Он сует оружие не мне, как предполагалось, а Ройсу. Недоверчиво глядя на во все лицо улыбающегося Самаэля, дух испуганно пятится, желая оказаться как можно дальше от сверкающего ножичка.
Развеять меня хочешь? шипит он.
И тут же осекается, резко и пораженно замолкает, глядя на Самаэля. Антихрист совершенно по-человечески закатывает глаза, издает усталый вздох, но ни намека на ярость в его глазах мы не видим. На Ройса он смотрит, как на меня: совершенно спокойно.
Будь у нас Антихрист немного другим, бедный дух был бы тотчас уничтожен, развеян одним щелчком пальцев. Но Самаэль не злится, не бесится, только чуть улыбается, будто замыслив что-то.
Просто возьми нож, дружески советует он.
Растерянно пожав плечами, Ройс осторожно, будто ядовитой змеи, касается рукояти, испуганно жмурится И ничего не происходит. Я изучаю его ладоньни следа, будто и не небесная сталь. Но это она, не иллюзия, точно.
Новейшая разработка наших ученых, замечает Антихрист. Согласен, звучит как начало анекдота: эти дебилы с рогами отродясь ничего полезного не изобретали. Но эта штукасплав небесной стали и металла, который добывают у нас на северных рудниках у Дита. Того, из которого сделан твой меч.
Это не опасно?
Честно? Без понятия! радостно усмехается Самаэль. Вы у нас первоиспытатели. Что еще сказать? Я б пожелал удачи, но удачаэто миф. Постарайтесь выжить.
Мы понимающе ухмыляемся: затея с вылазкой в Рай неоправданно рисковая, поэтому ни с кого не убудет, если мы там помрем, и оружие подсунули заодно самое ненадежное. Я бы обошлась иллюзией на обычной сталиникого не убьешь, так хоть ударом по голове охрану вырубишь, а с этим не совсем понятно, что делать.
На месте разберетесь, решает Самаэль. Похоже, о его милосердии я слишком поторопилась рассуждать. Вас могу перекинуть только двоих, раз уж хотите, сквозь маленькую щелочку в Райских Вратах. Амулет, который я дал, вернет обратно в эту квартиру.
Отойдя на пару метров, он поворачивается к стене, на которой намалеваны ярко-красные символы. К слову, это не кровь девственниц или что-то подобное, а обычная краска из баллончика, валяющегося все тут же. Самаэль, чертыхаясь, вытаскивает из кармана несколько раз свернутый листок с рунами, выпрошенный у Велиара, вертит его в руках, словно не в силах понять, какой стороной его вообще читать, но в конце концов разбирается и начинает произносить заклинание.
Этот язык мне смутно знаком по звучанию, но я никак не могу вспомнить названия, нарочно выскакивающего из памяти. Шумерский, вроде, звуки такие же гортанные, рычащие, раскатистые, но тут все ритмичней, звучит стихом. Тщетно пытаюсь запомнить хотя бы пару фраз, чтобы потом полюбопытствовать у знакомых, но тут знаки на стене разгораются, вспыхивают, заставляют меня полностью забыть заклинание. Старые обшарпанные обои будто занимаются пламенем, пылают, но огонь какой-то странный: жидкий, как поверхность зеркала. В конце концов он стекленеет, застывает.
Вперед, командует Антихрист.
Первой я смело выступаю вперед, касаюсь рукой прохладной поверхности портала, теряя пыл. Меня настигает понимание того, что именно ждет по ту сторону.
Вдохнув поглубже, я шагаю, широко распахнув глаза, стараясь запомнить каждый миг. Тело обнимает ласковое тепло, накатывает сладкая полудрема, то самое состояние, появляющееся при сильной усталости. Я морщусь, стараюсь сохранить твердый рассудок.
Вокруг все плывет разными красками, сливается в яркую цветную полосу. Озадаченно трясу головой: это совсем не похоже на резкие скачки из Чистилища, ножом ударяющие в сердце.
Я с хриплым криком выдыхаю, оказавшись по ту сторону, тупо осознаю, что не дышала все это время. С трудом поднимаюсь с колен, ощупывая горящую глотку и грудь, прокашливаюсь, потом уже оглядываюсь. И с трудом сдерживаю ругательства.
Это точно Рай, такой, каким я его помню, будто и не пролетело столько лет, он неизменен, застывший на картинке. Такое же холодное и бездушное, как обычная фотография, сделанная на дешевую пленку, это место буквально кричит об идеальности, выпячивает ее вперед, как дикие звери выпускают в злобе когти.
Ничего себе, пораженно шепчет Ройс, появляясь за спиной и часто моргая.
Первое знакомство с Небесами производит на него неизгладимое впечатление: по лицу блуждает блаженная, полубезумная улыбка, глаза радостно горят. Все так реагируют на это место, поражаются, ахают, кидаются нюхать придорожные цветы. Чтобы полностью осознавать никчемность Рая, нужно немного задержаться на месте и раскрыть глаза пошире.
Спокойно. Я кладу руку на плечо Ройсу. От меня не отходить, в глаза никому не смотреть, не разговаривать. Эта ебанина может быть ядовита для нас, кстати.
Дух испуганно отшатывается от цветущего крупными белыми цветами куста, привыкший к опасностям Преисподней, он, не задумываясь, верит мне на слово и больше не помышляет о местной флоре. Я едва заметно усмехаюськупился. При всей бесполезности, Рай, однако, не представляет опасности для жизни. Если вы не демон, конечно.
Красиво, по-детски наивно выдыхает Ройс.
Ага. Охуеть как, всегда мечтала тут снова оказаться.
Я ловлю на себе очередной настороженный взгляд; Ройсу не понять, как при виде такого светлого неба, изумрудной травы и ярких цветов можно шипеть и плеваться.
Странное я существо, раз главной мечтой считаю давно стукнувшее по голове желание сжечь Рай. Сделаю это не колеблясь, выжгу все дотла, еще и посмеюсь, танцуя средь огня. Но позжесейчас не время.
К переменам ангелы не склонны, поэтому на протяжении всего пути я вижу ровно то же самое, что было здесь с моего рождения. Кажется, ни одна травинка не исчезла, ни одна птица не перелетела на другую ветку. На Небесах все выстроено в один ряд, сияет, и происходящее не жизнь напоминает, а какой-нибудь военный парад: смотрите, у нас все хорошо, вокруг так светло и Мне по нраву больше Ад с его расхристанностью и широкой ухмылкойон более настоящий, живой.
Долго еще идти? вздыхает уставший Ройс, когда мы огибаем холм.
Посмотрев вниз, можно увидеть два города, стоящих в отдалении друг от друга и огороженных высокими стенами. Один отдан ангелам, другой духам, и все вроде бы честно. Да только город ангелов сияет во сто крат сильней, а шпили дворца Архангелов пронзают небо.
Нам туда, я безошибочно указываю на дворец. Самаэль навесил какое-то заклинание, поэтому Ишим я чувствую.
До города мы добираемся на последнем издыхании, но все же прокрадываемся, даже не попадаемся никому и минуем золотые ворота. Шумно вздыхая, я рискую обрушить на нас всю Избранную сотню, но все равно не могу сдержаться: вокруг слишком уж много ангелов. Рука инстинктивно тянется к мечу, но я вовремя останавливаюсь, напоминая себе, что за спиной у меня крылья белеют.
Мне улыбается кто-то просто автоматически, звенит ангельский смех. Я, мрачнея, вспоминаю наглотавшихся песка демонов, хохот которых срывается на хрип, дрожит, дробится, но зато он не поддельный, а улыбки не приклеены к лицам. Испытывая желание заткнуть уши, я продираюсь сквозь толпу, чуть ли не клочья перьев позади оставляя. Ройс следует за мной, стараясь не потерять в круговерти, затравленно косится на светлых.
Выдыхаем мы, оказавшись в тихой подворотне. Давясь воздухом, я пытаюсь успокоить дыхание, унять колотящееся ритуальным бубном сердце.
В комнате шафраном пахнет так ощутимо, что я теряюсь от приторной сладости, голова кружится, и я отчаянно пытаюсь что-то сказать. Нираэль небрежно сцеловывает слова с моих губ, прижимает к стене, царапающей крылья.
От ее волос тоже пахнет шафраном, а от кожистрастью. Она закатывает глаза, цепляется негнущимися пальцами за простынь. В сладком воздухе кружатся перьяиз разодранной подушки, из моих крыльев, из ее Все смешивается воедино, мелькает перед затуманенным взором.
Рвано дыша, Нираэль шепчет что-томое имя, закусывает губу, пачкая простыню золотой вязкой кровью. Я выцеловываю каждую косточку изогнутого позвоночника, зарываюсь пальцами в перья, вслушиваясь в бессвязный хрипловатый шепот, услаждающий слух больше песен серафимов. Моя, запечатываю каждым поцелуем, навсегда.
Обессиленно падаю на кровать, перебираю разметавшиеся локоны и вслушиваюсь в ее размеренное дыхание. На лице Нираэль блаженная улыбка.
Я тебя люблю, шепотом делюсь я.
И никогда не замечаю, что в ответ она молчит.
Кара? голос Ройса выдергивает меня из воспоминаний. Ты в порядке?
В полнейшем, я сглатываю вязкую слюну, сжимаю трясущиеся руки в кулаки, чтобы было не так заметно. Идем.
Никто в Раю не запираетсякому оно в голову придет? На преступление способны единицы из ангелов, а дворец охраняют сильнейшие чары, так что можно и не бояться никого. Я осторожно вхожу, взмахиваю рукой Ройсу, показывая, что путь свободен. Наверняка Габриэль, знавшая о нашем замысле, постаралась увести всю охрану, надо будет поблагодарить ее в следующий раз, если увидимся, конечно.
Здесь прохладно, а вокруг один лишь белый мрамор. Забавно видеть его здесь: я больше привыкла к мраморным надгробиям. Ройс беспокойно оглядывается, ища врагов в тенях, и это могло бы выглядеть смешно, если бы я сама не искала краем глаза движение.
Не боюсь я ангелов. Боюсь увидеть лицо того, кто нас встретит.
У Него плохое чувство юмора. Это я поняла на себе уже давно.
Оказывается, заточениеэто унизительно. Я хватаюсь за железные прутья, трясу их, выплевывая страшнейшие проклятия в адрес неподвижных, каменных будто, стражей. Я мечусь по камере диким зверем, кричу в пустоту, споря с кем-то невидимым. Я с ума схожу.
Оставьте нас, холодно приказывает Нираэль. Страж неохотно подчиняется.
Замерев в углу, я угрюмо смотрю на нее, изучая лицо с острыми скулами. Губы, кривящиеся в презрительной усмешке, почему-то хочется поцеловать, жестко, кусая до крови.
Хоть бы умылась, замечает Нираэль, подходя ближе.
Неуверенно провожу тыльной стороной ладони по лицу, ощущая засохшую человеческую кровь.
Ты убила ее, устало замечает ангел. Представляешь, что тебя ждет?
Суд, что же еще. Им пугали всех ангелов в детстве, рассказывая про ужасных Падших, но никто из знакомых так и не побывал на нем. Мне предстояло опозорить все поколение ангелов.
Ты же поможешь? я в надежде вскидываю голову. Они не сбросят меня за такую ерунду?
Нираэль стискивает зубы и молчит.
И вновь этот зал суда, который я буду помнить всегда, но теперь онлишь отблеск былого могущества. Свет, падающий сквозь пыльные витражи, слишком тусклый, не выхватывает и доли того, что должен бы. Он скользит по ступеням, не доходя до величественного белого трона из слоновой кости и кристаллов.
В зале пахнет шафраном, и в тиши внезапно резко слышится тихий женский смешок.
Твою мать рычу я сквозь зубы.
Не таясь больше, я выхватываю меч, с легким шелестом выходящий из ножен. В темноте тихий звук удара каблуков о камень, сдавленный крик. Мне хватает секунды, чтобы узнать голос Ишим.
Меня ждали, зная, чем заманить. Она хотела сразиться со времен той случайной стычки в подворотне.
Ройс, назад, предельно четко и очень-очень тихо выговариваю я. Не вмешивайся.
Думаешь, я
В сторону, змеей шиплю я.
Ройс озадаченно застывает, переваривая услышанное, недоверчиво смотрит на меня. Я на негонет. Будто и неродные вовсе.
От настойчивого запаха шафрана меня мутит.
Нираэль вылетает из темноты, ударяя точным и сильным ударом под дых. От неожиданности я теряюсь и падаю, бьюсь ребрами об острые края ступеней. Мрамор из белого становится пятнисто-красным.
Меня швыряют на ступени, будто мешок, будто отребье какое-то, и мне нестерпимо хочется повернуться и врезать стражу, свернуть шею, рвануть белоснежные, ничем не запятнанные крылья, выдирая с костью, с сухожилиями. Хочется так, что аж в глазах темнеет, а живот сводит голодной судорогой.
Поднимись, ангел, слышится властный голос.
Прижимаясь к земле, я поднимаю голову, задумчиво лицезрю архангела Варахиила, удобно расположившегося на троне. Вставая, я не делаю ни намека на поклон, стою прямо, будто кол проглотила, будто и не ноет спина от болезненных тычков со стороны стражей.
Признаешь ли ты, что убила человека, нарушив заповеди Небес?
Быстрым взглядом окидываю собравшихся на суде ангеловзнакомые и незнакомые лица, а в глазах одно осуждение. Они истово верят, что это я такая плохая, не думая, почему. Не останавливаюсь на них, ищу ту единственную пару глаз, в которых всегда теплится вера в меня и мягкая нежность. Она обязательно поможет, даст сил, и я смогу оправдаться.
Нираэль стоит у стены, глядя точно на меня.
Глаза все те жесиние. Только пустые совсем.
Признаю, шепчу я. В моих небесах ни тени участия. Это я, я сделала, слышишь?!
Я срываюсь на визгливый безумный хохот, хватаясь за голову. Иулыбаюсь. Нет, не улыбаюсь уже, скалюсь диким зверем на белокрылых ангелов.
Признание подтверждено, выносит вердикт Варахиил. Увести Падшую! И уже тише он добавляет:Нираэль, благодарю за содействие.
Хохот резко обрывается, я застываю на месте. Она донесла на меня? Я бы успела замести следы и отмыть руки от крови, если бы не
Я же люблю тебя, жалко шепчу я.
Варахиил, да и все остальные, обращаются к Нираэль. Она стоит, не меняя позы, не смущаясь подобного внимания.
Это правда? спрашивает архангел.
Она молчит долю секунды, делая выбор между мной и своим миром и карьерой. Выбор слишком быстрый, поэтому я заранее предвижу его, закрываю глаза, лишь бы не видеть лица Нираэль в этот момент.
Нет, твердо говорит ангел. Я не знаю имени этой предательницы.
Меня зовут Кариэль потерянно замечаю я. Как ты могла меня предать?
Уже нет, безучастно замечает Варахиил. Ты недостойна имени Кариэль. Увести!
Нираэль верятона не связана с убийством, она не спала с Падшей, она ведь идеальный солдат, идеальный воин. А ячто я? Я лишь странный ангел, не водящийся ни с кем, выполняющий самые сложные задачи из скуки и водящий беседы с демонами. Разумеется, я виновна. Кто же еще?
Ноги словно ватные, поэтому меня, потрясенную, буквально выволакивают из зала. Я поднимаю голову, в последний раз глядя в синие глаза.
Будь ты проклята
Я могу клясться на крови, она это слышит.
Хлесткий удар, пощечина, от которой я не успеваю закрыться. В глазах Нираэль пылает зловещее торжество, и она вовсе не похожа на милосердного ангела сейчас, разъяренной фурией налетая на меня. От ударов золоченых перьев я с трудом уклоняюсь, перекатываюсь. С облегчением замечаю, что Ройса не видно.
Я знала, что придешь! торжествует Нираэль.
Соскучилась? несмотря на боль, я ухмыляюсь. Могла бы место получше выбрать.
За наглость я получаю удар под ребра, выдох кажется сломанным каким-то. Я, будто лишь сейчас вспомнив о крыльях, отлетаю назад, угадывая тактику противника. Нираэль просто бьет чистой силой, ненавидя меня всей душой, желая убить меня не меньше, чем я хочу вырезать весь ангельский род.
Мы бросаемся друг другу наперерез, но я чудом оказываюсь быстрее, и Нираэль отлетает к стене, кричит, ударяясь спиной о холодный камень. Раздумывать некогда, я просто подхватываю ее за ворот куртки и тащу вверх, надеясь выломать крылья о стену, прикладываю всю силу. Нираэль пытается вырваться.
Ты недостойна жизни! хрипит она. Ты опозорила меня! Как
Как я могла? язвительно щурюсь.
Потом вдруг падаю вниз, обрушиваюсь на Нираэль сверху, припечатывая ее к полу с таким хрустом, с каким, я знаю, ломаются кости. За спиной у меня крылья, с которых медленно сползает белизна. Нираэль пытается казаться бесстрашной, но она боитсябоится звериного оскала, черных полностью глаз и оскаленных клыков.
Не-на-ви-жу. Ненавижу ее, ненавижу Свет, ослепительно заливающий глаза, трепетно шепчущий свою правду, убеждающий, что вся кровь, тобой пролитая, что вся причиненная больво благо, во имя высшей цели. Свет меня душит. Ад честнее и искреннее, он без прикрас, без показной безгрешности.
Смотри, смотри, не отводи взгляд. На дикую, неприрученную тьму, на звериный оскал. Ломит кость, ноют лопатки, крылья дрожат с шорохом. В глазах чернов глазах черное нутро бездны. Острые рога тяжелят голову, клыки разгрызают искривленные губы. Я, распятая и казненная, я, сжившаяся со своим терном и позволившая ему прорасти и уничтожить маленького ангелочка Кариэль. Демон, бес, адская гончаякак ни назови