Я стала чувствовать в груди какие-то неприятные шевеления, похожие на волнение и страх; меня стали раздражать такие вещи, как громкая музыка в соседней комнате, приставания любопытного Кости со своими эзотерическими исследованиями, предположениями и т. п. Захотелось навалять ему, чтобы больше не докучал.
Ещё я начала думать о Дилане: о том, почему он так поступил со мной. Скорей всего, он сам подвергся давлению моей матери и мне стало его жаль.
Я чувствовала заботу девочек и была благодарна им, но мне не хватало чего-то ещё. Тело жаждало любви.
Анка и Люда время от времени приводили на ночь своих парней, раскачивали кровати, мне тоже захотелось. Проще было найти себе кого-нибудь в вузе, со студсовета, но мне абсолютно никто не нравился. Влекло меня только к одному человеку. Особенно тяжело было справляться с порывами ночью.
Впереди были майские праздники. Анка позвала нас с Людой к себе в деревню, обещала, что мы устроим великий праздник «заучек». Приглашение было воспринято с восторгом, девочки заметили, что я наконец-то начала улыбаться. И тут я расплакалась, да так, как будто давным-давно сдерживала себя и, в конце концов, сорвалась. Меня обняли и начали успокаивать, а я признавалась им в любви и благодарности.
Пришёл парень Люды, Паша, и тут же был отправлен обратно. Было решено сходить в магазин и отпраздновать моё пробуждение. Однако посиделки закончились неожиданно скоро: меня начало тошнить, и никакие таблетки не помогали. Полночи я провела в общем туалете, девочки заботливо носили мне питьё и водили меня в комнату, когда тошнота отступала.
Конечно же, первое, что пришло им в головы, это беременность. Пришлось сделать тест, и только тогда все успокоились. Дело было в чём-то другом. Поднялась температура. Под утро вызвали скорую, потому что я начала бредить, мне казалось, что я умираю, настолько было плохо.
Разумеется, я удивилась, проснувшись не в своей постели. Снова эта больница. Голова болела будто бы с перепития. Очень странно. Вроде бы, ничем отравиться не могла Лежать было неудобно. Я села и захотела пойти поискать врача или медсестру, но пол подо мной закружился, как после карусели, пришлось подождать, пока пройдёт.
Предварительно сказали, что это какой-то ротовирус залез в меня. Анализы были ещё не готовы, но меня заверили, что ничего опасного для жизни нет. Вообще странно, что меня увезли. Видимо, испугались, что я без сознания.
Не дожидаясь выписки, я подписала отказ от мед помощи и ушла домой, ничего не сказав про сильную головную боль. В горле пересохло и першило от недавней тошноты, вместо голода я чувствовала в желудке желчь. Главное было ни с кем не разговаривать.
На улице ярко светило солнце, я щурилась и старалась идти в тени.
«Что же это такое Когда оно пройдёт? Это невыносимо»стонала я про себя.
Я добралась до постели, легла и накрылась одеялом с головой. Вечером нужно было идти на работу, а перед этим достать сильнодействующих таблеток.
Провалявшись до вечера в забытьи, я кое-как собралась и, спотыкаясь, поплелась в клуб. Во мне было ноль сексуальности и кокетливости, только бы пережить эту ночь.
Ирина мгновенно заметила, что у меня кислое лицо, пригрозила пальцем и сказала, что рассчитывает на меня.
Уже будучи в костюме, я свалилась прямо перед выходом на сцену. Работать в эту ночь мне не пришлось.
Находясь в сознании, я никак не могла членораздельно отвечать на их вопросы. Меня отправили домой на такси. Что ж, я прекрасно понимала, что это третий прокол с моей стороны. Скорей всего, работу я потеряла.
На следующий день позвонила Ирина, спросила ради вежливости, как моё самочувствие, и известила, что в моих услугах их заведение больше не нуждается, а итоговый расчёт уже переведён мне на карту. Будь я в обычном своём состоянии, я бы легко махнула рукой и забыла об этом, но в этот раз со мной случилась истерика, я рыдала, пока была одна в комнате.
Вечером позвонила вахтёрша и сообщила, что ко мне гости. Спустившись, я увидела мать. Нужно было притвориться роботом, но эта мысль не посетила тогда мою голову. Она волновалась, что никак не могла дозвониться до меня. Мы вышли на улицу. Она призывала меня понять её, но в меня не запало ни одно слово.
Что с тобой такое? Я говорю, а ты не слышишь! Разве я могу желать тебе зла?
Видимо, можешь. Тебе не приходило в голову, что ты не права? Что моя способность превращатьсяэто не болезнь, а доминантный признак? Или выделятьсяэто плохо? Может быть, это тебе пора расширить свои рамки? Люди, подобные мне, появляются накануне войны, чтобы защитить популяцию.
Я не знаю, кто вбил тебе в голову эту блажь. Твоя агрессивность может выдать и погубить нас всех. В нашей семье уже был такой случай! И погибло много невинных людей!
Мне плевать, с кем там что было! Моя агрессивность когда-нибудь спасёт ваши задницы! И ты не заметила ничего странного?
Она смутилась от такого вопроса.
Хм, улыбнулась я и решила соврать. Твой препарат больше не действует на меня. Так что либо вы все даёте мне свободно и спокойно жить, либо вымои враги.
Он не может не действовать, качнула головой она, но я заметила страх в её глазах, он был явственно виден мне.
«То, что надо. Пусть они все боятся, им никогда не победить меня».
Я рассмеялась и попрощалась с ней.
На самом деле было неясно, когда я снова смогу превращаться. Мать была права: препарат всё ещё действовал, но она не знала про мои попытки вывести его из организма.
В пятницу вечером мы с девочками уехали на все выходные в деревню.
Анка жила ближе к городу, чем я, только не в сторону моря, а наоборот. Разумеется, капельницу и прочее я взяла с собой, чтобы не прерывать лечение. В сумке также ехали два учебника и тетради.
К нашему приезду уже была затоплена баня и накрыт стол. Анина мама обрадовалась гостям, как родным. Все-таки городские жители никогда не сравнятся с деревенскими по части гостеприимства.
Мы решили как следует напариться: возможно, это как-то поспособствует моему исцелению. В бане было очень горячо, и хоть мы все трое привычные, долго высидеть там не могли. Анина мама принесла нам в предбанник морс, мясо и овощи. Моё настроение в тот вечер чем-то напоминало давние вечера с мамой и Светой Света, она так и пропала. Конечно, последнее время меня мало что волновало, но вот вспомнилось.
Атмосфера была пропитана добром и любовью. Удалось на время отвлечься от тревожных мыслей и расслабиться.
Разгоряченные, мы с криками прыгали в пруд. Это был действительно праздник, с весельем и вкусной едой. Потом мы сидели и травили байки о привидениях, рассказывали страшные и прочие истории из жизни.
И я взболтнула про Дилана. Это вышло неловко, но как-то само собой. Моё подсознание хотело, чтобы он был рядом.
Люда тактично промолчала, когда я упомянула о нём, Аня сделала вид, что вообще ничего не слышала. Интересно, как они отнеслись бы ко мне, узнав, кто я и что совершила? Наверняка, перепугались бы до ужаса, а потом стали бы, как мама, или, что ещё хуже, отказались бы от знакомства со мной. То есть, стоит раскрыть тайну, и у меня не останется никого?
С этими мыслями я уснула. Было далеко за полночь. Девочки спали на соседних кроватях.
Во сне ко мне пришёл Дилан, как будто мы не расставались. И снова надо было отбиваться от врагов. Руки дрожали, в них не было силы, Дилана ранили, а я кричала от страха. Потом я почувствовала, как превращаюсь в зверя и рычу на толпу противников. Тем, кто бросался на меня, я отгрызала головы. Единственное, что я чувствовала, это страх за Дилана.
Я проснулась и тут же подскочила на постели. Прижавшись к стенам, стояли Аня с Людой. Моя подушка была разодрана в клочья.
Что со мной было?
О господи, это ты тот самый монстр
Я промолчала.
Они стали медленно карабкаться к двери.
Стойте. Я не причиню вам зла.
Откуда нам знать?
Ниоткуда. Просто даю вам слово. Пожалуйста, это не моя вина я такой родилась. Снился плохой сон. Простите, что напугала.
Значит, от этого тебе сделали укол?
Не совсем. Это долгая история
Ты расскажи, вряд ли мы сейчас сможем уснуть.
Я не могла сообразить, как соврать, чтобы они поверили мне и не задавали больше вопросов.
Я шла из клуба после первого рабочего дня, пятеро пьяных человек пристали ко мне и утащили в кусты, они стали избивать и раздевать меня, тогда со мной впервые случилось это, я начала плакать. Очнулась я дома и ничего не помню Мама и муж решили, что меня нужно накачать транквилизаторами, чтобы я больше не смогла никого убить. Больше я ничего не знаю
Боже мой
Ни та, ни другая не знали, как отнестись к моей истории.
Я испортила подушку. Простите добавила я.
У меня есть вторая, погоди, достану из шкафа, сказала Аня.
Спасибо. Девочки, это должно держаться в строжайшей тайне. Если проговоритесь хоть единому человеку, меня убьют.
Мы не скажем. Держи подушку. Эту пока убери на пол.
Ещё раз спасибо.
Мы снова легли спать. Все долго не могли уснуть, это я поняла по их дыханию. В конце концов, сон снова навалился на меня.
Случилось нечто, после чего ни их, ни моя жизнь не станут прежними. Теперь меня волновало, сохраним ли мы дружбу.
Когда я подняла голову с подушки, заметила, что девочки уже проснулись, но ещё не вставали.
Доброе утро, сказала я.
Доброе утро, ответили они по очереди, у обеих чувствовалось напряжение в голосе.
Вы теперь не будете дружить со мной, да?
Мы не знаем, что думать о случившемся.
Честно говоря, я тоже не знаю. Мама сказала мне о том, кто я, несколько месяцев назад. С тех пор всё перевернулось с ног на голову.
Тебе не страшно оттого, что ты можешь причинить вред невинным людям?
Этого не случится. Обещаю, я снова готова была расплакаться. Пожалуйста, не бросайте меня
Они как-то неуверенно попытались сказать ободряющие слова. Оставалось надеяться, что это временно. Люда с Аней стали очень дороги мне. Мне теперь постоянно хотелось плакать, я всё время поджимала губы и делала глубокий вдох носом, чтобы сдержаться.
Днём мы пололи огород и ходили в большой магазин за три километра от дома. Но всё было невесело, напряжение не спадало. Они почти не задавали мне вопросов и старались избегать тем, связанных со мной. Разговор явно не клеился, и до вечера нам было комфортней помогать маме Ани по хозяйству, чем общаться друг с другом.
Утром следующего дня мы уехали. Молчали всю дорогу.
«Может быть, они решили не объясняться со мной, а по-тихому отдалиться? Похоже на то»
Девочки сидели сзади меня и переписывались в телефоне. Тихонько потрескивали кнопки.
Мне нужен был совет близкого человека, а обратиться не к кому.
«Раз в этом мире меня никто не понимает и не принимает, рассуждала я, есть три выхода: а) умереть; б) жить отшельником и ждать, когда все вокруг примут мою сторону; в) вернуться к Дилану, сделать вид, что я поняла свою неправоту и раскаялась. Снова этот выбор. Возможно, где-то я оступилась? Ведь с какого-то момента всё явно пошло не так».
Вероятность того, что все, кроме меня, сошли с ума, была ничтожно мала. Пора было что-то изменить в себе.
На самом деле я прекрасно осознавала, что самое худшее для меняэто одиночество. Представив это, я решила отказаться от варианта «б».
И ещё: в первую же ночь пришёл Паша, парень Люды, и остался до утра. Его попросили. Они думали, что если я озверею, то он остановит меня. Глупые.
У меня не было плана, как жить дальше. Ночью накатила истерика, и я ушла бродить по коридорам, чтоб не шуметь в комнате.
Как обстояли мои дела: не с кем поговорить по душам, денег почти не осталось (только кольцо, оставленное на крайний случай); я боялась, что могу зарезать кого-то во сне; был серьёзный риск, что девочки кому-нибудь проболтаются обо мне.
С утра меня назвали не Волчонком и даже не Ди, а Дианой. По недоумевающему взгляду Паши я поняла, что он пока оставался в неведении.
Праздничный выходной день, а идти некуда. Начитавшись конспектов, я пошла гулять в парк. Солнечно, полно народу. А вот и то место, где я чуть не убила Дилана. Захотелось его увидеть, но только чтоб он не читал мне морали, а просто обнял и приласкал.
«Когда он появится в следующий раз? размышляла я. Может, подкараулит завтра в университете? Что сказать ему? Знает ли он о моём разговоре с мамой? В силах ли как-то помочь мне? Одни вопросы. И где же он, когда он так нужен мне?»
Вечером он позвонил, хотя раньше предпочитал разговаривать лично.
Привет, Диана.
Привет.
Ты куда-то уезжала на выходные?
Да, в деревню к Ане. Откуда ты узнал?
Я же сказал, что наблюдаю за тобой.
Тогда зачем спрашиваешь?
Уточняю. Твоя мама сказала, что препарат подействовал недостаточно.
Не подействовал. Я не могу говорить сейчас об этом.
Выйди во двор.
Хорошо.
Я бегом пересекла коридор, затем прыгала по лестницам через ступеньку, но возле комендантской притормозила и отдышалась, чтобы не было заметно, что я спешила.
Дилан сидел в машине прямо напротив входа в общежитие. Я села к нему. Вид у него был такой, словно он готовился к главной роли в драматической картине. Однако Дилан старался показать, что он выше и сильнее всей этой маеты, которая происходит с нами.
Здесь ты можешь говорить обо всём, сказал он.
Я колупалась в ногтях и молчала, обдумывая, что и как рассказать. Нервничала.
Диана?
Я тут подумала, что у меня есть всего три варианта, как быть: первыйне быть, второйсбежать ото всех и жить в лесу, третийсделать вид, что я признаю свою неправоту и прошу о помощи Да, к чему это я Я превратилась на глазах у людей, теперь они знают, кто я, и что тех пятерых убила я.
Твоя мать сказала, что ты блефуешь, сощурил глаза он.
Нет! ему ни к чему было знать, что я соврала тогда. Это случилось во сне, я не хотела никого пугать.
Кто тебя видел?
Люда с Аней, мои соседки. Они обещали не раскрывать мою тайну, но я не верю им. Они почти не разговаривают со мной, избегают.
Он понял, что я не шучу, и некоторое время размышлял, глядя в окно. Я прибежала, когда мне что-то потребовалось от него.
Так значит, препарат просто перестал на тебя действовать Что-то тут не так Может, поделишься, как это у тебя так получилось? с ноткой язвительности уточнил он.
Я пришла договориться, а не просить уколоть меня смертельной дозой, сразу же осадила его я.
Не будешь же ты отрицать, что я многого не знаю о тебе?
Не буду. Но ты не должен бороться с этим, такова моя природа, это дар, а не проклятье.
Ты права: нам стоит договориться. Мои условия такие: ты сейчас возвращаешься в общежитие, забираешь вещи, и мы едем домойэто раз; завтра днём ты забираешь своё заявление о разводеэто два; я в курсе о каждом твоём шагеэто три, видно было, что он вовсе не считает мои особенности даром, но пойти мне навстречу было единственным выходом для него (для нас обоих).
Что ж Мои условия: первоеты больше никогда не позволишь вколоть мне транквилизатор и любую другую подобную дрянь; второея продолжаю учиться в университете; третьеты держишь меня в курсе обо всех событиях, происходящих в жизни клана.
Он снова задумался. Ни одно условие не нравилось ему.
Хорошо. Если один из нас нарушит условия договора, то
То я больше не часть клана, озвучила я.
Дилан покачал головой:
Ты слишком наивна.
Я вышла из машины: надо было забрать вещи и попрощаться с девочками. С какого же момента моя жизнь наполнилась таким количеством трудностей? Со дня приезда Седого год назад? С момента, когда я убила тех ублюдков?
В комнате были все трое. Паша всё ещё смотрел на меня без страха, но уже как-то с отчуждением. Я попросила его выйти, чтобы обсудить личные дела с девочками.
Я вижу, что вы решили молча отдалиться от меня. Мне больно видеть это.
Мы не хотели обижать тебя.
Такие вещи не могут не обидеть. Я не впервые сталкиваюсь с тем, что дорогие мне люди смотрят на меня, как на монстра. Никто не хочет верить, что я не опасна для мирных людей.
Они обе молчали, и в их глазах я видела страх. Я была для них всего лишь монстром.
Что ж, я больше не буду пугать вас, живите спокойно. Мне жаль и не жаль, что вы увидели меня другую.
Никто не пытался заговорить со мной, пока я собирала вещи. Главноеничего не забыть. Сумка, учебники посуду брать не стала, полотенце, бельё с сушилки Наконец, я ушла, слыша за спиной слабенькое «пока».