Гэлбрэйт СеринаСгорая в твоих объятиях
Стон, женский, капризный, прокатился по коридору, замирая в воздухе тяжелыми каплями, сладким эхом чужой страсти.
Эжени остановилась, прислушалась, впитывая эхо кожей.
На вкус неплохо. Не изысканное блюдо, конечно, но присмотреться стоило. Вдруг повезёт?
Дробь тонких высоких каблуков по мозаичной плитке, гладкой, скользкой. Не закрытая полностью дверь в кабинет. Полумрак небольшого помещения, нарушаемый лишь падающим из коридора светом да бледным сиянием бра в углу. Изгибающееся женское тело с разметавшимися по спине темными волосами, двигающееся всё быстрее, нетерпеливее. И каждый новый стон громче предыдущего.
Мужские ладони сжимали бедра женщины и сам мужчина, длинный, вытянувшийся на круглой кровати, похрипывал что-то неубедительно в такт самозабвенным телодвижениям партнерши сверху. Однако стонала женщина с большим чувством.
Издалека оно определённо выглядело лучше.
Эжени отвернулась разочарованно. Скучно. Слабое, неуверенное тепло не способно согреть, растопить снежные сугробы, удовлетворить жажду огня. Да и только что попользованный мужчина не прельщал совершенно.
По коридору до конца и направо, к лестнице. Вниз, на первый этаж, по ступенькам, затянутым в ковровую дорожку. В просторном холле светлее, аромат духов мешался с запахом сигарет. В бирюзовой гостиной оргия полным ходом, но один лишь вид обнаженных и полуобнаженных тел единой практически кучей вызывал глубокую тоску. Даже со стороны неясно, где чья рука и нога, кто на ком и кто с кем в данный момент.
Вдвойне скучно. И холодно, несмотря на нарастающий в самом помещении жар. Возможно, кто-то опередил, успел занять местечко «погорячее» и сейчас, затерявшись среди людей, пил коктейль коллективной похоти, острый, обжигающий, оседающий горечью на языке. Впрочем, ладно. Групповые соития Эжени не особенно интересовали.
В рубиновой гостиной, на диво спокойной вопреки названию и преобладающему в интерьере алому цвету, играла негромкая музыка, перетекали беседы. Оба дивана и все кресла заняты парочками и маленькими компаниями и Эжени прошла к стойке бара у дальней стены. Присела на край высокого стула, положила сумочку на столешницу. За окном в желтом свете фонаря кружил снег, воздушный, пушистый. Ложился легко, невесомо, укрывая задний двор, деревья, глухую чёрную ограду поодаль. Звал, приглашая слиться в танце со снежинками, раствориться в искрящейся белизне.
Возможно, так было бы даже лучше. Зачем метаться в поисках эфемерного тепла? Зачем грустить и тревожиться? В вечном холодном покое есть своя красота, сверкающая, безмятежная. Заманчивая в иллюзорной доступности, но руку протянии обожжёт ледяное пламя, не позволит прикоснуться по-настоящему.
И ведь, помнится, Эжени уверяли, что вечеринки госпожи Миланы лучшие в городе, самые разгульные, самые развратные и типажи на любой вкус и цвет, что женщины, что мужчины.
Соврали, видимо.
Или приукрасили. Понятия о разврате у всех разные.
Может, наведаться в обсидиановую гостиную? Там вроде в карты играли на раздевание. Раздеваться Эжени не собиралась, но хоть отвлечётся, повеселится. Стриптиз, особенно на не шибко трезвую голову, бывает забавным.
Вы одна?
Нет,ответила Эжени машинально.
Полночь давно миновала и если не пару, то хотя бы развлечение на остаток ночи нашли уже все гости. Странно предполагать, что девушка может быть здесь и до сих пор одна.
Да и на свободного мужчину рассчитывать уже не стоило.
Вы одна,констатировал незнакомец, опускаясь на соседний стул.
Эжени отметила краем глаза движение. Посмотреть, что ли, кого к её берегу прибило?
Высокий, с небрежно растрёпанными волосами, золотисто-каштановыми, густыми. Зелёные с рыжими крапинками глаза под пушистыми ресницами. Полные капризные губы. Идеальная, журнально-глянцевая внешность сладкого мальчика.
И впрямь мальчик. Хорошо, если хотя бы четверть века разменял. И легкая щетина скорее смягчала несколькими каплями черты слишком красивого, божественного лица, приближая его обладателя к простым смертным, нежели действительно прибавляла лет.
Эжени с трудом подавила желание осмотреться в поисках брутальных зрелых самцов с волевыми подбородками и взглядом мрачным, властным. Или всех разобрали уже?
Чёрные брюки, чёрная водолазка, песочного оттенка пиджак просты, но явно дороги. И часы, выглядывающие из-под рукава водолазки, определённо не на распродаже куплены.
Мальчик ещё и богатенький. А от представителей молодёжи, золотой, избалованной деньгами родителей и вседозволенностью, хорошего ждать не стоило.
Одна,какой теперь смысл отрицать очевидное?
Почему? Обычно к этому часу одиноких девушек у госпожи Миланы не остаётся.
Любопытный какой.
Вы завсегдатай?Эжени позволила себе вежливую улыбку, вопрос и интерес в умеренных, четко выверенных пропорциях.
Скорее наслышан,дипломатичный ответ, смешинки в глазах.
Понятно.
Дэсмонд.
Эжени.
Вы тоже не похожи на завсегдатая.
Ещё бы! Ходить на такие вечеринки регулярно никакой зарплаты не хватит. Тем более учитывая размер оной.
Я тоже больше наслышана. Вот, решила посмотреть, что тут да как на самом деле.
И как впечатления?
Эжени пожала плечами. Людям, быть может, происходящее в особняке Миланы и кажется погоней за острыми ощущениями, чем-то запретным, тайным почти. Для кого-то здесь фуршет, возможность свободно наслаждаться любимым блюдом, незаметно вытягивая из ничего не подозревающего человека энергию, а то и кровь.
А ей просто скучно.
Не уверена, что я могу найти здесь то, что ищу.
Что же вы ищете?
Прикосновение к её руке, лежащей на столешнице, осторожное, нечаянное на первый взгляд. Но легкое касание кончиками пальцев запястья Эжени неожиданно обожгло, словно открытую кожу лизнул язычок пламени. Вздрогнув, Эжени отдёрнула руку, посмотрела на собеседника удивлённо, подозрительно. Странно, но в зелёных глазах тоже отразилось недоверчивое изумление.
У вас руки ледяные,произнёс Дэсмонд медленно, наблюдая пристально за её реакцией.
Зато у вас горячие,пробормотала Эжени.
Слишком горячие для обычного человека.
Демон? Возможно. Правда, разновидностей много, всех и не упомнишь. Да и настолько горячими могут быть не только демоны, нечисти и без них хватает. Хотя какая разница? Всё равно, кто он, откуда, сколько ему лет и какой у него банковский счёт. Снежная сущность желала огня, желала раствориться, истаять в пламени, а спорить с собой Эжени не любила.
Вредно для здоровья.
Эжени улыбнулась вновь, тряхнула мягко длинными серебристо-белыми волосами, подалась чуть к Дэсмонду.
Знаете, мне кажется, я только что нашла то, что может меня удовлетворить,прошептала доверительно.
В конце концов, все сюда приходят лишь ради одного, различного только формой.
Склонен с вами согласиться,Дэсмонд поднялся.
Эжени взяла сумочку, соскользнула со стула, первой покинула гостиную. Присутствующие не удостоили их и мимолётным взглядом.
Остались ли наверху свободные кабинеты? И не вспоминается, как назло.
Вместо лестницы Дэсмонд увлёк в нишу в дальнем конце холла, сумрачную, с крошечным столиком. Развернул лицом к себе, прижал к стене, впиваясь в губы поцелуем жестким, обжигающим каждый нерв смесью боли и восторга. Эжени бросила сумочку на столик, приоткрыла рот, отметая любой намёк на возражение или несогласие, ответила, обвив руками шею Дэсмонда. Наверное, слишком резко ответила, потому что сущность почуявшим любимое лакомство зверем рванула на волю, наполняя пальцы ощутимым даже ею холодом.
Дэсмонд отстранился чуть, посмотрел неожиданно внимательно, серьёзно.
Эжени, я чувствую твою суть. Ты её сдерживаешь.
А ты нет?если не держать её на коротком поводке, то можно и дополнить интерьер замороженной скульптурой в странной позе.
Случались в жизни Эжени и такие хм-м, казусы. И хорошо, если оттает потом бедолага без последствий, а если нет?
Смотря с кем,Дэсмонд наклонился, провёл губами по её щеке, легко, почти невесомо в противовес первому поцелую.Не держи её расслабься.
И попытайся получить удовольствие?не то чтобы есть настроение шутить, но фраза как-то сама вырвалась.
Разве всё затевается не ради удовольствия?
Я совмещаю,Эжени запустила пальцы в густые волосы, в полумраке показавшиеся вдруг золотыми, теплыми на ощупь.
Вернула поцелуй, чувствуя, как откликается чужая сущность, тянется навстречу.
Горячие мужские ладони прошлись по телу, обтянутому тонкой тканью короткого белого платья, сначала вверх, обхватили грудь и почти сразу спустились вниз. Дрожи Эжени не сдержалаприкосновение к обнажённой коже ног выше кружева чулок действительно обжигало, без всяких метафор. Пожалуй, не будь она тем, кто есть, заработала бы уже ожог первой степени.
Дэсмонд развернул Эжени спиной к себе, притиснул к столику. Шорох позади, и пиджак лег светлым пятном на пол.
Кто ты?
А ты?полированная столешница покрывалась медленно серебристым слоем инея.
Не важно.
Зачем тогда спрашивает, если сам не готов ответить на тот же вопрос? Да и не всё ли равно?
Край платья одним рывком оказался где-то на талии, ладони огладили бёдра, ягодицы, сдвинули узкую кружевную полоску трусиков. Эжени наклонилась над столиком и с улыбкой отстегнула невидимый поводок. Тело наполнил сплав холода и возбуждения, привычный, контрастный. В сознании поднялась метель, заметающая мысли, сомнения, инстинкт самосохранения, оставляющая лишь желание поглощать тепло, такое вкусное, щекочущее, и растворяться в нем же.
Пальцы скользнули вниз по животу под белье и между бёдер, находя чувствительное местечко, вырывая стон. Поцелуи-укусы по плечу, шее, за ушком, жар прижавшегося со спины тела. Собственными ладонями Эжени смутно ощутила, как начала нагреваться и оттаивать заиндевевшая было столешница. Едва расслышала звяканье пряжки ремня, шорох молнии, даже чьи-то далекие шаги, прошелестевшие через холл, женский смех. Эжени закусила губу, давя вскрик от резкого проникновения, но сущность с восторгом, порой казавшимся Эжени маниакальным, устремилась к новой игрушке, вцепилась снежными щупальцами, вытягивая желанное тепло. Сильные толчки сливались с уверенным движением пальцем, с тяжелым неровным дыханием Дэсмонда. Эжени ухватилась за край столика, уже не сдерживая стоны.
Сущность тоже наслаждалась. Пила, пила, словно иссушённая земля долгожданную влагу дождя, и не могла остановиться, не могла насытиться, не могла отпустить. Чужой огонь не заканчивался, он стекал лавой, густой, с горьким привкусом имбиря, ударявшей по затуманенному сознанию лишней порцией крепкого алкогольного напитка. На долю секунды возникло опасение, тренькнуло тревожным звоночком. Что-то определенно не так одна сущность поглощала другую, но неясно, кто кого И уверенности, что инициатива принадлежит Эжени, уже не было.
Мысль мелькнула и отступила, растворилась за волной удовольствия, мощного, опаляющего, наполнившего тело столь желанным жаром. Кажется, Эжени сама стала сгустком огня, живым, послушно изгибающимся в чужих руках. И сознание исчезло окончательно в охватившем её пламени, угольно-чёрном, непроницаемом.
* * *
Жаль, нельзя снять голову и положить её на часок-другой в какое-нибудь тихое место, чтобы отдохнула, в себя пришла.
И не болела сейчас так, словно накануне хозяйка основательно перебрала с алкоголем.
Эжени в очередной раз скривилась, потёрла виски. Таблетку выпила ещё дома, но лучше пока не стало, голова по-прежнему раскалывалась, рождая ненависть ко всему человечеству в целом и неурочным клиентам в частности.
Определённо такого рода вечеринки не рассчитаны на тех, кому надо на работу в субботу.
Ну, как прошла эта твоя тусовка для избранных?Юлисса подошла бесшумно, встала рядом, прислонившись бедром к краю стола.
Прошла,пробормотала Эжени.
А как прошла?
Смотря какая часть.
Эжени не помнила окончания вечера, вернее, ночи. Не помнила, как добралась до дома. Не помнила, где и как рассталась с Дэсмондом. Не помнила, что вообще происходило после её оргазма. Но оргазм, смешавшийся с насыщением снежной половины, оказался весьма и весьма неплох.
Потрясающ даже. До отключки нормального восприятия.
Всё-таки перебрала. Только не с алкоголем, а с энергией.
Зато сущности хорошо. Растеклась по телу ощущением сладкой неги, ленивая, довольная, точно налакавшаяся валерьянки кошка. И если бы голова ещё не болела, то можно было бы сказать, что жизнь удалась практически.
Юлисса оглядела зал, убеждаясь в отсутствии клиентов и развесистых ушей начальства, и понизила голос:
Хоть склеила какого-нибудь добра молодца?
Склеила. Правда, теперь и не разберёшь, доброго или не очень.
Проснулась по звонку будильника, въедливому, проникающему в мозг раскалёнными иглами. В платье. В своей постели, в квартире, которую они с Алионор снимали на двоих. На работу Эжени собралась и ушла по привычке быстро, тихо, стараясь не разбудить подругу.
Ну, может, злого тогда?предположила Юлисса, не дождавшись ответа на предыдущий вопрос.
Юл,Эжени взялась за мышку, попыталась сосредоточиться на изображении на мониторе.Мне работать надо.
Да-а?с искренним почти удивлением протянула Юлисса.Ла-адно, расскажешь всё, когда твоя голова перестанет трещать на весь зал, а перекошенная физиономияпугать клиентов,и, улыбаясь понимающе, отошла.
Вот птичка настырная.
Неужели так очевидно? Надо, пожалуй, лицо сделать попроще и не морщиться страдальчески.
Телефон зажужжал, привлекая внимание, ближе к полудню, когда боль немного отступила, притупив членовредительские желания. Эжени потянулась за смартфоном, лежащим на полочке возле монитора. Никак, Алионор проснулась.
Юл, подменишь?Эжени поднялась, с телефоном в руке направилась к двери, ведущей в служебные помещения.Я на пять минут.
Угу.
Прикрыв за собой створку, Эжени на цыпочках проскользнула мимо кабинета начальницы, бегом миновала служебные помещения, вышла на заднее крыльцо в торце здания.
Али, с добрым утром.
Какое утро, день почти,возразила подруга.Так, милая моя, сознавайся, что за божество транспортировало тебя домой леший знает в каком часу ночи?
Божество?
Ну да, походил на молодого бога из древних мифологий. Или на кумира девочек-подростков. Красив, галантен, в явно дорогом пальто. Пах тоже чем-то дорогим и тобой,поведала Алионор бодро.Я ему сначала засветить хотела, когда услышала, что в замке ковыряются. Решила, что воры лезут.
Эжени спустилась по нечищеным ступенькам, наклонилась, зачерпывая в ладошку снег из сугроба, тянущегося вдоль дорожки. Сжала, комкая. Холод впитывался в кожу, накрывал пеленой остатки боли. Проходившие мимо люди, закутанные по самый нос, только поглядывали искоса, недоумённо на девушку, светловолосую, одетую не по сезону, стоявшую в легких туфельках на снегу.
Получается, Дэсмонд отвёз её домой? Но адрес-то он откуда узнал?
Назвал меня «леди»,в голосе подруги прозвучала нотка приятного удивления.Попросил не горячиться и не рубить с плеча, так как он всего лишь выполняет миссию по возвращению прекрасной дамы в лоно родной квартиры. А ты на нем фактически висела и вела себя как пьяная, хотя запаха алкоголя я не учуяла. Эжени, ты ещё там или где?
Я
В шоке? Я тоже.
Я кажется, перетянула энергии,призналась Эжени.Сильно перетянула.
У этой прелести?
Наверное.
Правда? Для свежезамороженной туши выглядел он весьма и весьма бодро.
Похоже, ему это не повредило.
А тебе?
Мне неплохо, не считая зверской мигрени и факта, что я не помню ничего из того, что было после нашего секса.
Главное, секс помнишь,с философским спокойствием заметила Алионор.Было бы гораздо хуже, если бы и его не помнила.
Али, ты сказала, услышала, как в замке возятся,припомнила вдруг Эжени.
Да. Он открыл дверь твоими ключами.
А ключи вместе с деньгами лежали в маленьком потайном кармане в шубке, оставленной в гардеробе. Эжени специально не взяла с собой ничего ценного, даже денег немного, только на такси, а в сумочке был телефон да всякая полезная мелочь, вряд ли представляющая интерес для посторонних. Или она сама, будучи в состоянии неадекватном, назвала Дэсмонду адрес и дала ключи?