Нам нужен меч Люцифера, чешу затылок я. Им вполне можно прирезать Велиара, заодно доказав, что Сатана жив, раз его артефакт до сих пор работает, а Король захватил трон.
План сам по себе неплохой, если с точки зрения теории рассматривать.
И где бы взять этот меч? возникает в комнате Ишим. Мы по очереди дежурим на крыше, вынужденные работать на два фронта сразу: защиту от ангелов править и отслеживать демонов Велиара.
Поправив растрепанные ветром волосы, она усаживается рядом со мной, со скрипом сдвинув стулья. Кажется, пока не может поверить, что я вернулась, постоянно хочет быть рядом, оглядывается, опасаясь, что я истаю прямо в воздухе.
О, явилась, радуюсь я. Как там враги?
Ишим в ответ пожимает плечами. За окном медленно светает, а мы все сидим и молчим, каждый думая о своем. Пока лучше всего сосредоточиться на деле, а о себе размышлять потом. Так, собственно, я всегда поступаю, запихивая эмоции и желания куда подальше и просто выполняя работу. Ишим сидит рядом, я чувствую ее дыхание, вижу, как незаметно вздымается грудь; она пытается не смотреть на меня, нервно облизывает сухие губы, но молчит. Я не знаю, почему так сильно зла на себя.
Я просто нуждаюсь в ней, отчаянно, до потемнения в глазах и трясущихся пальцев. И сейчас я опять замечаю, как сбивается точный ритм сердца. Чтобы хоть как-то отвлечься, я рассматриваю брошенную мне Самаэлем пачку сигарет«Парламент», мои любимые. Ишим морщится от едкого табачного запаха, и я сначала инстинктивно пытаюсь затушить сигарету и только потом останавливаюсь. Черт. У меня определенно едет крыша.
Есть мысль, тихо делюсь я странноватой, но подходящей идеей. Велиар наверняка спрятал меч, и нам нужно знать где. Разведку Габриэль ждать слишком долго, мы теряем время.
А искать как-то надо. Для этого нужен как минимум ясновидящий, а таковых среди нас нет, все специализируются больше на боевой магии.
Есть один человек, вспоминаю я.
А он поможет?
Он мне должен, куда денется?
***
Через какое-то время Самаэль ловко проводит портал к указанному мной местечку на окраине Нью-Йорка. За что я ценю своих друзей, так это за то, что они не задают лишних вопросов. Они просто ненароком стараются держать поближе оружие и оглядываться почаще.
Решено было, что нас с Антихристом вполне хватит, а привлекать лишнее внимание не стоит, именно поэтому Влад и Ишим, к их большому огорчению, сидят дома. Однако, быстро все уладив, мы решаем не откладывать дело в долгий ящик и отправляемся прямо сейчас, рассчитав, что как раз застанем ясновидящего дома.
А я у вас уже полчаса вьюсь! радостно приветствует Ройс.
Судя по многозначительной паузе, он рассчитывал увидеть Самаэля, Ишим, да хоть саму Габриэль, но никак не меня. Не представляя, что сказать в свое оправдание, я переминаюсь с ноги на ногу, глядя куда-то в сторону, на парочку детей возле детской площадки и их сердобольных мамаш.
Только бы в глаза ему не смотреть, только бы От Ройса несет таким поразительным холодом, что я вздрагиваю, сжимая кулаки. Именно когда я к этому совершенно не готова, он бросается ко мне резким порывистым движением; я понимаю, что блок выставить не успею уже, так хоть с достоинством получу в глаз. Холод пронзает насквозь.
Эй, да я же растерянно говорю я.
Я оторву тебе голову, если ты снова так пропадешь, дрожа от ярости, шипит дух мне на ухо. Слышишь меня? Никто не спасет тебя, потому что
От этого страшного голоса аж до костей пробирает, я застываю.
Может, потом это обсудите? вмешивается Самаэль. Я в другой раз обязательно дослушаю все пытки, которым ты ее подвергнешь, но сейчас у нас есть, чем заняться.
Немного возвращенный в реальность Ройс наконец-то отпускает меня, вдумчиво кивает Самаэлю, с которым еще даже не поздоровался. Вид у него при этом довольно смущенный, и он этой неловкостью пробивает на улыбку.
Так, значит, Ройс старательно отвлекает нас от своей персоны, нужный нам человек живет там?
Собственно, дом съемный, и ясновидящему принадлежит ровно его половина с кое-какими ограничениями, но я не вдаюсь в подробности. Не слишком богато, но и не бедноэкстрасенсорные способности тоже могут прокормить, особенно в таком большом городе как Нью-Йорк. Криво скалясь радостно визжащим, гоняющимся друг за дружкой детям, осторожно миную детскую площадку. Жила бы тутокончательно свихнулась от постоянного шума и крика, но дом не выбирают; у нас в Столице и того хуже. Кто-то из женщин неодобрительно косится на нас с Самаэлем и, сами того не зная, невидимого Ройса, тихо обсуждая наши движения и взгляды.
Звонок не работает, в чем я убеждаюсь только спустя полминуты бесплодного ожидания. Недолго думая, стучу в дверьсначала по-человечески, потом, теряя терпение, ногой. От нападений, однако, дверь не страдает, но на меня странно косятся прохожие и Самаэль с Ройсом.
Какого слышится негромкий голос.
Худой, измученный, под глазами темные пятна, а руки трясутся. Возникшее на пороге существо трудно было опознать как милого ботаника Лео, которого я лет пять назад спасла. Разумеется, никаких благородных целей не преследовала, просто вышло так, под руку подвернулся, и, по правде, он мешал моим разборкам с ангелами, вот и отпихнула его в сторону. Однако ясновидящий посчитал иначе и заявлял, что по гроб жизни мне обязан. Последний раз виделись мы несколько лет назад.
Ох-хренеть, не сдерживаюсь я. Лео, ты?
Не реагирует никак, смотрит осоловелыми глазами куда-то сквозь нас, а упасть парню не дает только то, что он инстинктивно вцепился в дверной косяк. Ясновидящий с довольно мутным взглядом мотает головой, трясет отросшими высветленными волосами. Рыча сквозь зубы, я подхватываю его у самой земли, когда Лео хватает ума все ж отпустить руки, и тот слабо пытается отбивается. М-да, шарашит его знатно.
Он одержимый, что ли? хмурится Ройс, наблюдая за моими попытками отодрать блаженно улыбающегося парня от земли.
Укуренный в хлам он. Лео, слабо соображая и не опознавая меня совершенно, пытается врезать мне с силой не большей, чем у грудного ребенка. Зло щерюсь и встряхиваю парня. Эй, подъем! В наркопритон сдам, ублюдок!
Разговор с любым неодушевленным предметом и тот принес бы больше пользы. С трудом затолкнув его в дом, я втаскиваю следом и Ройса с Самаэлем. Дверь с зубодробительным грохотом закрывается.
Самаэль, приведи его в чувство.
Антихрист в шоке смотрит на меня, косится на совершенно неадекватного Лео. Ему, наверно, вообще не приходило в голову тратить силы на таких субъектов, и ни за что он не стал бы заниматься подобной ерундой, просто залезть в мысли ясновидящего было бы легче. Перевожу умоляющий взгляд на него, и Самаэль, закатив глаза, взмахивает рукой. Лео пробивает крупная дрожь, кайф мгновенно перебивается магией Антихриста, и парень, побледнев еще больше, пялится на нас. Не слишком приятное пробуждение.
Лео отплевывается, тяжело дышит и с удивлением рассматривает костлявые дрожащие руки, опасаясь поднимать взгляд на меня.
Т-тебя не может здесь быть, хрипло и устало замечает он. Тебя нет.
Похоже, боится. Вон какие глазищи испуганные, а все тело колотит. Пытаясь встать, ясновидящий замучено стонет, царапая стену от скрутившей боли.
А я есть, сукин ты сын, рычу. Какого черта?!
Помимо этого бесполезного «какого черта» я и придумать ничего не могу, слов просто нет, вылетели все под порывами резкого ветра. Мыслей тоже нет, я вообще дохуя уставшая и пустая, и оттого Лео кажется чуть ли не зеркальным отражением моей измотанной души. Я тоже дрожуот нескрываемой, распирающей грудь злобы.
Как кто-то говорил, бью я совершенно не по-женски, на коротком замахе, на выдохе, с невысказанными словами на губах. Лео отлетает к стене; из разбитой губы на футболку капает неожиданно яркая, дурманящая кровь. Что-то шепчет, трясет головой, отмахивается от своих же волос, попавших в глаза.
Кара пытается вразумить Самаэль.
Не без оснований он полагает, что парня я просто убью, но это было бы слишком просто и скучно. Презрительно усмехаясь, я поворачиваюсь ненадолго к Антихристу.
Семьдесят секунд, безошибочно определяю я. Чуть больше минутыэтого всегда хватало.
Сомневаясь, он кивает.
Семьдесят секунд на то, чтобы перевернуть человеческую жизнь. Семьдесят секунд на то, чтобы покончить с бешеной жаждой крови, с пульсирующим жаром внутри. Всего-то ничего.
Первый удар Лео выдерживает, остается на ногах. Кровь из разбитого носа пачкает ему лицо, искажая черты. Постепенно зверея, я наношу несколько ударов в корпус, слыша далекий хруст ребер. Подвывая на одной жалобной ноте, ясновидящий пытается сползти по стене или хотя бы закрыться от следующих ударов. Бью до истошных воплей, до адской боли в костяшках, методично и совершенно неосознанно.
Твою мать, да я вконец свихнулась! Ловя себя на этой мысли, я гляжу на искореженное лицо парня. И, не давая ему опомниться, валю на пол сильным ударом в ключицу. Лео из последних сил пытается вырваться, шипя и царапаясь, как мелкий перепуганный зверек. Извивается подо мной, сплевывает кровь на пол, а я нависаю сверху, встряхивая так, что затылком он бьется об пол. Из глаз у него разве что искры не сыплются.
Ну, что? мурлыкающим голосом осведомляюсь я. Будешь еще колоться?
Ответом служит невнятный скулеж. Я хмурюсь, опускаю ногу на запястье, вызывая новый вопль. От запаха крови я окончательно дуреюперед глазами все скачет, дыхание прерывистое, хочется еще, еще, чтобы эта апатичная тварь выла от каждого удара. Зловеще улыбаясь, я опять возвращаюсь к съежившемуся на полу Лео. Доски в кровавых разводах; парень, балансируя на грани болевого шока, пялится в потолок.
А меня уже конкретно штырит. Не обращая внимание на общее состояние Лео, я сжимаю кулак. Добью же, выколочу из него не только дурь, но и жизнь.
В общем-то, все равно.
Довольно! Самаэль хватает меня за руку, и я с изумлением понимаю, что не могу высвободиться или хотя бы пошевелиться: от цепких пальцев парня исходит охлаждающая волна, прошедшаяся железным шагом по всему телу.
Самаэль осторожно помогает ясновидящему встать; Лео тихо воет, будто потерянный щенок, ну честное слово. При взгляде на него я снова начинаю свирепеть, так что стараюсь смотреть в сторону. Осуждения от Самаэля я не чувствую, скорее, досаду: теперь Лео нам вряд ли поможет.
А я вот иначе думаю: человека легче напугать, чем просто склонить на свою сторону.
Идиот, замечаю я. Почему наркотики?
Я устал, неразборчиво отвечает медиум. Заебался уже с этим даром, и
Все заебались, Лео. Но это не повод сваливать в нирвану, пока остальные пытаются исправить мир.
Я знаю его не так хорошо, чтобы что-то утверждать, но он впечатляется этими словами. Еще бы, после такой встряски, на все согласится, лишь бы по физиономии опять не получить.
Вот поэтому у меня нет никого, к кому можно обратиться за помощью. Янеуравновешенный псих, и это отнюдь не самокритика, а жутчайшая правда.
Людей легче всего напугать.
Что вам от меня нужно? спрашивает Лео.
Найти одну вещицу, уклончиво отвечает Ройс, избегая уточнений. Но ты, наверное, не в состоянии
Но он торопливо кивает, морщится от боли. Ясновидящий готов на все что угодно, лишь бы выпроводить нас из своего дома. Я знаю, что для видений физическое состояние неважно, поэтому он в силах помочь нам и сейчас; скорее всего, Лео надеется, что на этом его долг закончится и меня он никогда больше не увидит.
Для выхода на изнанку и поиска меча нужно чуть больше получаса, но в конце концов парень вручает нам криво нацарапанную записку о том, где искать артефакт. Ройс по привычке рассыпается в благодарностях, мы с Самаэлем молчим. Лео шарахается от меня, как от чумной, чуть не падает. Не сказав ни слова, я ухожу, пользуясь переходом, сотворенным Антихристом. Ясновидящий смотрит в спину пристально и тяжело; я не оборачиваюсь.
Ненавижу таких людей, но их не исправить: пробовали, не работает. Вечером же Лео вколет себе еще большую дозу, и его, возможно, не откачают. И хер с ним, в общем-то, кто он мне? Такие мелкие смертные, задолжавшие Аду услугу или душу, рано или поздно идут в расход, их не считает никто.
Все мы идем в расход. Как бы ни старались корчить из себя важные фигуры, в итоге судьба для всех одна. Преисподней не нужны воины, ей нужны оловянные солдатики, безоговорочно подчиняющиеся приказам. Рано или поздно система ломает хребет каждому.
У ясновидящего и остались только наркотики. У менябитвы. Вставляет нам совершенно одинаково.
Поэтому я зло скалюсь и сжимаю кулаки, впиваясь ногтями в ладони, каждый раз, когда вижу пустых людей-оболочек. Поэтому я боюсь такой стать.
Глава 21. Шах и мат
Пока я томилась взаперти, здесь настал март. Это открытие неожиданно настигает меня, когда я короткими перебежками добираюсь до подъезда. Теплее не стало; люди все еще недоуменно косятся на меня, разгуливающую в кожаной куртке, и только пытаются согреть заледеневшие на поднявшемся морозе пальцы. Просто Москва вдруг из монотонно-серой становится ярче, новее, что ли, будто лучи солнца смыли с высоток грязную старую паутину, вернув им первоначальный бежевый цвет. Чувствуя нарастающее изумление, я заново исследую город, брожу в свободное время по таким закоулкам, куда здравомыслящий человек не сунется в жизни. Я с интересом разглядываю обновленные дома, повеселевших людей и посиневшее небо. Каким-то неведомом образом Москва, меняясь сама, меняет и меня, потихоньку успокаивая душу.
Сидя на лавочке в парке, я осторожно касаюсь татуировки на руке. Линии под пальцами чуть холодней остальной кожи; я аккуратно обвожу пальцем оскаленную пасть дракона. «Это смотрит закатно на нас дракон, и от взгляда внутри начинает ныть что-то древнее, дикое»что-то поэтичное, не помню точно и дословно, Влад когда-то читал, но ритм в память западал. Самаэль обещал снять на днях, он уже успел немного разобраться. Первой попыткой был Влад, ему татуировкаблок, как он сам сказал, мешала колдовать, но дракон только побелел, выцвел и остался тяжело оттягивать руку Высшего мага, сковывая движения. Тоскливо вздыхая, я отвлекаюсь от этих мыслей.
Если вдумываться, я совершенно свободна, ведь в Аду объявили о моей смерти, никто нас не ищет, и я спокойно могла бы осесть где-нибудь в мире людей, прожить остаток жизни без битв, Апокалипсисов и вечных игр Преисподней и Небес. После длительных попыток влиться в ряд безликих демонов или людей не выходит. Для начала, прогибаться под толпу я не хочу, не способна просто. Пытаться можно, но в итоге все равно возвращаюсь на прежние позиции. И потом, без битв я не могу просто физически, у меня аж ломка начинается, и бедняга Лео, умудрившийся подвернуться под руку, это подтвердит. Я столько сражаюсь, что не могу представить себя вне войны.
Вот и выходит, что я свободна, а податься и некуда. Куда бы ни пошла, рядом будет все это, потусторонние миры; они не оставят в покое даже якобы покойника. Люди привыкли пользоваться другими, и они научились этому у нас.
Чисто теоретически я могу идти куда угодно: все пути открыты, никто не назовет предателем. Моя клятва Люциферу не обязывала спасать ему жизнь, только исполнять приказыи, если вдуматься, это хороший шанс избавиться от привязи. Еще год назад я ушла бы, особо не задумываясь, но теперь вдруг осознаю, что привыкла к своим друзьям и не хочу оставлять начатое дело. Иначе для чего все это было?
Потому, даже сомневаясь и отыскивая постоянные причины остаться в мире людей подольше, я не могу избавиться от бессонницы, а когда засыпаю, мешаю другим, мечась по кровати и крича сквозь зубы. Я вижу кошмары поразительно детально, могу рассмотреть каждый волос на голове противника, каждую каплю крови на распоротом горле ангела, а крики умирающих громче обычного. Ишим вот кричит заливисто, я слышу вопль, смешанный со стоном, пытаюсь малодушно зажмуриться, лишь бы не видеть, но не могу. Бездыханное тело Ишим преследует меня во снах, хотя я отлично знаю, что она, уставшая и вполне живая, спит в той же комнате. И все же ночи становятся серьезным испытанием.
Вдохнув поглубже горьковатый воздух улицы напоследок, я взбегаю по лестнице, отпираю дверь и оказываюсь там, где положено сейчас быть. Сняв куртку, я вешаю ее на крючок, стараясь действовать как можно незаметнее и не выдавать пока возвращения. В квартире непривычно тихо, и, доходя до кухни, я на всякий случай прихватываю с собой кинжал.