Так ведь обед затянется! запротестовала директриса, глядя, как молодая повариха бойко режет круги сыра на порции, а другая моет груши и несет их в зал, где явное оживление пронеслось за столами.
Ничего страшного. оборвала ее Императрица. Сократите уроки в порядке исключения.
Полицейские, проводившие проверку, пригласили ее в комнату персонала, где на столе стояли сумки поваров, из которых они доставали бутылки с маслом, куски мяса, яблоки, овощи и даже хлеб. Отдельно в стороне стояла корзина с продуктами, поверх которых лежал клочок бумаги с надписью «Для директрисы».
Очень мило. проговорила Екатерина. Считайте, взвешивайте, составляйте акт. Я подпишу.
Она резко вышла из комнаты, ей внезапно стало нечем дышать. Это была школа-интернат, в которой дети из дальних поселений жили все учебное время, уезжая к родным лишь на каникулы. Здесь они учились, без родительской ласки и присмотра, а еще к тому же те люди, которые должны были позаботиться о них, лишали их куска хлеба. Катя знала, что из казны Империи на образование выделялись огромные деньги и они бесперебойно поступали в губернии. На местах разрешалось закупать всю местную продукцию и этого почти всегда хватало. А тут, в южной, щедрой на урожаи губернии, где овощи и фрукты стоили копейки, детей кормили ужасными водянистыми супчиками и лишали последнего яблочка. Есть ли предел человеческой жадности и жестокости?
Домой Катя вернулась с головной болью. За ужином смотрела на своих детей и представляла, что их морили бы голодом и оставляли без еды, просто так, в наказание за шалости. Да хоть за что! Ребенок не должен испытывать боль или голод! Вокруг столько взрослых людей, как же получается, что они не чувствуют границ своей подлости и жестокости? Она представила свою Танюшу с ее доверчивыми серыми глазами, Александра, такого милого, серьезного мальчика, Анну
Что с тобой, Катенька? Годунов, наблюдающий за женой уже больше часа, был встревожен ее состоянием. Теперь, в своей гостиной, он мог позволить себе расспросить обо всем подробно.
И Катя рассказала ему о результатах сегодняшней проверки. Конечно же, последствия будут. Ни директриса, ни учителя, ни повара не останутся на своих рабочих местах, а многие пойдут под суд. И губернский департамент тоже претерпит изменения за свою некомпетентность, за отсутствие контроля.
Но, Глеб, по моему мнению, нам надо многое менять в этом порядке. Во-первых, ни к чему начинать обучение с шести лет, пусть это будет происходить на год позднее. В небольших селениях необходимо строить школы на тридцать-пятьдесят учеников и обучать в них до четвертого, а то и пятого класса. Они не будут оторваны от родителей и привычной обстановки в таком юном возрасте. Один-два учителя смогут обучать всех учеников начальных классов в таких школах.
Поварами приглашать местных женщин, они будут опасаться за свою репутацию перед сельчанами, готовить станут по-домашнему, нужен будет только горячий обед, да на завтрак горячее молоко и бутерброды. Зачем нам калечить морально будущее поколение? А за прочими учебными заведениями мы контроль усилим. Еще как усилим, это я тебе обещаю!
Не сомневаюсь. посмеиваясь, Годунов обнимал жену, нежно целуя ее. Нисколько не сомневаюсь, мой генерал, порядок ты наведешь там, где его еще нет. Мне заранее жаль всех, кто не соответствует своим должностям. Завтра с утра займемся указами. Надо еще финансы перенаправить, частично уменьшим финансирование губерний на образование, отдадим деньги уездам или напрямую, поселениям, работы много. Но я с тобой согласен, систему образования надо менять.
В плотном графике своей работы Екатерина все-таки нашла время посетить остальных своих детей. Побывала в Киеве, наконец-то увидела еще одного своего внукаЛиза родила синеглазого, смуглого мальчугана, названного Мишей. Катя с грустью подумала о том, что Феликс так и не увидел ни взрослых своих детей, ни внуков. Она не позволила себе дальнейших мыслей и воспоминаний, загнав свои чувства в самую глубину своего сознания.
Вслед за поездкой в Киев она отправилась к Петруше, в Иркутск. Сын с невесткой тоже порадовали внучкой и Катя долго возилась с малышкой, радуясь ее младенческому лепету и открытой, дженторовской улыбке. А затем настала очередь Владивостока, где она не была уже давно, довольствуясь отчетами управляющего обувной фабрики и заочно согласовывая изменения в работе.
Владивосток встретил ее дождливой погодой. Она с радостью погостила несколько дней у Микаса, который порадовал ее прибавлением в своей семье. Второй сын Иван был копией самого Микаса, а Екатерина еще раз убедилась, насколько хорош был он сам. Прекрасный муж, нежный и внимательный отец, рачительный хозяин, блестящий офицер. Если все Дженторы были такими, то стоило глубоко сожалеть об их страшной гибели.
Во Владивостоке Екатерина переписала все права на дом на имя Микаса и передала ему документы.
Это тебе от нас с Феликсом, Микас. сказала она. Мы любили тебя так, словно ты был нашим сыном. Пусть все так и остается.
Она побывала на фабрике, решила необходимые вопросы и отправилась погулять по городу. Вышла на набережную, где произошел тот давний бой с древним чудовищем и тут ее словно накрыло. Она снова переживала страшное потрясение от того днякровавая туша двуликого монстра, крики людей, хруст позвонков в шее Феликса и его безжизненный взгляд. Немыслимая тяжесть давней потери обрушилась на ее плечи и она замерла, пытаясь справиться с этой болью и не находя уже больше сил в своей истерзанной душе.
Теплые руки легли ей на плечи, обнимая, прижимая к сильному телу.
Дыши, родная, дыши! знакомый голос пробивался в ее сознание, успокаивая и придавая силы. Это было давно, любимая. Мы все помним о том ужасе, но мы живые, нам нужно думать о других. Нас ждут дети. Танюша с Аннушкой напекли тебе блинчиков, правда, перепачкались изрядно, но такие счастливые! Пойдем домой, Катенька!
С Микасом они попрощались наскоро по кристаллу связи и вскоре были уже во дворце. Семейный ужин с блинчиками был оживленным. Все настолько захвалили маленьких стряпух, что они обе сидели за столом счастливые и розовощекие, довольно поблескивая глазами.
Владимир не дал жене возможности вновь вернуться к своим печальным воспоминаниям. В эту ночь он был особенно изобретательным и страстным любовником, у Кати не было ни единого мгновения для тоски и печали. Муж передал ей свою страсть, заставил ее гореть в этом жарком пламени, в котором сгорали страшные воспоминания и дурные мысли. А под утро ей привиделось, словно Феликс нежно поглаживая ее по щеке, тихо шепчет:
Не грусти, любимая. Мы еще встретимся с тобой. Неисповедимы пути наших душ, но мы узнаем друг друга. А покапрощай!
Глава 24
Прошло еще двадцать лет. Император Глеб Годунов и Императрица Екатерина Годунова стояли рядом напротив стены в зале заседаний, на которую была нанесена самая большая карта Российской Империи. Карта была выполнена искусными мастерами из минералов, хранящихся в земных недрах Империи. С Запада на Восток, с Севера на Юг огромная Держава, где росли тропические растения и располагалась вечная мерзлота, где возвышались высочайшие горы и плескались глубочайшие озера, омываемая морями, лежащими в бассейнах трех океанов, простирала свои неохватные просторы. Теснившиеся за ее рубежами государства казались карликами рядом с ней.
Да, теперь я хорошо понимаю. проговорил Государь. Нас не просто ненавидят, строят козни, клевещут при каждом удобном случае. Нас боятся из-за нашей огромности. Мы словно глыба, нависшая над муравейником, вечно опасная, непонятная, гигантская глыба. Нас рисуют в образе огромного медведя, размахивающего дубиной.
Дважды мы спасали Европу и страны Ближнего Востока от моровых поветрий, один раз от нашествия нечисти, что внезапно расплодилась у них, но все равно благодарности как не было, так и нет. Ни в одной газете ни разу так и не изобразили доброго медведя, улыбающегося людям. Правда, однажды я видел картинку, на которой нарисовали медведя, играющего на балалайке. Вторая картинка рядом показывала, как рассердившийся мишка лупил балалайкой какого-то франка. То есть, наша культура, по их мнению, примитивна и мы всегда можем обратить ее против других народов.
Приходится прикладывать много усилий, чтобы Империя предстала перед остальным миром культурным государством, с прекрасным, душевным народом, со своими традициями и ценностями. У нас есть что позаимствовать, но и мы возьмем у других стран то, что подойдет нам. Не слепо, без оглядки на свою историю, а осознанно, то, что нам не навредит.
Ты прав. Екатерина положила ладони на плечи мужа. Мы уже многое делаем для того, чтобы мирно существовать с другими странами. Тесной дружбы не получается, да ее и не может быть. Но взаимная выгода и политический интерес вполне уравновешивает некоторое напряжение. Кстати, ты не заметил, что уже два дня странно ведут себя магические потоки? Я уже сходила в Аркаим, проверила свой иномирный артефакт. Он излучает легкий поток, который без следа впитывается в родные потоки Явного мира. Сегодня с самого утра я разослала предупреждения о временном запрете портальных переходов, как стационарных, так и личных.
У меня напрашивается единственный выводкто-то опять ломает Грани между мирами. Причем ломает грубо, прорываясь через ткань Мироздания. Боюсь, что только один человек может это делатьварвар Латен со своей мечтой о покорении миров.
Екатерина старалась казаться спокойной, но Годунов достаточно знал свою жену, чтобы заметить страх в ее глазах.
Что мы можем сделать сейчас, Катя? он обнял ее, глядя в тревожные серые глаза.
Ничего, совершенно ничего. Мы не можем дополнительно нагрузить Грани своими действиями. Пока будем ждать, думаю, скоро все будет ясно. Надо наложить ограничения на использование чародейства большой силы и уведомить другие государства о такой необходимости. Я не могу понять, как он это делает? Шагающих по мирам единицы, а он рвется с такой силой, словно ему служат несколько таких магов.
Проходили один день за другим. Потрясение миров стало совершенно очевидным даже для тех, кто мало верил в это. На капище Макоши не стало жрецов, а сама Пряха Судеб на вызов не являлась. Похоже, все стало слишком серьезно.
Небо в Явном мире день и ночь горело сначала желтым, потом алым, а затем багровым светом. Во всем мире люди сходили с ума и поддавались панике. Бежать было некуда, повсюду ожидала одна и та же картина. Даже нечисть с нежитью затаились и не подавали признаков своего существования. Все чародеи Империи выходили на круглосуточные дежурства, успокаивая людей и обещая, что Император с супругой защитят их и все будет хорошо. Люди верили, никогда еще венценосная чета не подводила свой народ, всегда сдерживая свои обещания.
В один из самых тяжелых дней, когда небеса почти почернели и цвет их стал схожим с цветом свернувшейся крови, Екатерина сказала:
Завтра!
Она распорядилась, чтобы завтрашним днем запретили всем подданным Империи выходить из дома. Все иностранные посольства, аккредитованные в Империи, получили подобные предупреждения.
Екатерина с Императором ушли в Аркаим, где Катя сорвала несколько печатей с артефакта и они с мужем приняли на себя небольшую часть иномирных потоков. Затем печати восстановили, оставив возможность понемногу просачиваться силе и смешиваться с потоками Явного мира.
На следующий день они стояли вдвоем на невысоком холме недалеко от столицы и смотрели в почти почерневшие небеса. Катя напрасно уговаривала мужа остаться в столице и взять под свое командование чародеев Особого назначения. Годунов был непреклонен в своем решении:
У нас хорошие командиры, они знают, что делать в любых случаях. Я не отпущу тебя одну, не надо меня уговаривать, Катенька. Это наша общая война, я не стану отсиживаться за твоей спиной.
Они провели почти бессонную ночь в подготовке к сегодняшней битве, не было возможности уделить друг другу хотя бы час. Лишь перед самым выходом Годунов обнял жену и целовал ее, не желая выпускать из своих объятий. Оторвался от ее губ, посмотрел сумасшедшими темными глазами и скомандовал:
На выход!
Они недолго стояли на вершине холма. Черные небеса вдруг пронзили багровые молнии, поднялся сильный ветер, в воздухе запахло гарью.
Он прожигает пространство между мирами. помертвевшими губами прошептала Катя. Ломится через Грани и одновременно прожигает портал. Истинный варвар!
От страшного грохота заложило уши, ветер усилился, подхватывая сорванную в лесу листву и поднимая в воздух разный мусор. Прямо перед ними открылся багровеющий портал и в его окне появилась мощная фигура крупного мужчины с мечом в мускулистых руках. Очень высокий, широкоплечий, он был почти полностью обнажен, лишь его крепкие бедра опоясывала шкура какого-то животного с перевязью для меча. Сильное тело его было увито мышцами и блестело от пота.
Он стоял, широко расставив ноги, дерзко осматриваясь вокруг. Левой рукой он придерживал за воротник ветхой рубашонки мальчика лет тринадцати, худенького, с испуганными раскосыми глазами. Увидев перед собой Катю, варвар с силой оттолкнул ребенка от себя, отбросив его в сторону, словно ненужную вещь.
Каталина! Девочка моя! Сколько лет прошло, а ты стала еще краше! он смотрел на нее хищными светлыми глазами, жадно принюхиваясь, словно зверь. Он словно не замечал больше никого и ничего вокруг, только ее, Катю. Ты заставила меня побегать за собой, крошка! Я шел из одного мира в другой, находил магов, подобных тебе, сотрясал основы Мироздания. Ты знаешь, сколько королевств рухнуло, сколько народу умылось кровью от моего меча, пока я искал тебя? Это все твоя вина. Если бы ты не сбежала, я бы просто женился на тебе и мы владели бы мирами вместе с тобой. Я хотел тебя, Лина, я и сейчас тебя хочу. Но теперь все будет немного иначе. В моей постели тебе придется потерпеть мою силу, думаю отпустить ее на полную мощь. Я зол на тебя, малышка, я страшно зол. Иди ко мне, не убегай больше, иначе я разрушу до основания и этот мир.
Он сделал шаг вперед, протягивая Кате свободную руку. Она смотрела на него, словно не замечая этого жеста.
Ты сукин сын, Латен. Жестокий, сумасшедший сукин сын. она не отводила от него потемневшего взгляда серых глаз. Ты должен был давно захлебнуться в крови, пролитой тобой. Ты уничтожил мой мир, погубил в нем сотни тысяч людей и тебе было этого мало. Теперь ты хочешь свалить на меня свою вину за свои деяния?
Не выйдет, варвар. Ты сам должен расплатиться за все, что сделал.
О! громко расхохотался гигант. Он смеялся до слез, словно все сказанное Катей было забавной шуткой. А ты горячая штучка, Лина! Но я прощаю тебя, иди же ко мне! Пора насладиться друг другом. Скажу тебе по секрету, что твоего папеньку убил лично я, просто уже предвкушал, как заключу тебя в свои объятия, а этот старый пердун Эвальд не хотел сдаваться.
Все случилось слишком быстро, Годунов не успел ничего сделать, как Катя шагнула вперед, схватила варвара за протянутую руку и крикнула:
Так пусть невинные души тех, чью кровь ты пролил, решат твою участь!
Латен обнажил крепкие желтые зубы в торжествующей улыбке, сделал усилие, чтобы дернуть женщину на себя, но в недоумении застыл. Рука, к которой прикоснулась Катя, вдруг потемнела, покрываясь трещинами, словно сгорая от невиданного жара. Латен вскинул злой взгляд и поднял вторую руку с зажатым в ней мечом. Заклинание, молниеносно прилетевшее от Годунова, превратило меч в текучую, обжигающую массу.
С-сука! с ненавистью выдохнул варвар, прожигая Екатерину злобным, сумасшедшим взглядом.
У нас это называетсяза что боролись, на то и напоролись. сухо ответила Екатерина.
Все тело варвара потемнело и осыпалось серым пеплом, через несколько мгновений полностью обратившись в прах. Тут же закрылось портальное окно из другого мира, через которое варвар пришел в Явный мир.
Такая тишина стояла вокруг. Голубое небо, яркое солнцебудто и не было ни багровых небес, ни Латена, ни бури, вызванной им. Робко запела птица в ближайшем лесу, загудел шмель, опускаясь на цветок. Явный мир выстоял и затаившаяся в нем жизнь неуверенно давала о себе знать. Подул легкий ветерок и лежащий горкой прах рассеялся по склону холма, часть его упала в небольшой ручеек, текущий из родника на его вершине и унеслась дальше.
Тихий стон заставил их кинуться в сторону мальчика, лежавшего в сторонке на траве. Екатерина опустилась перед ним на колени и провела руками над худеньким телом.