Мокша, сплетя лапы на груди, с кривой ухмылочкой наблюдал за напуганными девицами. Но Марьяна не позволила ему долго наслаждаться своей беспомощностью: встрепенулась, открыла коробочку, Кощеем подаренную, и надела кольцо на безымянный палец. Ещё и Василису в бок локтем пихнула: мол, чего стоишь, действуй!
Она, спохватившись, тоже напялила перстенёк: тот ей как раз впору пришёлся, будто по заказу сделанный. Обхватил палец крепко-крепко и захочешь, а просто так не снимешь, и жёлтым янтарьком, словно огонёчком, подмигнул.
Пёс вмиг потерял к ним интерес, развернулся и потрусил себе дальше по гребню стены, ловко перепрыгивая через зубчатые зазоры. Так вот какие они, значит, Кощеевы питомцы
Сообразительные вы девки, в квакании Мокши слышалось больше досады, чем одобрения. А коли так, уясните себе раз и навсегда: тут свои правила. Забудьте всё, чему вас учили: добру там, справедливости, взаимопомощи Тьфу! Всё это глупости. Тут, в Навьих землях, каждый сам за себя. Ясно?
Вообще-то он прав, раздался тот же голос, который совсем недавно велел Марьяне замолчать. И на глазах у изумлённых невест прямо из воздуха соткался тонкий девичий силуэт. Этот болотник частенько чепуху мелет, но бывает так, что и дело говорит.
Мокша от возмущения ещё больше выкатил глаза и запыхтел, не в силах быстро подобрать достойный ответ на такое вопиющее оскорбление.
Первое, что бросилось в глаза Василисе, незнакомка была одета в мужское платье. По навьей моде, конечно: свободные шаровары, подвязанные серебряными шнурами у колен, рубаха с широким рукавом и намотанный вокруг горла струящийся шарф всё из чистого шёлка. На плечи был накинут длиннополый жилет, отороченный по вороту мехом: чёрным, как и всё прочее одеяние. На поясе, украшенном серебряными бляшками с чеканными двухголовыми змеями, висел изогнутый клинок: не меч, не кинжал, а что-то между. Короткие всего-то до плеч волосы девицы напоминали вороново крыло: такие же ухоженные и блестящие, с отливом в синь. Слегка раскосые глаза казались похожими на спелые вишни нет, не карие, а тёмно-бордовые: такими только самые спелые ягоды бывают. Кожа была чистой, смуглой, лицо скуластым, но красивым: впору было бы залюбоваться, если бы не острые и тонкие, как иглы, зубы. Они портили всё впечатление, и Василиса едва нашла в себе силы не попятиться.
Чего пялишься? девица облизнула губы длинным раздвоенным языком. Мару никогда не видела?
Не-а
Твоё счастье. Впрочем, насмотришься ещё. Нас тут много у Кощея в услужении. А пока пойдём, покажу ваши покои, хохотнула девица.
Мокша наконец-то закончил пыхтеть (видимо, слова нашлись) и всквакнул:
Эй, позвольте
Не позволю, отрезала красавица-мара. Шевели ластами отсюда, щучья душа, пока я тебе все плавники не повыдергала и в глотку не запихнула.
Болотник снова запыхтел, как самовар, и бочком-бочком отошёл за повозку, буркнув:
Ух, Маржана! Я тебе ещё покажу! Просто щас занят дела у меня.
Терпеть его не могу, фыркнула мара, когда они отошли на добрый десяток шагов и начали спускаться вниз по скользкой мраморной лестнице. Кичится, строит из себя большую рыбу, а сам в лучшем случае карась. Ещё и грабли свои распускает, служанок щиплет. А те жаловаться боятся.
А ты тут кто? Начальница стражи? Марьяна всё пыталась поравняться с марой, но та, как ни старайся, всё равно оказывалась на полшага впереди, при этом ещё и ступала бесшумно, как кошка. В её движениях читались ловкость и воинская стать.
Не, стража тут отдельная есть, отмахнулась мара. Остолопы, каких мало. А мы мары личная свита князя. Его охрана, его руки, его клинки.
И его уши? не удержалась Василиса.
Опомнившись, она прикусила язык, но странная девица ничуть не рассердилась.
Не угадала. Наушничать тут и без нас желающих полно. Змеек ещё не видела, нет? Ах да, пока только собачку встретила. В общем, готовься: гадов чешуйчатых в замке уйма. Так и кишат под ногами. А наступишь хоть на одну не сносить тебе головы. Кощей их сам молоком поит, имена даёт, каждую гадину в лицо и в хвост знает.
Бр-р-р, не люблю змей, Василиса поёжилась, по спине пробежал липкий холодок. Гадкие они.
Этого лучше не говорить. Ус-с-слышат. Донес-с-сут, мара высунула язык, передразнивая змеиные повадки. Псы у нас тупые и злые. Сожрать могут, это да. Но у тебя невестин оберег есть, она кивнула на кольцо, так что можешь не бояться. А вот чешуйчатых опасайся. Подлые оне.
Маржана это твоё имя? Марьяна, пытаясь поспеть за марой, немного запыхалась. Красивое, только не наше какое-то
Конечно, «не ваше», фыркнула девица. Я и сама, как видишь, не из «ваших». А тебе-то какая разница, как меня зовут? Ты меня от моих сестриц-близняшек всё равно не отличишь. Нас даже Кощей не всегда различает, а у него-то глаз острый, взгляд цепкий.
И сколько же у тебя сестёр? Василиса рассчитывала услышать «две» или, может, «три», но ответ её огорошил.
Маржана на мгновение замедлила шаг, будто бы подсчитывая в уме, и выдала:
Две дюжины, и тут же прикрикнула: Эй, ну чего встали? Шевелите лапами, гусыни! У меня ещё дел по горло. Да и вам самим найдётся, чем заняться.
А когда будет свадебный пир? Марьяну уже было не унять: хоть кричи на неё, хоть ногами топай. Молчать она сроду не умела.
Когда князь скажет, тогда и будет. Может, прямо сегодня объявит. А может, через месяц-другой о вас вспомнит. Он у нас такой, непредсказуемый.
А это правда, что Кощей сажает непокорных жён в острог? А скольких уже пересажал? А почему у него рождаются только дочери? Это что, случайность или проклятие такое? вопросы сыпались из Марьяны, словно горох из мешка.
В конце концов мара остановилась и отвесила ей подзатыльник.
Хватит. Я тебе не ворона-вещунья. Вот подарит тебе князь такую птицу её и будешь доставать. Воронам-то поболтать только в радость. А моё дело маленькое: велено сопроводить вот, сопровождаю.
Из внутреннего двора они свернули на галерею с колоннами, сделанными из тёмного обсидиана, прошли под аркой, сплошь увитой луноцветом, и оказались в круглой зале с мозаичными стенами. Узоры, выложенные красной смальтой на фоне серых каменных стен, были явно непростыми: у Василисы при одном взгляде на них разболелась голова.
Из залы в пять сторон вели зеркальные отполированные до блеска двери, но все они были закрыты. Посреди в круглой каменной чаше, полной спелых яблок, кишмя кишели змеи всех цветов. Василиса таких отродясь не видывала: в Дивнозёрье-то лишь ужики да гадюки водились, и только.
Ну, вот мы и пришли, Маржана посторонилась, пропуская девиц вперёд (те, впрочем, входить пока не спешили, мялись на пороге). Это женская половина. За зеркальными дверями комнаты Кощеевых жён. Две пустующие теперь ваши. Служанок здесь предостаточно: не все живые, правда. В основном злыдницы да упырицы, ну и парочка призраков-музыкантов имеется. Разговоры по душам с ними лучше не вести чувств у них нет. С тем же успехом можно стенке или ковру на судьбу жалиться. Зато приказы выполняют верно: позовёшь появятся, прогонишь исчезнут. Одеться, причесаться, нарумяниться всё помогут А мне пора, бывайте. И помните: тут у нас каждый сам за себя.
Мара попрощалась коротким кивком и собиралась было уйти восвояси, но, проходя мимо Марьяны, отчего-то замедлила шаг и, понизив голос до шёпота, добавила:
А князя-то нашего, похоже, и впрямь кто-то проклял. Ну не родятся у него сыновья, хоть ты тресни.
Глава седьмая. Жёны Кощея и Невестина башня
«Бам!» по зале разнёсся гулкий грохот, и Василиса вздрогнула от неожиданности. Она не сразу поняла, что произошло, а это за их спинами захлопнулась чёрная резная решётка с изображением всё тех же вездесущих змей у этих в глазах ещё были маленькие рубинчики, отчего казалось, что двухголовая тварь следит за девицами каменным взглядом. Кто знает, может, и впрямь следила
М-да, кажется, отсюда так просто не выйдешь, задумчиво протянула Марьяна, тряхнув решётку обеими руками.
Металл звонко лязгнул, и змеища ожила: взвилась, зашипела и клацнула зубами чуть было руку не оттяпала. Хорошо, что Марьяна ловкая была, вовремя увернулась.
Да чтоб этого Кощея черти взяли! выдохнула она в сердцах. Тут всё какое-то заколдованное!
И тут за их спинами раздался короткий смешок:
Пф, а вы как думали? Дык это ж Навье царство!
Василиса оглянулась: три из пяти зеркальных дверей были открыты, и на сражение Марьяны с решёткой снисходительно взирали три молодые женщины. Все красавицы, как на подбор (ну конечно, Кощей на дурнушке жениться не будет), но при этом очень разные. Та, что хихикала, была невысокой, с округлыми плечами, пухлыми щёчками и рыжей, как огонёк. Рядом с ней стояла, прислонившись к колонне, черноволосая луноликая красавица с тонкими запястьями с пронзительным лисьим взглядом. В её тёмных глазах читалось сочувствие. Судя по тому, как натянулось бело-серебряное платье на её округлившемся животе, это была Алатана, старшая жена Кощея. Третья статная и широкоплечая, с пышными льняными кудрями смотрела на новеньких, неодобрительно поджав губы: того и гляди, отчитает за шум и неподобающее поведение. Наряды девиц поражали воображение. Такой роскоши Василиса прежде не видела: сплошные шёлк и парча, расшитые каменьями, на которых играл свет. Шаровары, платье и верхняя накидка у рыженькой переливались всеми оттенками полевых трав от желтизны до глубокой изумрудной зелени. Высокая, похожая на воительницу, женщина предпочитала небесные оттенки от мартовского неба до свинцовых грозовых туч.
Марьяна тоже загляделась, но опомнилась первой: даже поклонилась низко этой троице, признавая их старшинство и главенство.
Здравы будьте! Я Дарина, а это моя сестра Василиса.
Добро пожаловать, Алатана кивнула в ответ. Прядка волос у её виска качнулась, и Василиса ахнула, увидев острые уши.
Ты что, не человек?
Старшая из жён шагнула ближе, и Василису обдало запахом горьковатых незнакомых трав. На духи это было не похоже скорее на благовония. Впрочем, неудивительно: бабы на сносях часто окуривают себя от всякого сглаза.
Не смертная, если ты об этом. Я из навьего народа. Отрада Гордеевна у нас из дивьих людей, Алатана указала на кудрявую подругу в голубом платье. А вот Анисья ваша соплеменница.
Рыжая откинула волосы назад и растопырила руками уши, будто от неё кто-то требовал подтвердить происхождение.
Дык можете звать меня Анися. Ой, девочки, мы так рады знакомству!
За себя говори, перебила её та, кого назвали Отрадой Гордеевной, вот я, например, не вижу поводов для радости.
Голос у неё был грудной, низкий. Таким командовать хорошо, а для девичьих песен да нежных слов, пожалуй, грубоват будет.
Змеи в чаше завозились, зашипели, но Отрада Гордеевна отмахнулась:
Знаю-знаю, Кощей велел всем поприветствовать новых невест. Вот я и приветствую здрасьте. Но дружбу водить с кем попало меня даже Кощей не заставит. Так что не лезьте ко мне почём зря, ясно? развернувшись на носках мягких замшевых сапожек, она, чеканя шаг, зашагала в свою комнату.
Не обращайте внимания, вздохнула Алатана, крутя кольцо на безымянном пальце такое же, как у всех Кощеевых жён. Она у нас заносчивая, ни с кем знаться не хочет.
А Анисья шёпотом добавила:
Она ж, дыкть, того в прошлом воительницей была. Пришла вызвать Кощея на честный бой, сразилась с ним, да проиграла. Так вот и попала сюда. Её представляете Кощей уважает даже, по имени-отчеству величает. А вообще-то она царю дивьему родня. Ясное дело, мы ей не чета. Её там чуть ли не наследнику в невесты прочили. Я, правда, не очень поняла, как это сын-то царский совсем ещё малолетка.
Вы, смертные, многого не понимаете, фыркнула Алатана, оправляя натянувшуюся на животе юбку.
Дык ну правда же! Такая разница в возрасте. Он ещё под стол пешком ходит, а Гордеевна наша вон кака краля!
Мал не беда. Вырастет. Что такое годы для тех, кто не стареет и не умирает от старости? Впрочем, хватит пустых разговоров. Не стать теперь Отраде царевной, другой у неё муж. Алатана скорбно поджала губы и добавила: У всех нас.
Так ты не любишь Кощея? Марьяна снова начала задавать свои неудобные вопросы. Василиса хотела на неё шикнуть ну кто же такое спрашивает? Особенно когда змейки-кощейки рядом так и колготятся?
Но Алатана звонко рассмеялась:
Скажешь тоже! Да кто ж его любит, чёрта бессмертного? Впрочем, мы и не должны.
Э-э-э в смысле? А как же «быть вместе в горе и в радости, любить и почитать друг друга»? озадачилась Марьяна, потерев переносицу.
Старшая из жён снова усмехнулась, но на этот раз совсем невесело:
В нашем случае скорее уж: «стерпится слюбится».
А Анисья, утерев нос парчовым рукавом (манеры у неё, конечно, были так себе), добавила:
От нашей любви Кощею ни холодно, ни жарко, потому что сам он никого полюбить не может не ведает его сердце таких чувств. Каменное оно. Ему важно, чтобы мы боялись, уважали и почитали. Тем и занимаемся. Да тише вы! она прикрикнула на разволновавшихся змеек. Сами любите своего хозяина ненаглядного. А коль нашипите ему в уши, о чём мы тут болтаем, невелика беда. А то он не знает!
Что же мы тут стоим? вдруг спохватилась Алатана. Пойдёмте покои ваши покажу. Вы же, небось, устали с дороги.
Она отклеилась от стены, и Анисья тут же предложила ей опереться на руку.
Тяжела я стала, извиняющимся голосом пробормотала старшая жена.
Ничего-ничего, подруга погладила её по тыльной стороне ладони. Скоро родишь и будешь, как прежде, горной козочкой скакать. Совсем немножко дотерпеть осталось.
Вот бы сын родился, вздохнула Алатана. Тогда бы Кощей от нас отстал и больше не стал бы девиц похищать.
Дык куда там! Анисья фыркнула. Как таскал, так и будет таскать. Нешто ты его не знаешь? Все блага мира ему подавай, всё золото, все колдовские книги, всех красавиц. Ух, и жадина!
Книги? Василиса оживилась. А тут что, есть библиотека?
Громадная, кивнула Алатана, осторожно шагая по мраморному полу. Там всё чары да заклятия разные. А ты никак читать умеешь?
Умею, конечно, Василиса гордо вскинула голову.
Анисья восхищённо ахнула, а вот Алатану это признание совсем не впечатлило. Прищурившись, она елейным голосом спросила:
Что, и даже на навьем?
Тут уж Василисе пришлось повесить нос. Чужих языков она не знала особенно волшебных.
Девушки вошли в одну из комнат за зеркальными дверями. Та выглядела жилой. Будто бы прежняя хозяйка совсем недавно вышла и вот-вот вернётся. Нет, вы не подумайте, всё было вычищено до блеска: ни пылиночки, ни сориночки слуги постарались. Но в воздухе витал стойкий запах сладких цветочных духов, перебивший даже травяные благовония Алатаны.
Разувайтесь, скомандовала та, и Василиса, поспешно скинув черевички, ступила на пушистый ковёр. Ух и тёплый! Будто солнышком нагретый.
Прямо по центру комнаты стоял низкий столик с блюдом похоже, что фруктов. Но, кроме яблок, Василиса ничего не узнала. Незнакомые красные и оранжевые плоды выглядели весьма маняще. Как их есть-то? В маленьких плошках лежали орешки, сухофрукты и что-то ещё.
Это щербет, пояснила Анисья, проследив за её взглядом. Лукум, козинаки, халва. Попробуй, тебе понравится.
Но, несмотря на то что у Василисы во рту с самого утра и маковой росинки не было, она не спешила набрасываться на угощение. Вот Марьяна та цапнула засахаренный орешек и расплылась в улыбке:
Ух и вкуснотища!
Из-за бархатных портьер в комнате царил приятный полумрак. По полу были разбросаны вышитые маками подушки. Ну, спасибо, что не гадами ползучими! (Впрочем, на одной из подушек свернулась маленькая змейка-кощейка: спала, а может, притворялась.) Стены комнаты тоже были обиты бархатом, отчего все голоса звучали глухо и даже звуков шагов было не слыхать. Что же, по крайней мере, можно будет болтать с Марьяной, не боясь, что кто-то пройдёт мимо и случайно услышит их разговор. Да и ночью тишина не повредит: небось, спится в таких покоях сладко.
Там дальше ещё спальня, умывальня и цельная комната с нарядами, Анисья махнула рукой, указывая на дальние двери. Можно хоть кажный день платья менять. Я, например, так и делаю.
Мы здесь вдвоём будем жить? Марьяна стащила ещё один орешек и задрала голову вверх, разглядывая медные светильники на стенах. Те, казалось, сияли сами собой не коптили, не дымили, похоже, в них вообще не было живого огня.
Нет, что ты, брови Алатаны удивлённо взметнулись вверх. У каждой Кощеевой жены свои собственные покои. Уж на что на что, а на тесноту мы не жалуемся. Эти Василисины. А твои я тебе покажу, коли подсобишь мне немного.