Елена! писала Екатерина Алексеевна. Поскольку с моей помощью появилась на свет ваша дочь, я чувствую ответственность за ее судьбу и за вашу семью. Дом, собственницей которого вы теперь являетесь, имеет три этажа. Надеюсь, что на первом этаже вы разместите вашу мастерскую, а оставшихся двух вашей семье будет достаточно для проживания даже с учетом дальнейшего прибавления. В шкатулке деньги для первоначальных затратоборудования, тканей и прочих необходимых вещей. Расходуйте их с умоми года через дватри я надеюсь услышать ваше имя в числе лучших мастеров. На мой взгляд, в вас есть искра чародейства и она поможет вам в осуществлении вашей мечты.
Пожелание Императрицы сбылось. Супруги Гавриловы распорядились деньгами с выгодой, направив их полностью на развитие швейной мастерской. К тому же самого Александра повысили в должности и они смогли принять на работу няню для маленькой Кати. Елена все свое свободное время направила на работу, прилагая немало сил, весь свой талант и вскоре ее клиентками стали дамы из знатных семейств. Как и полагала Государыня, через три года пошить платье у Елены Гавриловой в высшем свете считалось хорошим тоном.
У четы Гавриловых родились еще два сына, жили они дружно, работали на совесть и детей воспитали тружениками и честными людьми. Екатерина Гаврилова в десять лет обнаружила склонность к лекарскому чародейству, по Императорской разнарядке поступила на бесплатное обучение в столичную чародейскую школу и через десять лет считалась одной из лучших целительниц в Империи. Она вышла замуж по большой любви, ее избранником стал тоже чародей целитель немалой силы Елисей Завойский. Вдвоем они побывали во всех уголках Российской Империи. Неожиданные моровые поветрия, массовые катастрофы и многие другие сложные случаи служили причиной вызова супругов Завойских. И они всегда справлялись. Четверо их сыновей и дочь оказались тоже весьма одаренными. Трое сыновей после учебы остались работать в имперских лабораториях, а дочь и еще один сын пошли по стопам родителей и были успешны в лекарском деле.
Следствие по делу о попытке государственного переворота в Империи шло два месяца. Все это время здание английского посольства было закрыто и опечатано, а в Лондон ушло уведомление от Имперского Департамента иностранных дел о временном прекращении дипломатических контактов между их странами. Напрасно официальный Лондон забрасывал Канцелярию Российского Императора гневными посланиями, в которых требовал немедленного освобождения посольских сотрудников, извинений перед английской короной и финансового возмещения морального вреда каждому ныне заключенному в казематы английскому подданному. На все послание от имени Императора Глеба Годунова последовал лишь один ответ, уведомляющий, что поскольку преступные действия заключенных под стражу англичан совершены против существующего в Империи государственного строя и на ее территории, то судить их будет Имперский суд.
Тем временем сводились протоколы допросов, сравнивались с базой имеющихся доказательств, добытых в течении почти полугода слежки и наблюдения за фигурантами дел, объединенных в однопо статье «Попытка вооруженного государственного переворота группой лиц по предварительному сговору».
А потом начался суд. Все его заседания были открытыми, с участием присяжных заседателей. Представители прессы, послы и секретари прочих посольств, а также два сотрудника службы зарубежных связей из Лондона приглашались отдельным списком.
Обвинителем со стороны Российской Империи выступал Генеральный прокурор Протасов Василий Петрович. Шаг за шагом он зачитывал материалы дела, подкрепляя их доказательствами и признательными показаниями большинства обвиняемых. Перед присутствующими разворачивалась картина крупномасштабного заговора, организованного на деньги англичан и курируемого работниками английского посольства. Заговор имел только одну первоначальную цельвооруженный государственный переворот с физической ликвидацией Императора, его семьи, всех высших чиновников с семьями, управленцев во всех городах, военной элиты, боевых магов и всех сотрудников силовых структур также с семьями.
Деньги и подрывная литература, изъятые во время обысков в английском посольстве и явочных квартирах заговорщиков, кадры наблюдения, записи переговороввсе подтверждало вину арестованных. Четыре дня зачитывались материалы дела. Затем начались допросы обвиняемых. Перед судом и присутствующими в зале приглашенными один за другим проходили заговорщики, рассказывающие о том, как первоначально вербовали их английские дипломаты, обеспечивая деньгами, оружием и взрывчаткой, как привозили на явочные квартиры подрывную литературу, а они изучали ее и привлекали на свою сторону других людей, отдавая предпочтение тем, кто не имел моральных запретов на убийство и насилие, кто не желал заниматься трудной работой, но имел высокие амбиции и любил обеспеченную жизнь. Они указывали на дипломатов, привозивших им деньги и все остальное, называли их имена.
Один из подсудимых, арестованных в небольшом городке Вельске, рассказал, как он с другими товарищами по городской революционной ячейке решили провести «генеральную репетицию» восстания и за три дня до него отправились ночью в дом градоначальника, чтобы убить его вместе с женой и тремя малолетними детьми. Правда, жена была молода и хороша собой и друзья договорились, что убьют ее после того, как она порадует их своим телом. Дети и муж женщины вместе с прислугой должны были умереть сразу от ножей и топоров пламенных революционеров. Договорились они и о честном разделе имущества градоначальника.
Их взяли сотрудники городской полиции совместно с Тайной службой на месте преступления, когда они пробрались в дом и разбрелись по комнатам, разыскивая свои жертвы. Слежка за ними велась уже давно и их планы, без стеснения обсуждаемые на встречах, полиции были известны. Ни один из обвиняемых не испытывал чувства вины, никого не мучила совесть, когда им показывали снимки маленьких детей и молодой женщины, они лишь сожалели, что попались, не успев насладиться тем, что задумали. Кому-то из газетчиков стало дурно от изложения ужасных планов заговорщиков, в зале началось брожение, но Главный судья быстро навел порядок. А в прессе всего мира тем временем каждый день появлялись все новые и новые подробности. Официальные службы королевства, «над которым никогда не заходит солнце», молчали, не комментируя нападки газетчиков.
Император часто присутствовал на заседаниях суда. Он знал и помнил каждый лист в делах, которые зачитывал государственный обвинитель, он пережил это тяжелое время, когда собирались материалы на заговорщиков и убийц, он сам участвовал в сборе информации и контролировал эту работу. Теперь он смотрел на тех, кто хотел убить его и всю его семью, на тех, кто желал залить Империю кровью и пройти к власти по трупам своих сограждан. Он хотел понять их, узнать причины, по которым эти люди ступили на такой путь. В чем была его ошибка, как Императора? Какие его действия или, возможно, его бездействие, чуть было не привели государство, которое строили его предки и он сам, к гибели? Он хотел понять и не мог. Поэтому он снова и снова приходил, смотрел и слушал. И лишь через месяц, когда подошли к завершению допросы подсудимых, он попросил у Главного судьи возможность задать вопросы некоторым фигурантам дела. Получив разрешение, он обратился к сэру Роберту Гордону, сидящему на скамье подсудимых в первом ряду:
Ответьте мне, господин Гордон, на один вопрос. В вашем королевстве до сих пор разрешен труд малолетних детей, шестилетние малыши работают в шахтах, на заводах и фабриках, причем на тяжелых работах и гибнут там десятками, если не сотнями. У вас сотни тысяч нищих и бездомных людей просят милостыню и ночуют где попало. Почему вы не стараетесь искоренить эти недостатки в своей стране? Почему затеяли государственный переворот в чужом государстве, в котором нет нищих, бездомных и голодных, а дети вместо тяжелого труда обучаются в школах за государственный счет?
Секретарь посольства встал со скамьи и гордо ответил:
Я не стану обсуждать дела своей страны с подданными другого государства.
Все понятно. усмехнулся Государь. А вы, господин Халтурин, что скажете вы? Во имя какой цели вы хотели залить кровью свою страну? Против чего вы были намерены бороться, что хотели создать взамен?
Мы против нынешней власти и против монархии в целом. важно заявил мужчина лет тридцати, разглядывая Императора наглым, уверенным взглядом. После победы революции мы заняли бы ключевые посты в Империи, а про дальнейшие действия наши друзья нам пояснили бы на втором этапе переворота.
Так чем лично вас не устраивает нынешняя власть? продолжал допытываться Годунов. Вы росли в семье потомственного рабочего. Ваш отец работает токарем на заводе Путилова, у него золотые руки и светлая голова. Многие инженеры приходят к нему за советом. Вы с детства не знали бедности, потому что Матвей Иванович зарабатывал всегда хорошо, вашей матушке не было необходимости работать, поскольку глава семьи обеспечивал безбедную жизнь ей и двоим сыновьям. Вы бесплатно обучались в школе девять лет, затем были приняты обучаться за казенный счет в Университет, где в течение девяти лет искали свое призвание, переходя с одного факультета на другой, а затем были попросту исключены за неуспеваемость.
Ваш отец попросил господина Путилова, которому вы приготовили столь ужасную участь, и тот уже за свой счет отправил вас учиться на горного инженера. Вот только и там получить профессию у вас не получилась. С трудом вы доучились до третьего курса, а потом вас исключили за попытку изнасилования одной из студенток. Дело как-то замяли, родители девушки не захотели огласки, а вы тем временем, поболтавшись без дела, попытались ограбить банк, а затем почтовый мобиль, перевозящий довольно большую сумму денег, предназначенных на выплату пенсий военным пенсионерам, проживающим в одном из интернатов. Попытки были неудачными, но от преследования вы скрылись, а там уже вас подобрали ваши английские друзья. Быть может, из-за неудач с дамами вы один из первых, еще не разработав программу будущего устройства жизни в России, провозгласили грядущую эру свободной любви, объявив, что каждая женщина должна принадлежать любому мужчине, который ее пожелает и она не имеет права ему отказать в близости? Вы также заявили об отмене института семьи и о том, что любой мужчина имеет право жить с любым количеством женщин, а женщины могут сожительствовать с другими женщинами, как, впрочем, и мужчины с мужчинами. Вы в своих будущих мечтах не думали о том, как будете налаживать жизнь в стране, которую были намерены залить кровью, разрушить в ней управление и производство, но уже планировали выбросить на помойку все нравственные нормы и устои, по которым мы жили века. Вы хотели только власти, денег и безнаказанности за свои грязные дела. Вам даже не приходила в голову мысль о том, что любая властьэто в первую очередь ответственность.
Когда-то мы уже проходили такую историю, но для вас это не стало уроком, также, как и для ваших друзей из другого государства.
А теперь скажите мне кто-нибудь. обратился Император к остальным подсудимым. Кто-то из вас думает иначе? У кого-то мелькала хоть крошечная мысль сделать что-то лучше, чем делает нынешняя власть? Может быть, скажете вы, Раевич, тоже нигде никогда не работавший, единственный сын небедного аптекаря из Бердичева? Или вы, Вольский, сын военного, вечный студент?
Ни один из тех, к кому обращался Император, не поднял головы и не ответил на его вопросы.
Благодарю вас, господин Главный судья. устало сказал Годунов. Я узнал все, что хотел.
Глава 18
За судебным процессом жители Российской Империи могли следить не только по газетным отчетам. Во всех крупных городах были установлены огромные экраны, на которых чародейские кристаллы отражали все, что происходило в зале суда. Толпы людей наблюдали за тем, что происходит в зале суда, переговариваясь, порой ругаясь, слушая подсудимых, морщась. Некоторые смотрели с такой болью на лицах, что сразу было понятноэто близкие подсудимых. Никто не бросался утешать их, хотя кто-то смотрел с сочувствием и сожалением, однако же большинство отходили подальше и вокруг этих людей образовывалось пустое пространство, словно они были заражены какой-то опасной болезнью. Тихий русский мат слышался в толпе, когда Император задавал вопросы подсудимым, кто-то с ужасом ахал, кто-то плевался, приговаривая:
Откуда только такие выродки берутся? Ведь их матери титькой кормили, воспитывали как-то. Чего им не хватало?
Ага, чужих баб им подавай! Да мы таких хотельщиков на вилы подымем! Хотелки-то им пообрываем!
Смотрела судебное заседание на экране во дворце и Государыня Екатерина Алексеевна. Она не могла наблюдать за ним постоянно, требовали ее заботы дети, необходимо было уделять внимание дворцовым делам. Но речь Императора она смотрела от начала до конца. Она уловила его недоумение и боль и приняла ее, как свою собственную. Какими бы не были Годуновыжесткие, властные порой до самодурства, они все, каждый из них, свои жизни отдавали служению Отечеству. Изо дня в день, из года в год они строили, развивали образование своих подданных, заботились о здоровье людей, о том, чтобы жить в Державе было безопасно. Даже в самые тяжелые далекие времена при Годуновых не было голода, а уж чиновничий беспредел они задавили сразу и на корню еще в первое время своего управления жестким контролем и быстрой казнью особо зарвавшихся бояр.
Вечером, когда Император вернулся во дворец, его ожидали горячая ванна и ужин.
Екатерина, уложив детей, вернулась в гостиную, где ее муж стоял возле окна, вглядываясь в ночную темноту. Она подошла к нему, положила ладони ему на плечи и тихо произнесла:
Тебя мучают мысли о том, какая степень вины лежит на тебе в том, что едва не постигло Россию? Не мучай себя, Глеб, в этом нет твоей вины, совсем нет, ни единой капли. Наоборот, благодаря тебе Держава избежала страшной опасности. Ты ведь понимаешь, что все люди разные и в любой стране всегда были, есть и будут вот такие, ленивые, но с большими амбициями и слишком высокой оценкой своих способностей. Они обвиняют всех в том, что не имеют много денег, они желают повелевать, но не работать. Такие всегда изливают свой протест на кухне, под выпивку, что-то открыто предложить обществу они не могут, не то мышление. Они так бы и сидели на кухнях до глубокой старости, а самые наглыепо тюрьмам. Но появились англичане и, как опытные манипуляторы, использовали их, слабых, но жадных, для своих целей.
Их почти две тысячи, Катя. не оборачиваясь, глухо проговорил Годунов. Что делать с приговорами?
Ничего не делать, Глеб. Присяжные заседатели рассмотрят все материалы и примут решение. Ты же не станешь ввязываться или оценивать их? Судья вынесет приговоры на основании действующих законов.
Ты понимаешь, какие это будут приговоры, Катя! он развернулся и обреченно всмотрелся в глаза жены. Смертных приговоров будет много, очень много. После последней попытки государственного переворота законодательство Империи за подобные преступления стало жестче.
Так и на скамье подсудимых оказалось немало заговорщиков. Ты получишь сотни прошений о помиловании и к тому времени должен решить, возможно ли с твоей стороны милосердие к тем, кто ничуть не раскаялся в своих кровавых замыслах, кто готов был убивать даже грудных детей, чтобы дорваться до власти и денег. Катя обняла прохладными ладонями лицо Императора. Когда-то мой отец говорил, что у короля есть много обязанностей, но среди них надо выделять первостепенныеэто обеспечение суверенитета страны, защита ее территориальной целостности и поддержание гражданского равновесия внутри государства. Как мне кажется, ты сделал все, что от тебя зависело, чтобы соблюсти именно эти свои обязанности. Ты защитил Империю от тех, кто подрывал ее суверенитет и не допустил социальных потрясений. Так что не мучай себя, милый мой. Отдохни пока от этих мыслей. Через несколько дней будет ясно, что нас ожидает.
Присяжные заседатели рассматривали материалы по каждому подсудимому в течение трех недель. Все это время они не выходили из комнаты присяжных заседателей, там же ночевали и туда им доставляли пищу по магическому каналу. Через три недели они вышли, наконец в зал заседаний суда и старшина присяжных заседателей объявил о том, что они приняли решения по каждому подсудимому отдельно.
Степан Халтурин! назвал главный судья первую фамилию и старшина подал ему сложенную вдвое записку, на которой была написана фамилия подсудимого. Развернул записку и громко прочитал: