И, что хуже всего, они забрали с собой Деянские свиткии спасли все древние магические знания.
Королева сделала глубокий вдох и, снова отодвинув портьеру, посмотрела в окно. Вдалеке она увидела торговца с тележкой, продающего белые траурные ленты. Люди привязывали их к палкам и размахивали этими палкамито был старинный знак скорби и надежды, призванный помогать отлетевшим душам уходить в лучший мир.
Если я не могу обратиться к моим подданным лично, сделайте объявление за меня. Король умер, и мы должны жить дальше, сказала она и добавила: Что бы это ни значило.
Холт поклонился, почувствовав некоторое облегчение.
Разумеется, Ваше Величество. Коль скоро королева стала готова принять новое положение дел в государстве, опасное и нестабильное, надо воспользоваться случаем и заговорить на ту тему, которая была предметом их споров с тех самых пор, как король объявил монахам войну. Холт тщательно обдумал то, что скажет ей теперь.
Когда он изложил ей свой план, поведал о приготовлениях, которые он уже сделал, о предосторожностях, которые принял, лицо королевы сделалось суровым. Конечно же, ей это было не по душе. Но она была вынуждена признать, что выбор у нее невелик и времени на раздумья почти не осталось.
Королева Лилиана повернула голову к окну, хотя с ее места она не могла видеть толпу народа. Правда, было слышно, как люди скандируют:
Король умер! Да здравствует королева!
Наконец она прервала молчание.
Да, я дам согласие на твой план, молвила она. И посмотрела на Холта, на лице которого было написано потрясение. Он знал, что осуществление его плана сопряжено с риском, и ожидал, что она будет противиться.
Королева подняла палец.
Но с одним условием, добавила она, четко произнося каждое слово. Я соглашусь но потребую, чтобы ты дал мне обет на крови.
Лицо Холта вытянулось. Разумеется, ей нужно нечто большее, чем обещания, нечто большее, чем слова. Хотя долг и обязывал его защищать и оберегать ее, он боялся, что она потребует от него такой клятвы. Но какой-то частью души он знал, что это случится, а раз он верен трону, у него нет выбора. Единственной его заботой остается забота о будущем королевства. И он кивнул, хотя и понимал, что тем самым предопределит свою судьбу. Освободиться от обета на крови невозможново всяком случае, до того, как он будет исполнени он влек за собою жертву, тяжелую жертву, которую Холт должен будет принести.
В конце концов, магия всегда требует равновесия. Око за окоили сын за дочь.
Королева положила в колыбель свою спящую дочь, запеленатую так, что было видно только личико с золотистой кожей и темно-русые волосы. Затем подошла к столу, у которого стоял Холт, и взяла бутылку из матового стекла. Налив в массивный, вырезанный из горного хрусталя кубок немного розового вина, она поставила его на стол и подняла позолоченный кинжал.
И, не сводя глаз с Холта, начала монотонно читать: Sanguinem redditur votum. Sanguinem redditur votum. Она повторяла эти слова все громче, все быстрее, одновременно надрезая маленьким кинжалом свое запястье. Кровь потекла по ее руке, и Холт увидел, что она не красная, а темно-синяя, того же цвета, что и полночное небо во время полнолуния. Он попытался скрыть свое изумление, но помимо воли продолжал пялиться, широко раскрыв глаза. Лилиана между тем разрезала другое свое запястье, продолжая повторять: Sangunum redditur votum.
Закрыв глаза, она слегка опустила руки, держа их над кубком, и ее королевская кровь потекла в ее ладони и скопилась в них. Затем она повернула руки ладонями вниз, и темно-синяя жидкость стекла в вино, образовав в нем фиолетовые завитки, которые продолжали вращаться, пока она повторяла и повторяла: Sanguinem redditur votum. Sanguinem redditur votum. Sanguinem redditur votum.
Холт опустился на колени и протянул королеве Лилиане обе руки ладонями вверх. И, закрыв глаза, мысленно увидел годовалого мальчика, у которого не было матери.
Королева взяла его мозолистые руки в свои, прижав свои большие пальцы к его запястьям, дабы почувствовать биение крови в его жилах. На ее собственных запястьях кожа уже снова стала гладкой, как будто на них никогда не было разрезов.
Повторяйте за мной, приказала она. Я, Кордин Холт
Я, Кордин Холт, Хранитель Реновии, верный слуга дома Деллафиоре, повторил он за ней, клянусь своей жизнью и жизнью своих наследников, что исполню обет защищать корону и вернуть священные свитки Деи, дабы они служили законным целям.
Это твой обет? вопросила королева Лилиана.
Это мой обет, подтвердил Холт.
И ты будешь исполнять его, покуда не исполнишь? вопросила она.
Он замолк, потом кивнул:
И я буду исполнять его, покуда не исполню. Когда эти слова слетели с его губ, Холт почувствовал легкую дурноту, как будто их у него вырвала некая незримая рука, ударив его в грудь, но прежде чем он смог схватить эту руку, все исчезло.
Королева отпустила его руки и протянула ему кубок. Он взял его и, заставив себя не колебаться, выпил ее королевскую кровь.
Теперь он был связан обетом. Как и его сын.
Реновия
Восемнадцать лет спустя
Глава 1Тень
За мною кто-то следит. Кто-то или что-то. Я брожу по лесу уже давно, но сейчас у меня такое чувство, будто за мною наблюдают. Поначалу я думала, что это одна из моих тетушек, ведь странно, что на сей раз они не пустились за мною в погоню. Быть может, они не ожидали, что я уйду так далеко. Но это не они.
Я останавливаюсь и откидываю капюшон, чтобы прислушаться к звукам леса. Но слышу только ветер, свистящий в ветвях, и свое дыхание.
Кто бы за мной ни следил, он хорошо умеет прятаться. Но я не боюсь.
Сквозь густую листву проникают лучи света, и блики ложатся на ковер из гниющих листьев и голую землю под моими ботинками. Я рассекаю толстые лианы и перелезаю через сгнившие стволы упавших деревьев, а с земли взлетают пестрые дрозды и исчезают в вышине над моей головой. Я останавливаюсь, чтобы послушать, как они поют, обращаясь друг к другу, это красивые песни, и в них, несомненно, есть предупреждение о том, что по их дроздиному дому разгуливает чужая.
Прогулки в лесу помогают мне привести мысли в порядок. Здесь, среди маленьких диких существ, на меня снисходит покой, здесь я приближаюсь к своему истинному я. А после спора, произошедшего утром, мне необходимо именно этонемного покоя, немного уединения, возможность побыть вдалеке от других.
Мои тетушки научили меня, что порой, когда на тебя наваливается слишком много неприятных вещей, надо отсеять лишнее и побыть в тишине, слушая голоса деревьев и земли. «Все ответы, которые ты ищешь, находятся рядом, но ты сможешь услышать их, только если ты готова слушать», всегда говорит тетя Мория.
Это-то я сейчас и делаюследую ее совету. Быть может, именно поэтому они и позволили мне убежать в лес. Но они, вероятно, надеются, что здесь я найду их ответы, а не свои. Что я наконец одумаюсь.
Во мне вскипает гнев. Я всегда хотела только одногопойти по их стопам и присоединиться к Гильдии Очагахотела больше всего на свете. Ведь наша семья не просто продает на рынке мед. В сущности, они обучали меня премудростям Гильдии всю мою жизньтак как же они могут отказывать мне в приеме в ее члены? Я изо всех сил впечатываю подошву своего ботинка в ближайшее дерево, но это не помогает, и я замираю, гадая, услышал ли этот звук тот человек или то существо, которое наблюдает за мной.
Я знаю, что это опасный путь, но разве есть предназначение благороднее, чем продолжать дело Гильдии? Ведь ее цельвернуть Деянские свитки и отомстить нашим врагам. Не могут же они в самом деле ожидать, что я буду сидеть сложа руки, пока другие продолжают борьбу.
Все женщины, с которых я беру пример, моя матушка, тетя Мория и ее жена тетя Мешапринадлежат к Гильдии; все они умелые воительницы и ведуньи. Они почитают Дею, нашу Единую Мать, прародительницу всего, что только есть в Авантине, от облаков над головами до земли под ногами. Когда-то Дею почитали повсеместно, но ныне это не так, и те, кто придерживается культа, должны благодарить за это Гильдию Очага, которая сохранила старые обычаи и старую веру. Не будь Гильдии, все это и древние знания забылись бы давным-давно, исчезли бы вместе с грамотами, которые афразианцы отбирали у людей. Остальные королевства больше не чтут старые обычаи и старую веру, хотя и пытаются выведать секреты нашей магии.
Будучи ведуньями, женщины нашей семьи знают, как черпать силу в мире, который окружает нас, они умеют вершить то, что другие люди разучились делать еще в стародавние времена, но что умеют делать другие существа. Моя матушка и тетушки научили меня достигать самых глубин своего естества, как это делают животные, как чуять опасность и страх. Как быть в созвучии с языком природы, который люди не воспринимают, тем языком, который их приучили не слышать и не понимать.
Хотя я называю их своими тетушками, на самом деле они не состоят со мною в родстве, хотя тетя Мория и моя матушка выросли вместе, как сестры. Меня отдали им на воспитание, поскольку служба моей матушки при дворе так важна, что у нее остается недостаточно времени для того, чтобы воспитывать ребенка.
Передо мной пробегает белка и взбирается на ближайшее дерево. На полпути она останавливается и вопросительно смотрит на меня.
Не бойся, говорю я. Я не причиню тебе вреда. Она дожидается, когда я продолжу путь, и взбегает по стволу на самый верх.
Когда я в последний раз видела мать, я рассказала ей о моих планах вступить в Гильдию Очага. Я думала, что она будет рада, будет гордиться мной. Но она вдруг напряглась и, помолчав, сказала:
Есть и другие способы служить короне.
Само собой, я предпочла бы, чтобы она была со мною каждый день, как другие матери, но мне никогда не приходилось страдать от недостатка любви. Мои тетушки всегда были рядом, они рассказывали мне сказки на ночь, лечили и утешали меня, когда я разбивала коленки, а матушка оставалась некой яркой фигурой, героиней, которой можно было восхищаться и с которой следовало брать пример. Она почти всегда врывалась в мою жизнь под покровом темноты, закутавшись в плащ и принося мне подарки, к примеру, пару бальных туфелек из парчи, которые я не забуду никогда. Они были совершенно непригодны для сельской жизни, но я ими очень дорожила.
Их изготовил лучший сапожник в столице Аргонии, сказала она мне.
«Надо же, подумала я, какой далекий путь они проделали, прежде чем оказаться на моих ногах».
Да, мне нравились ее подарки, но особенно счастливой я чувствовала себя, когда она оставалась со мной достаточно долго, чтобы рассказать мне на ночь историю, и не одну. Она садилась на край моей кровати, подтыкала мое потертое лоскутное одеяло и рассказывала мне о прежнем королевстве Авантин.
Наши людиприрожденные воители, они умеют сражаться, говорила она. Так было всегда.
Я толковала эти слова однозначно, веря, что в будущем воительницей стану и я.
Я думаю об этих историях, продираясь сквозь подлесок. Зачем моей матушке было рассказывать мне истории о подвигах, приключениях и самопожертвовании, если не для того, чтобы я училась тому, чему обучают тех, кто вступает в Гильдию Очага? Основам, таким, как навыки выживания, охоты и чтения следов, я научилась еще в детстве, а когда подросла, то начала учиться военному делу и стрельбе из лука.
Старые обычаи, старая вера и древняя премудрость известны мне лучше, чем большинству жителей королевства, и я благодарна за то, что меня всему этому научили, но этого недостаточно. Я хочу знать столько же, сколько знают мои матушка и тетушки, хочу вступить в Гильдию Очага.
Но теперь я боюсь, что мне никогда не удастся этого сделать.
Ай! Я морщусь и отдергиваю руку, увидев на ней кровь. Я так глубоко погрузилась в свои мысли, что не заметила, как порезалась, прорубая себе дорогу через кустарник. Здешний лес мне незнаком, он гуще того, к которому я привыкла. Я еще никогда не забиралась так далеко. Лежащая передо мною тропа настолько заросла, что трудно поверить в то, что до меня здесь вообще проходили и проезжали люди, тем более целые вереницы гонцов, торговцев и просто путников, путешествующих между Реновией и другими королевствами Авантина. Но это было прежде, ныне же всякие следы дороги исчезают. Даже мой клинок, выкованный из аргонианской сталиеще один подарок матушки, не сразу перерубает самые толстые из веток, выросших с тех пор, как поток путников здесь иссяк, и преграждающих мне путь.
Я стараюсь успокоить разум и сосредоточить внимание на том, что меня окружает. Может, я заблудилась? В самом ли деле за мною следит какой-то человек или какое-то существо?
Что же мне делать? говорю я вслух. Затем вспоминаю совет тети Меши: «Будь готова слушать».
Я глубоко дышу и сосредоточиваюсь. «Может, мне повернуть назад?» Ответ так четок, что я чувствую его, словно толчок в грудь. «Нет. Продолжай идти». Стало быть, я сумею тут пройти. И, быть может, найду какое-нибудь сокровище, забытое на этом пути.
Издалека за мною молча наблюдают лесные птички и зверушки. Они сидят на ветвях или таятся в своих норах. Иногда до меня долетает запах меха новорожденного зверька, запах молока, я чую запах страха матерей, оберегающих своих детенышей, слышу биение их сердец, их дыхание, которое учащается, когда я прохожу мимо. Я стараюсь успокоить их, закрывая глаза и посылая им заряд доброжелательной силы. «Я просто иду мимо. И для вас не опасна».
После часа или около того прорубания сквозь заросли я понимаю, что больше не осознаю, где нахожусь. Деревья тут кажутся мне какими-то другими и более старыми. Я слышу журчание воды. Вокруг появились признаки того, что кто-то побывал тут незадолго до меня. Я ощущаю под ногами ветки, треснувшие под чьими-то ногамикто был этот человек или это существо, я не знаю, и сучья на деревьях обломились не сами, а были обрублены чьим-то клинком. Надо попробовать определить, как давно это произошло. Быть может, несколько дней назада быть может, несколько недель. Трудно сказать.
Я останавливаюсь, чтобы вглядеться в растоптанные листья, и чувствую: что-то изменилось.
Вот оно опять. Кто или что бы это ни было, от него смердит, пахнет гнилью. Я вздрагиваю. И продолжаю идти, надеясь оторваться от того, кто или что следит за мной.
Я опять останавливаюсь под пологом крон деревьев. Ветерок обдувает большое тело в ветвях над моей головой. Я чувствую, как оно тяжело и как тяжелеет окружающий воздух, становясь душным и зловонным. Это огромный хищник, а не человек. Он ждал удобного случая, чтобы прыгнуть на меня, и сейчас напрягся, готовый напасть.
Дерево словно застывает. Как и все вокруг. Я смотрю вправо и вижу висящего в воздухе паука, замершего, как и я сама.
Листья шелестят, словно страницы перелистываемой книги. Жар его тела приближается, приближается дюйм за дюймом. Я чую его горячее дыхание, чувствую, как он изготавливается к прыжку. Ближе, ближе, и вот он бросается на меня из своего укрытия в ветвях. Намереваясь убить и сожрать меня.
Но я готова.
Когда он атакует, я свирепо бью его ногами в грудь, и он отлетает и шлепается на землю, оглушенный. Из своего гнезда на верхушке дерева взлетают скворцы, возбужденно щебеча.
Мой несостоявшийся убийцалоснящийся черный ягуар с острыми зубами. Остальные звери и птицы замирают, умолкают, потрясенные тем, что мне удалось одолеть короля леса.
Я вскакиваю на ноги, затем слышу что-то еще, какой-то шумшевеление или царапанье, доносящееся издалека. Хотя я старалась вести себя осторожно, похоже, я все равно всполошила обитающих тут существ.
Я прячусь за толстым деревом. И жду несколько мгновений, но не чувствую рядом с собою никакого необычного движения. Возможно, я ошибалась насчет этого шума. Или же просто услышала, как падает обломившаяся ветка или как бежит в укрытие испуганный зверек.
У меня нет причин оставаться там, где я нахожусь, ведь ягуар может очухаться, так что я снова иду вперед. Кажется, дальше есть поляна.
У меня начинает сосать под ложечкой. После всего, что произошлопосле спора и после того, как я открыто бросила моим тетушкам вызов, меня нежданно-негаданно охватывает острое желание вернуться домой. Не знаю, что именно выбило меня из колеи. Нападение большой кошки? Вряд лия попадала в подобные ситуации и прежде, но меня накрывает тревога.
Однако так же остро я чувствую и другоечто мне необходимо выйти из этого леса, как будто что-то неудержимо влечет меня вперед. Я ускоряюсь.
В конце концов я, пройдя по мягкой, усыпанной листьями земле и обойдя несколько громадных старых деревьев, отвожу в сторону ветку и обнаруживаю, что ошибалась. Передо мной не просто поляная набрела на развалины какого-то строения. Кажется, когда-то это была крепость. Стеснение в моей груди становится еще более ощутимым. Надо уйти отсюда, повернуть назад. Тут есть какая-то опасность. Или былапохоже, эти развалины заброшены, и уже давно.