Такой вариант оказался лучшекровь по жилам я разогнал, а взмокнутьне взмок.
Кстати, оказалось, что тренировка здорово ускоряет крайне неторопливое течение времени: к моменту, когда я перешел к мышцам ног, тень от решетки успела проползти от левого торца двери до моих нар и приготовилась перебраться на стену
Когда моя фантазия иссякла и я на полном серьезе решил начать все сначала, за дверью раздалось знакомое шкрябанье.
«Опять кормить?»мысленно спросил себя я. И не угадал: оказалось, что это пришли за мной.
Ну, где тут у вас Нелюдь? Вытащите его в коридор распахнув дверь, рявкнул незнакомый мне тюремщик.
Я удивленно приподнял бровь: судя по постановке вопроса, тюремщик был уверен, что ночью меня основательно покалечат. Впрочем, через пару мгновений раздумий подозрения в некоем умысле отпали сами собойя, черный, мог попасть в камеру только к таким же простолюдинам. Законопослушных граждан тут было немного. Значит, в камере должны были оказаться либо лесовики, либо городские члены братства Пепла. И у тех и у других хватало оснований для большой и искренней нелюбви. Значит, особой разницы, куда меня подселять, не было
Ну, и где он там? не дождавшись реакции моих сокамерников, сидящих тише воды и ниже травы, заревел тюремщик. И от души шарахнул дубинкой по двери.
Иду Я встал, неторопливо вышел в коридор и вопросительно уставился на низкорослого, но довольно-таки широкоплечего здоровяка.
Тот довольно резво оценил мой рост, стать, почесал затылок и усмехнулся:
Выжил?
Я кивнул.
Ха! Жмых удавится!!! Впрочем, тебя это не касается Давай-ка, повернись лицом к стене и вытяни руки назад!
Повернулся. Вытянул. Дождался, пока он защелкнет замок на кандалах, и двинулся в сторону лестницы.
В отличие от вчерашнего толстяка, этот не пытался показать на мне свою силушел в нескольких шагах позади и нес какую-то ерунду про свое близкое знакомство с одним из «самых известных слуг Двуликого».
Я не прислушивалсяпытался понять, что меня ждет впереди
Оказалось, что впередивстреча с королевским дознавателем. Или, как их обычно называли в народе, крысой.
Не знаю, как остальные, а тот, которому поручили расследовать мое дело, на крысу не походил совсем. Тонкий, костистый и чрезвычайно длинный нос, маленькие глазенки, прячущиеся под безволосыми надбровными дугами, лысое темя, жалкие остатки волос на затылке и на редкость тоненькая шейка делали его похожим на дятла, готовящегося вбить клюв в податливую древесину.
Это ты, что ли, Кром по прозвищу Меченый? оглядев меня с ног до головы, желчно поинтересовался он.
Я кивнул.
Интересно, чем это ты так приглянулся десятнику Мехри из рода Ширвани?
Махри поправил я.
Глаза «дятла» удовлетворенно блеснули:
Хм! Интересно, интересно
Что интересного было в том, что я запомнил имя этого хейсара, я не понял. Но предпочел промолчать.
И при каких обстоятельствах вы познакомились? не дождавшись реакции на свое замечание, спросил дознаватель.
Смысла не отвечать на этот вопрос я не видел, поэтому пожал плечами и усмехнулся:
Он меня арестовал
И все?
Угу
А почему он проявляет такое деятельное участие в твоей судьбе?
Что скрывается под словами «деятельное участие», я не знал и вопросительно приподнял бровь.
«Дятел» понял. И снисходительно объяснил:
Вместо того чтобы отдыхать после суток, проведенных во главе патруля на городских улицах, вышеуказанный Махри из рода Ширвани отправился на улицу Сломанных Снопов, нашел дом девицы Даурии и отвез ее не к кому-нибудь, а к лекарю Тайной службы его величества!
И?
Надеешься на помилование? удивленно поинтересовался дознаватель и жизнерадостно расхохотался. Отчего его «клюв» запрокинулся вверх и уставился в потолок.
Скорее, на справедливость подумав, высказался я.
Похвально, похвально перестав хохотать, ухмыльнулся «дятел». Не так часто встретишь человека, готового отвечать за свои поступки. Что ж, не буду тебя мучить неизвестностью: в результате осмотра, проведенного мэтром Диниссом, установлено, что девица Даурия действительно подверглась насилию. Соответственно, сразу после осмотра ее препроводили к нам, и в настоящее время она находится в одной из пыточныхрассказывает палачам об обстоятельствах, вынудивших ее лжесвидетельствовать против тебя
У меня отлегло от сердца: хейсар сдержал слово, данное долиннику, да еще и слуге Двуликого.
Видимо, облегчение, которое я испытал, как-то отразилось на лице, так как «дятел» по-птичьи склонил голову к плечу и удивленно поинтересовался:
А что тебя, собственно, так радует? Да, убивая того, кто ее ссильничал, ты был в своем праве. Но второй-то не виноват! Значит, на тебе убийство дворянина. И не просто убийство, а совершенное оружием белыхмечом!
Второго убил не я, а его друг
«Дятел» откинулся на спинку кресла и ошалело уставился на меня:
Не смеши! Ты хочешь меня убедить, что они настолько ошалели от вида прелестей девицы Даурии, что стали рубиться друг с другом?!
Нет. Белый в желто-серых цветах бросил в меня нож. А когда понял, что промахнулся, выхватил меч и прыгнул в атаку. Из-за спин своих товарищей Тот, которого он зацепил, просто не увидел его удара и нарвался на него Сам
Складно излагаешь Я аж заслушался!
Я не лгу. Осмотрите рану на его шее. Любой воин, знающий, с какой стороны браться за меч, расскажет вам, откуда пришелся удар.
А какой смысл? У меня восемь нет, девять свидетелей! И все девять готовы поручиться честью, что его убил ты. Мечом, выбитым из рук барона Фарко Эддиера.
Я криво усмехнулся:
Простите, но их слованаглая ложь. Я могу это доказать прямо сейчас. Раз вы говорите, что они готовы поручиться честью, значит, все онидворяне. Девку ссильничали на задворках, где белые не появляются никогда. А если бы и появились, то вместо того, чтобы смотреть на происходящее, вмешались бы в бой. Или постарались бы остановить насилие. Опять же, япростолюдин и не имею права на меч. Что я, совсем дуракидти на смерть ради какой-то девки?
«Дятел» раздул ноздри, прищурил глаза и в мгновение ока стал похожим на грифа:
Решил позапираться? Зря: приговора это не изменит, зато доставит тебе массу пренеприятнейших ощущений
Глава 4Брат Ансельм, глава Ордена Вседержителя
Седьмой день четвертой десятины третьего лиственя
К вечеру ощутимо похолодало, и к концу Покаяния брат Ансельм, как и все остальные монахи, облаченный в одну только власяницу, начал замерзать. Не помогали ни войлочный коврик, предусмотрительно постеленный под ноги, ни струя теплого воздуха, вырывающаяся из неприметной дыры в полу и согревающая колени, ни довольно крепкое тирренское вино, стараниями Бенора оказавшееся в чаше вместо предписанной ритуалом колодезной воды.
«А ведь когда-то я считал, что холодэто испытание Духа. И искренне радовался, что способен часами молиться, стоя на коленях на покрытом изморозью каменном полу дочитав последние слова проповеди, угрюмо подумал глава Ордена Вседержителя. Каким же я был наивным!»
Тем временем хор мальчиков-послушников тоненько затянул «Славься, Вседержитель, в веках», и коленопреклоненная паства, на миг забыв о существовании брата Ансельма, в едином порыве перевела взгляды на писаный лик Бога-Отца.
Вседержитель стоически выдержал их мысленную мольбу о прощении, спасении и направлении на путь истинный и от мироточения воздержался. Видимо, не увидел в очередном дне, прожитом его паствой, ничего особенного.
Паства опустила взгляды и вздохнула. А потом слитно грянула последнюю строку исполняемого гимна. То ли для того, чтобы согреться, то ли чтобы поддержать певцов.
Могучий рев полутора сотен луженых глоток вознесся к куполу центрального зала Обители и, отразившись от многочисленных фресок с изображением жития господня, затих. И в этот же самый момент пропал и последний лучик солнца, освещавший божественный лик через малюсенькое окошечко под самым куполом.
Мысленно похвалив себя за идеально точное следование церемонии, брат Ансельм медленно оторвал правую длань от Изумрудной Скрижали и торжественно произнес:
Да разгонит Тьму Неверия Истинный Свет, сияющий в наших душах, братья!
Во имя Господа!!! патетично воскликнули монахи. И гордо вскинули головы, словно представляя, как освещают наступившую Тьму светом Веры.
Впрочем, почему «словно»? Они действительно представляли. Все до единого. Ибо истово верили в то, что люди созданы Богом-Отцом именно для того, чтобы мир не поглотила Ночь.
В нише справа еле слышно чиркнуло кресало. И пламя свечи, зажженной рукой брата Магнуса, осветило белую власяницу брата Ансельма и его одухотворенное лицо
Как обычно, последнее мгновение проповеди глава Ордена использовал во весь перестрел: в полутора сотнях восторженных взглядов успел углядеть аж три сомневающихся! И мысленно поморщился: братьев-надзирающих, работавших с этой троицей, требовалось наказать. Если, конечно, в их действиях не было умысла
Не успели Врата Света сомкнуться за его спиной, как на плечах возникла меховая накидка. Закутавшись в нее поплотнее, Ансельм чуть не застонал от удовольствияона оказалась подогретой!
Ваше преподобие, позвольте, я помогу вам обуться? сложившись в поклоне, поинтересовался брат Бенор.
Разрешаю Глава Ордена Вседержителя вдел ноги в горячие войлочные постолы.
Ветер с полуночи. И небо затягивает облаками встав с коленей, доложил помощник. Значит, ночью, скорее всего, пойдет дождь, а под утро подморозит. Поэтому я позволил себе растопить камин в вашей опочивальне
Правильно сделал, улыбнулся Ансельм, представил себе жар, идущий от полыхающих бревен, и, сорвавшись с места, быстрым шагом двинулся по коридору.
Брат Бенор засеменил следом. И, понизив голос, виновато вздохнул:
У сестры Кании начались дни очищения. Сестра Карина это подтвердила. Вы были заняты, и я взял на себя смелость поднять к вам в покои сестру Одалию.
Глава Ордена Вседержителя остановился, вопросительно изогнул бровь и уставился на помощника:
Одалияэто которая?
Та, которую вы изволили назвать светоносной
Вспомнив волнующие изгибы фигуры этой воистину светоносной сестры, глава Ордена ощутил, как в его чреслах начинает разгораться огонь.
А она готова? спросил он, заранее зная ответ.
Да, ваше преподобие! Брат Годрим закончил с ней еще в обед, и теперь она жаждет одарить вас теплом своей души
Тогда поспешим, усмехнулся брат Ансельм. Негоже заставлять девушку ждать
Без малого четыре сотни шагов, разделяющих главный зал Обители с покоями главы Ордена, Ансельм преодолел за считаные минуты. И, влетев в услужливо распахнутую Бенором дверь, аж застонал от удовольствия: в покоях было жарко!
Скинув с плеч накидку и стряхнув постолы, он подскочил к столу, подхватил кубок с белогорским и сделал несколько глотков:
Славься, о Вседержитель!
Воистину эхом отозвался брат Бенор.
Ужин, как обычно, потом поставив кубок на место, выдохнул Ансельм, в два прыжка оказался рядом с дверями в опочивальню, рванул их на себя и чуть не задохнулся от восхищения: на черных, как ночь, простынях сияло молочно-белое пятнодевичье тело, достойное быть воспетым в балладах самого маэстро Бенуа.
Представив Золотой Голос Белогорья, пялящийся на его Одалию, брат Ансельм почувствовал ревность. И мысленно прошипел: «Ну уж нет! Пусть воспевает кого-нибудь еще. А я как-нибудь обойдусь без его песен о моей женщине»
Тем временем сестра Одалия, игравшаяся с непослушным локоном, как бы невзначай коснулась им самого кончика темно-коричневого соска и, подняв взгляд на хозяина опочивальни, облизала острым язычком ярко-алые губы.
Ансельм сглотнул, рванул ворот власяницы и почти сразу же почувствовал, как под его коленями проминается покрывало, как его взгляд тонет в глазах светоносной сестры, а в пальцах его правой руки трепещет теплая, тяжелая и упругая девичья грудь.
Ты сводишь меня с ума хрипло выдохнул он, склонился над девушкой и впился в ее губы поцелуем
Губы сестры Одалии пахли земляникой. И не только пахлилобызая их, Ансельм явственно чувствовал сладость свежесобранных ягод и наслаждался их вкусом. Ощущения были такими волнующими, что он уделил губам Одалии целую вечность. И оторвался от них только тогда, когда понял, что его женщина пытается отстраниться.
Отпустил. Перевел дух. Увидел рядом темный, почти черный сосок и вдруг сообразил, что все время, проведенное рядом с этим роскошным телом, ограничивался одними только поцелуями!
Смял грудь. Медленно развел в стороны молочно-белые колени. Скользнул рукой к лону и вдруг ощутил на языке легонький, едва ощутимый привкус мяты
«Несушка»?! мгновенно оказавшись на ногах, мысленно взвыл он. И поймал удовлетворенный взгляд сделавшей свое дело девицы!
Годрим, паскуда! зарычал он. Сгною!!!
Если успеешь усмехнулась сестра Одалия и демонстративно свела колени!
Глава Ордена рванул ее голову на себя, развел пальцами веки и криво усмехнулся: даже в свете догорающих свечей было видно, что белок обоих глаз красавицы испещрен «звездами забвения»алыми точками на месте полопавшихся жил.
Ну да! Мне осталось минут пятнадцать-двадцать. От силыполчаса кивнула Одалия. Так что тащить к палачам бессмысленно: я уйду к Вседержителю раньше, чем они до меня дотронутся
Ты уйдешь к Двуликому, дура!!! взбесился Ансельм.
Да какая разница? усмехнулась она, игриво убрала со лба непослушную прядь и заложила ее за ухо. Главное, что ты отправишься следом за мной
В помаде«Поцелуй Черной Вдовы»? уточнил Ансельм.
Он самый. Девушка провела язычком по губам и ехидно сморщила носик. И этот поцелуй был последним поцелуем в твоей жизни Скажи, тебе сейчас, наверное, жутко страшно?
Не последний. И не страшно, оскалился глава Ордена Вседержителя и снова припал к губам сестры Одалии!
Та затрепыхалась, попыталась вырватьсяно не тут-то было: Ансельм был намного сильнее. Поэтому насладился мягкостью ее губ, нехотя оторвался, дал ей отдышаться и припал губами к соску.
Поцеловал. Почувствовал, как тот начал пробуждаться, и ухмыльнулся:
И даже не предпоследний
Противоядия к «Поцелую Черной Вдовы» нет!!! пытаясь отстраниться, взвыла девушка.
Нет удержав ее на месте, согласился он. А потом заставил ее развести колени:Однако к нему можно привыкнуть.
Сестра Одалия ошибласьпервые признаки приближающейся к ней смерти Ансельм почувствовал только минут через сорок. К этому времени он успел удовлетворить свою похоть всеми известными ему способами, поэтому, ощутив, что девушку начало трясти, нисколько не расстроилсяспокойно встал с кровати, отогнул в сторону ковер и скинул истерзанное тело на каменный пол.
Ты все равно умрешь зачем-то прикрыв одной ладонью лоно, а второйискусанную грудь, прошептала девушка.
Умру, кивнул монах. Но не сегодня. Кстати, ты была восхитительна! Я буду помнить о тебе всю свою очень долгую жизнь.
Тварь!!! Изверг!!! Животное!!!
Ты повторяешься. Придумай что-нибудь еще.
Я тебя ненавижу!!!
И это ты уже говорила
Девушку выгнуло дугой. Несколько мгновений она билась в судорогах и исходила пеной, а потом, не успев толком перевести дух, прохрипела:
Да падет на тебя Проклятие Двуликого!!!
Один из желто-серых клочьев пены, сорвавшись с ее губ, упал на пол в полутора пальцах от ковра. Брат Ансельм вскочил, на всякий случай отодвинул его к стене, вернулся на кровать и с сочувствием посмотрел на Одалию:
Открою тебе страшную тайну: богам нет дела ни до нас, ни до наших бед. Приблизительно так же, как и нам нет дела до проблем муравьев или кузнечиков. Говоря иными словами, для богов мы слишком ничтожны, чтобы у них появилось желание прислушиваться к нашим мольбам.
Ты богохульник!!!
Угу. И этолучшее доказательство того, что я прав: если Вседержителю нет дела до мыслей главы своего собственного Ордена, то на остальных ему вообще наплевать!
Тебя про проклянут все бо боги Горгота!!! закатив глаза, прошипела девушка. И забилась в новом приступе. На этот разв намного более сильном, чем первый: ее ломало так, что Ансельму пришлось спрыгнуть с кровати, связать ей руки и заткнуть рот, чтобы ее вопли не перебудили всю Обитель.