеющий зев, но стоило сделать шаг, небо тут же разрезала яркая зигзагообразная молния, загрохотал оглушительный раскат грома, затряс землю. Испуганно шарахнувшись в сторону, венария не устояла на ослабевших ногах, рухнула на каменистую почву. Вскрикнув от боли, несчастная плотно зажмурила глаза, сконцентрировалась, сознание упорно стремилось во мрак.
Дитя мое! знакомый многогранный голос, сливающийся с гулом разыгравшегося ветра, пронзил разум существа подобно раскаленной игле.
Омнис! потрескавшиеся, пересохшие губы беззвучно обозначили имя создателя, взгляд лихорадочно метнулся из стороны в сторону, на лице читалась откровенная паника.
Ты боишься? голос звучал отовсюду, бархатистый, обволакивающий, навевающий тревогу. Чего ты боишься, дитя? Наказания за бегство?
Венария вздрогнула, ощутила, как бешено заколотилось сердце, закрыла лицо руками, не в силах вымолвить хоть слово. Она же не сбегала, но и не вернулась при первой возможности.
Отринь страхи, дитя мое, продолжал Омнис, все пустое, важно лишь твое возвращение, отныне ты в родной обители.
Слова не успокоили, тревога не отступила. Отняв руки от лица, существо огляделось, повсюду царил мрак, лишь мерная капель, падающая откуда-то сверху, дала понять, создатель переместил ее в пещеру. Она пошевелилась, сделала попытку подняться, и тут же застонала, боль пронзила хрупкое тельце, напомнила о ранах меж крыльев. Стон послужил сигналом, и в тот же миг из небольшой расщелины в стене вырвался пучок огня, частично осветил участок пещеры, за ним вспыхнул другой, третий, огоньки загорались часто и быстро, пока в каменном мешке стало светло как днем. Венария увидела собирающихся вокруг нее сестер, в их глазах светились ужас и сострадание, тихий жалостливый шепот, блуждавший среди подобных ей, донесся до острого слуха. Она поняла, что причиной неприятной реакции послужила ее спина, покрытая запекшейся кровью, и отсутствие немалой доли золотой чешуи.
Что сталось с твоей чешуей? вопрос Омниса заглушил перешептывания, существа в раз затихли, ожидая ответа сестры.
Ее украли, проговорила та, дрожа всем телом.
Как ты допустила? взревел создатель, венарии в испуге бросились в рассыпную, укрылись за ближайшими сталагмитамиТы покинула обитель, храм магии и я простил тебе, но ты не сберегла то, ради чего была создана! Ответь, что двигало тобой? Что заставило уйти?
Любопытство, выдохнула венария и вспомнила Урсуса, дрожь утихла, она гордо вздернула подбородок, голос окреп, громко выпалила, но я не жалею о совершенном поступке!
Как смеешь ты говорить мне подобное?
Не смею! Но говорю, ибо ослушавшись, я познала самое великое чудо!
Чудо? Величественней магия? в голосе создателя слышались недоверие и насмешка.
Да, венария стояла на своем, намного величественней.
И что же за великое чудо ты познала? Ради чего пожертвовала золотой чешуей? Поведай, дитя мое!
Любовь! воскликнула венария. Любовь человека! Истинную любовь отца к своему чаду!
Лю-бовь?! протяжно выговорил создатель и расхохотался так громко, что задрожали стены пещеры.
Любил ли ты нас когда-нибудь? дерзнуло спросить существо, обиженное пренебрежительным смехом. Создавши нас, даровал разум, чувства, но обрек на безрадостное существование в мрачных лабиринтах холодной сырой пещеры.
Твои обвинения справедливы, хохот прекратился, голос Омниса погрубел, и, к удивлению, всех присутствующих венарий, создатель материализовался перед той, которую Урсус называл именем покойной дочери, Флорией.
Огромный, высокий, достающий до потолка пещеры исполин, внушающий благоговение и трепет, пред таким впору падать на колени, прося милости. Внешне Омнис походил на человека, с одним весомым отличием, тело его гораздо мощнее, крепче, несокрушимее, лицо прекрасно, невозможно отвести взор, большие черные глаза, в обрамлении густых ресниц, блестели, безупречные ноздри на прямом носу раздувались, без единого изъяна, великолепно очерченные губы кривила легкая усмешка. На широкие плечи ему, ниспадали пряди шелковистых темно-каштановых волос, вьющихся от самых корней. Легкая белая накидка, повязанная через плечо, открывала половину могучей груди, доходила до колен и служила лишь для того, чтобы подчеркнуть божественную красоту.
Ты пробудила мою совесть, губ создателя коснулась едва заметная улыбка. Отныне я буду звать тебя Фида.
Мне уже даровано имя!
Забудь его, оно в прошлом, отрезал создатель, протест венарии не пошел в расчет. Происходящее ранее, отныне утратило значение. Я сотворил вас как сосуды, хранилища магии, не дав ни имен, ни определений, ни достаточного количества знаний. Но время перемен настало. Встань же, Фида, и созови сестер.
Венария попыталась встать, ноги задрожали, стон сорвался с губ.
Больно, не по силам.
Встань, дитя мое, настойчиво повторил Омнис, раны твои исцелены, боль не потревожит.
Венария умоляюще глянула на исполина, послушалась, уперлась дрожащими руками в холодный каменный пол и оторвала тело от земли. Боль не появилась, существо увереннее стало на ноги.
А теперь приблизьтесь все, дети мои! позвал создатель.
Продолжая скрываться за сталагмитами, существа медлили, боязливо выглядывая из ненадежных укрытий. Реакция сестер вызвала у Фиды раздражение, трусливые создания, так всю жизнь и сидели бы в холодной норе, тихо, незамечено, она громко с осуждением крикнула:
Вы не слышите, сестры, отец зовет вас? Приблизьтесь и исполните все, что он потребует!
Не пугай их еще сильнее, Фида, хохотнул Омнис, удивленный воинственностью маленькой венарии, та полна жизни, он не ждал подобного от своих творений. Не бойтесь, дети мои, решение принято вам во благо.
Послышалось шуршание, маленькие существа выбирались из укрытий, повинуясь инстинктам, окружали Фиду, трепетно, благоговейно разглядывали создателя.
Мне ведомо, что вы познали свободу вне стен родового гнезда, сказал создатель, окинув взглядом сгрудившихся творений. Пещера Каменного Плодородия была создана не только как ваша обитель, но и как защита от внешнего мира, увы, она утратила предназначение. Удерживать вас в лабиринтах я не стану, каждая отныне вольна покидать пещеру по своему желанию. Но печальный опыт в лице вашей сестры, указывает на то, что вам необходима более тщательная защита. Ведь в скором времени многие узнают о силе магии, хранимой в вашей чешуе, и возжелают получить эту силу.
В толпе послышался тревожный шепот, Омнис продолжил:
Не бойтесь, дети мои, не ропщите, отныне вам дарована защитная магия, сокрытая на кончиках когтей, яд, способный умертвить физическую оболочку, развеять дух, сослать в небытие. Но не пользуйтесь им без надобности, ибо как смерти, так и прощения может заслуживать каждый
В тот день венарии приобрели страшное оружие, не подозревая, что в скором времени им придется воспользоваться даром создателя.
Шли дни, существа часто покидали родовое гнездо, не рискуя отдаляться на большие расстояния. Фида больше остальных стремилась к свету, держалась обособленно, отдаленно от сестер, предпочитая уединение. Она тосковала по счастливым дням, проведенным с Урсусом, образ бывшего опекуна часто вставал перед мысленным взором, навевал печаль. Воспоминания, размышления перетекали к последним мгновениям его жизни, к людям, сотворившим зло, и ее охватывало непонимание. Доброта Урсуса ставилась на одну чашу весов, алчность, жестокость, бессердечие чужаков, причинивших ей боль, на другую. Вторая нередко перевешивала, это пугало Фиду, заводило в тупик. Если люди познают истинную силу золотой чешуи, что станет с миром?
Погруженная в раздумья, Фида сидела на большом валуне, расположенном неподалеку от входа в пещеру. Яркое солнце ласкало теплыми лучами ее задумчивое лицо, легкий ветерок касался расслабленных крыльев, трепал невысокие пучки травы, пробившихся, растущих на каменистой поверхности. Она так сильно погрузилась в размышления, что не обратила внимания на странный шелест за спиной.
Хватай ее!
Внезапно раздавшийся крик напугал венарию, она подскочила на месте, резко обернулась, к ней тянулась пара огромных рук. Несколько взмахов сильными, окрепшими крыльями подняли ее в воздух, не позволив схватить. Обзор с высоты открыл неприятную картину, Фида окинула негодующим взглядом семерых пришельцев, рассредоточившихся полукольцом недалеко от валуна, недавно служившего ей местом отдыха. Все незнакомцы, кроме одного, чья гнусная физиономия не раз всплывала в воспоминаниях, дровосек, оставленный в окружении волчьей стаи.
Ты, прошипела венария, как ты выжил?
Узнала, дрожь в хриплом голосе дровосека выдавала нетерпение, ты бросила меня! Хотя я молил о пощаде!
Пощада? хохотнула Фида, а через мгновение лицо ее исказилось от ярости, Ни мне, ни человеку, павшему от твоей руки пощады не было!
Я потерял счет времени, находясь на волоске от смерти! кричал пришелец, не слушая существо, выкатив глаза, изо рта брызгала слюна. Эти звери смотрели на меня, как на кусок мяса, скалились и облизывались. Ты хоть представляешь, каково мне было? Но потом они ушли, внезапно ушли, а я все боялся сойти с места, боялся, что волки вернутся и сожрут меня! Они не вернулись, и я поклялся, что отыщу тебя и уничтожу, гадкая тварь! Слышишь? Я уничтожу тебя! Вырву со шкурой твою чешую!
Ну что ж, выплюнула Фида, попробуй!
Венария метнулась в воздухе, устремилась к зеву пещеры, юркнула внутрь, скрывшись во мраке каменной пасти.
За ней! Ее нельзя упустить!
Чужаки бросились в погоню, у входа в пещеру остановились, замялись.
Как мы поймаем бестию, Тороп? вопрос был адресован дровосеку. В этой норе так темно, что глаза выколи, не понадобятся.
Сейчас, Тороп раздраженно сплюнул, извлек из-за пазухи тряпичный мешочек, вот.
Что это?
То, ради чего мы сюда явились.
Ты же говорил о богатствах, коими можно построить целый град! возмущенно рявкнул один из соучастников, остальные раздраженно зароптали, поддерживая его.
И я не врал! У меня чудом уцелела всего одна чешуйка, прилипшая ко дну тряпицы, она обладает чем-то непознанным и сотни таких безделиц положат к нашим ногам все богатства мира! Вот, смотрите!
Дровосек извлек из тряпичного мешочка тонкую блестящую пластинку, растер меж пальцев, приказал:
Гори!
На ладони незамедлительно всполыхнуло яркое пламя, слепящее, мерцающее, оно танцевало в руке Торопа, не причиняя вреда. Сгрудившиеся вокруг него мужики ахнули, глаза их заблестели.
Вот о чем я говорил! Как только мы завладеем чешуей твари, любое наше желание будет исполнено! махнув горящей рукой, дровосек воскликнул, Вперед!
Союзники последовали за ним, переполненные желанием обладать невероятным чудом, способным в корне изменить их жизни. Но чем дальше уходили в лабиринт, тем опаснее становилась ловушка, затеряться в мудреных коридорах по незнанию легко, и выбраться, распутать дорогу по силам лишь венариям, об этом чужаки не подозревали.
Куда подевалась эта тварь? скрипнул зубами Тороп, терпение его было на исходе.
Эта тварь перед тобой! крикнула Фида, вынырнувшая из темноты, стены отреагировали на вибрацию голоса, дрогнули, из щелей вырвались языки пламени, пространство осветилось сильнее. И я не одна!
Семеро чужаков обернулись, почувствовав движение за спинами, воззрившись на зависших в воздухе существ, те проскользнули под потолком, преградили обратный путь. Непредвиденному повороту обрадовался лишь дровосек, глаза алчно заблестели, он запусти руку за спину, ища рапсагит, специально купленный для похода за тварью. Оружие, походившее на тонкое колесо, с натянутой тетивой, закрепленной в нескольких местах, придерживающей сотню острых тонких железных стрел, с крючковатым наконечником, небольшого размера, нацелилось на Фиду.
Ба, какая удача, скорее доставайте мешки, улов будет крупнее, чем я мог предполагать!
Не будь так уверен, огрызнулась Фида, метнулась в сторону, ускользнув от стрелы, несущейся ей прямо в сердце.
Хватайте тварей! Хватайте! завизжал дровосек, взбешенный бездействием союзников.
Очнувшись от оцепенения, чужаки ринулись в сторону венарий, существа бросились в рассыпную, но одну удалось схватить за ногу, подтащить, крепко зажав стальной хваткой. Та закричала от боли, почувствовав, как мучитель добрался до крыльев, вывихнул, пресекая попытку вырваться, улететь.
Не убегайте! Защищайте сестру! крикнула Фида ретировавшимся венариям, бросилась в атаку.