Бастерхази! Хиссов сын! Чем ему насолил Шампур? Не может быть, чтобы темный шер вдруг приревновал Ристану к бездарному. Да и вообще ее приревновал. Только не Бастерхази.
Мысль о том, что Бастерхази натравил Шампура с банальной целью избавиться от самого Дайма, следовало отбросить как бредовую. Только не Бастерхази, который бездарных и за людей-то не считает. С другой стороны если тут не может быть никакого серьезного подвохачто же тогда?
Ведомый отчаянным любопытством, Дайм скрылся под пеленой невидимости и ступил в галерею: царство портретов, расписных статуй и зеркал, овеянное ароматом тайн и освещенное гирляндами фейских груш. Шампур с приятелями обернулись за звук открывшейся двери, но никого не увидели и вернулись к высокоинтеллектуальной беседе о фаворите завтрашних скачек. Дайм не успел толком рассмотреть плетение авторства Бастерхази, как услышал женский голоскоторого здесь не должно было быть.
Здравствуй, светлый шер, поприветствовало его самое юное привидение Риль Суардиса, шагнув с семейного портрета.
На этом портрете молодой и счастливый Тодор Суардис танцевал, держа за руку пустоту. А Зефрида Суардис-Тальге танцующей походкой шла по наборному паркету галереи, лукаво улыбаясь Дайму. Разумеется, ни ее голоса, ни шагов бездарные шеры не услышалитак и продолжали обсуждать лошадей.
Потанцуй со мной, Дамиен Брайнон. Здесь так скучно, даже не с кем поговорить. В Башню Заката никто не заходит, здесь меня никто не видит. В Суарде совсем не осталось истинных шеров. Не считать же эти недоразумения, кивнула она в сторону Шампура и протянула Дайму руку.
Дайм усмехнулся про себя: о темном шере Бастерхази королева предпочла забытькак всегда.
Благодарю за честь, ваше величество.
Он склонился и поцеловал призрачные пальцы.
Это я благодарю тебя, Брайнон. Я ужасно скучаю по своему мужу, но ему еще рано ко мне. И я еще не сделала то, что Ах, где же музыка? Я хочу танцевать!
Зазвучал призрачный оркестр: тихо, на грани слышимости, и вместе с музыкой галерея наполнилась шелестом платьев, шорохом туфель по паркету, дыханием и звоном бокалов. А Дайм повел королеву в столь любимой ею вельсе. Именно ее Тодор и Зефрида танцевали на портрете.
Не вздумай обидеть мою Шуалейду. Приблизившись к Дайму в очередном па и обдав его потусторонним холодом, королева погрозила тонким, затянутым в кружево пальцем. И не отдавай ее Люкресу. Моя дочь достойна лучшего, чем стать племенной кобылой.
Ни за что, почти честно ответил Дайм. То есть совсем честно, но только на вторую просьбу, больше похожую на приказ.
Ты запутался в интригах, Брайнон. Смотри, как бы не проиграться в прах.
Королева укоризненно покачала головой и растворилась.
А Дайм пожал плечами: проиграть в интригах? Не на того напали. И занялся графом Сильво. Небольшое ментальное сканированиесамый верхний слой, кратковременная память
Ага! Вот оно.
Шампур как раз думал о том, не разбегутся ли его приятели, увидев, кого он решил вызвать на дуэль. Но здравую мысль «а не пора ли и ему тоже разбежаться, пока не поздно» заглушила жгучая ревность. Оказывается, Ристана вчера сказала о возможном браке с Дюбрайномвскользь, скорее чтобы услышать от любовника заверения в вечной любви, восхищении и преданности. Шампур бы забыл о вспышке ревности через полчаса, но тончайшая ало-фиолетовая нить не позволила. Ювелирная работа!
Но зачем, зачем?! Бастерхази прекрасно понималДайм увидит эту нить и Или нет? Возможно, если бы не предупреждение Альгредо, Дайм бы и приглядываться не стал. Он слишком привык не принимать бездарных всерьез.
Зря, очень зря, Брайнон, послышался голос королевы. Магия уходит из мира. И если ты хочешь продолжить дело отца и вернуть божественное благословение людям, тебе придется очень постараться.
Дело отца? переспросил Дайм.
Конечно, ему приходило в голову, что император не просто так плодит бастардов, но таким способом вернуть в мир кровь Драконов? Бред собачий.
А вновь возникшая перед ним королева приложила пальчик к губам, а затем вложила руку в его ладонь. Снова зазвучала музыка. Королева увлекла его в танеци к выходу из галереи, мимо ничего не подозревающего Шампура и его приятелей. Пели скрипки и гобои, звенели бокалы, Зефрида кокетливо улыбалась, и Дайму на миг показалось, что бал настоящий, что он вернулся на десяток с лишним лет назад, когда только познакомился с прекрасной королевой Зефридой и ее не менее прекрасной падчерицей Ристаной
До встречи, Дамиен! Привидение засмеялось и исчезло вместе с заклинанием невидимости, оставив Дайма у дверей галереи в той же позе, что Тодор на портрете.
Вот только на этот раз музыку слышал не только Дайм. И на его появление Шампур с приятелями отреагировали мгновенно.
Ваша светлость изволит танцевать с Маской? Шампур уверено шагнул к Дайму.
Его приятели замешкались: такого противника они никак не ожидали.
Не с вами же, любезный шер Сильво, усмехнулся Дайм, обрывая ало-фиолетовую паутину, опутавшую Шампура.
Почему бы и не со мной?
Шампур демонстративно положил руку на эфес шпаги, но Дайм словно бы этого не заметил. Он правдоподобно удивился:
О, Сильво Не знал, что вы питаете ко мне нежные чувства. Какой приятный сюрприз!
Шампур чуть не споткнулся на ровном месте: он определенно ожидал какой-то другой реакции. Точно не радостной улыбки, словно Дайм сто лет мечтал об этом признании. Да и последние ало-фиолетовые паутинки растаяли. Но не ревность, о нет, ревность Шампура была самой настоящей! Вот только до него внезапно дошло, каким идиотом он выглядит перед собственными же приятелями.
Шампур нахмурился, набрал воздуха для протеста
Что, неужели я ошибся? Ах, какая досада, а я так надеялся на сонет! Дайм укоризненно покачал головой. Нехорошо, сиятельный шер, очень нехорошо так обманывать чужие ожидания.
Шампур почти отмер, почти вытащил шпагу из ножен, но его приятели внезапно заржали, как призовые лошади.
Сонет Сонет!.. простонал кто-то из них, и Шампур вздрогнул.
А Дайм подмигнул ему и снова исчез под пеленой невидимости. Ну в самом деле, не драться же с юным влюбленным идиотом! Ревнивым идиотом. Добрые боги, это же надоревновать Ристану
И только перед самыми королевскими покоями до Дайма наконец-то дошло, что хотел сказать Бастерхази этой эскападой.
Ревность. Эторевность. Бастерхази ждет их шисом драного разговора начистоту.
Ему не все равно, что думает о нем Дайм.
«Нехорошо, мой светлый шер, очень нехорошо так обманывать мои ожидания», почти услышал Дайм голос с отзвуками рокочущего пламени.
И шис знает, почему Дайму вдруг захотелось улыбаться. Наверное, это все танец с Зефридой или Шампур с сонетами вместо шпаги.
Глава 4Чудовище без красавицы
вернется кровь Темного Хисса в Бездну, а кровь Светлой Райныв Светлые Сады, и пребудет Равновесие до скончания времен.
22 день холодных вод, Суард
Рональд шер Бастерхази
Светлый шер Дюбрайн оценил подарочек по достоинству. Увидев его улыбку, Роне невольно улыбнулся в ответ, но зеркало деактивировал. Нечего светлому шеру знать, что Роне за ним наблюдает. Да и о том, что у Роне по всему дворцу удобные точки слежениятоже.
А вот тянуть дальше не стоит. Сейчас отличный момент, чтобы наконец-то разрешить недоразумение. Целых два недоразумения, будь они неладны. И ради этого Роне даже готов наплевать на то, что виконт Седейра привез из Сашмира. Если информатор не врет, речь идет о бумагах Андераса, самого близкого к Ману Одноглазому человека. Возможно, в этих бумагах скрыто нечто очень и очень интересное. А возможнои нет
Да плевать! Дюбрайн важнее!
Размашисто шагая по дворцу и задевая черно-алыми «крыльями» плаща особо любопытные носы, Роне мысленно просил Хисса: пусть сегодня все получится. Хватит глупой вражды и непонимания. Дюбрайн нужен ему, он нужен Дюбрайну, и им совершенно нечего делить!
От группы сгорающих от любопытства, но не решающихся зайти в галерею Масок придворных Роне отмахнулся. И хмыкнул про себя: а Магбезопасность тоже не рассчитывает силы. Вряд ли Дюбрайн хотел наложить на дверь в галерею отворот третьего порядка, когда хватило бы и пятого. Ладно. С кем не бывает?
Небрежно смахнув большую часть отворота, чтобы оставшегося хватило на несколько минут, Роне все же на секунду остановился под дверью. Из-за нее доносились голоса.
дело чести, Шампур!
Струсили?
Плаха за компаниюэто слишком!
Роне усмехнулся. Еще немного, и дуэль состоится, но с другими участниками. Вот идиоты! Ладноподраться под ментальным воздействием, но добровольно, в здравом уме? Они же бездарные, а не безмозглые! Идиоты.
Распахнув дверь, Роне обвел сиятельных шеров тяжелым взглядом. Ментальное воздействие пятого уровня, с них хватит.
Сишеры предсказуемо заткнулись и поклонились. Шампурне так низко, как требовал этикет, остальные же не стали рисковать, навлекая неудовольствие темного шера, и добросовестно подмели шляпами пол.
Светлого дня, темный шер, вразнобой поприветствовали его.
Роне уже был готов ответить тем же, но что-то странное в галерее привлекло его внимание. Изменение магического фона?.. В пределах нормы, здесь только что был Дюбрайн, это могут быть следы его воздействия: свет, воздух, разум. Но что-то еще
На мгновение забыв о графе Сильво и его дружках, Роне внимательно прощупал галереюи чуть не выругался вслух от внезапной боли в груди. Резкой, обжигающей, как кислота.
Зефрида! Здесь была мертвая королева!
Ее силуэт на портрете изменился. Совсем немноголишь чуть иной поворот головы, чуть меньше улыбки, и взгляд сместился. Не заметишь, если не знаешь этот портрет лучше, чем собственное отражение в зеркале. И магический фон изменился сильнее, чем от одного только Дюбрайна.
Она была здесь.
«Зефрида?» мысленно позвал Роне.
Никто не откликнулся, лишь Шампур едва заметно вздрогнул. Наплевав на его ментальные амулетыпусть нажалуется Альгредо, подумаешь, еще одна паршивая бумажка! Роне взломал его память и увидел Да. То, на что надеялсяили чего опасался. Проклятье!
Вон, почти не разжимая губ, велел Роне.
Какого начал было возмущаться Шампур, но дружки не позволили ему снова полезть на рожон, с двух сторон подхватили под руки и вытащили из галереи.
Звука закрывающейся двери Роне не слышал. Он уже был там, в мире воспоминаний, призраков и потерь.
Зефрида? Ты здесь, я знаю! Иди сюда, Зефрида!
Тоска, пустота. Зеркала мутны, портреты мертвы.
Зефрида, поговори со мной!
Мысленный крик Рональда наверняка услышали все, обладающие хоть каплей дара. Но ему было наплевать на все, кроме собственной боли. Оставив тело стоять перед портретом Тодора с женой, он чистой стихией метался по галерее, шарил по всему Риль Суардису в поисках сбежавшей королевы.
Тщетно. Башня Заката оставалась запертой наглухо, королевы нигде не было, лишь на паркете галереи голубым туманом светились следысовсем недавно она танцевала. Она танцевала! Не с ним! С ублюдком Дюбрайном! Она опять предпочла не Роне!
Темное, жгучее пламя выло и билось, требовало: сжечь! Сровнять с землей проклятый дворец! Распять ублюдка на алтаре, вырвать из его глаз отражение ее улыбки, содрать с кожей ее прикосновение, вместе со слухом отнять звук ее голоса
«Спокойно. Умна сон-н-н, остатки рассудка еле удерживали готовую вырваться огненную бурю. Все не так. Все изменилось. Я давно не люблю ее!»
Огонь и смерть, разметавшиеся по всем дворцу, резонировали чистыми обертонами ненависти и боли: «Не люблю, не люблю!»
«Умна сон-н-н» пели зеркала, успокаивая Роне.
«Умна сон-н-н» Ожившие портреты королей и магов смотрели на него, напоминая о вечной Тьме за краем и о цене ошибки.
Зажмурившись, Роне повторил вслух:
Умна сон-н-н, и ощутил, как буря отступает, ложится вокруг пеплом.
И что сам онпепел. В точности, как много лет назад.
Не сейчас. Все это было много лет назад. Успокойся, Роне. Ты больше не любишь ее. Пора забыть. Отпустить.
Если бы это было так просто!
Ты могла бы просто поговорить со мной, хрипло прошептал он, садясь на пол и снова глядя на портрет. Ты все еще думаешь, что ячудовище? Но видишь, я никого не убил. Даже твой муж до сих пор жив. Твой муж и твои дети помнишь, я обещал тебе?
Обещания и воспоминаниявсе, что у него осталось. Жалкие и драгоценные крупицы прошлого. То, что держит его здесь. То, что заставляет болеть сердце, которого у него нет. Ведь у чудовищ не бывает сердца.
И сейчас, вглядываясь в мертвый портрет, он видел живое прошлое. То, что берег и хранил все эти годы.
Вот он, едва вырвавшись от Паука, четыре десятка лет притворства и интриг наконец дали плоды! приезжает в Суард, к месту службы полпредом Конвента, его принимает королевская чета. Восторг, счастье, благословение богов: он нашел ее, свою вторую половину! В сиянии воздуха и разума, в вихрях Светаласковая улыбка, нежность поверх оружейной стали. Прекрасная Зефрида. Супруга никчемного человека, единственное достоинство котороготрон под седалищем. О, как хорошо Роне понимал ее! Влюбить в себя короля, избавиться от королевы, получить корону самойвот достойная цель, и Зефрида ее добилась.
Вот самые первые днии ее мимолетные улыбки, короткие беседы, словно случайные встречи. Он не торопился, наслаждаясь новым прекрасным чувством. Мечтал о чуде Единения, о свободе от Бездны, о могуществеодном на двоих.
И совсем скороошеломление, разочарование, ярость. Зефрида отвергла его! Испуг, отвращение вместо радости и благодарности.
Роне не мог понятьпочему? Логичный следующий шаг для Зефридыотодвинуть ненужного больше бездарного короля, взять власть в свои руки. Принять помощь и любовь единственного достойного ее, истинного шера. Вместе они бы правили Валантой несколько сотен лет, и потом трон унаследовали бы их детиистинные шеры с драконьей кровью в жилах. Роне вовсе не собирался как-то вредить королю Тодору. Ни к чему нарушать закон там, где это необязательно. Тодор дожил бы в мире и покое оставшиеся ему два десятка лет. Сущая мелочь для почти бессмертной пары.
«Поймите, я люблю Тодора!» набор звуков, не имеющий смысла. Истинный шер не может любить бездарного. Это против природы, против всех божеских законов. Любить можно только равного! Пара истинная шера и бездарныйэто же все равно, что орел и курица! Зефрида не могла сама этого не понимать и не чувствовать.
Роне был уверен, что она лишь следует своему извращенному воспитанию: ведь она росла среди бездарных. Что она все равно никуда от него не денется, что Двуединые своей волей соединили их, не зря же аура Зефриды светится серебром предназначения. Роне терпеливо сносил ее капризы, всегда был рядом.
«Оставьте меня, шер Бастерхази! Мне не нужны ни вы, ни власть, ни бессмертие! Я не буду вашим спасением от Ургашавам, темным, там самое место».
Гнев красил ее несказанно. Особенно ярко Зефрида злилась, когда он читал ей Катрены Двуединства. Те самые, что звучали ему надеждой.
Нет бездны без рая,
Нет света без тьмы,
Начала без края,
Без летазимы.
Спасеньябез жертвы,
Без болилюбви,
Без вечностисмерти,
Без волисудьбы.
«Нет неизбежности без выбора, всегда добавлял он. Вы сожалеете, что одной ногой ступили в Бездну, убив первую королеву. И вы же лишаете меня надежды выйти из Бездны только потому, что я родился темным».
«Я должна полюбить вас только потому, что вы хотите обмануть судьбу? Нет, шер Бастерхази. Вы не любите меня. Вам нужна лишь жертва вашему бессмертию».
«Я люблю вас, Зефрида. Двуединых невозможно обмануть, вы прекрасно это знаете. Ятакой же истинный шер, как и вы. У меня такое же живое сердце».
«Вычудовище, шер Бастерхази. Вся ваша любовьтьма, страх и голод. Вы не можете любить. Даже если бы я могла дать вам то, что вы хотите, не стала бы. Потому что ваше место в Бездне!»
Чудовище.
Когда-то ему казалось, что в слове «чудовище» звучит страсть. Но не сейчас.
Чудовищеэто страх, отвращение и ненависть.
Такая знакомая, привычная, почти родная ненависть. Надоевшая до оскомины, выедающая изнутри, проклятая ненависть.
Ты поймешь, что ошибалась, Зефрида. Я изменю судьбурано или поздно, так или иначе. Обещаю тебе.
Поднявшись на ноги, Роне отдал поклон мертвому портретупамять стоит вежливостии вышел из галереи Масок через ту же дверь, через которую и вошел. Ждать сейчас Дюбрайнаглупо. И еще глупее надеяться на дружеские чувства светлых шеров. Для кого-то темный шер навсегда останется чудовищем, и пусть. Плевать. Он в любом случае найдет способ избежать Бездны. Так или иначе.