А если хайнес прознает об этом покрывательстве?
Переживаешь за Ранхаша? Шидай хмыкнул, но почти тут же опять стал серьёзным. Если говорить об участии Арона и Рены, то придётся сообщить и причины и разворошить эту историю с Лерыями и Жиинами. Хайнесу это тоже не нужно. Можно отмазаться заботой о его спокойствии, а там, если что, Шерех подсобит.
Шидай умолк и с сомнением посмотрел на бледное лицо Майяри, думая, рассказывать ли ещё кое-что, и всё же продолжил:
Вчера Ранхаш опять допросил слуг Арона, пытаясь вызнать что-то про этого Дешия. Нынешние слуги вообще ничего про него не знают, но, как выяснилось, служили они Арону всего шесть лет. Ранхаш нашёл кое-кого из старых слуг, и они рассказали, что раньше в доме жил старик, безбородый, с длинными седыми волосами. Весь такой благостный, вежливый, всегда готовый помочь. Он к Рене был приставлен как нянь, говорят, баловал девчонку нещадно. Лет пять прослужил, а потом куда-то исчез, и никто не знает куда. То ли умер, то ли расчёт взял и уехал.
Майяри закрыла голову руками и уткнулась лицом в покрывало. Тяжесть с груди переползла на всё тело.
Не принимай это так близко к сердцу, Шидай вздохнул и погладил скрючившуюся Майяри по голове. Они сами выбрали этот путь.
С губ девушки сорвался судорожный вздох.
А как выбрать другой путь, когда кто-то близкий, кому ты доверяешь больше всего, твердит, что это единственно верный путь? тихо спросила она, и лекарь в замешательстве посмотрел на неё. Я уверена, Деший не молчал. Если бы вы видели его, то сразу поняли бы, кто главный в этом деле. Вот вы все говорите, вы все так будете говорить! что они сами выбрали свой путь, сами всё сотворили, осуждаете их А кто-нибудь из вас подумал протянуть им руку помощи и вытянуть из того болота, в которое они угодили? Хоть кто-нибудь? Нет, вы жалели их, но при этом считали, что они сами должны справиться. Обязаны! последнее слово она выплюнула с таким отвращением, что Шидай почувствовал вину. Все обязаны быть смелыми, умными, рассудительными и поступать правильно. И плевать, что с ними происходит, они всегда обязаны быть сильными. А если ты не можешь быть сильным, что тогда? Не жить? Но ведь все вокруг слабые. Все!
Майяри вскинула голову и, тяжело дыша, уставилась в окно. Перед глазами плавали тёмные пятна, и ей казалось, что весь мир осуждает Рену и её дядю.
Что будет со всеми этим хорошими и правильными людьми, если в самый тяжёлый момент в их жизни, когда им будет казаться, что они полностью раздавлены, никто не захочет им помочь? Им будут сочувствовать, жалеть, но руку помощи никто не протянет. Они же окружены такими же, как они сами. Неужели они действительно будут считать себя обязанными быть сильными? Ха! Да они просто никогда не были на самом дне и не знают, что там, в пучине отчаяния, ты не хочешь быть сильным. Ты ничего не хочешь! Всё, что ты можешь, это страдать! А потом приходит что-то другое: злость на окружающих за то, что оставили тебя в одиночестве, ненависть, вина, жажда заставить кого-то страдать Да, ты можешь выползти из всего этого сам. Но, окружённый такой гадостью, ты подобен слепцу и просто ползёшь из той ямы, в которую угодил, цепляясь за те уступы, что окажутся под рукой. Куда ты выползешь? Майяри зло рассмеялась. Это никогда не известно. Человек в таком состоянии слаб, слаб! Говорить ему, что он обязан быть сильным? Да вы просто издеваетесь! Вам просто-напросто лень протянуть руку помощи или хотя бы подсказать нужное направление. Вы же не обязаны кого-то вытягивать, но этот кто-то обязан выползти и стать правильным в ваших глазах. И вот такие ленивые идиоты смеют кого-то осуждать!
Прости, Майяри, я погорячился, Шидай осторожно прикоснулся к локтю девушки, но та резко отстранилась. Я выбрал неправильные слова. Я понимаю, о чём ты говоришь. Я прожил долгую жизнь и измерил дно не одной ямы. Поверь, не все люди ленивы. Есть те, кто готов веками вытаскивать тебя, а потом ещё и тащить на своей спине.
И их тоже вытащили, Майяри, погружённая в собственное отчаяние, совершенно не замечала попыток Шидая приободрить её. Деший!
Перед её глазами предстали Арон и Рена. Арон более молодой, совсем юный, а Ренарыжекудрая очаровательная малышка. Майяри никогда не видела их такими, но возбуждённое воображение услужливо нарисовало их образы. Они потерянно жались друг к другу, смотрели с болью и отчаянием. Они только что пережили несправедливую утрату и не знали, как справиться с этим. И перед ними появился ласково улыбающийся Деший, который и заключил их в свои объятия.
Господин Шидай, вы можете себе представить, насколько близким может стать тот, кто помог тебе выбраться из пучины отчаяния?
Могу.
Я бы умерла за этого человека, выдохнула Майяри. Я бы приняла за веру каждое его слово. Деший стал их единственной поддержкой. Поддержкой сильной, крепкой, нерушимой. Арон и Рена же не имели близких отношений с кем-то ещё после гибели близких. Деший был единственным, кто оказался рядом. И он говорил им то, что должно быть правильным и справедливым. Они ведь действительно до конца верили, что поступают так, как нужно.
Майяри, тихо позвал Шидай, и девушка вздрогнула, словно бы просыпаясь.
Простите, закрыв лицо ладонями, она откинулась на подушку. Вы ни в чём не виноваты, господин Шидай, а я на вас так
Нестрашно, лекарь опять прикоснулся к её локтю, и в этот раз девушка не стала вырываться.
Просто я могу их понять, голос Майяри прозвучал глухо. Я была в таком же положении. Мне было десять, когда единственного моего близкого изувечили и выбросили.
Глаза Шидая распахнулись, а лицо выбелилось.
Я ненавидела. Я дико, ужасающе сильно, до сумасшествия их ненавидела и мечтала отомстить! И мне было плевать на цену. Я была готова убивать невинных, лишь бы они мучились. Если бы мне пришлось убить тысячи невинных, чтобы стереть этих тварей с лица земли, я бы убила! И знаете, почему я не отомстила? Потому что меня некому было поддержать. Не было никого, кто бы сказал, что моя мечта о мести правильна. Меня окружали только враги, у меня не было ни одного единомышленника, зато врагов было много, и они были сильны и умны. Мысли о мести я оставила только через семь лет и то потому, что устала мечтать об этом и поняла, что слишком слаба. И я стала мечтать о более доступномо свободе.
Девушка отняла руки от лица и уставилась в потолок.
Вот почему когда ты начинаешь мстить, то почти всегда перестаёшь быть справедливым?
Потому что на несправедливость хочется ответить тем же, заставить врага почувствовать ту же обиду, спокойно отозвался Шидай, вытягиваясь рядом с ней, а потом и вовсе ложась головой на живот Майяри.
И что вы делаете? устало спросила девушка, чувствуя, как его руки обнимают её.
Ну тебе в твоей яме, наверное, одинокопротянул лекарь.
« в твоей яме». Смешок вырвался сам собой.
Вы такой несерьёзный, фыркнула Майяри и, перекатившись набок, прижала голову господина Шидая к своему животу. Спасибо вам.
Не за что. Полежим немного и полезем наверх?
Майяри опять фыркнула и тихо прошептала:
Знаете, господин Шидай, если бы тогда, в мои десять лет, рядом со мной были вы, я выросла бы в замечательного человека, и после недолгой паузы малость озадаченно добавила: Хотя господину Ранхашу ваше присутствие почему-то не помогло
Шидай смущённо кхекнул и вместо ответа погладил девушку по спине. Обломанный ноготь зацепился за волос в её косе, и лекарь, к своему смущению, выдернул его, но Майяри даже не вздрогнула.
Ой, прости, повинился он, вытягивая трофей. Ого! Да у тебя седые волосы есть. И такие длинныев голосе лекаря зазвучало подозрение. Майяри, а как именно ты расчёсывалась?
Он сам предложил, буркнула девушка, не имея ни желания, ни сил врать и выкручиваться.
Да ты что?! воодушевлённый Шидай отстранился от неё и тут же притянул на свою грудь. И как это было?
Эй, вы чего? возмутилась Майяри и попыталась отпихнуть приставучего лекаря. Да волосы он мне все чуть не выдернул! Отпустите меня. Вы мне грудь зажали.
Шидай разжал руки, и девушка торопливо скатилась с него, но укатываться далеко не стала. Так и осталась лежать рядом, недовольно зыркая глазами.
Кстати, насчёт груди, мужчина перевернулся набок и, вытянув руку, постучал длинным пальцем в её грудь.
Майяри с недоумением осмотрела сперва палец, а потом вопросительно взглянула на его хозяина.
Я пока ничего не говорил Ранхашу, вкрадчиво промурлыкал Шидай. Оставил тебе шанс самой признаться. Ты уж не забудь рассказать ему о такой важной вещи.
Майяри опять посмотрела на свою грудь, и осознание молнией прошило её. Но вместо прежнего страха внутри зашевелились лишь обречённость и усталость.
Хорошо.
После всего произошедшего это уже не казалось ей настолько важным.
Глава 5. Судьба коршуна
Ранхаш раньше никогда не задумывался над тем, как проходят праздники в его жизни, но сейчас, глядя на украшенный город, щедро осыпаемый снегом, и радостных горожан, у него мелькнула мысль, что он впервые встречает Обновление года так паршиво. Шидай всегда измышлял способы, чтобы заставить своего господина в этот день освободиться от всех дел и обязанностей и полностью поступить в его распоряжение. Не отдавая ранее должного усилиям лекаря, сейчас Ранхаш понял, что был бы не против оказаться за праздничным столом рядом с весело улыбающимся Шидаем.
Экипаж вильнул и нырнул под чугунную арку ворот санаришской школы магии. Недалеко от учебного корпуса харена поджидал мрачный Дагрен.
Дождавшись, когда Ранхаш ступит на снег, мастер неспешно направился к нему.
Утро доброе, голос оборотня, впрочем, ничего доброго не предвещал. С праздником вас, харен.
Если бы мастер не был так мрачен и серьёзен, то Ранхаш заподозрил бы его в издевательстве. Какой уж тут праздник?
Доброе утро. Как Род?
Пока в постели валяется, не очень охотно отозвался Дагрен, но рот у него уже не закрывается, так что скоро встанет на ноги. Вы к мастеру Милиму?
Ранхаш кивнул.
Я провожу.
Дагрен развернулся и направился в сторону учебного корпуса. Когда харен поравнялся с ним, оборотень неожиданно пробормотал:
Простите, я оплошал.
Я тоже проявил себя не лучшим образом, отозвался Ранхаш.
Как Майяри?
Приходит в себя, уже огрызается.
Неплохо, хмыкнул Дагрен.
Холл встретил их яркими праздничными огнями. Обычно полутёмный и освещаемый лишь солнцем, сейчас он был ярко озарён десятками стеклянных шаров, в которых игриво плясали разноцветные огни. Несколько из этих шаров ринулись следом за мужчинами на лестницу и отстали, только когда те остановились перед дверью комнаты преподавателей.
Пошёл отсюда, поганец!
Мастер Дагрен и харен едва успели отшатнуться, как дверь отворилась, грохнулась о стену, и через порог перескочил довольно ухмыляющийся Мадиш, с ног до головы перемазанный светящейся голубой краской.
Мастер, мы теперь с вами одного окраса, с самоубийственной наглостью заявил парень и, обернувшись, оторопел, круглыми глазами уставившись на мрачного харена. Ба! Да на ловца и зверь бежит! Я Эй!
Ранхаш наклонился и ловко поднырнул под локоть закрывающего проход парня.
Постойте! Мне нужно знать, что с Виидашем и Майяри. Мастер!
Дагрен, натянув на ладонь рукав, пихнул ученика в измазанное краской плечо и, шагнув за порог, быстро захлопнул дверь перед его носом.
Откройте! возмущённый парень дёрнул створку на себя, но мастер оказался сильнее.
И опытнее. Начертив на двери несколько знаков, мастер Дагрен с удовольствием отметил, что звук недовольного голоса затихает, а сама дверь словно приклеилась к косяку. О попытках прорваться внутрь теперь говорила только слегка подрагивающая ручка. Крайне довольный собой, Дагрен с улыбкой развернулся и ошарашенно выпучил глаза.
Стоящий к ним спиной мастер Милим неохотно повернул голову и неприязненно уставился на посетителей серым глазом, от кромки на лбу до скулы перечёркнутого голубой полосой. Дагрен невольно скользнул по обнажённому торсу артефактчика взглядом и почувствовал замешательство. Широкую в плечах и узкую в талии спину украшала витиеватая татуировка с изображением хищной птицы, которая, распахнув крылья, клювом и когтями рвала кого-то с четырьмя лапами. Птица казалась сотканной из длинных узких полос дыма, а кончики её крыльев будто бы зачерпывали туман или же сами были им.
Бросив рубашку на пол, мастер Милим полностью развернулся к гостям и исподлобья уставился на харена. На груди татуировок не было, но выглядела она всё равно очень живописно, украшенная голубыми разводами просочившейся сквозь одежду краски. Но особенно интересно смотрелся густой мазок на животе. Словно кусочек статуи из голубого мрамора. Одной из тех поделок, что услаждали взор сладострастных дам.
Вы не очень вовремя, прямо заявил Милим, перебрасывая длинную косу на грудь и невольно украшая плащ харена мелкой россыпью голубых капель.
Мастер Милим, что этот гадёныш учудил? выдохнул поражённый Дагрен.
Шантажировать меня вздумал, белобрысый лисёныш! с оттяжкой прошипел артефактчик, окидывая недовольным взглядом свои сапоги. Разводы на них раскрывались бутонами диковинных цветов. Из-за дружков своих, обжигающий взгляд достался Ранхашу. Дагрену даже показалось, что от ледяного харена сейчас пар пойдёт. В дом Ишыев его не пускают. Наверное, это дело рук ваших оборотней?
Состояние Виидаша и Майяри не позволяет им принимать гостей, не счёл нужным отнекиваться Ранхаш.
Ноздри Милима дрогнули. Дагрен решил было, что артефактчик что-нибудь скажет, но тот лишь прихватил зубами нижнюю губу.
Но почему он васДагрен не закончил фразу, но окинул фигуру товарища по ремеслу очень красноречивым взглядом.
Потому что меня к расследованию привлекли, с досадой отозвался Милим, и этотмастер запнулся, явно с большим трудом удерживая внутри парочку крепких определений, с пухом вместо мозгов решил, что я в курсе происходящего.
И ради этого он васДагрен запнулся, и Милим с вызовом приподнял голубую бровь, покрасил?
Почему-то выкрашенный голубыми пятнами артефактчик смеха не вызывал. И сочувствия тоже.
Заявил, что это его изобретение и смыть её можно только с помощью определённого ритуала, Милим презрительно искривил губы, и Дагрен всё же ему посочувствовал.
Хоть он и преподавал здесь совсем недавно, но о друзьях Майяри успел наслушаться разного. Мадиш как изобретатель был не просто нулём, этот талант у него уходил в минус. Большая часть его изобретений появлялась случайно и выдавала такие дичайшие результаты, что тот же мастер Милим месяцами устранял их последствия, выворачивая мозг наизнанку в попытках понять причины случившегося. Даже любопытно, как долго он и сам Мадиш будут столь вызывающе светиться? Дагрен сильно сомневался, что Мадиш на самом деле знает, как свести эту пакость.
Тварёныш! Мадишу очень повезло, что он уезжает учиться в Жаанидый. В этот раз он, похоже, поскрёб по донышку терпения мастера Милима.
Тряхнув головой, Милим тяжело взглянул на харена и кивнул на стулья. Ранхаш мельком осмотрел покрытые голубыми крапинками сиденья и предпочёл остаться на ногах. Сам артефактчик хотел устроиться в своём кресле, но, опомнившись, хлопнул себя по заднице и, с досадой уставившись на окрасившуюся ладонь, передумал.
Я по поводу осмотра места, где держали Майяри, спокойно заявил Ранхаш.
Это я уже понял, недовольно отозвался Милим. Результаты меня очень озадачили. Хотелось бы надеяться, что вы кое-что проясните, но, зная вашу репутацию, думаю, терзаться мне любопытством до самой старости.
Возможно, согласился с ним харен. Так что вы можете сказать?
Печать активировала Рена, уверенно заявил Милим. Украденные Воспоминанияштучка весьма сложная в исполнении. При начертании нужно учесть очень много деталей, но сил на её активацию требуется совсем мало. Основную часть энергии для своей работы печать берёт уже у жертвы, поэтому та к концу и умирает. Вот только почему это сделала Рена?
Харен стойко выдержал пристальный взгляд и даже не подумал хоть что-то прояснить.
А кто чертил печать? Неужели она же?
Нет. Рена была усердной ученицей, но артефактология её не увлекала. Она не смогла бы столь аккуратно и грамотно сделать что-то настолько сложное. И это был не Арон.