Справился. Невесть как умудрившись не перемазаться в пене. Потом выждал, пока она придет в себя, и усмехнулся:
Как видишь, до сих пор не прокляли Кстати, третий приступ будет еще более болезненным
Сестра Одалия помертвела и заплакала! Сразу превратившись из красавицы в жуткое зареванное чудовище.
Впрочем, отворачиваться от нее было еще рано: Ансельм опустился на колено, вытащил из-под кровати небольшой сундучок, достал из него склянку с плотно притертой крышкой и показал ее сестре Одалии:
Посмотри-ка сюда! Это«Касание Безмолвия». В отличие от «Поцелуя Черной Вдовы», оно убивает мгновенно и абсолютно безболезненно. Если скажешь, кто тебя послал, я подарю тебе легкую смерть.
Через два часа после смерти сестры Одалии глава Ордена Вседержителя, наконец, отлип от зеркала и облегченно перевел дух«звезды забвения» так и не появились.
Моя предусмотрительность очередной раз спасла мне жизнь, удовлетворенно выдохнул он, заглянул в опустевший кувшин и заревел:Бе-е-ено-о-ор!!!
Через десяток ударов сердца дверь еле слышно заскрипела, и в комнате возникла сгорбленная фигура его правой руки:
Да, ваше преподобие?
Вглядевшись в глаза монаха и не увидев в них ни любопытства, ни возмущения, ни жалости к валяющемуся на полу бездыханному телу, Ансельм мысленно похвалил себя за правильный выбор помощника и отрывисто бросил:
Распорядись, чтобы накрыли на стол. Убери труп. Потом пригласи ко мне в кабинет Рона и Ламма.
Бенор сложился в поклоне и пропал. Так, как будто его и не было.
Еще раз заглянув в зеркало и придирчиво осмотрев белки глаз и внутреннюю поверхность век, Ансельм привычно осенил себя знаком животворящего круга, посмеялся над въевшимися в плоть привычками и пошел одеватьсяпредставать перед иерархами в чем мать родила было бы верхом неуважения. Прежде всего, к самому себе.
Оделся. Обулся. Вышел из опочивальни, задумчиво уставился на мерную свечу и по-простецки почесал затылок: дело шло к полуночи, то есть иерархи, скорее всего, уже спали.
Ничего, проснутся. Я же не сплю! Он невесть в который раз за вечер посмотрел на свои пальцы и окончательно успокоился: трястись они перестали. Совсем. Значит, Темная половина Двуликого, заглянувшая в Обитель, наконец-то убралась восвояси.
Ваше преподобие, ужин сейчас принесут! вынырнув из-за портьеры, доложил Бенор. Вы позволите проводить вас в трапезную?
Дойду сам. Займись телом в опочивальне.
Помощник кивнул и исчез за дверью. А Ансельм, почесав скулу, подошел к окну и уставился на факел, торчащий из держателя у входа в исповедальню.
«Ну вот, опять кто-то почувствовал себя виноватым криво усмехнулся он. Небось, возжелал скоромного или кому-то позавидовал. А отец-исповедник должен просыпаться и нестись через всю Обитель, чтобы выслушивать бред, который не стоит и гнутого копья. Муравьи, воистину муравьи. Впрочем, о чем это я? Эти мелкие проблемыих жизнь! А пока они ими живут, мы, боги, можем делать все, что захотим»
Глава 5Кром Меченый
Седьмой день четвертой десятины третьего лиственя
Вторая ночь в тюрьме тянулась бесконечно долго. Я таращил глаза в темноту, прислушивался к происходящему в коридоре и холодел от любого звука, доносившегося через смотровое окошко.
Нет, криков пытаемых до шестого этажа не доносилось. Однако для того, чтобы покрыться холодным потом, мне хватало скрипа открывающихся решеток, голоса какого-нибудь тюремщика и даже чьего-нибудь приглушенного кашля.
«За мной»обреченно думал я и невесть в который раз с момента окончания допроса вспоминал Роланда Кручу и его рассказ о королевских палачах и способах, которые они используют для того, чтобы сломать арестанта.
Знаешь, я не верю в то, что человек, попавший в руки палача, способен что-либо утаить глядя в пламя костра невидящим взглядом, глухо пробормотал он. Эти людинастоящие мастера своего дела. Они способны заставить тебя признаться даже в том, что ты никогда не делал.
Что, оговорить себя? недоверчиво спросил я.
И себя, и друзей, и родственников, не глядя на меня, угрюмо буркнул он. Причем так, как надо ИМ.
Я представил себе, что оговариваю Ларку, и фыркнул: Роланд говорил чушь. Причем редкостную.
Услышав мое фырканье, Круча зябко повел плечами, потом подкинул в костер пару поленьев и посмотрел на меня с сочувствием:
Порог тюрьмыэто грань между двумя мирами. Миром живых и миром мертвых. Те, кто ее переступают, в одночасье лишаются всего того, что считали жизнью, и довольно быстро начинают растворяться в безвременье.
Последнее предложение звучало слишком красиво, чтобы в него можно было поверить. И я улыбнулся:
А вместе с ними, конечно же, растворяются их мужество, умение переносить боль и все остальное.
Роланд кивнул:
Да. Именно так! Только смеяться тут я бы не стал. Не над чем: тюрьмаэто действительно другой мир. Первое, что ты ощущаешь, оказавшись в камере, это отсутствие времени: минуты тянутся, как часы, а часы превращаются в вечность. И этоне пустые слова: в королевской тюрьме окна есть только на шестом этаже. А те, кто оказывается на первых пяти или в подземельях, не видят ни смены дня и ночи, ни смены времен года Чем очень неплохо пользуются палачи
Каким образом?
Душа любого человека чем-то похожа на здание. То, что он видит вокруг себянебо, землю, солнце и даже людей, это фундамент. Жизненный опыт, навыки, знания и черты характераэто стены. Вера в боговкрыша. Так вот, прежде чем заняться твоим телом, палачи вдребезги разрушают это здание. А потом берутся за обломки
Н-не понял?
Ты привык есть дважды или трижды в день? Там тебя будут кормить один раз в сутки. Или раз в два дня. Причем промежутки между кормлениями будут разными. Чтобы хоть как-то ориентироваться во времени, ты начнешь обращать внимание на смену тюремщиков и ничего не добьешься: их меняют, как Двуликий на душу положит. Попытка прислушиваться к своим потребностям тоже ничего не даств этом мире ты не сможешь нормально двигаться. Поэтому твое тело не будет уставать и требовать сна.
А что, потерять ощущение времени так страшно?
Само по себенет. Поэтому одновременно с этим тебя заставят забыть об окружающем мире, научат опасаться людей и лишат возможности думать о чем-то, кроме пыток. Круча поскреб подбородок, вгляделся во тьму между деревьями и сплюнул:Если ты не совершил ничего из ряда вон выходящего, то между сообщением о том, что тобой займутся палачи, и встречей с ними обычно проходит несколько дней. Все это время ты вслушиваешься в крики пытаемых, вглядываешься в истерзанные тела соседей по камере и примеряешь испытанное ими на себя. Если у твоего соседа по нарам окажутся вырванными ноздри, то ты невольно начнешь прикасаться к своим. И чуть ли не каждую минуту будешь представлять ту боль, которую испытаешь, когда палач возьмет одну из них клещами и рванет на себя. Увидев след от ожога, ты не одну сотню раз представишь себе прикосновение раскаленного прута или клейма. А при каждом взгляде на гноящиеся впадины на месте чьих-то глаз ощутишь дикий, ни с чем не сравнимый ужас и начнешь вглядываться во все, что видишь, чтобы запомнить этот мир
То есть я буду думать только о пытках и начну бояться боли еще до того, как ее испытаю?
Да кивнул Роланд. Поэтому, услышав звук шагов в коридоре, ты начнешь покрываться холодным потом, вжимать голову в плечи и молить всех известных тебе богов, чтобы тюремщики шли не за тобой. Увы, боги будут смотреть куда угодно, но не на тебя: рано или поздно ты услышишь свое имя и сделаешь первый шаг к тому, чтобы потерять Веру
Нарисованная им картина выглядела жутковато, но не более. И я, довольно быстро найдя выход, непонимающе уставился на Кручу:
Но ведь человек, разуверившийся в милосердии богов, всегда может уйти!
Может, криво усмехнулся Голова. Но желающих лишиться не только жизни, но и Посмертия не так немного
Перед моими глазами тут же возникло личико Ларки, и я с хрустом сжал кулаки: Роланд был правпотерять и жизнь, и возможность воссоединиться с родными хотя бы после смерти было бы невыносимо.
После потери души ты начнешь думать о своем теле. О том, что, потеряв большие пальцы рук или сами руки, ты превратишься в обузу для семьи. Лишившись ногв обрубок, неспособный самостоятельно передвигаться. Естествав бесполое существо, не нужное даже самому себе. И начнешь размышлять о том, что бы такого на себя наговорить, чтобы как можно быстрее прекратить эти мучения и оказаться на эшафоте.
Не знаю, как насчет размышлений о самооговоре, а насчет ожидания тюремщиков Роланд оказался праввсю ночь до самого рассвета я вслушивался в происходящее за пределами камеры и пытался представить то, что меня ждет.
Когда стена рядом с входной дверью начала сереть, мне стало немного легче, и я попробовал погрузиться в себя. Однако стоило мне начать упражнение на сосредоточение, как у соседа сверху начался горячечный бред. И к его беспрестанным стонам, одышке и хриплому кашлю, к которым я уже худо-бедно привык, добавилось неразборчивое бормотание, изредка перемежаемое вскриками.
Представлять себе горящую свечу и не думать об окружающем мире, слыша эти вопли, оказалось выше моих сил. Поэтому, мысленно обругав себя за то, что сломал Серому грудину, а не позвоночник, я открыл глаза и мрачно уставился в доски над головой.
Через некоторое время сверху донесся захлебывающийся кашель и полухрип-полустон:
Спаси-хр-р-р и сохрани кхе-кхе-кхе Вседержитель
Я мысленно усмехнулся: Серый вспомнил о Боге! О том самом, которого отринул, выйдя в ночь и взяв чужое добро или первую жизнь.
Кончается, бедняга, еле слышно выдохнул кто-то слева. И испуганно затих. Видимо, решив не будить лихо.
Лихо подумало, представило себе возможные перспективы в случае смерти соседа сверху, «проснулось» и, вместо того, чтобы наказать того, кто потревожил его сон, распорядилось переложить «беднягу» куда-нибудь поближе к ветке.
Судя по недовольному сопению сокамерников, вставать с нар, чтобы перенести покалеченного товарища в противоположный угол камеры им не очень-то и хотелось. Однако отказываться выполнять мой приказ желающих не оказалосьне прошло и трех десятков ударов сердца, как хрипящее тело оказалось по соседству с седовласым.
Удостоверившись, что «носильщики» вернулись на свои места, а не подкрадываются ко мне с желанием отомстить за ранний подъем или что-нибудь еще, я перевернулся на спину и начал разминать шею.
Эдак к середине тренировки, когда я перевернулся на живот, зацепился пальцами ног за край нар и прогнулся в спине, лязгнула заслонка над смотровым окошком, и заглянувший в камеру тюремщик угрюмо приказал всем оставаться на своих местах.
Серые не возражали. Ятем более. И успокоенный нашим послушанием вояка загромыхал замком.
Распахнув двери и вглядевшись в полумрак, царивший в камере, Жмыхтот самый жирняга, которого я обещал проклясть, поднял факел повыше, уткнулся взглядом в мое лицо и виновато вздохнул:
Я, это за тобой! Ну ты давай Вставай, и к стене И руки того-сь ну-у-у назад Ладно?
В голосе тюремщика так явственно звучало нежелание меня куда-то вести, что я не смог над ним не подшутить:
Лениво Видишь, я отдыхаю.
Жирняга вытаращил глаза, сглотнул, смахнул со лба капельки пота и уставился в пол:
Ты эта-а-а не дури! Мэтр Марек и так зол на весь Горгот.
А чего зол-то? лениво потянувшись, спросил я.
Дык подняли его ни свет ни заря. Вот и бесится.
Прям как меня усмехнулся я и почесал щетину на подбородке. Взбеситься, что ли? А кто поднял-то?
Его милость господин Шайгер, громким шепотом сообщил тюремщик. И побагровел, сообразив, что отвечает на вопросы заключенного, вместо того чтобы вести его туда, куда приказали!
Ладно, Жмых, не дергайся, миролюбиво улыбнулся я. Пойду я к твоему Мареку. Но сначала отолью.
Пока я справлял естественные потребности, жирняга хмурил брови и пристально вглядывался в лица моих сокамерниковвидимо, искал причину, чтобы сорвать злость. А когда я закончил, тут же забыл про их существование и виновато уставился на меня:
Руки эта-а-а, подставь
Подставил. Дал ему защелкнуть кандалы и неспешно вышел в коридор. Стараясь ничем не выдать своего страха перед будущим.
Попросив меня подождать, Жмых торопливо закрыл дверь, задвинул засов, вдел на место замок и дважды повернул в нем ключ. Потом захлопнул задвижку на смотровом окошке и глухо проворчал:
Слышь, Меченый, ты эта-а-а, не держи на меня зла, ладно? Я человек служивый. Делаю, что прикажут.
Ладно, кивнул я. И, не дожидаясь приказа, двинулся в сторону лестницы.
Обрадованный моей покладистостью, жирняга ощутимо расслабился и громким шепотом сообщил:
Ты, эта-а-а, когда пытать начнут, лучше терпи. Мэтр Марек не любит трусов. А тех, кто ведет себя как мужчина, мучает не так сильно.
По спине потекли капельки холодного пота: «дятел» решил поторопиться и обойтись без разрушения души.
Так Марекпалач? стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более равнодушно, поинтересовался я.
Угу Да ты о нем слышалего обычно называют Душегубцем.
Слышал. И даже виделна Лобной площади Аверона во время казни шайки Волчары Старза. Правда, в тот день мэтр Марек скрывал лицо под алым капюшоном, поэтому я запомнил не черты его лица, а особенности фигуры. И, конечно же, продемонстрированную им филигранную технику владения ломиком, клещами и топором.
Пока я вспоминал кажущуюся легкость движений королевского палача и чудовищную силу его ударов, мы спустились в подвал, углубились в темный, освещенный единственным факелом, коридор и вскоре оказались перед широченной двустворчатой дверью, из-за которой тянуло о-о-очень неприятными запахами.
Спаси и сохрани тебя э-э-э Двуликий! шепотом «благословил» меня тюремщик. И, толкнув одну из створок, молодцевато гаркнул:Заключенный Кром по прозвищу Меченый доставлен!!!
Давай его сюда, ухнуло ему в ответ, и я, не дожидаясь уговоров, вошел в пыточную.
Первой мыслью, посетившей меня, стала мысль о том, что владения Душегубца мало чем отличаются от владений Бразза-кузнецачто у одного, что у другого нельзя было ступить и шага, чтобы не наткнуться на какой-нибудь стол, столик или поддон с инструментами, не смахнуть со стены какую-нибудь железяку и не напороться на жаровню или подвешенные к потолку меха. Хозяева кузницы и пыточной тоже смотрелись одинаковокак и мастер Бразз, мэтр Марек предпочитал работать в кожаном фартуке на голое тело, в кожаных шоссах и войлочных сапогах. А еще и тот и другой коротко стригли волосы, брили бороды и усы и постоянно что-то вертели в рукахБорода предпочитал молоток, а Душегубец, видимо, клещи. Впрочем, стоило мне принюхаться, как это ощущение похожести тут же пропалов отличие от кузницы, в пыточной пахло не углем и железной окалиной, а кровью и нечистотами.
Дав мне время оглядеться, ее хозяин щелкнул пальцами, и ко мне метнулись два высоченных здоровяка, до этого расслабленно стоявших по обе стороны от входной двери. Споро освободив меня от кандалов и заломив мне руки, они в мгновение ока доволокли меня до кресла с высокой спинкой, стоящего перед очагом, и ткнули меня носом в покрытое шипами сиденье
Знаешь, что это такое? раздалось справа-сзади.
Трон короля Якуна, ответил я.
Пра-а-авильно, довольно протянул Душегубец. А посидеть на нем хочешь?
Нет.
А придется!!! тоненько проверещало слева, и я, повернув голову, увидел до безобразия довольное лицо «дятла», сидящего за низеньким столиком рядом с вертикальной дыбой.
С чего это вдруг? постаравшись, чтобы в моем голосе не было страха, «удивленно» спросил я. О том, что яБездушный, вы знаете не хуже меня. Значит, вместо того, чтобы выбивать из меня признания, вы должны провести полноценное расследование, допросить с пристрастием всех имеющихся у вас свидетелей и доложить о результатах одному из членов Внутреннего Круга короля Неддара Латирдана
Дознаватель опешил. Видимо, не ожидал, что слуга Двуликого способен связно изложить принципы особого судопроизводства. А я тем временем продолжил. В том же духе: