Не будь мокрой кошкой, шепчет Пари.
Легко ей говорить. Она не стоит к нему так близко, как я.
Но делать нечего. Я Бемкеш и Фелуда, и Шерлок, и Карамчандвсе в одном. Я трясу правую руку Пьяницы Лалу, накрытую одеялом. Оно грубое и колючее. Одеяло соскальзывает, и когда я прикасаюсь к его ладони, она слишком горячая, словно у него жар. Он поворачивается и продолжает спать на боку.
Я снова толкаю Пьяницу Лалу, на этот раз сильно.
Пьяница Лалу вскакивает.
Что такое? кричит он, таращит испуганные глаза на испитом лице. Бахадур? Ты вернулся?
Его одноклассник, говорю я. У вас есть его фотография?
Кто это? спрашивает женский голос. Это мама Бахадура: у нее в руках пластиковые пакеты, наверное, со вкусной едой, которую, как я слышал, ее милая хайфай-мадам отдает ей каждый день. Она включает свет, и Пьяница Лалу сперва моргает, а затем прикрывает глаза руками, как будто лучи лампочкиэто копья, что протыкают его.
Мы друзья Бахадура, говорит Пари. Зашли узнать, нет ли у вас его фото. Хотим поспрашивать на базаре, вдруг его кто-нибудь видел. С фотографией будет проще.
Наверное, Пари удается так быстро придумывать разную ложь, потому что она прочитала много книг, и все истории из них теперь у нее в голове.
Я уже спрашивала на базаре, говорит мама Бахадура. Его там нет.
А как насчет железнодорожного вокзала? спрашивает Пари.
Вокзала?
Сестра и брат Бахадура смотрят на нас в ужасе. Кажется, они не рассказывали маме о планах Бахадура, может быть, потому, что боялись, что она будет ругаться, что они не наябедничали на него, когда он впервые заикнулся про Мумбаи-Манали.
Проверим еще разок, говорит Пари. Хуже ведь не будет, если мы проверим еще разок, верно?
Мне кажется, что мама Бахадура сейчас прогонит нас, но она ставит свои пакеты на землю, открывает шкаф, вытаскивает из него какую-то тетрадку и перелистывает страницы, пока не находит фотографию и передает ее Пари.
Я пододвигаюсь, чтобы посмотреть на фото. Бахадур на ней в алой рубашке, его смазанные маслом волосы аккуратно разделены на пробор посередине. Красный цвет такой яркий и счастливый на тусклом кремовом фоне. Бахадур не улыбается.
Ты мне ее вернешь? спрашивает мама Бахадура. У меня не так много его фотографий.
Конечно, говорю я.
Пари касается уголка фотографии и проводит пальцем вперед-назад, словно хочет порезаться.
Люди думают, он убежал, говорит мама Бахадура, но мой мальчик, он никогда не дал бы мне повода для беспокойства. Вы знаете, он работает у Хакима и на деньги, что зарабатывает, покупает нам сладости. Если я слишком устала, чтобы готовить, он говорит: «Ма, подожди», бежит на базар и возвращается с коробками лапши чоу-мейн на всех. У моего сына золотое сердце.
Он лучше всех, говорит Пари, и это еще одна ложь.
Если бы он убежал, как сказали те полицейские, то разве он не взял бы с собой что-нибудьденьги, еду? Из дома ничего не пропало. Одежда здесь, школьная сумка тоже. Зачем ему убегать в школьной форме?
Мать Бахадура смотрит куда-то над нами, наверное, на стенув точку, на которой ее взгляд останавливается прежде, чем затуманиться. Она раскачивается вперед-назад. Я проверяю пол, чтобы понять, не трясется ли он. Но земля у меня под ногами твердая и неподвижная. Позади нас рыгает Пьяница Лалу.
Никто у вас ничего не просил, а, чачи? спрашивает Пари. Скажем, денег за возвращение Бахадура?
Думаете, его кто-то похитил? спрашивает мама Бахадура. Тот баба, Бенгали Баба, он сказал
Чачи, говорит Пари, иногда даже бабы ошибаются. Моя мама так говорит.
Никто не требовал у меня денег, говорит мама Бахадура.
Я уверена, Бахадур вернется, говорит Пари.
Ел ли он хоть что-нибудь? говорит мама Бахадура. Он, наверное, сейчас такой голодный.
Затем она бросается к кровати, на которой сидит Пьяница Лалу. Он отодвигает ноги, чтобы освободить для нее место.
Пари открывает рот, чтобы еще что-то сказать, но я кричу:
Окей-тата-пока, мы пошли. Затем я быстро-быстро убегаю, потому что в этом доме грусть прилипает ко мне, как влажная от пота рубашка в жаркий летний день.
У нас достаточно времени, прежде
чем станет слишком темно, чтобы пойти на Призрачный Базар и поискать Хакима из мастерской по ремонту телевизоров. Ноги больше не хотят шагать со мной. Я должен заставлять их идти вперед.
Базар кажется все больше и больше. Я прохожу по переулкам, на которых никогда раньше не бывал. Пари тоже устала, и мы плетемся с черпашьей скоростью.
Когда же мы будем делать уроки? спрашивает она. Типичная Паривечно беспокоится из-за пустяков.
Я готовлю в голове список вопросов, чтобы Пари не смогла опять изображать из себя главную. Но когда мы встречаемся с Хакимомчачей по ремонту телевизоров, он заговаривает про Бахадура без всяких наводящих вопросов.
Я видел его в пятницу, может, даже в субботу, но определенно не видел его в воскресенье, говорит он, поглаживая заостренную бороду, снизу оранжевую, как хна, а сверху белую, как его волосы. Это через целых два дняпосле того, как его видели собственные брат и сестра, как я потом узнал. Он все время был в форме. Я предположил, что он прогуливает школу из-за хулигановвы, наверное, видели, как они дразнят Бахадура? Бедный ребенок. Угостить вас чаем? Вы молодцы, что ищете его. Заслуживаете награду.
Прежде чем мы успеваем ответить, он заказывает чай с кардамоном в палатке поблизости, и нам вручают высокие стаканы с пузырьками пены сверху. На вкус чай дорогой. Пока мы пьем, клубы дорогого пара согревают нам щеки.
Бахадура здесь нет, ни в басти, ни на базаре, говорит нам чача по ремонту телевизоров. Если бы он был здесь, то уже пришел бы ко мне.
Я верю ему, потому что чачасамый славный человек, которого я когда-либо встречал. Он даже к нашему расследованию серьезно отнесся. Он говорит нам, что Бахадур:
никогда ни с кем не дрался, даже с детьми, которые смеялись над его заиканием;
ничего не крал из магазина;
не планировал сбежать в Мумбаи-Манали.
Я спрашиваю чачу по ремонту телевизоров, был ли Четвертак одним из тех, кто издевался над Бахадуром, но чача не знает Четвертака, только прадхана.
Этот человек, говорит чача сморщив нос, как будто где-то воняет, на все готов пойти ради денег.
И ребенка украдет? спрашиваю я.
Чача выглядит озадаченным. Пари смотрит на меня сквозь кардамоновый пар.
А джинн мог украсть Бахадура? спрашиваю я.
Бывают злые джинны, говорит чача, которые могут овладеть твоей душой. Очень редко они похищают детей. Но конечно, их исключать нельзя. Некоторые джинныбольшие разбойники.
Тут его отвлекает шум в переулке. Это двое нищих, я их раньше видел: они особенные, потому что один сидит в инвалидной коляске, а второй, с выгнутыми колесом ногами, шаркает позади и толкает коляску. Из динамика, висящего на спинке, несется записанный женский голос. «Мы оба мучаемся ногами, говорит голос. Пожалуйста, помогите нам деньгами. Мы оба мучаемся ногами, продолжает он. Пожалуйста» Голос никогда не устает.
Сюда, сюда, чача подзывает их и покупает чай им тоже.
Должно быть, уже поздно, говорит Пари, когда уличные фонари окрашивают пятна черного смога в желтый.
Мы прощаемся с чачей и идем домой.
Мой инстинкт подсказывает мне, что Бахадур сбежал, говорит Пари как детектив. Ни у кого из нашей басти нет причин похищать его. Должно быть, он заработал много денег у чачи и теперь уехал поработать в какой-нибудь другой мастерской по ремонту телевизоров. Подальше отсюда и от Пьяницы Лалу.
В Манали?
Почему бы и нет? В Манали люди тоже смотрят телевизор.
Нам машут мальчики и девочки из нашей школы, играющие в переулке. Я не машу в ответ. Не хочу давать им повод присоединиться к нашей команде детективов.
Или мы расскажем маме Бахадура о его планах насчет Манали, говорит Пари, или поедем на главный железнодорожный вокзал, покажем людям его фото и поспрашиваем их, не видели ли они его.
Мы не можем рассказать маме Бахадура и Пьянице Лалу. Они разозлятся на сестру и брата Бахадура или даже побьют их.
Значит, нам придется съездить на городской вокзал, говорит Пари. И остановить Бахадура прежде, чем он сядет в поезд.
Аррей, но что, если он уже в Манали?
Если мы сможем выяснить наверняка, что он сел на поезд до Манали, полиция поищет его там. Они же не могут быть такими же плохими, как полиция у нас в басти, да? Сейчас мы не знаем, где вообще Бахадур. Все, что нам нужно, это одна хорошая зацепка, вот и все.
Я помню, что на железнодорожной станции должны быть камеры видеонаблюдения; копы из «Полицейского патруля» часто просматривают кадры видеосъемки, чтобы поймать преступников и сбежавших детей. Я не говорю об этом Пари. Вместо этого я говорю:
Ты что, забыла, что, во-первых, до вокзала нужно добраться, а он далеко-далеко в городе. Во-вторых, до него надо ехать по Фиолетовой ветке, а без билета даже на платформу не попасть. Метроэто тебе не «Индийские железные дороги».
Я знаю.
Твой папа что, миллионер-крорепати, и у него есть лишние деньги нам на билеты?
Мы можем попросить денег у Фаиза.
Никогда.
Разве не ты говорил, что после первых сорока восьми часов пропавшего ребенка становится все труднее и труднее найти?
Я не помню, как говорил это, но звучит как то, что я мог бы сказать.
Когда я добираюсь до дома, уже темно, но мне повезло, Ма и Папы еще нет. Руну-Диди разговаривает с Шанти-Чачи и растягивается, стоя на правой ноге, как журавль. Ее левая нога согнута в колене.
Ты разве не должна готовить ужин? спрашиваю я у Диди.
Только послушайте, как он со мной разговаривает, жалуется она Шанти-Чачи. Думает, он принц, а я должна исполнять все его прихоти.
Когда он вырастет, говорит Чачи, если ему повезет, ему достанется такая жена, как я, которая научит его, что он может либо готовить себе сам, либо голодать, на свой выбор.
Возможно, поэтому первый муж Шанти-Чачи сказал ей «окей-тата-пока», а трое взрослых детей никогда ее не навещают. Но я не стану указывать на это.
Я никогда не женюсь, говорю я Руну-Диди, когда мы оказываемся дома.
Не волнуйся, любая девушка почует твою вонь за милю и сразу убежит.
Я нюхаю подмышки. Не так уж и плохо я пахну.
Ма и Папа возвращаются поздно, но вместе. Они стоят в переулке и разговаривают с нашими соседями. Лица у них слишком обеспокоенные и раздраженные, чтобы спрашивать, где они столкнулись друг с другом. Руну-Диди заканчивает готовить рис и дал и зовет Ма с Папой, но они говорят ей: «Не сейчас, Руну».
Аррей, тут человек умирает от голода, говорю я и нажимаю на живот.
Руну-Диди выходит на улицу. Я шагаю за ней и пою «Почему я такой?». Из домов ползет дым, тяжелый от запаха дала и байнган-бхарты.
Папа указывает на меня и говорит:
Если не присматривать за этим мелким шайтаном, он пропадет следующим.
Что? спрашиваю я.
Сын гладильщика-валлы исчез, говорит Ма. Мы видели его всего два дня назад, хаан, Джай, помнишь?
Затем Ма поворачивается к остальным и говорит:
Мы спрашивали этого мальчика: «Знаешь, где Бахадур?» Он сказал, что нет. Как он мог так спокойно врать, я никак не пойму.
Омвир пропал? спрашиваю я.
Они с Бахадуром, должно быть, уже давно это планировали, говорит Ма.
Такие эгоистичные дети, говорит какая-то чачи. Даже не задумываются, как будут переживать их родители. Теперь в дело вмешается полиция. Они приедут сюда со своими машинами. Мы все потеряем дом.
Давайте не будем спешить с выводами, говорит Шанти-Чачи.
Да, правда, соглашается Ма, как будто это не она упаковала наш дом в сверток и поставила его у двери.
Наши люди ищут детей, говорит Шанти-Чачи. Они приведут мальчиков домой сегодня вечером, я уверена.
Возможно, они отправились в Мумбаи, говорю я тихим голосом. Или, может, в Манали.
Я рассказываю свой секрет, но не целиком.
Что ты сказал? спрашивает Папа, положив руки на бедра.
Можно мне сходить к Пари? спрашиваю я у Ма. Это неправильный вопрос в данный момент, и я это понимаю, как только задаю его.
Чем бы вы с ней ни занимались, это подождет до завтра, говорит Ма.
Вы должны купить мне мобильный телефон, говорю я и поворачиваюсь, чтобы вернуться в дом.
Не так быстро, говорит Папа, положив руку мне на плечо. Бахадур говорил тебе, что собирается в Манали?
Я никогда не разговаривал с ним, говорю я. Это правда. Надо попросить Пари научить меня врать.
Папины пальцы впиваются мне в кости.
А Омвир даже не в моем классе, добавляю я.
Как мы найдем этих детей, если они убежали так далеко? спрашивает одна чачи, глаза у нее сощурены в узенькие щелки, пальцы трут лоб, как будто он у нее пульсирует от боли.
Мой сын хочет увидеть Дубай. Это же не значит, что он туда сегодня-завтра сбежит, говорит другая чачи.
Мальчики, должно быть, прячутся в парке возле какого-нибудь хайфай-дома, вставляет еще один чача. Там даже трава мягче наших чарпай.
Домашнее задание, говорю я Папе, чтобы он прекратил допрос. Он отпускает меня.
Дома я стою перед кухонной полкой, куда Ма поставила тюбик из-под масла «Парашют». Теперь, когда Ма его переложила, я легко могу его достать. У него на крышечке бинди в форме черной слезинки, которую, наверное, наклеила Ма, чтобы потом поносить, и забыла. Перед тем как идти спать или умываться, Ма и Руну-Диди снимают бинди со лба и клеят их на все, до чего могут дотянуться: на спинку кровати, бочку с водой, пульт от телевизора, даже на мои учебники.
Примечания
1
Психотропный напиток на основе конопли.
2
Десерт, похожий на пудинг.
3
Индийский самогон низкого качества.
4
Шарики из творога и сахарного сиропа.
5
Дядюшек и тетушек.
6
Плетеная платформа на четырех низких ножках, используется в Индии и странах Средней Азии для приема пищи и отдыха.
7
Крупный грызун подсемейства мышиных, один из самых распространенных видов грызунов в Индии.
8
Индийский чифирь.
9
Сальвар (шальвар) камизтрадиционная для Южной Азии одежда, состоящая из удлиненной рубашки (камиза) и свободных брюк (сальвар или шальвар).
10
Бренды, производящие намкин: чипсы и другие соленые закуски на основе разных видов муки с насыщенными вкусами и ароматизаторами.
11
Подлива из нута.
12
Фруктовый салат.
13
Традиционный индийский десертшарики из сухого молока с мукой, обжаренные в масле и политые сахарным сиропом.
14
Свалил отсюда.
15
Человек, совершивший харам, грех.
16
Популярная в Индии настольная игра.
17
Индийская уличная еда с основой из папди (папри) зажаренного до хруста теста, и различных добавок, чаще всегонута, вареного картофеля и йогурта.
18
Маленький шарик из теста, обжаренный в масле.
19
Дедушка.
20
Густая подлива на основе муки из нута и овощные оладьи (пакоры).
21
Длинный шарф-платок.
22
Главный индийский и индуистский праздник, отмечается в конце октябряначале ноября.
23
Блюдо из картофеля со специями и сильно прожаренного хлеба.
24
Каша из битого пшеничного зерна или риса.