Саймон вздохнул.
- Я устал, Джули. Можем мы просто сделать вид, что вы спросили меня об этом уже в миллионный раз, и мой ответ при этом не изменился, и закончим на этом?
Она вытерла рукой свои глаза, и Саймон уже в который раз задался вопросом: возможно ли такое, что Джули Бьювейл была способна испытывать настоящие человеческие чувства и, по какой-то причине, сейчас пыталась скрыть настоящие слезы. В коридоре было слишком темно, чтобы увидеть хоть что-то, кроме гладких линий её лица и золотого блеска её ожерелья, которое исчезало в том месте, где начиналось её декольте.
Саймон прижал свою руку к ключице, внезапно вспомнив тяжесть камня, вспышку рубина, словно сердцебиение и выражение ее лица, когда она отдавала его ему для защиты, прощалась. Осколки воспоминаний путались настолько, что невозможно было их собрать вместе, как бы он себя не уговаривал, но он никак не мог вспомнить, чьего прощай, он так боялся. Неожиданно его разум вдруг нашел ответ на этот вопрос.
Изабель. Это всегда была Изабель.
- Я верю тебе, - сказала Джули. - Не понимаю, но все же верю. Я просто наделась
- На что? - незнакомые нотки звучали в её голосе, некая мягкость и неуверенность. Похоже, что для неё это было таким же сюрпризом, как и для него.
- Я думала, что из всех людей, ты единственный смог бы понять, - сказала Джули. - Каково это бороться за свою жизнь. Сражаться с Нежитью. Считать, что ты умрешь. Каково это - её голос не дрогнул, а выражение её лица не изменилось, но Саймон буквально почувствовал, как застыла кровь в её жилах, когда она заставила себя произнести следующие слова, - Видеть, как умирают другие люди.
- Прости, - сказал Саймон. - Я имею в виду, я знаю, что тогда произошло, но
- Но это не то же самое, что быть там, - сказала Джули.
Саймон кивнул, думая о тех часах, что он провел, возле кровати отца, держа его за руку и наблюдая, как он угасает. Когда его родители усадили его и Ребекку за стол и объясняли им всё это такими немыслимыми словами, как метастазы, облегчающего или заключительная стадия, он думал: «Окей, я знаю, как все будет». К тому времени он видел уже много фильмов, где отец главного героя умирает. Он представлял выражение лица Люка Скайуокера, который вернулся для того, чтобы в итоге обнаружить тлеющие тела его дяди и тети в руинах Татуина. Он считал, что познал горе. - Есть некоторые вещи, которые невозможно понять, пока сам не пройдешь через это.
- Ты никогда не задумывался, почему я здесь? - спросила его Джули.Тренируюсь здесь, в Академии, а не в Аликанте или же в где-нибудь в другом Институте?
- Вообще-то нет, - признался Саймон, хотя, возможно, ему бы стоило это сделать. Академия была закрыта на протяжении десятилетий, и он знал, что в то время, семьи Сумеречных охотников предпочитали сами обучать своих детей. Кроме того, он знал, что большинство из них, по окончании Темной войны, все еще продолжали так делать, не желая отпускать своих близких слишком далеко из своего поля зрения.
Она отвернулась от него и сцепила пальцы рук, словно нуждалась хоть в какой-то поддержке.
- Я сейчас кое-что тебе расскажу, Саймон, и ты не станешь кому-либо об этом рассказывать.
Это не было вопросом.
- Моя мама была одной из первых Сумеречных охотников, которую Обратили, - сказала Джули глухим голосом, настолько сильно она погрузилась в воспоминания. После этого нас, как и всех других, эвакуировали в Аликанте. И когда они напали на Аликанте они закрыли всех детей в Зале Соглашений. Они считали, что там мы будем в безопасности. Но в тот день не существовало безопасного места. Феи вместе с Омрачеными ворвались туда Саймон, если бы не ты и твои друзья, то они убили бы нас всех. Моя сестра Элизабет. Она была одной из последних, кого убили. Я видела его, это был фей с серебряными волосами, он был так красив, Саймон, словно жидкая ртуть, это то, о чем я тогда подумала. Когда он достал свой меч что он был красив. Она одёрнула себя.
- Как бы там ни было, но мой отец сейчас не в состоянии меня обучать. Вот почему я здесь. Чтобы научиться сражаться. Чтобы следующий раз
Саймон не знал что сказать. Казалось недостаточно просто выразить сочувствие. Но, похоже, что Джули и не нуждалась в этих словах.
- Зачем ты рассказываешь мне всё это? - мягко спросил он.
- Потому что я хочу, чтобы хоть кто-то понял, что это не шутки посылать нас туда. Даже если это будет всего лишь один вампир против всех нас. Меня не волнует, что там говорит Джон. Случиться может всякое. Люди - Она резко кивнула, будто давала отставку ему и всему, что произошло сейчас.
- Кроме того, я хотела бы поблагодарить тебя за то, что ты сделал, Саймон Льюис. За принесенною тобой жертву.
- Но я действительно не помню ничего из этого, - сказал Саймон. - Ты не должна благодарить меня. Я знаю, что произошло в тот день, но для меня это всё равно, что это происходило с кем-нибудь другим.
- Может так тебе и кажется, - сказала Джули. - Но если ты собираешься стать Сумеречным охотником, то ты должен научиться принимать вещи такими, какими они есть.
Она отвернулась от него и пошла в сторону своей комнаты, оставив его одного.
- Джули? - он тихо позвал её вслед. - Джон и Беатриз находятся в Академии по этой же причине? Потому что они потеряли кого-то на войне?
- Спроси их об этом сам, - сказала она, не оборачиваясь. - У каждого из нас есть своя история, связанная с Темной войной. Все мы что-то потеряли. Некоторые же из нас потеряли всё.
***
На следующий день, их преподаватель истории, маг Катарина Лосс, объявила, что сегодня лекцию у них будет читать специальный гость.
Сердце Саймона остановилось. Последним приглашенным преподавателем, который выступал перед студентами, оказалась Изабель Лайтвуд. И лекция эта в основном состояла из жесткого и унизительного предупреждения, которое гласило, что каждая девушка в радиусе десяти миль вокруг, должна держать ее маленькие грязные ручки, подальше от горячего тела Саймона.
К счастью, высокий темно-волосый мужчина, который стоял перед классом вряд ли проявлял интерес по отношению к Саймону или же его телу.
- Лазло Балог, - сказал он, его тон подразумевал, что он не нуждается в необходимости кому-то представляться, но, возможно, Катарина так не считала, а потому и лишила его такой чести.
- Глава Института в Будапеште, - прошептал Джордж Саймону в ухо. Несмотря на его самопровозглашенную лень, Джордж знал на память имя каждого главы Института, не говоря уже о каждом известном в истории Сумеречном охотнике, еще задолго до прибытия в Академию.
- Я пришел, чтобы рассказать вам историю, - сказал Балог, его угловатые брови придавали ему угрюмый вид. Со своей бледной кожей, мрачным, лишенным жизни видом и слабым венгерским акцентом, Балог походил на Дракулу больше, чем кто-либо из тех, кого Саймону доводилось встречать в своей жизни.
Он подозревал, что Балог из того сорта людей, которые не терпят сравнения.
- Некоторые из вас в этом классе в скором времени, отправятся на свою первую битву. Я пришел, чтобы рассказать Вам, с чем конкретно вам придётся столкнуться.
- Мы не из тех людей, которым стоит беспокоиться о таких вещах, - усмехнулся с заднего ряда Джон.
Балог пронзил его яростным взглядом.
- Джонатан Картрайт, - сказал он, его акцент придал его голосу более мрачный оттенок. - Если бы я был сыном твоих родителей - я бы лучше держал язык за своими зубами в моем присутствии.
Джон побледнел, словно лист бумаги. Саймон буквально ощущал исходящую от него ненависть, подумав, что Балог, скорее всего, только что нажил себе врага на всю жизнь. Вероятно, каждый сейчас в классе считал так же, потому что Джон был из того сорта людей, которые ни в коем случае нельзя назвать ценителями публичного унижения.
Он открыл рот, потом снова закрыл, сложив губы в тонкую плотную линию. Балог кивнул, соглашаясь с его выбором: заткнуться и молча сидеть и сгорать со стыда.
Балог прочистил горло.
- Мой вопрос к вам, дети, заключается в следующем: какую наихудшую вещь может совершить Сумеречный охотник?
Марисоль подняла руку.
- Убить невинного?
Балог скривился, словно почуял какую-то вонь. Что было не так уж и странно, особенно если учесть, что по углам росла какая то зараза.
- Ты примитивная, - сказал он.
Она горячо кивнула. Это Саймону нравилось больше всего в бунтарском духе тринадцатилетней девушки: она никогда не извинялась за то, кем была. Напротив, она, казалось, гордилась этим.
- Было время, когда примитивных вообще не пускали в Идрис, - сказал Балог. Он посмотрел на Катарину, которая стояла в конце класса. - И уж тем более Нежить.
- Времена меняются, - сказала Марисоль. - Ну, в самом деле. - Она обвела взглядом класс, который был заполнен как примитивными, так и Нефилимами. - Полагаю, что каждый студент более, чем хорошо осведомлен по поводу возможного риска.
Беатриз медленно подняла руку.
- Моя мама всегда говорила, что наихудшая вещь, которую может совершить Сумеречный охотник - это забыть о своем долге, ведь это наше призвание: служить и защищать человечество.
Саймон заметил, как губы Катарины дернулись в полуулыбке.
У Балога же на этот счет было иное мнение. Затем, видимо решив, что метод Сократа здесь не принесет нужного результата, он сам ответил на свой вопрос.
- Наихудшее, что может совершить Сумеречный охотник - это предать своих товарищей в пылу битвы, - произнес он. - Наихудшее, что может сделать Сумеречный охотник - это оказаться трусом.
Саймон не мог знать, но чувствовал, что Балог говорил именно о нём, словно он смог заглянуть к нему в голову и точно знал, с какой неохотой Саймон держал оружие в руках в бою против фактически живого существа.
Ну, не совсем живого, напомнил он себе. Он сражался с демонами прежде, он знал это, но не думал, что потеряет сон после этого. Но демоны всё-таки монстры, а вампиры все еще оставались людьми, у них все еще была душа. В отличие от существ в видеоиграх, вампиров можно ранить, пустить кровь и даже убить, но еще они могут сопротивляться. Годом ранее, на уроке английского Саймон читал Алый знак доблести, утомительный роман о солдате на Гражданской войне, который сошел с ума в пылу сражения. Книга, которая временами казалась еще более неуместной, чем математические вычисления, которые нагоняли на него сон, но одна строчка все-таки засела у него в голове: Он был трусливым психом. Эрик тоже был в его классе и спустя несколько недель они решили назвать свою группу Трусливые Психи до того, как он забыл обо всем этом. Но в последнее время Саймон не мог выбросить из головы эту фразу. Псих, как: спятивший от мысли, что может стать воином или героем. Трусливый, как: бесхребетный. Испуганный. Робкий. Большой толстый трус.
- Это случилось в 1828 году, - продекламировал Балог. - Прошу заметить, что это было до Соглашения. До того, как Нежить прировняли к цивилизации.
Уголком глаза Саймон уловил, как напряглась их преподаватель истории. Это, казалось, было не самой лучшей мыслью - обидеть мага, даже такого невозмутимого, как Катарина Лосс, но Балог по-прежнему ничего не замечал.
- Европу накрыл хаос. Никем неконтролируемые революционеры вносили раздор по всему континенту. А в Германском государстве маленькая группа заговорщиков, состоящая из колдунов, действовала в соответствии с политической ситуацией, с целью посеять как можно больше страданий среди местного населения. Некоторые из вас, примитивных, возможно знакомы с этим временем трагедии и хаоса, благодаря сказкам братьев Гримм. Увидев удивленные лица нескольких студентов, Балог впервые улыбнулся. - Да, Вильгельм и Джейкоб были в гуще тех событий. Помните дети - что все истории, правда.
Пока Саймон попытался представить, что где-то там, в Германии существовал огромный бобовый стебель с рассерженным великаном наверху, Балог тем временем продолжил рассказ. Он рассказал классу о небольшой группе Сумеречных охотников, которые решили обезвредить группу магов. Они отправились в дремучий лес в Германии, деревья которого ожили, благодаря темной магии, звери и птицы были зачарованы защищать их территорию от сил правосудия. В самой темной чаще леса маги вызвали могущественного Демона, в надежде, что он сможет обрушить свою мощь на людей из Баварии.
- Зачем? - спросил один из студентов.
- Колдунам не нужна причина, - ответил Балог, бросив взгляд на Катарину. - Темная магия всегда обращена на слабых и легко поддающихся искушению.
Катарина что-то пробормотала себе под нос. Саймону оставалось только надеяться, что это были слова проклятья.
- Туда отправилось пять Сумеречных охотников, - продолжил Балог, - этого было более чем достаточно для захвата трех колдунов. Но высший Демон стал для них неожиданностью. Даже тогда у них были все шансы победить, если бы не трусость самого молодого из их команды: Сумеречного охотника по имени Тобиас Герондейл.
По классу прокатился ропот. Каждый студент, как Сумеречный охотник, так и примитивный, знали это имя. Это была фамилия Джейса. Это было имя героев.
- Да, да, вы все слышали о Герондейлах, - нетерпеливо заявил Балог. - И, возможно, вы слышали хорошие вещи о них: об Уильяме Герондейле, например, его сыне Джеймсе или же о Джонатане Лайтвуде Герондейле сегодня. Но даже у самого сильного дерева может быть слабые ветки. Брат Тобиаса и его жена пали благородной смертью в бою десятилетием ранее. Для некоторых этого было достаточно, чтобы стереть пятно с имени Герондейлов. Но количество подвигов или жертв Герондейлов не заставит нас забыть о том, что сделал Тобиас - вернее, чего он не сделал. Тобиас - неопытный и рассеянный отправился на миссию не по своей воле. Дома его ожидала беременная жена, и этот факт вводил его в заблуждение, будто это служит поводом, чтобы пренебречь своими обязанностями. Когда призванный демон атаковал, Тобиас Герондейл развернулся и убежал, тем самым бросив тень на последующие поколения. Затем Балог повторил, с каждым словом ударяя рукой о стол. - Убежал. Прочь.
Дабы приукрасить всё в самых ужасных и болезненных оттенках, он подробно описал то, что произошло дальше: как именно были убиты оставшиеся Сумеречные охотники. Одного из них выпотрошили, второго сожгли заживо, а третьего облили кислотой крови, обратив его в пыль. Четвертый же выжил только благодаря ходатайству магов и те в свою очередь вернули его народу - обезображенного, всего в демонических ожогах, которые никогда не исчезнут - в качестве предупреждения держаться от них подальше.
- Конечно же, мы вернулись с подкреплением и в десятикратном размере отплатили им за то, что они сделали с жителями деревни. Но гораздо большее преступление, которое продолжает требовать отмщения, было совершенно Тобиасом Герондейлом.
- Большее преступление? Большее, чем массовое убийство группы Сумеречных охотников? - сказал Саймон прежде, чем успел остановить себя.
- Демоны и маги всего лишь те, кто они есть, - мрачно сказал Балог. - Сумеречные охотники придерживаются более высокого уровня. Смерть тех троих мужчин легла прямо на плечи Тобиаса Герондейла. И он подвергся бы высшей мере наказание, если бы только осмелился показаться на глаза снова. Он никогда не расплатиться за это. Было проведено заочное судебное разбирательство. Он был признан виновным, и наказание было приведено в исполнение.
- Но я думала, вы сказали, что он больше никогда не вернулся? - спросилаа Джули.
- Так и есть. Наказание, вместо него, понесла его жена.
- Его беременная жена? - спросила Марисоль, выглядя при этом так, словно её сейчас стошнит.
- Sed lex, dura lex, - произнес Балог. Эту латинскую фразу заложили в них еще с первого дня в Академии, и Саймон начинал испытывать отвращение каждый раз, когда он её слышал - как правило, это служило отличным оправданием того, что вели себя как монстры. Балог сложил пальцы рук домиком, созерцая класс, наблюдая в удовлетворении, как студенты осмысливают его рассказ. Вот так Конклав пресекает трусость на поле боя, словно это было правосудие в соответствии с Соглашением.
- Закон суров, - тихим голосом перевел Балог, - но это Закон.
***
- Выбирайте мудро, - предупредил Скарсбери, наблюдая за тем, как студенты выбирают из множества вариантов, которые предлагает им оружейная комната.
- Как же мы можем выбирать мудро если вы даже не говорите, с кем мы будем сражаться? - пожаловался Джон.
- Вам известно, что это вампир, - ответил Скарсбери. - Вы сможете узнать больше, когда окажитесь на месте.
Саймон перекинул через плечо лук и выбрал кинжал для ближнего боя. Со стороны казалось, будто оружие он выбирал не глядя. В то врем, как студенты-нефилимы наносили себе руны силы и ловкости, а также прятали в карманах ведьмин огонь, Саймон повесил на пояс с одной стороны тонкий фонарик, а с другой - портативный огнемет. Он прикоснулся к Звезде Давида у себя на шее, которая висела на той же цепочке, что и кулон Джордана - она ничем ему не смогла бы помочь, разве что если бы попался вампир-еврей, но, тем не менее, с ней он чувствовал себя спокойней. Словно кто-то приглядывал за ним.
В воздухе витало напряженное ожидание, которое напомнило Саймону подготовку к экскурсии, когда он был ребёнком. Конечно, при посещении Зоопарка Бронкса или центра очистки сточных вод существовало гораздо меньше шансов быть выпотрошенным. И вместо того, чтобы выстраиваться в очередь в школьный автобус, охотники собрались перед волшебным порталом, который в мгновение ока перенесет их за тысячи километров отсюда.
- Ты готов? - спросил Джордж, ухмыляясь. Одетый в полное боевое облачение с длинным мечом наперевес, сосед Саймона по комнате каждым сантиметром своего тела выглядел, как настоящий воин.
На одно мгновение, Саймон представил, как говорит нет. Как поднимает руки и уходит. Как признает, что не имеет ни малейшего понятия о том, что он здесь делает, что все тактики ведения боя, которые он изучил, испарились из его сознания, что он хочет упаковать свой чемодан, телепортироваться домой и сделать вид, будто всего этого никогда и не было.
- Как никогда прежде, - сказал он и шагнул через портал.
Из того что помнил Саймон из поездок в школьном автобусе, не было ничего привлекательного, они были наполнены: отвратительными запахами, бросков пожеванными шариками из бумаги и блевотиной.
Путешествовать же через Портал было значительно хуже.
Как только Саймон восстановил равновесие и дыхание, он оглянулся и едва ли не задохнулся вновь. Никто им не сказал, куда именно их перенесет Портал, да и не нужно было, ведь Саймон мгновенно узнал здания перед собой. Он вернулся в Нью-Йорк и не просто в Нью-Йорк, а в Бруклин. Даже, если быть еще точнее, то на узком участке промышленных парковок и складами с облицовкой и токсичными трубами, которые находились менее, чем в десяти минутах ходьбы от дома его матери.
Он был дома.
Всё было в точности таким же, как он помнил и в то же время совсем другим. Или, возможно, ему всего лишь так только казалось, спустя всего два месяца, проведенных в Идрисе, он позабыл звуки и запахи современности: постоянный низкий гул электроэнергии, густая дымка от выхлопных газов автомобилей, гудки грузовых машин, голубиный помет и груды мусора, которые шестнадцать лет были основной составляющей его жизни.
С другой стороны, возможно, причиной всему этому послужил тот факт, что теперь он мог видеть сквозь волшебство, например, русалку, плавающую в канале Гованус.
Он был дома, и в тоже время - нет. Саймон почувствовал некую дезориентацию, как тем летом после Лагеря Дружелюбия, когда он обнаружил, что не может уснуть без звуков храпа Джейка Гроссберга, который спал на верхней койке. Возможно, он не осознавал в полной мере, насколько сильно изменился, пока не вернулся домой.
- Парни, внимание! - закричал Скарсбери, как только последний студент прошел через портал. Они собрались перед заброшенным заводом, на стенах которого поочередно можно было наблюдать рисунки граффити или же заколоченные окна.
Марисоль громко прочистила горло, Скарсбери вздохнул:
- Парни и девушки! - поправился он. - Внутри этого здания, находиться вампир, который нарушил Соглашение и убил нескольких примитивных. Ваша миссия заключается в том, чтобы найти её и убить. И я настоятельно советую сделать это до заката.
- Разве вампиры не решают такие вопросы сами? - спросил Саймон. Кодекс предельно ясно дает понять, что Нежить в таких вопросах полагается на своих представителей порядка. Саймону захотелось узнать, предавался ли судебному разбирательству вампир-изгой прежде, чем решили его убить.
Как я здесь оказался? удивился он он ведь даже не верит в смертную казнь.
- Не всех из вас это интересует, - сказал Скарсбери. Но её клан передал её нам, так что вы, детки, имеете шанс слегка запачкать свои руки в крови. Считайте это подарком вам от вампиров.
Только, на самом деле это, была она, подумал Саймон.
- Sed lex, dura lex, - рядом с ним пробормотал Джордж, с таким видом, словно сам пытался убедить себя в этом.
- Вас двенадцать против одной, - сказал Скарсбери, - но даже, несмотря на то, что вас гораздо больше, опытные Сумеречные охотники все равно будут наблюдать за вами, готовые вмешаться в любую секунду, как только вы облажаетесь. Вы не увидите их, но они будут видеть вас, обеспечивая вашу безопасность. Наверное. И на тот случай, если у кого-то из вас вдруг появится соблазн поджать хвост и сбежать, вспомните о том, что вы узнали на уроке. У трусости есть цена.
***
Когда они стояли на улице под ярким солнцем, миссия уже была нечестной. Двенадцать вооруженных до зубов, обученных Сумеречных охотников, против одного вампира, пойманного в ловушку зданием с прочными стенами и солнечным светом
Но внутри старого завода, где в темноте представляешь проблески клыков, а в каждой тени мерещиться движение - ты уже так не считаешь. Ты уже перестаешь ощущать в этой игре значительный перевес в свою пользу теперь это больше походит на то, словно играют уже с тобой.
Студенты разбились на пары и начали бродить в темноте. Саймон вызвался добровольно защищать один из выходов, очень надеясь, что это окажется чем-то вроде игры в футбол, где вратарь часами стоит на воротах и лишь время от времени отбивает меткие удары.
Конечно же, каждый раз в таких случаях мяч пролетал над его головой прямо в ворота и его команда в очередной раз проигрывала. Но он старался не думать об этом.
Джон Картрайт находился возле двери рядом с ним с ведьминым огнём в руках. Время шло - они делали всё возможное, игнорируя друг друга.
- Жаль, что ты не можешь пользоваться этим, - наконец сказал Джон, подняв вверх камень. - Или этим, - он постучал по клинку Серафима, который висел у него на поясе. Студентов не обучали, как сражаться с их помощью, но несколько детей Сумеречных охотников привезли свои собственные клинки из дома.
- Не волнуйся, герой, если объявиться вампир - я защищу тебя.
- Отлично, я смогу укрыться за твоим огромным эго.
Джон вытаращился на него.
- Тебе следует следить за собой, примитивный. Если ты не будешь более осторожным, то ты - голос Джона затих. Он начал отступать назад до тех пор, пока не прижался к стене.
- Я что? - подсказал ему Саймон.
Джон издал шум, подозрительно похожий на хныканье. Его рука барахталась на поясе, пальцы безуспешно пытались дотянуться до клинка Серафима. Его взгляд застыл чуть выше плеча Саймона.
- Сделай что-нибудь! - пискнул он. - Она собирается убить нас!
Саймон видел достаточно фильмов ужасов, чтобы представить всю картину. И этой картины было достаточно, чтобы заставить его броситься к двери, скользнуть под защиту солнечных лучей и бежать до тех пор, пока он не доберётся до дома, запереть все двери, укрыться в безопасности под кроватью подальше от воображаемых монстров.
Вместо этого он медленно обернулся.
Девушка, которая скрывалась в тени, выглядела примерно его возраста. Её темные волосы были собранны в высокий хвост, на ней были старинные темно-розовые очки в роговой оправе, окровавленная футболка, окрашенная малиновым, под стать офицерской формы из Звёздного Пути, с надписью Живи быстро, умри молодым. Другими словами, она была вполне во вкусе Саймона, за исключением клыков, сверкающих в свете его фонарика и нечеловеческой скорости, с которой она пересекла комнату и ударила Джона Картрайта по голове. Он рухнул на пол.
- И затем их стало двое, - ухмыльнувшись, сказала девушка.
Ему никогда не приходило в голову, что вампир может быть его возраста или, по крайней мере, так выглядеть.
- Тебе следует быть осторожнее с этим, Светоч, - сказала она. - Я слышала, что ты снова стал человеком. Предполагаю, что ты не захочешь изменить этот факт.
Саймон даже не понял, когда взял кинжал в руку.
- Так ты собираешься меня выпустить отсюда или как? - спросила она.
- Ты не можешь уйти отсюда.
- Почему нет?
- Солнце помнишь? Оно обращает вампиров в прах. Саймон не мог поверить, что его голос даже не дрогнул. Честно говоря, он не мог поверить, что он до сих пор не обмочил штаны. Он был один на один с вампиром. Симпатичной вампиршей которую он, так или иначе, должен был убить.
- Проверь свои часы, Светоч.
- Я не ношу часы, - сказал Саймон. - И я больше не Светоч.
Она шагнула ближе к нему, достаточно близко, чтобы прикоснуться к нему. Её палец был холодным, а кожа гладкой, словно мрамор.
- Это правда, что ты ничего не помнишь? - спросила она, с любопытством вглядываясь в его лицо. - Ты даже не помнишь меня?
- Я я тебя знаю?
Она провела пальцами по своим губам.
- Вопрос в том, насколько хорошо ты знаешь меня, Светоч? Этого я никогда не скажу.
Клэри и остальные ничего не говорили Саймону о том, что у него есть друзья среди вампиров или возможно, даже больше, чем друзья. Возможно, они хотели избавить его от деталей той части его жизни, где он скрывался в тени и жаждал крови. Или же ему было настолько стыдно, что он никогда не рассказывал им об этом.
Или же она просто лгала.
Саймон ненавидел это чувство - незнание. Это было, словно он попал в трясину, где каждый вопрос без ответа, каждое новое открытие все больше и больше тянуло его ко дну.
- Отпусти меня, Светоч, - прошептала она. - Ты никогда не причинишь вреда одному из своих.
Он читал в Кодексе, что вампиры обладали способностью гипнотизировать, и он знал, что должен защитить себя от этого. Но её взгляд притягивал. Он не мог отвернуться.
- Я не могу, - сказал он. - Ты нарушила Закон. Ты кого-то убила. Многих.
- Откуда ты знаешь?
- Потому что - он запнулся, внезапно осознав, насколько ничтожно это звучит: потому что мне так сказали.
В любом случае она догадалась, что он хотел сказать.
- Ты всегда делаешь то, что тебе сказали, Светоч? Никогда не думаешь своей головой?
Рука Саймона сжала кинжал. Он боялся, что проявит себя трусом - слишком испугается, чтобы сражаться. Но сейчас, здесь, столкнувшись лицом к лицу с монстром, он не боялся - он изо всех сил сопротивлялся этому Sed lex, dura lex.
За исключением, разве что, того факта, что это было совсем не просто. Возможно, он просто ошибался или кто-нибудь другой получил неверную информацию. Возможно, она и была хладнокровной убийцей но даже в этом случае, кто он такой, чтобы наказывать её за это?
Она обошла его, направляясь в сторону двери. Саймон преградил ей путь. Выхватив кинжал, он широко замахнулся по широкой дуге, но лезвие просвистело возле её уха. Она, танцуя, скользнула в сторону, затем рассмеявшись, бросилась на него, выпустив когти. Саймон ощутил, как впервые адреналин забурлил у него в крови, выбросив напрочь все мысли из головы. Он не думал о технике боя или же правильных движениях тела. Он не думал вообще. Просто действовал, блокируя и нанося удары, он метил в её лодыжки, стремясь сбить её с ног. Рассекая лезвием её бледную кожу, он видел, как проступает кровь. В этот момент, вслед за телом, его мозг снова начал работать. Он думал. Он действовал. Он сражался. И он побеждал.
Так продолжалось до тех пор, пока она не схватила железной хваткой его за запястье и, завернув ему руку за спину, словно он был маленьким ребенком, оседлала его. Внезапно Саймон понял, что она играла с ним, пока ей это не наскучило.
Она приблизилась к его лицу, достаточно близко, чтобы он мог ощутить её дыхание если бы, конечно, она могла дышать.
Вдруг он вспомнил, каким холодным было его тело, когда он сам был мертв. Он вспомнил ту пустоту в груди, когда его сердце уже больше не билось.
- Я могу вернуть обратно тебе всё, Светочь, - прошептала она. - Вечную жизнь.
Он вспомнил о голоде и вкусе крови.
- Это не было жизнью, - сказал он.
- В любом случае это и не было смертью, - её холодные губы скользили по его шее. Всё в ней было холодным. - Я могу убить тебя сейчас, Светочь. Но я не стану этого делать. Я не монстр. И не имеет значения, что они там тебе сказали.
- Я же говорил, что я уже больше не Светочь. Саймон не знал, зачем спорит с ней, особенно сейчас, но ему казалось очень важным сказать вслух, что он жив, что он человек, что его сердце снова бьется. Особенно сейчас.
- Ты был Нежитью однажды, - сказала она, нависая над ним. - И это всегда будет частью тебя. Даже если ты забыл об этом - они не забудут.
Саймон снова собрался спорить, когда сияющий кнут вылетел из тени и обвился вокруг шеи девушки, затем потянули так, что от её падения по каменному полу пошли трещины.