Женек, я не знаю, что сказать, подруга смотрит мне в глаза и двумя пальцами стирает остатки помады с уголков губ.
А ничего не нужно говорить.
Если ты думаешь, что я сейчас буду извиняться и оправдываться, ты ошибаешься, она встает, опираясь рукой на журнальный столик. За мужиком нужно следить, Женечка. Не оставлять одного, ну и обслуживать так, чтобы он не смотрел по сторонам. Кривая ухмылка портит ее лицо. На моем месте могла быть другая или уже была.
В одном Герман был правТаня мне не подруга и никогда ей не была, просто дешевая подстилка.
Пошла вон. Выкрикивает Милосердов. На ковер падает пара обуви и дамская лаковая сумочка.
Скажи спасибо, что открыла тебе глаза, подруга, мерзко улыбается Таня, собирая вещи. Как видишь, ты не пуп земли, и одной красивой мордашкой не удержать мужчинуэто запомни на будущее.
Что сейчас чувствую? Шок!
Язык прилип к небу, а в душе смерч из гнева, обиды и жалости к себе.
Я невероятно жалкая! На глазах жених изменил с моей лучшей подругой, но не получается подобрать нужных слов. Даже примитивные оскорбления не срываются с моих губ.
Закрой рот и вали отсюда. Герман грубо хватает Таню за предплечье и тащит к выходу.
Я босиком, визгливо огрызается она.
Заткнись, иначе пожалеешь.
Оглушающий хлопок двери, отчего я вздрагиваю. Герман молча проходит мимо меня. Достает бутылку с алкоголем и щедро наливает в бокал.
Я приму душ, и мы поговорим, осушает емкость, с грохотом возвращает бутылку на место.
Наконец я отмираю. Не знаю почему, но не плачу. У меня трясутся пальцы рук, подкашиваются колени, я дышу на полвдоха, а слез нет.
Шум льющейся воды за дверью. Надеюсь, что успею собрать свои вещи и уйти до того, как Герман выйдет из ванной. Не хочу разговаривать. Не вижу смысла. У измены не может быть оправдания, и она служит доказательством: мое решение уйти верно.
Я захожу в гардеробную, а в ней нет моих вещей. Все, что висит на вешалках и аккуратно разложено по полкам, подарено Милосердовым.
Что ты ищешь? Капли воды разбиваются о пол, падая с мужских волос.
Собираю вещи. Но, как оказалось, моих вещей здесь нет.
Я не хочу встречаться с Германом взглядом.
Мне не дают выйти из спальни, перехватывая и прижимая к стене телом.
Моя одежда моментально промокает.
Это не конец, шепчет мужчина и гладит меня по волосам. Женя, посмотри мне в глаза. Слышишь! Не конец!
Ты ошибаешься, я решаюсь взглянуть. В светлых глазах ни капли раскаяния, а затягивающая темнота злости.
Ты не уйдешь. Нельзя взять и разрушить отношения из-за какой-то шалашовки. Милосердов чуть отстраняется и смотрит на мой живот. Наш ребенок! Я не отпущу вас.
Нет никакого ребенка, Гер. И я рада, что так сложилось.
Господи, зачем я это сказала?!
Вспышка гнева захлестывает мужчину. Один сильный толчоки мой затылок обжигает боль.
Не смей так говорить, цедит он сквозь зубы, удерживая за шею. На меня попадает слюна. Со стоном я стараюсь отвернуться, но мой подбородок фиксируют. Ты родишь мне детей, Женя. Будешь улыбаться, встречая после работы и никогда, слышишь, никогда не заговоришь в подобном тоне. Я понятно объясняю?
На мое отрицательное мычание, получаю хлесткий удар по лицу.
Десятки «почему» крутятся в моей голове
Почему все это происходит со мной? Почему я не смогла увидеть гниль в душе любимого человека? Почему искала ему оправдания?
Я тебя люблю, ты это понимаешь? он стирает кровь, набежавшую в уголке моих губ.
Это не любовь, Гер. Любимому человеку не причиняют боль. Мужские пальцы впиваются в предплечья, оставляя синяки. Мужчина рычит, сжимая все сильнее и сильнее. Не любовь, шепчу, утопая в потемневших глазах.
Ты не права, кричит он, отшвыривая меня. Ноги подворачиваются, и я ударяюсь об угол кровати, выставляю руку, чтобы смягчить толчок. Тишина. Комната заполнена моим тяжелым дыханием. Ты не права, повторяет уверенно, подходит ко мне и протягивает ладонь. Поднимайся, нужно приложить лед к губе. Вставай! Моих сил хватает на то, чтобы отрицательно покачать головой и сжаться в комок. Хорошо, я сам принесу лед.
Герман выходит из спальни, а я верчу головой в поисках телефона.
В висках пульсирует до темных звездочек перед глазами.
Он не в себе!
Герман меня не отпустит!
Глава 10
Из коридора слышны удаляющиеся шаги. У меня не больше минуты. Я поднимаюсь. Не буду обуваться, возьму только сумочку, в ней паспорт, телефон и немного наличности.
Корю себя за то, что не развернулась и не ушла сразу, а стояла, словно загипнотизированная, наблюдала, как теряю близких людей.
Мне удается проскочить незамеченной мимо гостиной. Тихие хлопки босыми ступнями кажутся оглушающими. Беру сумочку и ощущаю на себе взгляд. Все мышцы сводит от напряжения.
Куда ты собралась?
Мужской голос спокоен. Милосердов чувствует себя уверенно. Он не подходит ко мне и не пытается развернуть к себенаблюдает.
Хотела взять телефон, вру и надеюсь, что мой голос не дрожит, предавая. У меня болит рука.
Говорю чистую правду. Боль ощутила, когда выставила левую руку перед собой, и удар пришелся на нее. Не поворачиваюсь, открываю сумочку достаю телефон, а сама прячу паспорт за тарелку для ключей.
Что с твоей рукой? интересуется участливо. Герман приближается, протягивает раскрытую ладонь. Покажи, я демонстрирую кисть, на глазах сустав наливается краснотой. Идем. Ушиб, констатирует, бегло взглянув.
Меня усаживают на стул в кухне, Герман достает лед, выбивает прозрачные кубики и складывает в пакет. Обматывает полотенцем, протягивает.
Приложи.
Что мне остается? Да только выполнять сказанное, тщательно подбирать слова в разговоре, не провоцировать и ждать, что представится возможность сбежать.
Мужчина мягко забирает телефон из здоровой руки, кладет его на столешницу, отодвигая дальше от меня.
У меня горят губа и щека, саднит затылок, боль в руке с каждой минутой становится ощутимей.
Милосердов открывает холодильник, интересуется:
Ты голодна?
Мне не хочется есть, не хочется пить, пульсирует лишь одно желание, вернуться на полгода назад и ни за что не принимать приглашение на кофе.
Нет.
Он достает контейнеры с едой, накладывает в большую тарелку щедрую порцию, ставит разогревать.
Ты убедилась, что Танюша тебе не подруга? интересуется будничным тоном, сервируя стол на одного. Стелет салфетку, кладет нож и вилку, наполняет соком два стакана, один ставит себе, второй напротив меня.
Убедилась.
«А еще убедилась, что человек, клявшийся мне в вечной любви, оказался настоящей мразью» этого я не говорю вслух.
Это хорошо, он тщательно измельчает мясо на маленькие куски, откладывает нож, накалывает на вилку кусочек и протягивает мне. Ешь, тебе нужно выпить обезболивающее, лучше этого не делать на пустой желудок, я покорно открываю рот, жую. Пойми, все, что сегодня произошло, к лучшему. Мы оба поняли, что отношения в любой момент могут быть разрушены. А это значит что? отпивает глоток сока и смотрит, ожидая от меня вопроса.
Что?
Что их нужно беречь. Любые отношения нужно беречь, родная. Тем более те, в которых люди любят друг друга. Ты же меня понимаешь? и вновь взгляд, полный ожидания.
Понимаю.
Мне ничего не остается, лишь соглашаться. Он же безумец! Тронутый на всю голову безумец! Опьяненный деньгами и безнаказанностью.
Я жую очередной кусочек мяса, Герман наклонятся, подносит бокал с соком к моим губам:
Выпей. Сейчас таблетку дам, достает аптечку. А мой взгляд падает на тяжелый графин. Держи. Как рука?
Я глотаю таблетки. К покраснению прибавляется отек и проступает синева.
Болит.
До свадьбы заживет, улыбается он своей шутке. Никогда не понимал этой поговорки, фыркает и продолжает меня кормить. Заканчивает с обедом и пододвигает стул вплотную к моему. Женя, родная, надеюсь, мы поняли друг друга? И ты не станешь ставить мелкие обиды выше нашей любви и нашего будущего, договорились?
Теплая ладонь гладит мою спину и притягивает к себе, вынуждая положить голову на мужское плечо.
Конечно.
Хочется выть от отчаяния. Невольно я вспоминаю разговор с девчонками. Предостережение, высказанное Леной, мне казалось таким глупым и далеким. Ведь в нашей голове плохое случается с кем угодно, но только не с тобой.
Все же не нравится мне рука. Переоденемся, и я отвезу тебя, пусть посмотрят.
Герман не оставляет меня ни на секунду. Я ощущаю себя куклой. Он усаживает меня на кровать, сам же стягивает домашние штаны и футболку, переодевается в рубашку и брюки. Помогает обуться, выбрав для меня балетки.
***
Мы входим в приемный покой, Милосердов держит меня за руку, переплетая наши пальцы. Обаятельно улыбается медсестре:
Есть кто-нибудь, кто сможет посмотреть руку моей невесте?
Вам придется подождать. Девушку не подкупает лучезарная улыбка, она указывает на стулья вдоль двух стен. С обеих сторон сидят люди, ожидая приема.
Вы не поняли, нам срочно. Я вижу, как красная купюра, свернутая вчетверо, ложится у стационарного телефона.
Девушка накрывает деньги карточкой:
Сейчас уточню, есть ли у доктора свободная минутка. Вы присаживайтесь.
Потерпи, родная, нас быстро примут.
Крепкие объятия стискивают мои плечи. Мужские губы целуют волосы, а я замечаю свое отражение в обшарпанном зеркале напротив. Обескровленные губы подрагивают. Испуг делает мои глаза еще больше, я всматриваюсь в лица сидящих напротив, ища поддержки и спасения. Герман спокоен, зарывается носом в мою макушку, шепчет:
Я тебя люблю. Очень сильно люблю. Не забывай об этом.
Слова наполнены большим смыслом, чем простая поддержка и выражение чувств: они обрекают меня.
Спустя десять минут прохлада кушетки отвлекает от боли. Герман просит врача выйти на минуту для разговора, оставляя меня одну в кабинете, выложенном белым кафелем. Врачмужчина лет сорока пятисо скрежетом пододвигает металлический стул ближе:
Показывайте. Я бережно выпускаю левую руку из объятий. Ну тут все понятно. А с лицом что? берет меня за подбородок и разворачивает к свету.
Я же вам рассказывал, отвечает за меня Милосердов. Запнулась о прикроватный коврик. До чего же ты у меня неуклюжая, произносит он с нежностью. Как вы думаете, бригаду скорой помощи можно вызывать заранее? У нас скоро свадьба, а там столько опасностей, чего стоит первый танец молодых. Герман источает обаяние.
Еще где-то травмы?
Нет, откуда. за меня отвечает Милосердов. Я подтверждаю молчаливым кивком головы слова. Она бы сразу мне сообщила.
Возможно, ваша невеста находилась в шоке. Боль может прийти не сразу. Врач выжидающе молчит, давая мне возможность ответить. По его взгляду я понимаю, что он не верит словам Германа.
Нет, только рука, говорю я.
Идемте, отведу на рентген. А вы останьтесь и заполните пока документы.
Заполню позже. Сейчас главное помочь.
Герман не отстает, идет рядом, подбадривая и обещая, что будет все хорошоубедительно играет роль заботливого и взволнованного жениха.
Вы куда? Это рентген-кабинет. Ждите в коридоре. Лаборант плотно закрывает дверь, отрезая меня от Германа. Женщина в голубом медицинском костюме помогает надеть свинцовый фартук.
Как же так? спрашивает она громко и сокрушенно качает головой. Не зима, чтобы поскальзываться.
Споткнулась, повторяю легенду Милосердова.
М-м-м. А лицо? слышу щелчки застежек.
Задела кровать, отвечаю заведенной куклой.
Она усаживает меня на стул, наклоняется, поправляя руку:
Девочка, шепчет расторопно. Ты только скажи, Игнат Вадимович вызовет полицию. Знаешь, сколько таких, как ты? Нельзя спускать рукоприкладство!
Я не понимаю, о чем вы. И именно сейчас мое волнение находит естественный выход: в слезах. Крупных и горячих.
Сейчас толкнул, а завтра
Вы ошибаетесь.
Не бойся. Ему, указывает на закрытую дверь, вряд ли что будет. Но тебя отвезут туда, куда попросишь.
Вы ошибаетесь, повторяю я, сглатывая комок. Здоровой рукой вытираю слезы.
Не шевелись, медсестра уходит, щелчок. Возвращается, меняет положение руки. Еще щелчок. Девочка, ты не передумала? протягивает бумажный платок. Еще не поздно вызвать полицию.
Я благодарю, покорно жду, когда с плеч спадает тяжесть фартука.
Полиция. Мне становится смешно. От нее я ожидаю помощи меньше всего.
Ох, Женечка. Светлана Васильевна, мать Германа, ожидает вместе с сыном у двери кабинета. Гера позвонил, и я сразу приехала. Слышу, женщина недовольна. Быстрый, профессиональный взгляд окидывает меня. Болит?
В очередной раз у меня нет возможности ответить. Выходит лаборант и протягивает снимки, притормаживает, замечая Светлана Васильевну. Строгая прическа, насыщенно синий китель, прямая спина и сильный взгляд выделяют ее из общей массы людей. Женщина, которая по факту владеет нашим городком. Ее не знает в лицо только слепой. Лаборант смотрит на меня с нескрываемым сочувствием.
Благодарю. Герман забирает снимки.
Светлана Васильевна приобнимает меня за плечи, разворачивает, увлекая к процедурную.
Через час мы выходим на свежий воздух, где нет зловония лекарств вперемешку с естественным запахом людей, парфюма и хлорки.
Повязка мешает, фиксируя левую руку. Я пытаюсь почесать плечо.
Светлана Васильевна отпускает служебную машину и едет с нами, сев на заднее сиденье автомобиля.
Герман, нам с Женей нужно поговорить. Будь добр, когда мы приедем к вам домой, оставь нас одних.
Весь остальной путь мы проводим в молчании, тишину нарушают частые звонки Светлане Васильевне, но она сбрасывает вызовы
Я схожу в аптеку и за кофе, сообщает Герман, помогая мне снять обувь. Скоро вернусь. Тебе как обычно? интересуется.
А моя голова готова взорваться! Он улыбается мне, придерживает за локоть, вот так просто, словно ничего не произошло. Кажется, что я схожу с ума. Так не бывает так не должно быть. Неужели у этого человека нет никаких рамок. А если и есть, то его мораль перевернута с ног на голову.
Глава 11
Женя, начинает разговор Светлана Васильевна, усаживая меня на тот самый диван, где несколько часов назад была окончательно убита моя вера в любовь и дружбу. Я не оправдываю поведение своего сына, ноЯ невольно вскидываю голову. Какие могут быть «но»? Прошу понять Геру.
Боль в теле отвлекает, я стараюсь сосредоточиться и уловить смысл сказанного.
Не понимаю, говорю честно.
Он очень ранимый мальчик мужчина, поправляется и продолжает: Ты, наверное, знаешь, что в детстве он был лишен моей любви. Свою жизнь я посвятила службе. Но меня нельзя обвинить, я обеспечивала себя и ребенка и создавала наше будущее. Возможно, отсутствие мужского воспитания наложило на него отпечаток. У него никогда не было достойного объекта для подражания. И поэтому его модель поведения отличается. Если следовать логике этой женщины, то самого жестокого убийцу можно представить безобидным человеком, у которого есть незначительные проблемы. Единственным желанием Германа всегда была большая и крепкая семья. Еще в детстве он просил братика или сестричку, но я не могла себе позволить еще одного ребенка. Герман ориентирован на семью и заботу. Я понимаю, что это подсознательная компенсация детства. Но разве семьяэто плохо, Женя?
Нет.
Женщина улыбается одними губами:
Поэтому его выбор пал на тебя. Ты замечательная девочка, красавица, любишь детей, уважительно относишься к окружающим, поддерживаешь отношения со своей мамойвсе это говорит о том, что ты будешь верной женой и хорошей матерью. Хочется кричать, срывая горло: «Я буду хорошей матерью! Я буду верной женой! Но не для вашего сына!» А оставалось лишь сохранять видимое спокойствие. За многолетнюю службу я видела множество семейных драм. И в большинстве случаев они случались из-за непонимания между мужчиной и женщиной. Я не беру в расчет семьи, в которых оба алкоголики. Нужно понимать своего мужчину, подытоживает свой монолог. Знать, когда следует промолчать, когда поддержать и проявить ласку. И Герман, как никто другой, будет благодарен, никогда и никому не даст в обиду тебя и ваших детей. Вы не будете нуждаться, мои внуки получат хорошее образование и возможность реализовать свой потенциал. Хорошенько подумай над моими словами. Но я уверена, Женя, ты примешь правильное решение.
Светлана Васильевна поправляет воротничок рубашки. Не нужно быть мудрецом, чтобы понять истинный смысл ее слов. Только что мне указали место и перспективы на жизнь. Она не требовала от меня немедленного ответа, прекрасно зная, что я подчинюсь. Это был не душевный разговор матери жениха и невестки, это ультиматум.