Чего ты так поздно? Спать уже пора
Она была одета в ночную рубашку и как раз переплетала на ночь косу послабее. Бласко вздохнул:
Можно к тебе зайти? Дело важное есть.
В комнате он уселся на подоконник, а Жиеннана кровать, поджав ноги.
Ну? Выкладывай давай свое важное дело. Кто там еще из твоих приятелей в меня втрескался?
Бласко смутился. И правда, уже трижды было, что друзья просили его поговорить с Жиенной и передать ей, что влюблены в нее и не хочет ли она встречаться с кем-нибудь из них.
Нет, тут другое Я узнал, что дедуля проверку по крови делал нас с тобой проверялГарсиа ли мы.
Жиенна сощурила карие глаза:
Вот как Матушка знает?
Нет, иначе б весь дом уже ходил ходуном,вздохнул Бласко.Вот думаю, может, сказать ей. Пусть устроит дедуле веселье.
А что проверка показала?Жиенна провела рукой по лицу, вздыхая.
Они с братом не были похожи на остальную родню, потому что пошли в мать-салабрийку, унаследовали ее черные волосы, темные глаза и светлую кожу, тогда как Гарсиа были типичными сальмийцамисмуглыми светлоглазыми блондинами.
Проверка показала, что мы с тобойпозорные выродки в славном семействе потомственных магов,вздохнул Бласко.И дедуля не может предъявить матушке никаких претензий, ведь наши-то братья и сестра его не разочаровали!
Жиенна соскочила с кровати и принялась быстро ходить туда-сюда, размахивая руками:
Вот же ж Тьфу! Старый хрыч! Сам от бабули направо и налево до сих пор бегает, а туда же И мы ему, холера, не такие внуки, а. Позорище, ага. Вот не знаю, как ты, Бласко, а я это так оставлять не собираюсь! Я ему покажу козью морду! Я им всем покажу! Еще пожалеют, что нас выродками называли!
Бласко настороженно следил за нервно бегающей по комнате сестрой. Жиенна по характеру была из тех, кто обычно спокоен, но если уж ее рассердить, то места мало становилось всем.
М-м А как ты им собираешься показать и главноечто?улучив момент, когда она замолчала, чтобы вдохнуть, быстро вставил он. Жиенна проглотила невысказанные ругательства, помолчала и, махнув рукой, решительно сказала:
А есть только один способ, Бласко. У нас с тобой есть только одна возможность научиться больше маны брать и сделаться даже покруче, чем наши братцы. Догадываешься, какая?
И вот в этот момент Бласко вдруг осознал, что этосон. Не простой, а мистический, реальный. Сон, в котором он может изменить свое решение, выбрать другой путь. Последний шанс переиграть свой выбор.
Ты ты хочешь сказать, что собираешься стать инквизиторкой?Бласко задал тот же вопрос, что и тогда, четыре года назад.
Ну а как еще. Я стану инквизиторкой, а ты можешь сделаться паладином. Таких, как мы, туда охотно принимают.
Бласко потер лоб:
Но ведь это же обеты на всю жизнь. Я как-то не готов отказаться от ну, сама понимаешь.
Пфф!фыркнула Жиенна.Вечно с вами, мальчиками, одна и та же проблема: вы слишком часто думаете не головой, а тем, что у вас в штанах. Впрочем, как знаешь. Может, и правда это очень большая плата, конечно. Так что я не настаиваю, поступай как хочешь
Он призадумался, отчетливо понимая, что всё, что он скажет сейчас, определит его выбор окончательно. И выйдя из этого сна, он имеет все шансы перестать быть паладином, отказаться от обетов и зажить обычной жизнью.
Ну нет,он подошел к ней, взял за руки.Уж лучше всю жизнь не трахаться, чем выслушивать брюзжание родни и носить клеймо выродка. Так что я с тобой. Представляешь, как их всех перекорячит, когда они узнают?
Жиенна захихикала:
Ага. Вот поэтому мы им и не скажем, пока нас туда не примут. А потом уже пусть хоть на пену изойдут!
В этот момент всё изменилось. Он держал за руки вовсе не юную девушку неполных восемнадцати лет, а настоящую инквизиторку в облачении беллатрисы, и глаза ее сверкали ярким пламенем.
Я рада, Бласко, что ты не изменил свое решение.
Бласко выпустил ее руки, опустился на колени:
Я ведь пришел к Тебе не ради служения, а ради силы, которую Ты даешь
Она положила ладонь ему на голову:
Но сейчас ты со мной не только ради силы.
Это так. Я Твой, моя Донья.
Я знаю, Бласко. И моя сила будет с тобой всегда.
Она исчезла, а Бласко, безмятежно улыбаясь, улегся на пол и тут же заснул.
Джулио
Родовой домен Пекорини, маркизов-наместников провинции Пекориноэто три холма и долины между ними, несколько островов на Танаре и часть поймы этой широкой неторопливой реки, и это еще не всё. Большое владение и очень прибыльное, делающее маркизов одними из богатейших донов Фартальи. К тому же маркизы вот уже три поколения как активно интересовались всякими новшествами в сельском хозяйстве и в производстве, и старались их внедрять не только в своих доменных землях, но и по всей провинции, что только способствовало росту благосостояния как самих донов, так и простолюдинов-пекоринцев.
Кастель ди Пекорини уже давненько не использовался маркизами как жилище, да и зачемтесно, неудобно, неуютно. Замок, конечно, поддерживали в порядке, но в нем хранили припасы, а в подвалахвино. А сами Пекорини жили в роскошной большой усадьбе в долине. Изящный дворец, окруженный красивым ухоженным парком, считался архитектурным шедевром, и даже в путеводителях для иноземцев был указан как особенная достопримечательность Пекорино.
Хотя само семейство Пекорини так не считало, и чужих на территорию усадьбы старалось не допускать. Так что иноземцам оставалось только любоваться дворцом со смотровой площадки на склоне одного из холмов, где проходила большая дорога. С этой площадки отлично был виден и парк, кроме одного потаенного уголка, куда и вовсе заходить имели право только члены семьи.
Джулио именно туда и шел по мощеной диким камнем дорожке мимо фигурно обстриженных кустов лавра. Дорожка поворачивала у двух больших каменных глыб, заросших плющом. Под ними на этом повороте стояла скамейка, вытесанная из цельного куска мрамора, а за ней мимо глыб тек ручеек. И никто, кроме Пекорини, не знал, что если зайти за скамейку и перешагнуть ручеек, а потом раздвинуть плети плюща, то можно увидеть щель между камнями, и пройти сквозь нее в небольшую лощину. Впрочем, никто кроме Пекорини и не мог бы туда пройтидревнее заклятие на крови делало это невозможным.
Джулио, поколебавшись, зашел за скамью, раздвинул плющ и протиснулся в щель.
В лощине всё было как обычно: шумел ветер в верхушках тисов, высокие густые травы одуряюще пахли, нагретые солнцем и напоенные влагой, и едва заметная тропка вела к кругу из древних замшелых колонн с украшенными рунами капителями. В круге стоял алтарь с акантом, но сколы на этом камне свидетельствовали о том, что когда-то его покрывали другие знаки. В старые времена за алтарем еще стоял каменный трон, но когда предки Джулио приняли Откровение Пяти, этот трон разбили и вынесли из круга.
Обычно в этом месте никого не было, Пекорини нечасто приходили сюда, только в очень особенных случаях. Но сейчас Джулио оказался здесь не один: перед входом в круг на одном из обломков каменного трона сидел высокий мужчина в легкомысленном одеянии из полупрозрачной ткани и серебристых листьев, в большой рогатой короне-полумаске и с длинными серебряными волосами. В правой руке он держал золотую чашу.
Джулио замер, не решаясь ступить дальше.
Что стоишь, лэанн Пекорини?насмешливо спросил мужчина на сидском спеахе.Иди сюда.
Джулио сделал шаг вперед, еще один, потом спохватился и остановилсяне без труда. Очень хотелось посмотреть в глаза этому сиду, но Джулио в последний момент удержалсявспомнил историю с паладином Анхелем и парковым лабиринтом. Не хотелось бы так же вляпаться. Вспомнив это, он и понял, что сон каким-то образом реален. И что бы он тут ни сделалэто будет иметь значение для его дальнейшей судьбы.
Боишься,не столько спросил, сколько отметил сид, устраиваясь поудобнее на обломке древнего каменного трона.
Джулио ему не ответил, наклонился и сорвал несколько цветков у обочины тропки, а потом быстрым шагом пошел к кругу из колонн. Надо было пройти мимо сида, а это было непростотот, развалясь на камне, вытянул ноги поперек тропки, и, конечно же, попытался сделать подножку, но Джулио все-таки как-то сумел извернуться и перепрыгнуть, оказавшись уже в круге колонн. Там он выдохнул.
Думаешь, там я тебя не достану?рассмеялся сид, разворачиваясь на камне так, чтоб оказаться лицом к кругу.
Конечно же, Джулио так думал, но от этих сидских слов всякая уверенность в собственной безопасности пропала. Все же он обошел алтарь, положил на него цветы и опустился на колени. Пошарил в кармане в поисках четок и только сейчас заметил, что на нем не паладинский кадетский мундир, а обычная цивильная одежда. Джулио зажмурился и усиленно представил себе, что это не так, что на нем все-таки мундир с большими удобными карманами, а в левом карманечетки, пятьдесят продолговатых бусинок из нефрита и золотой листок аканта. Вообще-то сначала у него были четки из оливковых косточек, как и у всех кадетоввыдали всем одинаковые при поступлении в Корпус. Но те четки Джулио успешно потерял (за что полагались три дня в карцере с покаяниями). Вторые и третьи тоже (четыре и пять дней карцера соответственно). Эти же ему дал отец и сказал, что если он и их потеряетто он, маркиз Пекорини, сам, лично позаботится, чтобы беспутного сынка отправили в самый отдаленный монастырь с самым строгим уставом. Потому что это была, ни много ни мало, семейная реликвия. Джулио тогда даже удивилсячего это отец отдал ему такую ценность, и проникся.
Воображение у Джулио всегда было хорошим, даже чересчур, и к тому же он умел менять собственные сны усилием воли. Совершенно бесполезное в реальной жизни умение, но сейчас вдруг очень пригодилось. Карманы ощутимо потяжелели, и когда он сунул руку в левый, то тут же четки и нащупал. Вынимать не стал, только поднял голову и посмотрел на сида и наткнулся на его взгляд.
Огромные золотисто-зеленые очи глядели на него насмешливо и заинтересованно одновременно. Джулио почувствовал, что не может отвести взгляд, и что сид смотрит ему прямо в душу, видит самые тайные мысли и желания.
А сид встал, подошел к самому кругу, поморщился, шагнул еще, с усилием, словно преодолевая встречный поток воды, и оказался внутри круга.
Это место было когда-то моим, лэанн Пекорини. Ты наивно думаешь, будто я не могу войти сюда?
Он подошел еще ближе, протянул чашу:
Как тебе, должно быть, тяжко соблюдать эти глупые обеты, лэанн Пекорини. Никто из вас прежде не отдавал себя Сияющей, слишком вы любите удовольствия. Бери чашу, пей и живи радостями, а не служением и воздержанием.
Джулио каким-то образом нашел в себе силы помотать головой. Сид рассердился, швырнул чашу на землю, и она скатилась к краю круга, проливая золотисто-радужную жидкость, от которой тут же начали подниматься вверх струйки разноцветных испарений.
Упрямствоособая черта вашего рода, за то я вас и люблю,сид подошел еще ближе, почти вплотную к алтарю, и остановился. Наклонился, неотрывно глядя в глаза Джулио. Протянул к нему руку, не касаясь алтаря, и дотронулся до его губ:
Юный и глупый, о да. Но я чую, ты полон желаний и жажды наслаждений, как и все лэаннах Пекорини. Я дарил всё это твоим предкам, и желаю дарить и тебестоит только отказаться от обетов. Зачем мучить свою плоть воздержанием, когда вокруг так много красивых женщин и мужчин, жаждущих удовольствий? Откажись от обетови живи полной жизнью. Никто не обвинит тебя в нарушении обещаний, никто не накажет тебяесли ты откажешься сейчас. Подумай! Последняя возможность. Ведь ты же не сможешь вынести эту долю, над тобой смеются и считают тебя дураком, неспособным и негодящим, так зачем же терпеть насмешки и страдания? Зачем тратить свою короткую жизнь на то, что тебе не по сердцу?
Он гладил кончиками пальцев лицо и шею Джулио, спускаясь ниже и ниже, к воротнику и проникая за него, расстегивая пуговицы одну за другой. Горячее желание охватило юношу, захотелось выйти из-за алтаря, шагнуть навстречу этим ласковым рукам и отдаться им в полную власть.
Последним, каким-то совершенно невозможным усилием воли Джулио выхватил из кармана тяжеленькие четки и поднял их повыше, крепко сжимая в руке:
Нет,прошептал он, по-прежнему глядя в глаза сиду, но чувствуя, как тягучая, чарующая сила отпускает его.Я не дурак и не бездарь. И не слабовольный тюфяк. И я не сдамся. Пекорини никогда не сдавались, никогда!
Поднял вторую рукус усилием, словно на ней были навешаны тяжеленные кандалы, и взялся за четки обеими руками. Сид отшатнулся от него, и наваждение окончательно пропало. И Джулио сказал на спеахе:
Мой предок поборол тебя, Кернунн АдАркха, и я смогу. Я не твой. Я отдаю себя Деве отныне и до конца моих дней.
Он сдвинул бусину, затем вторую. Сид шагнул назад, его словно выносило за круг встречным течением, и с каждой отсчитанной бусиной на четках это течение становилось сильнее, пока наконец сид не исчез в мареве Завесы. А Джулио, чувствуя невероятную усталость, опустил голову, глядя на древний камень алтаря, покрытый грубой резьбой и трещинками.
Кто-то коснулся его головы, нежно провел рукой по щеке и приподнял за подбородок.
Я принимаю тебя, Джулио,сказала Дева.Нелегко тебе было сделать этот выбор Но тем он и ценнее.
Она смотрела на него с любовью и пониманием, и Джулио заплакал. Она утерла его слезы:
Что бы теперь ни случилосьты всё равно мой, и я тебя не оставлю. Помни об этом!
Джулио только и нашел в себе силы, что кивнуть. Она улыбнулась ему и исчезла, а Джулио спрятал нефритовые четки в карман и медленно вышел из круга.
Сломанный трон снова был занят, но на этот раз на нем сидел вовсе не Кернунн, а наставник Ринальдо Чампа.
Признаться, Джулио, я сомневался в тебе,сказал он.И думал, что ты откажешься. Все-таки паладинство не по твоему характеру. Слышал я, что вообще пекоринцы редко становятся посвященными Девы, уж очень у вас здесь нравы, хм, свободные.
Кадет вздохнул, чуть покраснел:
Это правда... ну, насчет нравов. Сеньор Ринальдо Это ведь всё было ну, настоящее, да? Я мог отказаться?
А ты сам разве не понял?Чампа прищурился.Конечно, мог. Но ведь не отказался. Так что, Джулио, я рад, что ты не отказался. Все-таки мне, как твоему наставнику, было бы больно и обидно, если бы ты не прошел это испытание и решил покинуть Корпус.
Вы бы правда сожалели, если бы я захотел уйти?Джулио недоверчиво посмотрел на него.
Чампа усмехнулся:
Ты же мой ученик. Конечно, я бы сожалелэто ведь означало бы мою неудачу как наставника. Но не только поэтому. Я думаю, что несмотря ни на что, ты все-таки вполне годен для паладинства. Сумел же ты изгнать сида, и не простого, а целого сидского короля.
Так это же всё равно во сне
Это не обычный сон, в нем всё реально. И уж Кернунн АдАркха в особенности, хм. А теперь ложись на травку и спи. Хватит с тебя на сегодня мистических снов.
Джулио послушался, чувствуя, что сон вот-вот его и так сморит. Улегся на лужайке, прямо на мягкие сочные травы, и тут же и заснул.
Старший паладин Валерио и его ученики Ренье и Маттео
Как обычно, старший паладин Филипепи в мистическом сне почему-то оказался на заднем дворе родного дома в Модене. Уж сколько лет он был паладином, десятки раз ходил в мистические сныа начинались они всегда одинаково.
Задний двор богатого мещанского дома в Модене, столице провинции Понтевеккьо, обычно представляет собой огороженную от улицы и от соседей глухим высоким каменным забором площадку, мощеную плиткой, с фонтанчиком и каменными широкими скамьями вдоль стен. Над скамьями сделаны большие навесы, как правило, увитые плющом или диким виноградом. Сами скамьи покрыты мягкими матрасиками и подушками, ведь в таком дворе летом проходит вся жизнь любой моденской семьи. Семья потомственных слесарей и по совместительству воров и жуликов Филипепи не была исключением.
Иногда Валерио везло, и он оказывался в этом дворе, когда там никого не было. А иногданет. Члены семьи, которых он там заставал, реагировали на него по-разному: братья и сестры с вполне дружескими усмешками интересовались, не забыл ли он семейную науку, тетки и дядья то ехидничали по разным поводам, то презрительно высказывались об «отщепенце» и «предателе», а дед с мачехой тут же начинали его проклинать. Потому он обычно торопился побыстрее покинуть дворхоть для этого и надо было пройти через дом или взобраться по лозам винограда на забор.
Сегодня не повезлово дворе у фонтана стоял столик, за ним, развалясь в кресле, сидел дед и, причмокивая, уписывал равиоли в остром соусе, запивая белым вином. Несмотря на почтенный возраст в восемьдесят лет, дед на свои годы не выглядел, имел отменное здоровье и мог себе позволить есть что хочется. Все-таки восьмая часть альвской крови кое-что да значит. Рядом с ним в другом кресле восседал дядя, глава подпольной воровской гильдии Модены, и пожирал с вертела жареного поросенка.