В это утро кофе заварил в турке. Так, как любила делать мама. Это единственное увлечение, про которое я мог вспомнить.
От кофе во рту горчило. Есть не хотелось, но я заставил себя. Больше для того, чтобы отсрочить тот момент, когда придётся поставить вопрос ребром.
Я не тяну.
Не справляюсь. Взял на себя слишком много, не понимая, какие противники мне встретятся. Ряд побед не внушал оптимизма. Я не строил иллюзий, воображая, что, победив несколько рядовых повелителей, сам нахожусь наверху пищевой цепи. Того же доктора не уверен, что победил бы сейчас. А ведь он тоже не звезда.
Ещё Еретик. Я не боялся смерти, но он меня пугал. Тем, что затеял свою игру, в которой у меня не факт, что появится возможность проявить свободу воли.
Поэтому я проиграл.
Сидя на кухне, в одиночестве, допивая горький кофе, я отчётливо осознал, что пусть ещё жив, пусть сердце бьется, а решимость никуда не делась
Я проиграл.
Та версия меня, которая была на данный момент.
Как может быть иначе, если мои руки до сих пор трясутся после пережитого.
А раз так, это необходимо изменить.
От нерадостных изменений отвлёк скрип, будто кто-то скребся. Никогда в доме не было мышей. Зато имелся подвал, в котором лежал всякий хлам. Я знал, что там же лежат вещи мамы. Никто не решился их выкинуть, но и держать на виду не было ни сил, ни желания.
Если бы не этот странный звук, я бы и не вспомнил, что в доме есть подвал.
В котором кто-то находился.
Скрип повторился. Это не было царапаньем мышиных лапок. Куда больше это походило на чужое, тяжелое дыхание.
В тот момент я подумал, что схожу с ума. Распад личности дал о себе знать, и появились галлюцинации.
А потом я вспомнил слова старика, что он не встречал паразитов, способных пережить пулю в голову. Метнувшись тихо наверх, я достал пистолет и спустился вниз. Решительно открыл дверь и
Это существо я увидел сразу. Не человека, не животное, а именно существо. У него было туловище, голова, руки и ноги, но будто оплавленные. Он напоминал воскового человека, постоявшего на палящем солнце. Заметив меня, он потянулся своими конечностями. Те удлинились, но делали это слишком медленно, чтобы напугать.
Это была тень.
Нутром я ощутил, что это моя тень, вылезшая ночью и проявившаяся в реальности. То, о чём упоминал старик, но не удосужился нормально объяснить.
Без обид, сказал я. Но тебе лучше сдохнуть.
Существо захрипело, и я нанёс по нему ментальный удар. После чего подошёл и вбил руку прямо в туловище. Я не знал, сработает это или нет, действовал интуитивно. Тень оказалась слабой и быстро развеялась. Вернулась в меня, где была тут же переварена. Вместе с ней вернулся и кусочек моей силы.
Когда же уже наступят нормальные дни, пробурчал я, поднимаясь наверх.
Случай с тенью только добавил мне решимости. Подумаешь, одной проблемой больше. Мне не нужны советы старика, чтобы разобраться в случившемся. Часть моей силы отделилась и вышла наружу в виде тени. Виной тому внутренний раздрай и те кошмары, что мне снились. Надо обрести покой, навести порядок внутри и обрести себя, чтобы это не повторилось. Я и так собирался это сделать, поэтому нет смысла переживать лишний раз. На переживания у меня как раз сил не осталось.
Только на действия.
Пока поднимался к себе, пришло сообщение от Сони. Она тоже пожелала мне доброго утра и спросила, как дела. Ответил, что хорошо и собираюсь погрузиться в чертоги разума, чтобы навести там порядок.
Давно пора! прислала она большой палец. Но не переусердствуй, а то вдруг станешь скучным жизнерадостным парнем. Как я буду без этого твоего сурового взгляда и брутальности?
Главное, чтобы твоё очарование никуда не делось, ответил я. Вот это будет настоящая потеря.
Соня прислала смайлик-язык и добавила:
Пошла я завтракать. Сегодня в меню лапша быстрого приготовления и консервыглавные деликатесы Низин. А ты уже отведал своих омаров?
Омары на завтракмоветон.
Моветон? Звучит очень вкусно.
Уверен, Соня знала это слово, просто прикалывалась. Предупредив, что отключусь на какое-то время, закрыл дверь в комнату и присел на кровать. Нужно было определиться, с чего начать.
Поглотить силу, навалять теням или проверить правдивость слов Еретика.
Последнее было важнее всего. И я знал, что нужно делать.
Сконцентрировавшись, погрузился в пространство разума. Оно не сильно изменилось. Стало чуть просторнее, но я не уверен, что это действительно так. Десятки дверей ждали меня. Какие-то выглядели нейтрально, но та, что была нужна, сочилась могильным холодом и тьмой.
Когда увидел её впервые, сразу понял, что там, но запретил себе об этом думать.
Так же, как запрещал и тысячи раз до этого.
Но кое-что изменилось. Впервые я чувствовал не желание убежать, отгородиться от этого, а узнать правду и Стать сильнее, чтобы защитить тех, кто мне дорог.
Собрав всю решимость, потянул за ручку. Дверь не открылась. Не поверила, что я и правда созрел.
Я зайду внутрь, даже если придётся вышибить тебя! прорычал я.
Створка отворилась. Медленно и злорадно. Это была всего лишь дверь, но одним лишь скрипом она намекнула на то, что я совершаю большую ошибку, заглядывая сюда.
***
Первые секунды находился в темноте, а потом она развеялась, и я оказался в нашем старом доме. Было так странно вернуться сюда. Попал я в коридор и наблюдал сцену как бы со стороны. Увидел и себя.
Того тринадцатилетнего паренька, который не подозревал, что его ждёт.
С замиранием сердца я наблюдал, как он бросил рюкзак в коридоре, скинул зимние ботинки и куртку, припорошённую снегом. За окном стояла зима, до нового года оставались считанные дни.
Я знал, что произойдёт дальше. Мальчишка пройдёт в гостиную и увидит мать.
Но в этот раз что-то пошло не так. Стоило ему сделать пару шагов, как из гостиной хлынула тьма. Мальчишку снесло, и он растворился, подобно льду под кипятком. Меня тоже захлестнуло. Нервны обожгло, я закричал от боли. Меня крутило, сжимало, да так, что кости трещали.
Едва слышимый шёпот врезался прямо в мозг.
Ты недостоин жить.
Родить тебя было ошибкой.
Ты ничтожество.
Сдохни и прекрати мучить меня своим видом, маленький ублюдок!
Эти и десятки других фраз терзали меня. Всё то, что мать успела наговорить, пока бегала за мной с ножом. Погоня закончилась тем, что я заполучил порез на руке и пробил собой окно. Отец меня таким и нашёл. Окровавленным, в сугробе возле дома.
Но я больше не был тем тринадцатилетним парнем.
Я научился драться и давать сдачи.
Выставив руки в сторону, схватил терзающую меня тьму.
Заткнись! прокричал я.
Ты слишком слаб, пророкотала тьма и обрушилась с новой силой.
Подобно водопаду, неукротимой стихии, она давила и уничтожала меня.
Я закричал. Не от боли. От ненависти. Всю свою ярость я выплеснул на тьму, и та разошлась в стороны, вспенилась, как морские волны, разбивающиеся о скалы.
Здесь прохрипел я, чувствуя невыносимое давление. Я Повелитель
Тьма отступила. Так резко, что от испытанного облегчения было физически больно. Обманчивое чувство. Я вовсе не победил. Тьма лишь отошла в сторону, чтобы превратиться во что-то новое.
В гигантскую змею, настоящего бога Сета, что поднялся на десятки метров вверх и обрушился на меня всей тяжестью.
Это было бы невозможно в реальности, но я поймал руками его клыки. Змея давила, поверхность под моими ногами трещала и рвалась. В тот момент я сам был как дикий зверь, что дрался и рычал, не собираясь сдаваться.
Противостояние длилось бесконечно.
Змея пыталась всеми способами раздавить меня, кусала, поливала ядом, но я не давал этому овладеть мною.
Это был коварный яд. Послание, означающее, что я недостоин жить.
И мне было что сказать ему в ответ.
Я больше не собирался верить в эту херню.
Убедившись, что со мной не справиться, змея обвила меня хвостом и Зашвырнула куда-то далеко, в темноте. Эта тьма должна была растворить меня, но я удержался, отказался распадаться на части и завис в пространстве.
Которое померкло, пошло трещинами, и я вывалился в реальность, подскочив на кровати, с трудом продохнув.
Так закончился мой первый бой против внутреннего демона.
Первый, но не последний.
Глава 5. Перековка
Некоторые вещи способны раздавить, если окажешься не готов к ним. Те же самые вещи способны и укрепить.
В это утро я понял, что возраст многое меняет в жизни. Дошла до меня эта истина, несмотря на юность. То, с чем я не мог справиться в тринадцать лет, сейчас казалось совсем иным. Проблема была в другом. Старая травма была надежно спрятана, проросла внутрь меня и так легко сдаваться не собиралась. То, что я бы пережил сейчас, в тот раз нанесло серьезный вред, и эта рана продолжала отравлять меня по сей день.
В тот единственный раз, когда старик Марк Гроссен чему-то меня учил, прозвучали слова: «Мысли и чувстватвои враги, убей их».
Пока я не докатился до такого уровня цинизма и обреченности, чтобы любую мысль и чувство считать врагом. Но то, что я пережил, эта боль определенно была моим врагом.
Всего лишь врагом, с которым требовалось разобраться.
Так что настрой у меня был отличный. А вот телоподвело. Несколько минут я корчился от боли, задыхался, и, когда та пошла на спад, осознал себя, стоящим на четвереньках у кровати. В глазах двоилось, дыхание сбилось, а во рту пересохло. Судя по признакам, тело только что пережило последствия чудовищного испуга. Какое-то время ушло на то, чтобы прийти в себя. Когда встал, я хмыкнул.
Стало понятно, почему уровень целостности личности такой низкий. Ведь что такое целостность? Это что-то целое. А целым меня назвать было нельзя. Я не чувствовал страха, а телочувствовало. Моя сила подсказывала, почему так. Потому что я запретил себе чувствовать. Когда-то давно, в тринадцать лет. Может, поэтому и не боялся смерти. Не потому, что смелый, а потому, что травмированный.
Не выдержав, рассмеялся. Это было нервной реакцией, попыткой сбросить напряжение. Но имелась и другая причина для весельяя знал, что делать.
По привычке проверил домочадцев. Отец проснулся, но ещё лежал в постели. Сестра беззаботно дрыхла. Казалось, прошло несколько часов, но нет, всего двадцать шесть минут. Соня написала, что закончила завтракать и ждёт весточки от меня, а то что-то она разволновалась. Подумав, не стал ей ничего отвечать. Смысл дергать так быстро, если собираюсь и дальше погружаться в себя.
В ту дверь так до конца зайти и не получилось. Слишком много боли и подавленных чувств было с этим связано. Сначала нужно навести порядок в других местах.
***
На этот раз я зашёл в другую дверь. В ту, что вела к эмоциям. Я уже бывал в той части себя, где обитали мысли и тени. С последними хорошо подрался, и это пошло на пользу. В этой комнате меня тоже ждали. Всего одна тень. Та, которую я назвал Злым. Злая версия меня же.
Давно не виделись, сказал Злой, сложив руки на груди. Не балуешь ты нас своим присутствием.
Понравилось отхватывать? спросил я, оглядываясь.
В этом месте был холодный, темный пол. Складывалось ощущение, что стою на поверхности бездонного озера. Над которым висели сгустки, похожие на гроздья винограда. Всех цветов и размеров. Отражения чувств и эмоций.
У нас разные представления о том, кто отхватывал, ответил Злой.
Будешь мешать? спросил я, переведя взгляд на него. И где остальные?
Нет, не буду.
А второй вопрос?
Тебя не учили, что если хочешь получить ответы, то надо задавать по одному вопросу за раз? с издевкой спросил он.
Почему хочешь помочь? проигнорировал я его подначку.
С чего ты взял, что буду помогать?
Потому что ты часть меня.
Неужели ты перестал это отрицать? притворно удивился Злой и рассмеялся.
Незачем было говорить, что сейчас я вижу и понимаю куда больше. Что-то во мне постоянно менялось. Та сила, что я поглотил у наблюдателя, её потенциал растрачен. Никаких навыков не появилось, весь резерв разошёлся, когда я боролся с тьмой и той змеей. Выросла общая психическая сила, а вместе с ней чувствительность и понимание себя.
Мне достаточно было сосредоточиться на тени, чтобы уловить его секреты.
Э, нет! погрозил Злой пальцем, и поступающую информацию обрубило.
Я нахмурился, осознавая тот факт, что какие-то части меня могут противодействовать таким образом. Но пришёл я сюда не со Злым разбираться. Хоть и уловил, почему он здесь.
Пройдясь по округе, нашёл то, что искал, гигантский сгусток боли.
Красота, не правда ли? спросил Злой, что молчаливо следовал за мной.
Ничего красивого не было. Эта болькак старая, гноящаяся рана. Должен признать, что мастерски научился её игнорировать и позволил разрастись настолько, что мне тупо не хватило внутренних сил, чтобы пережить её снова. Поэтому меня и выкинуло из той комнаты.
Сосредоточившись, создал в руке молот, а рядом с собой наковальню.
Раз уж пришёл, посмотрел я на Злого. Будешь подавать куски этой боли.
Согласен, охотно ответил тот.
Это было подозрительно, но от плана я отступать не собирался.
Боль Это ведь не только то, от чего хочется отделаться любой ценой. Но ещё и то, что можно перековать во что-то иное. Что я и собирался сделать.
Пример старика показал, что ненавидеть он умеет куда сильнее, чем я. Только вот той ненавистью, которая мне ни за какие блага мира не нужна. Ненависть, граничащая с безумием, спасибо, не надо. Свою боль я собирался перековывать во что-то иноев ярость. В холодную, полную решимости и твёрдости ярость. Не ту, что одурманит мне мозги, а ту, что поможет выстоять в самую трудную минуту.
Злой оторвал кусок боли и кинул на наковальню. Замахнувшись, я нанёс первый удар, чувствуя, как в реальности моё тело вздрогнуло от прокатившегося раската.
***
Воскресенье, 11 октября
Когда я вывалился обратно в мир, то Сложно это описать. Ощущение было такое, будто проделал тяжелую работу, отпахал весь день в поле. Это при том, что никогда такого в моей жизни не было, но ассоциация никак не уходила.
Мышцы ломило, в голове стучало.
А нет, не в голове. Это был стук в дверь.
Курт? донёсся до меня голос отца. Ты ещё спишь?
Уже нет! крикнул я, чувствуя, что во рту пересохло.
Глянул на часы. Одиннадцать часов, одиннадцать минут. Как символично.
Дверь открылась, и ко мне заглянул отец. Увидел меня на кровати, рассмотрел, нахмурил недоуменно брови.
Заболел? обеспокоенно спросил он.
Кошмар приснился. Спасибо, что разбудил.
Я встал и потянулся, чувствуя да, определенно, приятную истому в мышцах. Что бы я ни сотворил с собой, ощущения мне нравятся.
Бывает задумчиво сказал отец, не зная, как меня поддержать и надо ли это делать.
Ты уже завтракал, пап? Сестра проснулась?
Мы уже поели. Время-то на этот раз отец смутился.
Он не отказался бы позавтракать вместе с сыном, но тот, когда его попытались разбудить, спал мертвецким сном и не реагировал. Из головы отца вылетали различные догадки по этому поводу. Он ведь не видел, когда я пришёл домой. Лучшая из догадок заключалась в том, что ночь я провёл с девушкой и поэтому так не выспался.
Чем сегодня займешься?
Не решил пока, ответил я. Может, встречусь с друзьями.
И устрою какой-нибудь налёт на торговцев талантами. Этоесли повезет.
Хорошее дело, сказав это, отец собирался уйти, но остановился. У тебя точно всё в порядке?
Да. Более чем, улыбнулся я.
Вполне искренне. Меня и правда переполнял задор.
Отец тоже улыбнулся. Впервые за долгое время. А ещё он подумал, что я вроде не выгляжу, как наркоман, да и перегаром не пахнет.
Оставшись один, я наконец-то открыл сообщения от Сони.
Курт, пока ты там наверняка сладко спишь в своей мягкой постели, я кое-что придумала. Отправляюсь в библиотеку.
Библиотеку? написал я.
Прождав минуту, не выдержал и набрал девушку.
Привет, услышал я её голос шёпотом.
Что с тобой?
Я в библиотеке, дурачок! воскликнула Соня всё так же шёпотом.
А-а-а протянул я, про себя отметив, что слишком сильно волнуюсь за девушку. Что ты там забыла?
Сейчас напишу, а то на меня уже косятся. Чмоки.
В трубке раздались гудки, а в мессенджере появился значок, что пользователь печатает.
Чтобы не сидеть, как идиот, и не ждать ответа, оделся и пошёл умываться. Когда чистил зубы, Соня закончила послание.