Он отвернулся от города, закрыл глаза и предался длительному процессу очищения мыслей, попытался совладать с собственным телом. И снова поднял веки.
Из ниоткуда перед ним возник ещё один враг и ехидно ухмыльнулся:
Что ж ты такой живучий?
* * *
Владимир остановился у дворца, взглянул на Загана, и князь, кивнув, пошёл дальше. Порой его не нужно было и просить о чём-либо.
Что с артефактом? кратко произнёс император.
Конечно, он не мог не догадаться.
Ночьюзаговорила Вера сквозь дрожь, я положила его в шкатулку и спрятала. А когда проснулась Нет, добраться до него никто не мог. Шкатулка стояла на том же месте, точно так же, как я её поставила.
За пределами города вспыхнул огоньначалась массовая кремация казнённых. Прямо под открытым хмурым небом.
Я открыла её а там земля горсть мелкой сухой земли.
На момент казни город притих, и ей казалось, что все слышат каждое её слово. Никто не смотрел на них. Где-то вдалеке прогуливались рыцари, генерал Амон удалился выполнять её распоряжение, в сотне метрах от Веры и Владимира наблюдал за кремацией Заган. Он всегда относился с уважением к чужому личному пространству и не стал бы подслушивать. Да и, в конце концов, государю, как и любому демону, достаточно лишь захотеть, чтобы никто не смог их услышать.
Император всматривался в фундамент одного из флигеля дворца. Под ним, на самом краю набережной, находилось подземелье, где навеки заточён Руслан Волхонский.
Живых людей там нет. Что ты сделала с ним вчера?
Вера не смогла понять то, что услышала. В голове вдруг выстроился барьер, об который безрезультатно бились мысли. Однако император ждал ответа, поняла она или нет.
Попрощалась.
Что ещё?
Принесла ему кофе.
Зачем?
Чтобы
Неожиданно для себя она совершенно забыла, ради чего сделала то, что мучило её всю ночь и, наверное, будет мучить всю оставшуюся жизнь. Император не торопил её, но его безмолвное ожидание было невыносимее гнева.
Он отказался передать мне право владения артефактом, как сквозь сон бормотала Вера. Слова предательски застревали в горле, её охватил озноб. Голодная смерть забирала бы его очень долго, и я хотела её ускорить. Он не заслужил такой страшной участи.
Что ты подсыпала ему?
В дворцовой кухне я нашла порошок Искусственно созданная доза кофеина, бодрящая для демона, но опасная для здорового человека Когда я нашла Руслана после его изгнания, я почувствовала, что ему очень плохо, и и тогда я смогла помочь ему, сняла недуг, но исцелить мне было не под силу. У Руслана больное сердце Было больное сердце Тот порошок, разбавленный в кофе, ускорил бы его естественную смерть.
Было Было больное сердце. А теперь уже не болит. Не заболит никогда. Потому что он мёртв. Его больше нет. Почему теперь так больно ей? Почему так свербит в груди? Ведь она знала, что он умрёт. К чему горевать, если исход был предрешён?
Со стороны океана дул холодный ветер. Веру трясло с ног до головы, и как она ни ёжилась, как ни обхватывала плечи, её душил и лишал рассудка этот могильный холод.
Кто надоумил тебя сделать это?
Никто Я хотела как лучше.
И снова как лучшеОн отвернулся, и озябшую княжну ещё теснее обтянула гусиная кожа. В обычно равнодушном голосе она уловила усталость и плохо скрываемую злость. Каждый раз рушатся все планы империи, стоит тебе захотеть как лучше!
Я ведь и-исправила свои ош-шибки, заикаясь, протянула она, и мы всё-таки добились
Чего?
Вера поражённо умолкла. Всё, чего они добились благодаря ей, теперь развеяно по ветру вместе с тем, что осталось от артефакта. И этого уже не исправить.
Император не думал её жалеть.
Твоя новая привычка идти наперекор моему слову окончательно погубила нас. А Волхонский был нашим последним шансом. Артефакт признал его своим владельцем, и нам ничего не стоило войти к нему в доверие и попросить сделать то, что нам нужно.
Дрожь перестала колотить снаружи, но беспощадно затрясла изнутри.
Какпрошептала Вера.
Волхонский надёжно хранил артефакт, добросовестно выполнял возложенные на него обязанности, и при грамотном к нему подходе был бы готов пойти с нами на контакт. Из него бы вышел лучший антихрист, чем ты.
Вера впала в зыбкий транс. В глазах поплыло.
Вот, к чему привело твоё упрямство, безжалостно продолжал император. Ты начала лгать, дошла до предательства и закончила убийством невинного. До такого не опускался даже маркиз де Руссо.
Но почему ты раньше мне это не рассказал? Его ведь можно было спасти!
Из своей гордыни ты всё решила за всех нас.
Я делала это для нашей семьи, и в частности ради тебя! впервые откровенно призналась Вера и почувствовала, как кровь обжигает лицо, а в горле застревает ком.
Она смотрела в профиль отца и очень хотела его окликнуть. Хотела, но не могла. Это слово застревало, царапало горло, и всё больше казалось лишённым смысла.
Происхождение смертных тел не имеет никакого значения. Это всего лишь биологическая плотьвот весь его аргумент перед неразрывными семейными узами. Пять лет она пыталась забыть эти слова или более гуманно толковать их значение. Но вчера, на примере собственного брата, пришлось взглянуть в глаза страшной правдеимператору плевать на семейные узы.
Почему ты не смотришь на меня? уныло произнесла Вера. Император не издал ни звука. Почему? Ты же злишься. Почему не сведёшь меня с ума от дьявольской головной боли? Ты ведь зол на меня Папа?
И всё же произнесла это слово. С надеждой, мольбой о поддержке и неуверенностью в собственном праве его произносить.
Император откликнулся не скоро, лишь слегка повернулся так, чтобы она смогла увидеть его бледное лицо, будто вырезанное из холста картины старого дома, где стенает призрак умершего хозяина. И в этом лице, не выражающем по своему обыкновению ничего, она прочитала слишком многое. Осуждение, разочарование, усталость, отречение Не то отречение, коим он наградил её брата, а безмолвная просьба. «Уйди, пожалуйста, сама. Не трать моё время на разъяснения. Я устал в вас разочаровываться».
Мы оба совершили слишком серьёзную ошибку, пустым голосом произнёс он и больше ничего не добавил.
Проглотив твёрдый ком, Вера вонзила ногти в ледяные ладони.
Да И очень давно. Как и те солдаты, я сделала неправильный выбор. Мне нужно было спрыгнуть с того моста.
Хотелось сказать многое, но больше не было сил.
Вдруг земля затряслась под ногами, а по флигелю дворца стремительно расползлись трещины. Каменные стены обрушились вместе с почвой и сокрытым в её недрах подземельем, столпы дыма и пыли, и волны разъярённого океана окатили набережную и дрогнувший дворец. Земля едва не поменялась местами с хмурым небом.
Взрыв был мощным.
Рофокаль выглянул из согнутых перед лицом локтей и обиженно воскликнул:
Господа! Мы же и так опоздали на завтрак!
Командор уже не улыбался.
* * *
Ярослав самодовольно оценил возникшую у дворца суету и хохотнул.
Бахи нету тела. Ну как тебе огонёк?
Спустив капюшон, бывший граф смотрел на то, что осталось от его темницы.
Что там случилось?
Молчи, Волхонский, и валим отсюда!
Ярослав помчался вниз с горы, в противоположную сторону от дворца.
Оглох что ли?! Быстрее!
Руслан не шелохнулся. Глянул ему вслед и занял исходную позицию. Всего лишь великий князь в нелепом шмотье Убежал и ладно.
После пробуждения под судорожный танец по грудной клетке, боль, нехватку воздуха и чьи-то яростные приказы жить, разум до сих пор витал ещё где-то далеко. Процесс дыхания, слуховое и зрительное восприятие, ходьба и вялый контакт с единственным проводником к мирупока что это всё, на что было способно изрядно ослабленное тело. Почти покинувшая его душа была поймана и насильно утрамбованаа по-другому и не скажешьобратно, в привычный сосуд, но всё ещё находилась в пространственной эйфории, чувствуя только покой и невесомость.
Позади шаги, неторопливые, но твёрдые.
Я никуда не иду.
Ха. А вот так?
Знакомый мелодичный звон, звук чего-то тяжёлого, скользящего по чистому серебру. Руслан почти ощутил шевеление на своей шее, такое привычное и невыносимое.
Обеими руками Ярослав натягивал на пальцах серебряную цепь с каменным крестом.
Что ты собрался с этим делать? безразлично спросил Руслан.
Пойдём, узнаешь.
Он понаблюдал за тем, как покачивается, словно лист на ветру, вещь, что перевернула его жизнь, за лицом с чего-то оторопевшего князя и опять отвернулся к городу. По дворцовой площади шныряли гвардейцы и высокопоставленные лица. Интересно, что они там собрались делать? И скоро ли вернётся новый знакомый? Не задело ли его там ненароком?
Аллё, я не понял! выпалил Ярослав над ухом. Послышались звонкие щелчки пальцами. Перед лицом вверх-вниз замахала здоровая ладонь. Ты чё
Руслан моргнул. Вообще-то, туда ему смотреть интереснее, чем на чью-то потную лапу. Там люди бегают, что-то происходит. А здесь он чего не видел?
Его опять шатнуло, но он лишь шире расставил ноги, и будто бы не заметил. А когда перед глазами перестало плыть, придирчиво рассмотрел Ярослава с ног до головы.
Что это? сквозь гул в голове бросил он и ковырнул пальцем металлическую наклёпку на куртке князя. Потом дёрнул цепь на его бедре. Ярослав едва не шарахнулся в сторону. Не дворец, так кузница А магнитов не боишься? Улыбка лениво растянула резиновое лицо, но на душе почему-то стало очень грустно. До смерти ж облепят. А-а вы ж неубиваемые.
Не понял Обдолбаный что ли? пробурчал себе под нос Ярослав, всматриваясь в глаза бывшего графа.
Задолбаный, устало подтвердил тот, и уже привычным жестом взялся за грудь. Так задолбали, сил моих нет Иди, а?
И опять отвернулся.
«А чего я жду? Кого жду, и зачем? размышлял он про себя. Почему-то кажется, что надо бы бежать. Причины вроде есть. Вон его высочество тихо охреневает, а только по его милости я стал бродягой Он разрушил мою жизнь. Он виноват. Почему же я его не ненавижу?.. А там вообще полное сборище тех, кого бы следовало опасаться. Что будет, если заметят? Да, убежать бы сейчас было нелишним. Надо. Но так не хочется Да и тот, чернявый, просил подождать. Невежливо получится. Хм Что-то как-то всё»
За глубоким вздохом последовало сильное головокружение.
Затем Руслана что-то подхватило и оторвало от земли. Ветер покружил его до лёгкой тошноты и понёс куда-то по своим стихийным делам, не забывая хорошенько пошвыривать по склону горы. Куда без этоговетру плевать на его чувства. Он как человек.
Возня, чужая ругань, тошнота, боль, ледяной пронизывающий ветер, падение на землю и чьи-то крики. Руслан лежал на боку, обозревая одним глазом вибрирующую траву, а другим взлетающую к небу опушку леса
Двое парней наворачивали круги, укрывая друг от друга спины. Великий князь что-то требовал, пытался доказать или вразумить и всё вертел головой в сторону города. Вернувшийся с разведки парень был спокоен, говорил ровно, но угрожающе. Он скользил по земле так гладко, что мог бы удержать на голове кувшин с водой и остаться абсолютно сухим.
Стук копыт по земле. Ещё очень далеко от этого места, но лёжа на влажной почве, Руслан услышал, пусть значения этому и не придал. Кто-то скачет. Зачем ещё нужны лошади, если не для верховой езды? Всё логично.
А вот те двое не остались равнодушны. Резко умолкли, рявкнули ещё что-то друг на друга и бросились бежать к подножию горы.
Волхонский нахмурился, закрыл глаза и, несмотря на боль, головокружение и яростный пульс, уснул крепким, сладким сном. Новый знакомый наконец вернулся.
Глава 3 «В уездном городе Нижний Лимб»
Брызг из овощей и досок окатил покупателей и торговцев, а прыткий серый конь мчался дальше, сшибая всё на своём пути. Не прошло и секунды, как по разваленному прилавку пронеслись ещё двое всадников с отрядом конных городовых на хвосте. Разрезая улепётывающую толпу, они скрылись в соседнем квартале и рассыпались в разные стороны.
Задержать преступников! Держи их! верещали полицейские, но горожане все кинулись наутёк, схватив сумки с покупками, либо наспех сворачивая лавочки. Кто мог быть уверенным, что сейчас не состоится следующий налёт разбойников?
Городовой изо всех сил стучал каблуками по лошадиным бокам, и почти уже нагнал одного из преследуемых.
Не уйдёшь! завопил страж порядка в спину здоровенного амбала на гигантском коне.
Что за подозрительный на нём наряд! Обсыпанная металлом чёрная куртка, штаны из непонятного твёрдого волокна, высокие ботинки со шнуровкой, на бедре звенит цепь. Он наверняка принадлежит некой преступной группировке, и кого-то ждёт щедрая награда за поимку хотя бы одного из них. А то и повышение.
Амбал обернулся, и городовой на всю жизнь запомнил эту злорадно ухмыляющуюся бандитскую рожу.
Зуб даёшь?
Полицейский долго шарил по кобуре с пистолетом, но пальцы то соскальзывали, то немели, и запас терпения его уже начал иссякать.
Преследуемый лучился паскудным удовольствием. Его конь лихо обскакивал все преграды и поворачивал туда, куда взбредёт в его лошадиную голову. Он как будто знал каждый закуток Нижнего Лимба и намеренно пропускал повороты, ведущие на открытую местность или в тупик.
Да чтоб тебя!!! Городовой вцепился в кобуру обеими руками и случайно дёрнул на себя поводья.
Его хиленькая кляча заржала и встала на дыбы, и городовой покатился по мощёной булыжником дороге, успев запустить смачное ругательство.
Преследуемый расхохотался во всё горло и опять скрылся из виду, вопя от восторга и удовольствия
Двое полицейских в очередной раз окружили одного из нарушителей порядка. Он был уже близкозажать по бокам его лошадь, и беглец пойман. Но всякий раз, стоило им сократить дистанцию, их пересекали встречные экипажи, и лишь чудом не происходило столкновения.
И всё же они сумели разглядеть его. Статен, ухожен, судя по осанке и повадкам, воспитан в приличной семье. Он больше походил на благородного наследника, чем на преступника, пусть и выглядел весьма неординарно. Престижный плащ уж слишком длин, чёрная рубашка наполовину расстёгнута. Многочисленные украшения исключительно из серебра, из-под шляпыона странным образом ещё не слетела в этой погоневыбивается стог смоляных волос, а в ушах кольца и мелкие серьги.
Замыкай! скомандовал городовой, когда дорога опустела, и вместе со своим товарищем рванул было к всаднику, но тут произошло неожиданное.
Полицейские лошади резко остановились, заворчали и побрели к уличному фонарю, щипать травку.
Преследуемый шмыгнул в ближайшую подворотню.
Стражи порядка орали что есть сил, пинали коней, смахивали пот и сквернословили так, что у всех окружающих завернулись бы в трубочки уши. Но никто погони словно бы и не заметил. Люди налетели на городовых со всех сторон и стали осыпать претензиями и вопросами.
Как не стыдно, господа полицейские! бранились женщины. Вот живодёры! Себе-то вон какие морды отъели, а лошадей голодом совсем заморили! Ещё и бранятся на всю улицу!
Господин полицейский! Как к вам можно на службу попасть? голосили молодые парни. А каково ваше жалованье за месяц? Куда документы нести? Можно мне, пожалуйста, перечень? Во мне восемьдесят кило мощи и желания служить закону! Как думаете, у меня есть шансы?
Ты смотри, они их ещё и бьют! Это что ж за беспредел такой! Как с животными, так и с людьми! Да как на вас народ-то положиться может?!
Перечень, сударь! Можно мне перечень документов?!
Беспредел!!!
Перечень!!!
На одной из скамеек тихого сквера сидела девочка. Надув губы и скривив нос, она корпела над рисунком, пытаясь изобразить единственного прилетевшего на приманку голубя. Хлебные крошки заканчивались, и в любую минуту пернатый мог улететь. Она была так увлечена и взволнована, что не услышала, как несётся конь.
Зато голубь услышал. Побегал туда-сюда, шевельнул крыльями, сложил, точно надеясь, что всё-таки заимеют совесть и объедут, опять побежал и улетел прямо из-под лошадиных копыт. Одно перо осталось.
Всадник пронёсся слишком быстро, и тут же затерялся в тёмном переулке. Девочка успела ухватить взглядом только длинную мантию, всколыхнувшую растительность.
Да что ж это такое?! Я никогда не научусь рисовать птиц! плаксиво закричала она, смяла лист, швырнула на бульвар и спрятала лицо руками.
Она была так расстроена, что не услышала приближения ещё одного всадника. Цокот копыт стих возле скамьи, послышался шелест бумаги и быстроепросто нереально быстроечерчение карандашом.