Завтра меня всего побреют с утра и повезут резать. После переливания крови чувствую себя как огурец! Может быть, и бог с ней, с этой, что будет завтра! И так еще поживу!
Нет! Надо делать, учительским тоном напутствовала мужа Алла Потапова, не рассосется. Зато потом будешь и в самом деле как огурец.
Вы завтра ко мне не приходите после всего этого, Николай Николаевич почему-то всячески избегал слова «операция», я все равно буду в реанимации, и вас туда не пустят. И мобильник отберут. Есть мне будет ничего нельзя, и я абсолютно голый буду лежать под простыней Или даже без простыни Бр-р-р мне уже сейчас от одной мысли об этом холодно В любом случае, чистая одежда мне вряд ли понадобится.
Ночью, накануне операции, Светлана спала безмятежно. Поначалу ей снились красивые и милые сердцу картины из детства. Онапятилетняя. Лежит в своей детской кроватке, засыпает. Папа на днях купил магнитофон. В глубине затемненной комнаты, включив настольную лампу с темно-зеленым металлическим абажуром, он готовится к семинару в академии. Спрашивает дочь: «Тебе не будет мешать музыка? Тихо-тихо?». Та отвечает, что нет. И слышит волшебный голос из магнитофона: «Бессамо. Бессамо муччо!». Удивительный голос, таинственные словакак заклинание. Маленькая Света шепотом повторяет за певицей: «Бессамо. Бессамо муччо» Ей кажется, что это молитва какой-то огромной, бесконечной любви. Звуки музыки наполняют малышку одновременно и радостью, и глубокой грустью, обволакивают сладостным туманом, возносят куда-то вверх. И вот уже она самаоблако. И медленно, нет не летит, а плывет по небу над большим незнакомым городом, освещенном яркими огнями, ощущая пространство как вселенский океан. Немного мешают столбы линий электропередач и высокие деревьятогда ей приходится подниматься все выше и выше. Это так трудно, и сил уже нет. А там просто пустота. И холодно. И светло-серое пустое небо. Никого и ничего.
Утром она проснулась в относительно бодром настроении. Нет, если тщательно покопаться в эмоциях, то немного волновалась, конечно. Сегодня примерно в одиннадцать часов её папе начнут делать операцию. И он не будет больше так мучиться и задыхаться. Пусть он и просил не навещать его в такой сложный во всех отношениях день, они с мамой Аллой договорились подъехать в Военно-Медицинскую академию, чтобы попытаться пробиться в реанимацию. Иногда туда пускают. Вдвоем, точно, не зайти, но, может быть, получится упросить запустить их по очереди. Или, в любом случае, они попробуют встретиться с оперирующим хирургом и расспросить о подробностях.
Светлана позвонила на работу и предупредила, что появится там только после обеда. Чтобы как-то отвлечься от волнения, можно сделать небольшую уборку в квартире. Но минут через десять она засомневалась, не считается ли уборка плохой приметой в данных обстоятельствах. Вдругсчитается? На всякий случай ограничила свой хозяйственный порыв поливом комнатных растений. Заметила вдруг, что на лиане, пышно во все стороны свисающей с платяного шкафа, распустился одинокий зонтик мелких нежно-розовых цветков. Понюхала. Удивительно приятный сладковатый запах. Надо же! Чудеса! Этой лиане не меньше двадцати лет. Это столько она живет в их семье. А до этого еще, неизвестно сколько лет, обитала у свекрови. И была передана по наследству вполне взрослым растением с двухметровыми плетьми, плотно усыпанными листьями. И никто никогда не видел, чтобы эта лиана цвела.
Игорь, посмотри, наша лиана зацвела! Тут такой красивый зонтик из цветов!
А они разве цветут? донесся голос из кухни, но Игорь поленился подойти, чтобы посмотреть, как всё это выглядит.
Светлана нарисовала стрелки на верхнем веке, накрасила ресницы, губы, подушилась французскими духамисобралась! Дождавшись половины одиннадцатого, вышла из дома. Неспешно направилась к метро. Вышла на станции «Пушкинская». Чтобы как-то убить медленно текущее время, зашла в «Макдональдс» напротив Витебского вокзала. Долго выбирала, чтобы такое заказать. Потом уселась в уютном уголочке и неспешно потягивала через трубочку молочно-клубничный коктейль. Все её мысли были теперь об отце, который в это время, наверняка, уже лежал на операционном столе. «Все будет хорошо!» успокаивала она себя, и мысленно посылала отцу свои флюиды уверенности. «Все будет хорошо!»
Возможно, она даже произнесла это вслух, потому что незнакомая женщина, сидевшая неподалеку, переспросила:
Что? Вы что-то мне сказали?
Света улыбнулась, но не успела ничего ответить, потому что заиграл привычный рингтон её мобильного телефона. Звонила Алла Потапова.
Алло! Мам, привет! Ты уже в больнице? Я скоро буду. Через пять минут! Я тут совсем рядом. В Макдональдсе напротив Витебского вокзала, не беря паузы, Светлана поспешила вывалить как можно больше информации, которую считала сейчас самой важной и нужной. Сейчас только допью свой коктейль. Кстати, он очень вкусный. Я всегда беру клубничный. Ты успела позавтракать? Тебе принести что-нибудь из Макдональдсагамбургер, коктейль или кофе? Давай, что-нибудь принесу?
Светочка! Папы больше неттихий голос Аллы Потаповой с трудом прорвался сквозь нелепую болтовню её дочери.
Ему уже сделали операцию, еще же рано? Светлана задала свой безнадежно дурацкий вопрос с уточнением, потому что несколько мгновений не могла вникнуть в смысл услышанных слов. И наконец, в образовавшуюся в диалоге паузу переспросила:
Как нет?
Его неткаким-то чужим голосом, словно по слогам, произнесла Алла, изо всех сил избегая более прямой и жуткой формулировки.
Я бегу! шепотом прохрипела Светлана в трубку и стремглав помчалась в больницу.
Ей почему-то казалось, что, если она сейчас прибежит быстро-быстро, то обязательно сможет все изменить. Конечно, это какая-то ошибка! С ним не могло ничего произойти! Врачи что-то напутали. В этот день назначено несколько операций. Это случилось не с ним! Они там на операционных столах все так похожи! Ошибка! Недоразумение!
Алла Потапова ждала дочь у входа в кардиологическое отделение. Она была как-то неестественно спокойна.
Я уже говорила с врачом. Они начали операцию на час раньше. Все сделали. Довольно быстро и, как им показалось, хорошо. Все сосуды прошли, прочистили, стенты поставили. Три, нет, кажется, пять! Все, вроде, получилось. Стали зашивать, а у него разорвалась артерия. Хирург еще раз зашил. Она опять разорвалась! В клочья! Несостоятельность тканей Да!
Пусть они еще раз попробуют, заскулила Светлана, схватив, как в детстве, мать за рукав. Пусть еще раз Пусть пробуют, пока не зашьют. Давай пойдем и их попросим! Заставим! Надо же что-то делать!
Поздно. Его уже нет.
Через несколько минут Светлана и Алла в сопровождении старшей медсестры вошли в палату, где еще каких-то три недели назад отмечали день рождения Николая Потапова. Женщины всячески избегали встречаться с сочувствующими взглядами больничных соседей и, словно в полусне, принялись вытаскивать из тумбочки вещи человека, которые ему больше никогда не понадобятся: носки, трусы, электробритву, радиоприемник, часы, старенький мобильник.
Сестра-хозяйка откуда-то принесла большой полиэтиленовый пакет с верхней одеждой. «Какой бред! думала Светлана. Вещивот они. С ними ничего не случилось, а моего папы больше нет». Машинально взяла с тумбочки и стала перелистывать папин ежедневник, он повсюду брал его с собой. Там все было расписано на два месяца вперед: кому позвонить, когда кого поздравить с днем рождения, с кем встретиться, что сделать. Дочь и жена, нет, теперь уже в одночасье вдова, сложили в большой полиэтиленовый пакет все вперемешку и, не сказав никому ни слова, вышли из палаты.
Потом Света с мамой приехали домой к Потаповым, и Алла достала из кухонного буфета бутылку водки, стоявшую всеми забытой неизвестно, с каких времен. Мать и дочь почти ни о чем не разговаривали между собой, просто пили водку. Опьянение не наступало, словно это была обычная вода из-под крана. Может быть, конечно, водка и выдохлась. Хотя вряд ли.
Иногда их молчаливые посиделки прерывались телефонными звонками. Звонили какие-то друзья и пара человек с работы. Многим было известно, что на этот день была назначена операция, и теперь знакомые спрашивали, как все прошло. Алла вполне спокойно отвечала, что Николая больше нет, принимала соболезнования, и по-деловому записывала номера телефонов звонивших, чтобы потом известить их о дате похорон.
Часов около семи вечера в дверь позвонили. Это пришел агент ритуальных услуглысый, бледный, с бесцветными глазами, в потертом пиджаке неопределенного цвета. Откуда он только узнал, что в этот дом пришла беда. Алла, не слишком вдаваясь в детали, у агента что-то заказала, и даже успела оплатить нелепый венок, чтобы он скорее оставил их в покое.
Потом за женой приехал Игорь Куликов и заодно прогнал агента. Алла отказалась ехать ночевать к дочери.
Игорь взял на себя все дальнейшие хлопоты по подготовке похорон. Ему помогал Андрей.
Сама же Светлана почти не спала три следующих дня. На работу не ходила. И ничего не делала. Вздрагивала от каждого телефонного звонка. Ей казалосьвот сейчас, сейчас Это звонят из больницы, из Военно-Медицинской академии. Её самый любимый на свете папа пришел в себя. Швы на артерии как-то сами срослись. Так, наверное, бывает! Он сильный, он борец. У него потрясающее чувство юмора и он очень умный. Он не мог просто так взять и умереть.
Все вокруг происходило как будто в полусне. То есть она не помнила, спала или нет, что и когда ела, о чем разговаривала с людьми. Она даже не обратила внимание на то, что выпал первый снег.
Окружающий мир частично вернулся в сознание Светланы, когда уже все толпой стояли в Военно-Медицинской академии, в ритуальном зале одноэтажного желтого здания с бордовой табличкой и золотистыми буквами «Морг».
Пришло довольно много народуродственники, друзья, коллеги с последней работы Николая Потапова, его бывшие сослуживцы. Все что-то говорили. Какой Николай Николаевич был хороший, как его все уважали и ценили на работе, как он любил свою семью и жизньдачу, футбол, рыбалку, спортлото. Звучала траурная музыка. Алиса тихонько всхлипывала, уткнувшись в плечо Андрея. Света и Алла не плакали совсем, и всю церемонию стояли молча. Света безотрывно смотрела на лежащего в массивном дубовом гробу отца, ожидая, что сейчас он откроет глаза или хотя бы пошевелится, и все, наконец, поймут весь бред и нелепость ситуации, и преждевременность своих прощальных слов. Потом гроб деловито накрыли крышкой и понесли в автобус.
Николай Николаевич был крещеным, но никогда не говорил о том, верит ли в Бога, и уж тем более, отдав большую часть своей жизни военной службе, не ходил в церковь. По дороге на кладбище Света с Игорем отстали от автобуса, заказанного в агентстве ритуальных услуг, и на своей машине поехали в Никольский собор. Супруги до сих пор держалась вдали от любой религии, считая ее бессмысленной и нелогичной. Но сейчас было совершенно необходимо на кого-то постороннего переложить тяжесть свалившейся беды. И самым подходящим местом для этого им показался собор в честь папиного святого покровителя.
Пока Светлана покупала в церковной лавке свечки, Игорь заказал заочное отпевание. Потом они отошли в сторонку под свод зала и стали внимательно слушать молитву священника за упокой. Батюшка отпевал сразу нескольких усопших, но почему-то казалось, что все слова, которые он говорит, обращены исключительно к Свете и её отцу. Как хорошо, что хоть для церкви все просто и понятновот умер человек, и для него всего лишь закончился земной путь. У Светы даже в такой скорбный час все, что касается наличия самой души, и тем более ее местонахождения после смерти человекавызывало очень большие сомнения.
«А если все-таки все иначе? Ничего не остается после смертиникакой души, только прах. Зато на земле живые люди хранят память об умершем человеке. Отвели ему в своей душе или мозге постоянный уголок и мысленно разговаривают с ним, обращаются за помощью и за советом, делятся своими достижениями и бедами. Ведь когда человека долго и хорошо знаешь, не так, уж, трудно предугадать, как он отреагирует на ту или иную ситуацию. И скучают по нему» размышляла Светлана.
Батюшка дал полоску бумаги с таинственными старославянскими знаками, на кладбище её надо будет положить на лоб усопшего. Потом насыпал в кулечек, свернутый из старой пожелтевшей газеты, какой-то серой земли, похожей на пепел, которую следовало упрятать в гроб под покрывало. И велел при выходе из собора непременно купить иконку с ликом святого покровителя. Деревянную дощечку со Святым Николаем, как оказалось, придется поставить дома. И обращаться к ней постоянно, молясь о царствии небесном для заблудшего в вере на земном пути Николае Потапове. Иконка с ликом святого Николая была куплена. «Отдам её маме!» придумала Светлана.
На кладбище Света с Игорем приехали минут через десять после автобуса. Люди только распределились вокруг свежевырытой ямы, суетились с кутьей и водкой. Опять начались прощальные признания в уважении к Николаю Николаевичу. Света пробралась к гробу, установленному на козлах, и сделала всё в точности, как было велено в Никольском соборе. Она до сих пор чуть-чуть надеялась, что, может быть, после этих её действий все-таки произойдет какое-нибудь чудо. Например, в самый последний момент выяснится, что Николай Потапов находился под воздействием глубокого летаргического сна. Просто он очень ослаб от операции, и у него до сих пор не было сил проснуться. А серая земля в кулечке и бумажная полоска на лбу напитают его энергией, и у него хватит сил открыть глаза.
Крупные с красивыми узорами снежинки медленно и нежно падали на землю, на цветы и венки, на бледное лицо Николая Потаповаи не таяли.
Николая Потапова не разбудил даже траурный марш военного оркестра. Военкомат прислал в дополнение к оркестру дюжину курсантов, и они, ёжась от легкого мороза, последовательно и добросовестно исполнили ритуал воинских почестей.
Крышку гроба закрыли, на веревках гроб опустили в яму, выложенную хвойными ветками, чтобы скрыть образовавшуюся внизу лужу, и стали забрасывать могилу землей.
Вот и все! прошептала Света тихо-тихо, чтобы никто не услышал.
Стая кладбищенских птиц, услышав скрежет затворов винтовок и сразу же последовавший за этим раскатистый грохот салюта, с криками-воплями разлетелась с деревьев.
Глава 2
2009 год. Санкт-Петербург. Следы
«Хранятся лица в зеркалах
Мгновенья прошлого картины» (А. Игнатов)
Мир изменился. Вроде бы все вещи остались на своих местах, но Светлана почувствовала, что вступила в какую-то новую стадию своей жизни, из которой ушел очень любимый и значимый для неё человек.
Что остается, когда кто-то умирает? Дети. Но ведь они есть не у всех! Посаженое дерево, построенный дом. Вокзал и гидроэлектростанция. Написанные писателем книги и художником картины. Предметы искусства. Сшитое платье. Научные открытия. Да, пожалуй, все что создано человеческими руками и умом. Все оставленное на земле имеет свой индивидуальный срок существования, часто многократно превышающий период жизни их создателя.
Когда Света была подростком, она боялась умереть, но её совершенно не беспокоило, что остается после того, как заканчивается человеческая жизнь. Зато в те годы, не имея даже малейшего представления о высшей математике, голографии и тем более компьютерных программах, она любила размышлять о том, что когда-нибудь человечество изобретет высокочувствительное оборудование, которое сможет послойно снимать и обрабатывать информацию со стен помещений. Или, например, хотя бы с зеркал. Подобно тому, как сейчас в общих чертах специалисты могут определить, что происходило с деревом, по срезу его ствола, или, чем болел человек, по его волосу, Ведь любое, даже малейшее, движение материи в какой-то степени изменяет пространство. И масштаб этих изменений гораздо больше размеров, которыми оперирует ядерная физика.
Фото и видеосъемка, как примитивная стадия фиксации эпизодов человеческой жизни, уже давно изобретены. В свое время надежду на прорыв в этом направлении открыла голография. Сейчас взрослая и давно окончившая университет Светлана понимала, что снять послойную информацию с любого неодушевленного предмета, включая зеркало или даже стену дома, чисто теоретическиможно. Но вот расшифровать полученные данные и воспроизвести или, выражаясь научным языком, синтезировать по ним картину того, что здесь когда-то происходило, задача гораздо более отдаленного уровня развития науки. При этом, к сожалению, в общем случаенеоправданная по затратам. Вряд ли даже для историков это станет когда-либо доступным, сомневалась Светлана. Если кто-то и сможет протолкнуть прикладное развитие такого синтеза, то, возможно, криминалисты. Они уже сейчас с успехом используют обнаруженные на месте преступления потожировые материалы для определения участников события и их ролей в сюжете произошедшего.