Боюсь, не получится, заявляет Сиире. Вы должны вернуть нам наши законные территории, которые были отобраны. Сразиться с Сотней. Иначе они не отступят.
Не люблю слова «должны», особенно когда его произносят таким повелительным тоном. Раньше я бы запросто развернулась и ушла, но, связанная клятвой Люциферу, я не могу так поступить. Скрепя сердце, киваю и протягиваю руку Сиире. Если таков приказ, я уберу пару ангелов, ничего страшного не должно случиться.
***
Мне уже заранее не нравится этот город, отмечаю я, когда нам с любезной улыбочкой сообщают, сколько придется тащиться до места проведения ритуалакладбища. Мало того, что летать нельзя, раз где-то ангелы ошиваются, так еще дороги замело. К счастью, Сиире отправил нас с Настасией, которая, как оказалось, отлично водила машину. Я ругаюсь на енохианском, заставляя Тата нервно вздрагивать.
Вместо ведьмы или кого там еще нам торжественно вручили потрепанную книжицу типа «Магии для чайников», в которой мельком упоминается ритуал сковывания ангела. Я мало что в этом понимаю, но вполне осознаю, что не удержу заклинание такой мощи, а если и удержу, сражаться не смогу. Ничего сложного в убийстве ангелов нет, я сотни раз с ними расправлялась в мире людей, но все те разы я работала одна, а теперь со мной и Бескрылый, и Ройс, которого светлые могут запросто развеять, и демоница. Это накладывает какую-никакую, но ответственность.
Вы уверены, что это реально правильно прочитать? веселится Ройс и пытается воспроизвести что-то из книжицы.
Это древний язык ангелов! пытается втолковать неразумному Бескрылый. У тебя язык завяжется в морской узел, а глаза вытекут.
Ройс покорно ужасается, но все же посматривает в книгузапоминает, видимо. Я знаю, что на самом-то деле друг не настолько глуп, чтобы его самостоятельно произносить, но осторожность не помешает.
На кладбище темно уже, ни зги не видно, а где-то в стороне клубится враждебная энергия. Меня передергивает от того, насколько она грязная, никто кладбище, конечно, не чистил. Это может помешать, но подобные мелочи обычно оставляют без внимания.
Вперед! командую я. Тат, черти руны, будешь удерживать сковывающее заклинание, я займусь сражением. Ройс, ты следишь за окружающей аурой, говоришь, когда мимо летят ангелы. Все понятно?
Они, не очень вдохновившиеся моим командным тоном, соглашаются и принимаются за работу, за чем я без интереса слежу. Ну, подумаешь, крючковатые руны намалевать, пусть и донорской кровью. Я выбираю себе место, с которого удобней взлетать, и где достаточно высокие памятники, за которыми можно спрятаться. В целом, моим требованиям кладбище удовлетворяет, сражаться худо-бедно, но можно.
Еще некоторое время уходит на выпевание заклинанияТат сбивается, злится, в конце концов чертыхается, зло сверля глазами чью-то могилку. Такими темпами от неуверенного ангела ничего не останется, а Бескрылый потихоньку превратится в обычного Падшего. А крыльяне такая уж и важность.
Готово, решаю я, когда он уже начинает уставать.
Благодарно кивнув, он отходит в сторону, я наскоро перепроверяю активацию всех боевых и охранных рун, целостность круга и ориентацию на север. Или не на север? Я лезу в карман за амулетом.
Ложись! дурным голосом кричит Ройс, первым бросаясь в снег.
Тат изумленно оборачивается к внезапно сошедшему с ума духу, и так он лишился бы головы, но я вовремя выдергиваю его с линии атаки. Нечто с золото-белыми крыльями падает перед пытающимся раствориться Ройсом, еще два ангела неслышно опускаются позади, так заключая нас в некий круг. Ройс спешно проваливается в Ад, и я облегченно выдыхаю. Золотоватые крылья, длинные мечи, полные пафоса и молчаливого служения Господу лица Тирада Бескрылого в адрес бывших братьев на девяносто процентов состоит из того самого древнего языка, от которого у Ройса должно было выжечь глаза, и цензурные там лишь предлоги.
Избранная сотня. Ну, то есть не всем составом, а всего лишь трое, но и они могут запросто оставить от всего города тонкий слой пепла.
Что делать? выставив вперед меч, настороженно спрашивает Тат. Мы оказались спина к спине, встав в ангельскую боевую стойку.
Наплевать на оковы, пытайся не умереть! кричу я.
Вот поэтому мне не доверяют новобранцев, понимаю я. Все вечно оканчивается дракой, из которой я выползаю полуживой, а учеников быстро оплакивают со всеми полагающимися почестями. Пытаясь отвлечь пернатых от Татрасиэля, я пересекаю границу из охранных рун.
Ангелы действуют слаженно, и втроем представляют весьма грозную силу. Взлетая, я пытаюсь их разделить, на земле страхует Тат. Мельком взглянув на его умение владеть мечом, я признаю, что он не безнадежен, как и на тренировках. Он искусно вертит клинком, парируя и быстрыми атаками выбивая искры из доспехов врага. При этом на нем легкая адская кожаная куртка, и малейшая ошибка может быть смертельной.
Вслед за мной в воздух взмывает самый молодой из отряда, несмотря на предупреждения старших. Я ликующе улыбаюсь: попался! Беспокойство о друзьях немедленно отходит на второй план, я поглощена битвой, упиваюсь ей, чуя еще не пролившуюся кровь врага. Противник неуверенно делает выпад, сбитый с толку улыбкой и смехом, мой меч с чистым звоном встречается с его. Меня сотрясает дрожь от отдачи, но я наоборот подаюсь вперед, напирая на меняющегося в лице ангела. Несколько точных ударов обезоруживают его, предательский удар кулаком под дых выбивает из ангела воздух. Я взмахиваю мечом, и грудь его заливает ихор. Крылья ангела складываются, и он теряет высоту.
Я следом за ним падаю вниз, к Тату, который чудом ухитряется удерживать двоих противников. Один из них настолько увлечен Бескрылым, что не замечает быстрой бесшумной тени у себя за спиной. Меч протыкает ангельское сердце насквозь, заставив его коротко взвыть от боли, и выходит из защитной пластины на груди. Он падает к моим ногам, я стряхиваю кровь с клинка на золотистые крылья.
Облегченно вздыхает Тат: ему не придется убивать их. Это едва не стоит ему жизни, но он уклоняется, и небесная сталь взрезает кожу на щеке. Прижимая руку к окровавленному лицу, Татрасиэль отлетает в сторону, уступая мне место. И ведь шрам останется, сочувственно думаю я, но всяких демониц это вряд ли остановит.
В воздухе сражаться сподручней, и я опять взлетаю. Ангел из Сотни не следует за мной, и, кажется, хочет избежать битвы. Но это лишь обманка: через секунду мне в ногу врезается хлыст из кожи и железа, я пораженно выдыхаю: такие запрещены в Раю. Недолго мы боремсявраг тянет вниз, я, истощая до предела крылья, рвусь к небесам.
Еще один хлыст врезается ошейником в горло. Выпустив меч, я испуганно вцепляюсь в него обеими руками, заполошно размахивая крыльями, как пойманная в силок птица. В конце концов он сдергивает меня на землю.
От сильного удара воздух выбивает из легких, а я едва успеваю убрать крылья, чтобы не поломать их. Слепо шаря руками по снегу, я пытаюсь найти выроненный меч, но пальцы загребают лишь снег. Удар сапогом по ребрам ненадолго лишает меня зрения.
Совершенно этого не замечая, я вдруг оказываюсь на волосок от смерти, и ангел поднимает меч для удара. Чего-то ждет, напряженно вглядываясь в мое лицо. Раскаяния? Я усмехаюсь. Страха? Я боюсь не за себя. Я боюсь себя. Ангел медлит, видя твердость в моих глазах. Знает, что не хочу умирать, ищет подвох, какую-то незначительную деталь, которую он упустил.
Находит. Голова ангела из Сотни катится по земле, оставляя на снегу золотой, под цвет крыльев, след. Тело его оседает, я уклоняюсь от него. Передо мной стоит дрожащий Тат. Меч выпадает из его руки.
Сплевывая кровь, я улыбаюсь разбитыми губами. На лице ангела виден почти что ужас, и я отлично понимаю его причину: я, изломанная, перепачканная в алом, опаленная сама, но смеющаяся в голос, срываясь на каркающий птичий крик. В горле поселяется боль, царапающая изнутри, впивающаяся острыми коготками с каждым вдохом все больней, но я не могу остановиться. Хохот безумным эхом звучит в голове.
Добро пожаловать в Ад! Я фамильярно хлопаю онемевшего Тата по плечу.
Он стоит, потерянно пытаясь вытереть золотую кровь со своих рук, словно она немыслимым образом жжет ему пальцы. Оглядывается на тело другого ангела, павшего именно от его руки, но недолго задерживает на нем взгляд. Видно, что его трясет.
Все еще улыбаясь, я вытираю стекающую по подбородку кровь, касаюсь раны кончиком языка. Будет долго заживать, определяю я, особенно если учесть мою привычку кусать саму себя, вновь открывая старые раны. Но оно того стоит.
Тат цел физически, но я вижу, что аура его идет крупными трещинами, как расколотый лед на озере. Теперь для него точно не будет никаких Небес, никакого прощения и «долго и счастливо». Собирайся он в последний момент отступить на сторону врага, теперь не сможетпоследние пути отрезаны, а ихор с рук отмывается долго.
Теперь ему определенно придется решать. Бескрылый держится за голову, обессиленно привалившись к памятнику. Добро пожаловать, парень, я ведь не шучу. Теперь уж точно Ад, теперь уж точно с нами всеми.
Я издаю короткий лающий смешок, легкие прорезает болью. Люцифер никогда никого не заставляет. Тат сам решил спасти меня, спасти существо, которое принесло человечеству зла больше, чем, быть может, сам Антихрист. Он убил вчерашнего товарища ради меня. Вот такой вот Ад
***
Возле здания московского филиала отчетливо пахнет табаком, а среди снежинок алеет огонек сигареты. Заранее не представляя, о чем говорить, я подхожу к Сиире, рассматривающему небо. А оно словно дырявое: все валит снег и валит, никак не останавливаясь. Сломанное какое-то.
Не угостишь? спрашиваю я.
Вместо ответа демон протягивает целую пачку, даже не посмотрев на меня. Прикуривая, я щурюсь. Небо, что ж они в тебе такого все находят, а? Ты же жалкое такое, побледневшее. А вот стремятся все ввысь, все, и Принц Ада, и ангел с отрубленными крыльями.
Как тебе Москва? неожиданно спрашивает Сиире. Книга в безопасности, все прошло хорошо, но он почему-то не хочет отвязаться от меня.
Серое слишком, отвечаю я первое, что приходит в голову. Потом понимаюне о городе это, а о небе.
Серое. Было бы легче, будь оно черным или белым, а лучше всего в клетку, на манер шахматной доски. В монохромных двух цветах не запутаешься, разберешься как-нибудь, раз весь остальной мир четко раскрашен в них. А оно вот издевательски серое. Словно напоминающее, что кроме черного и белого есть что-то еще.
Я задумчиво верчу меж пальцев тлеющую сигарету, жестом уже привычным. Горло еще саднитголос сорвала, и он и без курения хриплый до невозможности, пилящий чужой слух. С другой стороны, что мне еще остается? Горечь на губах и еще больше горечи на сердце.
Затаптывая сгоревший до фильтра окурок, я зло ударяю каблуком асфальт, словно там не сигарета, а горло моего худшего врага. Сиире молчаливо наблюдает, не вмешиваясь. Я для него почти что ручная зверушка Сатаны, забавная девчонка, на которую можно свалить грязную работу, а потом обнаружить, чтовот ведь чудо! у нее тоже есть свои чувства. Так все в Аду и работает, и я бы не удивилась, если бы Люцифер думал обо мне подобным образом. Но наш разговор на крыше доказывал, что я нечто большее, чем просто очередная пешка. И поэтому я не позволяю Принцу откровенно насмешливо смотреть на меня.
Мне говорили, у меня глаза слишком холодные даже для Падшей, цвета серого неба, застывшего на зеркальной поверхности клинка. Сиире становится не по себе, когда я в него впиваюсь серым взглядом. Он неуверенно оглядывается на спешащих мимо прохожих, не представляющих о нашем существовании.
Зачем ты это сделала?
Догадаться, что он имеет в виду Тата, несложно.
Приказ, спокойно объясняю я.
Нет. Ты сама устроила испытание, решила проверить, к кому повернется наш бескрылый ангелок, когда Час пробьет. Люцифер не отдавал такого приказа, я уже связался с Амаимоном и все знаю. Ты действовала на свое усмотрение. Зная о Сотне, ты повела Татрасиэля в бой.
На свой страх и риск, ты хочешь сказать. Если бы что-то пошло не так, Люцифер запросто размазал бы меня по стенке щелчком пальцев, а Самаэль скромно пригласил бы кого-нибудь убраться. Наверное, Бескрылый не может быть ценнее моей собственной жизни, но мне было интересно, как поведет себя Тат в такой ситуации.
Никто не понимает твоих целей, небрежно замечает Сиире. Некоторые говорят, ты строишь заговоры против Люцифера, другие считают, что он спит с тобой, поэтому терпит все выходки, и только третьи уверены, что ты действительно ведешь нас к Концу. К победе над ангелами.
Дай мне имена первых и вторых, и больше они не скажут ни слова. И третьих заодно. Вера у нас худший грех.
Принц смеется, но не слишком радостно: чувствует, что я серьезна. Знает, что я без промедления убью любого, кто выскажет нечто подобное мне в лицо.
Все же, странная ты. Говорят, Падшие долго не живут, или погибают в бою, или сходят с ума.
По губам опять бежит кровь, удивительно теплая на морозеопять кривая ухмылка. Холод жадно тянется ко мне, я, стараясь не показать слабости, зализываю рану. Больно, блядь
Так я и сошла, если решила затеять это, разве нет?
Удобная отговорка, соглашается Сиире.
Я задумываюсь.
Мосты надо сжигать, доверительно сообщаю я, склоняясь к острому уху демона. Хотя бы ради того, чтобы посмотреть, как ярко они горят. Я сожгу Рай.
Сиире легко выдерживает мой взгляд. Этот не из пугливых. Больше дажеон меня понимает.
Если тебе все же понадобится помощь, обращайся.
Я легко соглашаюсь, хотя и не собираюсь возвращаться после в этот город. Зная, что нужно прощаться, поспешно вытаскиваю еще одну сигаретуона удобно ложится на губы, благодарно принимаю зажигалку от Принца Ада и затягиваюсь. А потом киваю еще раз, шутливо прикладываю руку к голове, как делают солдаты демонической армии, и растворяюсь в потоке людей.
Мосты горят ярко, их жар я ощущаю спиной, кончиками крыльев. Скрип и грохот их, ломающихся, звучит для меня лучшей музыкой, наводя на лицо безумную улыбку.
Мосты горят у всех одинаково: у Падшей без веры, у ангела без крыльев, у призрака, у Владыки Ада. Вспыхивают, беснуются, стонут, но в конце все равно осыпаются серым тихим пеплом. Это неизбежно. И правильно в какой-то мере.
Глава 11. Прикосновение Тьмы
Мягко улыбаясь, я неотрывно слежу за стоящим возле призывного круга парнем, нерешительно выкрикивающим слова на древних языках. У него достаточно для этого сил и есть едва проглядывающийся потенциал способного мага, но все первоначальные впечатления от его ауры, сияющей тучным серым цветом, портятся, когда я вижу его трясущиеся руки и неуверенный взгляд. Поняв, что ловить тут особо нечего, я почти готова уйти, но все же для моих целей и этот послужит, а желания и сил искать мага получше нет.
В кармане мелко вибрирует кристалл связи, я быстро отменяю призыв и прошу оставить парня на меня. В Аду еще не знают о плане Люцифера, но вроде как рады такой активности и желанию служить на благо Преисподней. Направленного по адресу демона оперативно отзывают, и засиявший было потусторонним светом круг гаснет, как экран телевизора, выдернутого из розетки. Маг пораженно пялится на неудавшийся ритуал и начинает медленно отступать к двери. Сбежать вздумал? Я презрительно на него смотрю, взмахом руки с зажатым в ней амулетом придвигаю шкаф к двери, отрезая пути к отступлению. Парень сомневается, кричать ему или нет и поможет ли это.
Ступая в круг, я немного путаюсь и сначала забываю снять невидимость. От магии призыва, сконцентрированной вокруг, покалывает спину, я неловко морщусь. Маг беззастенчиво пялится на меня, принимая за демона. Я легко переступаю охранную линию, он бледнеет почти смертельно и хватается за сердце, поняв, что остался со мной один на один без шансов на внезапное спасение. Видимо, наслышан о других практиках, так сгинувших.
Что я сделал неправильно? слабеющим голосом интересуется он.
Не меняя довольный оскал, я начинаю перечислять:
Круг правильно начертил, молодец, знаки вроде из книг, а не из интернета, текст древний откопал Да вот незадачаударение в одном месте явно не то.
Медленно, скользящими кошачьими шагами я приближаюсь к нему, смакуя распространяющийся по ауре пурпур ужаса. Давно меня так не боялись, и это немножко сбивает, крышу сносит напрочь, и я не сразу одергиваю себя: не за этим здесь. А как легко его дурить, пацан ведь и не подозревает, что все сделал идеально точно, да только Падшую такой круг не удержит.