Застонав, потерла висок связанными руками.
Какое Средневековье, не хочу я ни в какое Средневековье! Сейчас ущипну себя и проснусь.
Суре? склонив голову набок, обратился владелец квадратного подбородка к командиру отряду.
Слов я не понимала, но интонация намекала, шумное вторжение мужчине не понравилось. И верно, он даже кулаки сжал и грозно так добавил:
Мантре сир онель. Дер вег!
Однако офицер попался упертый, вступил с владельцем дома в активную перепалку. Обо мне временно забыли. Вот бы и вовсе оставили в покое! Эх, мечты, мечты!..
Выпустив пар, парочка пришла к консенсусу. Меня затолкали в душную комнату, наполненную всякой всячиной. Тут во мне проснулся любитель старины. Позабыв о синяках и натиравшей коже веревке, я с восторгом рассматривала многочисленные баночки и колбы на полках. Ой, а там, на секретере астролябия! И сколько же здесь книг! Они стопками лежали на полу, толкались на открытых полках. Пара томов даже примостилась на шкафу по соседству с сосудом затейливой формы. Вроде, в таком раньше хранили масло. Не коровье, а растительное, какое у кого найдется. Настоящий фэнтезийный кабинет волшебника! И вид соответствующийна крыши, чей-то кусочек сада и две симметричные башни, судя по всему, местный собор. И ведь как строители подгадали! Окно выходило аккурат на просвет между домами. Вдобавок дальше улочка шла под уклон, добавляя живописности виду.
Из состояния восторга, близкого к катарсису (или нервного помешательства, что, учитывая обстоятельства, гораздо ближе к истине), меня вывело прикосновение. Съежившись, обернулась, ожидая очередного окрика, тычка или подзатыльника, но сероглазый просто смотрел, пристально, практически не мигая.
Се рве ниен? словно гипнотизируя, спросил он.
Виновато пожала плечами. Хотела бы понять, но не могу.
Райне! Хозяин указал за массивный стул с высокой спинкой.
Ага, кажется, он просит сесть.
Возражений со стороны офицера не последовало, и я медленно, бочком приблизилась к стулу. Сероглазый оказался столь любезен, что отодвинул его. Он ловко выдернул у солдата край моего поводка и выставил из кабинета посторонних. Остаться разрешили только командиру. Далее владелец кабинета приступил к чрезвычайно странному допросу. Сероглазый начал с того, что привязал меня к ножке стола. С тем же успехом он мог приковать меня к стене: мебель в кабинете была массивная, стол и вовсе по ощущениям весил центнер, не меньше. Еще быцельное дерево, толстые ножки, филенка, не шедшая в сравнения с теми, которые делали в наше время. А еще ящики, целых четыре. Словом, владелец дома полностью себя обезопасил, при всем желании я бы не сбежала. Офицер тоже так полагал, раз вольготно, закинув ногу на ногу, устроился на табурете возле шкафа. Он потянулся было к набору разноцветный шариков на полке, но одного взгляда хозяина хватило, чтобы гость превратился в примерного школьника.
Дальше начался тот самый допрос.
Сероглазый зажег красную толстую свечу и поднес ее к моему лицу. Мало ли зачем? Меньше всего на свете я ожидала, что он капнет мне воском на шею, и закричала благим матом, попыталась сбежать от садиста. Бесполезно. Меня силой вернули обратно. Подскочивший офицер прижал мои руки к столу, а палач с квадратной челюстью едва не превратил мои ладони в один сплошной ожог.
От боли на глаза выступили слезы. Да что за мир такой? Лучше бы в реке утопили, раз вокруг одни сумасшедшие.
Покончив со свечой, сероглазый занялся моим лицом. Пальцы сомнительной чистоты оттягивали веки, проверяли зрачок, пересчитывал зубы. Закончив, хозяин брезгливо вытер руки прямо об одежду и плюхнулся в кресло с лоснившейся кожаной спинкой.
Не-а, качнул головой он, обращаясь к офицеру.
Судя по тому, как скисла физиономия последнего, «не-а» означало «нет», как и в нашем мире.
Однако офицер не собирался сдаваться.
Тринке!
Чуть ли не брызгая слюной, он ткнул в меня пальцем.
Сероглазый тяжко вздохнул и отодвинул верхний ящик стола. В глаза бросились массивные перстни с камнями странной огранки. Хозяин многозначительно постучал по столу.
Офицер неохотно потянулся к поясу, отвязал мешочек, на поверку оказавшийся кошельком, и кинул в ящик десяток кривобоких монет. Кажется, серебряных, но я могла ошибаться. Владелец кабинета удовлетворенно кивнул и задвинул ящик. Ну да, я бы тоже не стала работать бесплатно, хотя многие клиенты этого очень хотели. Мол, ну что вам стоит, это же хобби, вы удовольствие от съемки получаете. Да и за что тут платитьпару раз кнопочку нажать, а потом «Фотошоп» все сам сделает. Дел на час от силы! А мы взамен отзыв хороший напишем, друзьям посоветуем. Вот и сероглазого работа за «спасибо» и «что, тебе жалко?» не устраивала, хотя, судя по разным мелочам в поведении, с офицером он знаком, то есть в теории мог по дружбе сделать бесплатно.
Из того же ящика, куда он убрал деньги, хозяин достал узкий кинжал с богатого украшенной рукоятью. Сомневаюсь, будто те красные и зеленые камушкистекляшки. Тогда что? Рубины, изумруды?
Такого подарка судьбы я точно не ожидалавладелец дома разрезал путы. А вот дальнейшее заставило вновь усомниться в его адекватности. Стиснув мою руку, он наискось полоснул кинжалом мою ладонь и лизнул выступившую кровь. Напрасно я возмущалась, взывала к здравому смыслу, брыкаласьсероглазый будто не замечал моего сопротивления. До чего же он сильный! И руки мозолистые, где обещанные тонкие, нежные пальцы аристократа? Ну, Маша, вот доберусь до тебя! В какую неправильную сказку ты меня засунула?
В итоге я смирилась, просто поскуливала, наблюдая за тем, как сероглазый водил моей ладонью над пламенем, мазал в крови какие-то трубки и стеклышки.
Наконец сероглазый оставил меня в покое. И ведь даже платка не дал! Склонился над стекляшками, хоть кровью истеки! Офицеру тоже было плевать на мое здоровье. Он подался вперед, с блеском в глазах наблюдал за тем, как владелец кабинета капал на стекла с моей кровью различные реактивы, нагревал их над самодельной спиртовкой. Кое-как перевязав руку, я тоже заинтересовалась происходящим. Если на то пошло, кровь моя, и мне в первую очередь обязаны все объяснить. Разумеется, делать этого никто не собирался.
Кровь шипела, меняла цвет, из жидкости превращалась в какой-то бактериальный супи все под немногословные комментарии сероглазого. Последние явно не устраивали офицера, но задавать уточняющие вопросы он побаивался.
Все закончилось быстро и непонятно. Только сероглазый стоял, склонившись над микроскопом, а вот уже выпрямился и погасил спиртовку. Хмурый офицер направился к двери, бросив через плечо непонятное слово, то ли прощание, то ли проклятие.
А я? Постойте, а что же со мной?
Покосилась на пропитавшуюся кровью самодельную повязку, затем на спину неспешно собиравшего инструменты сероглазого. Оставалась слабая надежда, что он все объяснит, только Кого ты обманываешь, Катя, с вашим языковым барьером вы общаетесь на уровне глухонемого со слепым! Но ведь как-то объясняться надо. Некогда я слышала, что, полностью погрузившись в чужую языковую среду, быстро учишься, но это явно не мой случай. Автор теории явно имел в виду доброжелательных иностранцев, мир с Гугл-переводчиком, телевиденьем, интернетом и ценниками в магазинах, а не аналог какого-нибудь пятнадцатого-шестнадцатого века.
Думай, Катя, думай! Сейчас он закончит и выставит тебя вон. А на улице тебе не рады. Синяки тоже общественной любви не добавят. Вспомни, как радовались крестьяне возможности бесплатно развлечься и утопить иномирянку! В том, что я не в Чехии и даже не в племени тумба-юмба на планете Земля, я теперь не сомневалась. В прошлое тоже не перенеслась: местный язык на латынь не походил. Да он вообще ни на что не похож!
М-да, под окнами тут лучше не ходить. В доме напротив стукнула рама, и женщина выплеснула на улицу таз с водой. Судя по воплям, в кого-то попала.
Но не о том думаю, не о том!
Время стремительно утекало сквозь пальцы. Решение пришло в самую последнюю минуту, когда сероглазый недвусмысленно указал мне на дверь. Вместо того, чтобы откланяться, я совершила святотатство: вытащила из-под пресса лист серой шероховатой и наверняка безумно дорогой бумаги и коряво, схематично нарисовала на нем угольком женщину. Ниже печатными буквами подписала: «Катя». Рядом быстро набросала мужскую фигуру и поставила знак вопроса.
Сердце мячиком колотилось о ребра.
Лишь бы сероглазый не рассердился, лишь бы не расчленил на опыты за порчу дорогого имущества! Лишь бы знаки препинания в разных мирах совпадали!
Катя! Ткнула себе в грудь, потом в изображении на рисунке. А ты?
Понимаю, к собеседнику лучше на «вы», ведь мы не друзья и вряд ли ими станем, но от волнения выпалила первое, что пришло в голову.
Черт! Сероглазый действительно осерчал, насупил брови и двинулся на меня, словно очередной тайфун на Новый Орлеан. Господи, ну и глупое сравнение! Тебя сейчас ударят, а ты о последних сводках новостей вспоминаешь.
Замерла, втянула голову в плечи.
Порезанная ладонь пульсировала болью, синяки и ушибы, будто сговорившись, одновременно заныли.
Та бането?
Судя по интонации, это вопрос. И «та» это «ты». Прекрасно, одно слово я уже выучила. Второй приятный моментбить меня явно не собирались. Сероглазый хотел, но раздумал.
На всякий случай активно закивала, хотя толком не поняла, чего от меня хотели, и, осмелев, вновь потянулась к листу бумаги. Его все равно повторно не используешь, только выбросить. Сейчас проверим, с толком или без мама пять лет таскала меня в художественную школу.
К счастью, сероглазый порезал мне левую руку, поэтому я без труда набросала портрет девушки в футболке, то есть себя. Ну, как портретполучившаяся девица лишь отдаленно напоминала меня. Вдобавок уголь крошился, не позволял проработать детали, а взять перо я побаивалась. Не только из-за гнева исподлобья наблюдавшего за мной сероглазого. Пером надо уметь пользоваться, знать, как его очинить, десятки других мелочей. Мое же знакомство с ним закончилось каракулей в паспорте, сделанной железным стержнем в отделении полиции.
Катя.
Снова ткнула пальцем в рисованную девушку и вопросительно подняла брови.
Ох, тяжелый случай!
Сероглазый сгреб мой рисунок и уставился на него как на восьмое чудо света. Губы его бесшумно шевелились, на лице отразилась активная работа мысли.
Аксель.
Я часто заморгала, пытаясь понять, причем тут название одного из прыжков, и только потом сообразила: так зовут сероглазого. Убедившись, что я правильно поняла, он важно добавил:
Тер Аксель Ульв.
Он еще что-то присовокупил, но я не разобрала. Бедная моя голова пухла от обилия информации и от нереальности ситуации, в которую я угодила.
Желудок громко заурчал. Нет, ну а что вы хотите, в последний раз я ела вчера.
Уж не знаю, что вдруг переменилось, но Аксель надумал меня накормить. А ведь пять минут назад планировал выставить из дома.
Думала ли я в подростковом возрасте, глотая романы Вальтера Скотта, что когда-нибудь стану участницей самой настоящей средневековой трапезы? Правда, единоличной, потому как Аксель просто сидел рядом и пристально наблюдал, пока открывшая нам дверь женщина в чепце, очевидно, служанка накрывала на стол прямо в кабинете. Мне на выбор предложили четверть головки сыра, свежайший, еще горячий серый каравай и два яблока. Запивать все это предстояло сидром, настолько кислым, что с непривычки у меня едва глаза не вылезли из орбит. Может, особа в чепце постаралась? Она принесла все с таким красноречивым выражением лица Словом, желала мне жить долго и счастливо, но подальше от этого дома. Не иначе, любовница Акселя, решившая, будто я покусилась на ее место. Спасибо, не нужно! Меня земные парни не прельщали, а местные сомнительные красавчикитем более.
Увы, я рано расслабилась, решила, будто судьба повернулась ко мне лицом. Обед пришлось отрабатывать. Древнейшим способомс тряпкой в руке. Догадываюсь, мне специально выдали самую старую и тухлую, потому что нормальная ветошь не распадалась бы в руках. Но я не жаловалась, честно вымыла лестницу и коридорвсе, во что ткнул пальцем Аксель перед уходом, а потом рухнула рядом с ведром. С непривычки болела спина. Ладонь кровоточиларезь жуткая. И никакого сочувствия! Наблюдавшая за мной служанка только покрикивала, кривила губы и называла «норхой». Вряд ли это комплимент. Но даже если, моя полы, я подхватила все инфекции мира, оно стоило. Вернувшись, Аксель заговорил со мной на ломанном, но все же русском языке. Правда, его слова заставили сильно призадуматься и осознать, в какой переплет я угодила:
Кто ты такая? По всем признакам ведьма, но кровь говорит другое.
Глава 4
Замерев с тряпкой в руке, уставилась на хмурого Акселя, а он на меня. Рука сероглазого подозрительно сжала что-то под серым плащом с замысловатой пряжкой в виде волчьей головы. Меч? Нож? Что, если нашли мой фотоаппарат? Наверняка нашли, ведь он остался в той деревне. Судя по окружавшим меня вещам, даже камеру обскура пока не изобрели, раз так, посчитают камеру бесовской машиной. Кому она может принадлежать? Правильно, ведьме. А где ведьма, там и костер. Ох, не нравится мне получившийся логический ряд! И прищур Акселя тоже не нравится. Одно неловкое словои минус одна Екатерина Нухопетова. Раз так, отвечать надо осторожно, а лучше и вовсе молчать.
Ты оглохла? устав ждать, прикрикнул сероглазый.
Он шагнул вперед, зажал меня между стеной и кладовкой под лестницей.
Не-е-ет, проблеяла я, внезапно ощутив себя такой маленькой и хрупкой.
Тогда отвечай!
Терпение Акселя явно заканчивалось. Вон, даже глаз задергался.
Не иначе от нервов, в голову лезли разные глупые мысли. Мол, что общего у Акселя с акселем? Не так уж мало. Аксельпрыжок сложный, не всем фигуристам покоряется. И характер у сероглазого, чувствуется, тоже не сахар. Опять же людей резать любит. Хотя бы из вежливости бы поинтересовался, как я, руку перевязал. Или оказывать первую помощь попаданкам не положено?
Я уже представилась, напомнила некоторым.
Так, спокойно, вдох-выдох! Не дерзи, но и не дрожи осиновым листом.
Катья? немного исковеркав мое имя, презрительно переспросил Аксель. Похоже на птичью кличку.
Тут я обиделась, действительно обиделась. Кого-то и вовсе в честь прыжка назвали, но я же молчу.
Высоко подняв подбородок, важно уточнила:
Не Катья, а Екатерина Викторовна Нухопетова. Мы с вами не настолько близко знакомы, чтобы перейти на «ты».
До оскорбления я бы согласилась, а теперь дудки!
Аксель громко рассмеялся и глянул на меня как на умалишенную.
Неужели ты решила, будто я завожу знакомства с такими?
Какимитакими? шмыгнула носом я.
Он так не вовремя зачесался, испортил образ сильной и независимой женщины.
Вроде тебя, презрительно поджал губы Аксель и ткнул в мою футболку. Мужская одежда, выставленная напоказ грудь Неужели я поверю, будто ты порядочная женщина?
Недоуменно скосила взгляд. Ничего провокационного. Футболка свободного кроя, не первой свежести, признаю, но широкая. Вырез под горло, о декольте и речи нет. Лифчик я тоже ношу, хотя могла бы смело от него отказаться, грудь все равно не появится. Джинсы тоже не в обтяжку. Или он сломанную молнию мне в укор ставит? Так это добрые селяне постарались, когда пытались изнасиловать.
Вдобавок волосы пострижены, продолжал перечислять список моих грехов Аксель.
Будто слов было мало, он наклонился и зачем-то дернул меня за прядь у виска. Больно, между прочим! А после с гримасой отвращения вытер пальцы о плащ. Под ним действительно оказался меч, а еще странная штука, напоминавшая посох магов из компьютерных игр, только короче. Внутри венчавшего его мутного шарика потрескивали молнии.
Ну, ты собираешь признаваться?
Аксель попытался ухватить меня за шиворот. Дернулась и плюхнулась на пол, да так неудачно, что разлила ведро с водой. От досады разрыдалась. Бывший чистый пол снова грязный, одежда окончательно пришла в негодность, намокшая ранка щиплет, а Акселю плевать, ему признания во всех грехах мира подавай.
Я я в другую страну поехала, срывающимся голосом поведала о своих злоключениях. Ходила, никого не трогала, повстречала соотечественницу. Она предложила гулять вместе, я согласилась. В итоге она меня ограбила. Распылила газ в лицо, забрала деньги, документы. Очнувшись, я набрела на деревню. Там меня избили, едва не изнасиловали и не утопили. Остальное вы знаете.
Аксель покачал головой.
Кого ты обманываешь? вкрадчиво поинтересовался он. В твой рассказ не поверил бы даже ребенок. Давай я расскажу, как было? Ты открыто предавалась блуду, хулила Двуликого и угодила в тюрьму. Само собой, тебя выпороли, остригли, чтобы никто не спутал с порядочной женщиной, и выгнали из родного города. А вот дальшезагадка. Шлюхи так не одеваются, даже они боятся гнева Двуликого. И штанов такого цвета я никогда не видал. Аксель ткнул в джинсы. Сверху тоже странный лиф. Снимай!