Она протянула руку, и Марьяна спешно подхватила её под локоток.
Когда они ушли, Анисья сладко потянулась, хрустнув плечами, опустилась на одну из подушек возле столика и потянула руки к щербету.
Ежели ты есть не хочешь, я сама отведаю. Сласти тут у них отменные. В моей-то семье ничего такого отродясь не было. Бедно мы жили: каша, суп да компот. Летом огород. Никаких тебе платьев, украшений, музыки. Это Алатана с Гордеевной у нас к роскоши привычные, а я вот кажной брошечке, кажному колечку радуюсь. А уж апельсины как люблю! Это вот те, которые оранжевые. Возьму один?
Бери, конечно, кивнула Василиса.
Ей подумалось, что Анисья с Марьяной в чем-то даже похожи. Не внешне, а нравом. Обе улыбчивые, непосредственные (иногда до невоспитанности, но чего уж там у всех свои недостатки), обе те ещё сладкоежки. И, кажется, Анисья тоже любила посплетничать. Этим Василиса и решила воспользоваться.
Скажи, а это чьё? она взяла с туалетного столика резной черепаховый гребень (удивительной красоты, надо сказать, его так и хотелось пристроить в косы).
Там же рядышком стояла раскрытая шкатулка со шпильками (у каждой навершие из самоцветного камушка), жемчужными нитями для вплетения и ещё какими-то бусинами.
Дык теперь твоё, Анисья засучила рукава, высыпала орешки в плошку с янтарно-тягучим мёдом и, облизнувшись, запустила туда ложку. Ты примерь, не стесняйся. А ежели самой сложно понять, что к чему пристроить, трижды хлопни в ладоши тогда придёт служанка. Только мы их стараемся звать лишь в самом крайнем случае. Страшные оне. Мёртвые
Бр-р, Василиса передёрнула плечами. Правда что ли упырицы?
Дык! И злыдницы. Не знаешь, кто хуже. Но ты не бойся Кощей им строго-настрого запретил нас жрать. Сказал, мол, хоть один волосок упадёт с жониных голов всем шкуру наизнанку вывернет, Анисья облизала палец. Я знаешь как навострилась? Сперва попросила энтих меня приодеть-причесать, а сама примечала, как они это делают. Теперь в какой хошь наряд завернусь. Даже с энтим со шлейфом, вот. Хочешь, тебя к свадьбе наряжу, как куколку?
Да, я была бы очень признательна, Василиса уселась рядом, взяла с блюда небольшое красное яблочко и надкусила. Ух, и сочное аж по губам потекло.
Кушай, кушай, Анисья наворачивала мёд. Вот ещё винограду попробуй. Кощей наш тощих не любит. Сам-то вон какой костлявый, как только душа держится? Ах да, у него же нет души!
Она рассмеялась, и Василиса тоже фыркнула в ответ скорее из вежливости. Больше, чем шутки новой знакомой, её волновало зрелище за окном. Там высилась огромная башня похожая на воронёные стрельчатые зубцы замковых башен, а всё же не совсем такая. Во-первых, камень её был не чёрный, а серый. Во-вторых, в башне было всего одно окошко высоко-высоко, близко к остроконечной крыше (уже начало смеркаться, и в нём горел свет). А в-третьих, башня была окружена своей собственной стеной. Довольно высокой, между прочим.
Что это за башня? Василиса утёрла с подбородка яблочный сок.
И тут Анисья закашлялась. Пришлось постучать её по спине и помахать салфеткой, чтобы та продышалась.
Ой, ну ты спросишь! зашептала она, придвигаясь ближе. Дык тайна это. Но, ладно, тебе расскажу её Невестиной башней называют. Догадываешься, почему?
Василиса покачала головой. Предчувствия её одолевали нехорошие, но она решила не мучиться, перебирая догадки, а позволить Анисье продолжить рассказ. Та, как оказалось, только того и ждала:
Чую, тебе не понравится. Не должна я этого говорить, но как не предупредить хорошего человека. В эту башню Кощей непокорных девиц сажает жён али невест, без разницы. Тех, которые ему чем-то не угодили, но ещё могут быть полезны, понимаешь? Уже не достойны наших палат, но ещё не созрели для подземных казематов. Только это всё одно что темница, потому что выйти из Невестиной башни ещё никому не удавалось.
Да, о чём-то примерно таком Василиса и думала. Аппетит у неё вмиг пропал, и она отложила недоеденное яблоко. Мысленно обругала себя: нельзя быть такой чувствительной! Знала же, что не на прогулку отправляется, а к Кощею в лапы.
И что, там сейчас кто-то живёт? Свет-то вон в окошке мерцает.
Анисья заговорила ещё тише, почти ткнувшись губами в Василисино ухо:
Дык! Елица её зовут, а мы величали по-простому Еля. Из дивьих она, как и Отрада Гордеевна, только нравом помягше. Прежде она тут, в твоих покоях обитала. И гребень тот тоже её.
И за что же Елицу в башню посадили?
Анисья, вздохнув, слизнула с губы прилипшую крошку щербета:
Дыкть сбежать пыталась. Пришёл к ней Кощеюшка, опоила она его сонным зельюшком ключик от решётки змеиной вытягнула из кармана и дёру. Перед этим подготовилась, конечно. Для собак лакомство припасла. Видала огнепёсок-то? Вот она их год прикармливала через окно. Говорила, мол, любит зверей всяких, и Кощей этому не противился.
А змеи как же? Их она тоже прикармливала?
Не-а, фыркнула Анисья. Их же мышами кормят. Кто по своей воле мышу в руки-то возьмёт? Я вот ни в жисть бы! Да и на кой это нужно? Змеюки не псы, след не возьмут, в погоню не пустятся В общем, всё у Ельки на мази было. А за стенами, я слыхала, прежний жаних её ждал. Да не дождался споймали бедняжечку.
И как же её споймали, если всё, как ты говоришь, «на мази» было? Василиса хоть не знала эту девушку, но сердце всё равно заныло. И Елицу было жалко, и жениха ейного. Сильно любил её, видать, коль в само Кощеево княжество за ней пошёл. Даже завидно было немного: вон Ванюшка за Даринкой, небось, тоже побежал бы. А за ними с Марьяной никто не придёт, эх
Дык когда через стену перелазила. Схватили её огнепёски за подол, и всё. Она ж прикормила только тех, что за внутренней стеной бегали, прямо в замке. Кто ж знал, что между внешней и внутренней стеной полно места и там другие огнепёски бегают? Анисья шмыгнула носом и обмакнула в мёд печенье. Эй, ты не смотри, я обычно столько не жру. Просто нервничаю
Но Василиса и не думала её осуждать. Вместо этого слушала и наматывала на ус вдруг пригодится, когда самой придётся побег совершать? Однажды этот час настанет в этом Василиса не сомневалась.
И почему же Кощей её в башню посадил, а не в острог? Зачем ему Елица нужна?
Затем же, зачем и все мы: наследника принести. Елька с дитятей во чреве на побег решилась. Теперь вот на наших глазах судьба её решается: родит сына выживет. А коли дочь на свет появится обеих сгубит Кощей.
Жуть только и смогла сказать Василиса.
Дык, и не говори! Анисья захрустела печеньем.
Можно было подумать, что бедственное положение Кощеевых жён её ничуть не заботило. Василиса поначалу чуть было не сочла новую знакомую бревном бесчувственным, но быстро поняла: только так здесь можно выжить и не сойти с ума.
Выходит, у Кощея шесть жён, а не пять?
Да. Но о шестой молчок! Не гневи князя расспросами и меня под немилость не подводи. Он и так считает, что я слишком много болтаю. А я разве много? Да я вообще молчу!
Василиса усмехнулась в кулак, но возражать не стала. В конце концов, разговорчивость Анисьи была ей даже на руку: надо же откуда-то узнавать, как тут всё заведено?
А та даже не думала униматься:
Ну чо, будем сейчас тебя в наряды парчовые да шёлковые рядить али немного погодя? Не терпится небось перед зеркалом покрутиться?
Василиса, погруженная в свои мысли, собралась ответить не сразу, а когда раскрыла рот, Анисья вдруг крепко цопнула её за руку:
Ой, Васёна, гляжу, не рада ты нарядам да угощению. Вроде улыбаешься, а глаза грустные-грустные, аж душа заходится на тебя смотреть. Нешто был у тебя кто на сердце? Жаних али просто парень какой?
Никого не было, мотнула головой Василиса: ещё не хватало сплетнице сразу всё про себя выкладывать. Та вроде не злая и участливая была, но доверие ещё заслужить надобно. Я, Анись, знахаркой хотела стать. У бабки одной училась. Мечтала людям помогать да зверей лечить и домашних, и лесных. Но в одночасье сделались прахом мои мечты.
Ой, ну почему сразу прахом-то? Анисья поморщилась, словно кислую виноградину слопала. Книг тут немеряно. А навий язык тьфу, выучишь. Есть такое средство узри-трава называется. Надо натереть глаза её соком, и всё, сможешь читать, что вздумается, ежели прежде умела, конечно. Я вот грамоте не обученная, так что выпросила у Кощея глаголь-траву. Это чтобы говорить да песни спевать, значит.
Удобно, Василиса приободрилась. Уж где ещё, как не в волшебном краю, продолжить изучать колдовскую науку? Значит, об этой травке Кощею сказать надобно?
Да ты не тушуйся прямо проси. Он только порадуется. Говорит, мол, глупые вы бабы даже поговорить не с кем. Отрада Гордеевна могла бы хорошей собеседницей стать, да не захотела всякий раз, когда Кощей её навещает, молчит. Может там по делу фыркнуть, ежели что не так, а поболтать о задушевном ни-ни.
Ага, значит, Кощею не хватало дружеских бесед. Это Василиса тоже запомнила пригодится.
Скажи, Анися, а что ещё нужно знать, когда с Кощеем разговариваешь? Ну, чтобы не ляпнуть лишнего и почём зря в немилость не угодить. А то не хотелось бы она совсем незаметно кивнула в сторону башни, но Анисья всё поняла.
Дык, она начала загибать пальцы. Привечать мужа, не перечить ему, сбежать не пытаться, на змеек-кощеек не наступать, огнепёсок не дразнить, с другими жёнами в мире жить не ссориться, не драться. Тут, на самом деле, не так уж и плохо, лет через пять привыкаешь.
А сколько ты здесь?
Да уж, почитай, скоро дюжина вёсен будет, как Кощей меня из родного дома забрал.
Дюжина? Василиса воззрилась на неё с недоверием. Сколько же тебе тогда годков было?
Я уж и не упомню-то, беспечно отмахнулась Анисья. Ты не смотри, что молодо выгляжу. Яблоко мне Кощей подарил. Молодильное. Не старею я теперь, как будто настоящая навья баба. Ну или дивья меж ними, признаться, особой разницы-то и нет. На рожу не схожи, а внутре одно и то же.
На этот раз Василиса улыбнулась её шутке совершенно искренне.
Ух, Анися, как я тебе завидую! Хотела бы я тоже не стареть и не умирать!
Дык это, Васён, дело наживное. Будешь хорошо себя вести сама вскоре яблочко получишь в награду, и сестрице твоей вечная молодость перепадёт. Вы Кощею уж очень нравитесь. Прежде не бывало такого, чтобы он сразу двух невест из одного дома приволок.
Анисья хотела добавить что-то ещё, но тут зеркальные двери распахнулись, ударил незримый колокол, и в покои вошла мрачная ну, наверное, злыдница. Хотя, может, и упырица кто их разберёт? Лицом синюшная, глаза навыкате, когти длиннющие, вся кожа в пятнах, в ушах волосня, на носу бородавки, и зубы острые. Ну чисто баба Яга из сказок, да только не старуха, а молодуха.
Князь Кощей велел невестам поскорейше к пиру одеваться. Сегодня вечером свадьба! её голос был похож на скрип несмазанных дверных петель, аж мороз пробирал.
Вот, я же говорила! Анисья всплеснула руками. А мне, между прочим, цельный месяц ждать пришлось, пока обо мне вспомнили.
Ох уже? из рук Василисы выпала чашка (к счастью, не разбилась).
По правде говоря, она предпочла бы, чтобы Кощей о ней и вовсе не вспоминал. Но как тогда узнаешь, где его смерть запрятана? Нет, тут уж придётся прикинуться верной женой, стать приятной собеседницей, улыбаться и сиять, а не по углам прятаться. И хоть больше всего сейчас ей хотелось забиться за портьеру и кричать от ужаса, она встала, расправила плечи и требовательно топнула ногой:
Ну, и чего стоишь, дура зубастая? Кто меня наряжать будет?!
Глава восьмая. Кощеева свадьба
Анисья была права сама Василиса ни за что бы не разобралась с этими нарядами. В деревне-то всё просто было: рубаха да сарафан, а тут шаровары шёлковые на завязках надень, сверху рубаха тоже шёлковая с рукавами аж до полу, потом парчовое платье без рукавов и длиной чуть ниже колен, чтобы, значит, и штаны было видно, и короткие сафьяновые сапожки. Потом ещё три накидки сверху две длиною в пол, а третья так вообще хвостом волочится. И тяжеленные все так просто не побегаешь. Цвета всё красные да оранжевые будто огненные сполохи. Таких ярких тканей Василиса отродясь не носила.
Тут на свадьбу усех в красное рядят, Анисья помогла ей вдеть серьги с рубиновыми цветами. Мочки больно оттянуло, но подруга погрозила пальцем. Терпи, не вздумай снять. У меня после свадьбы и уши болели, и шея ожерелье-то тоже тяжеленькое. А уж браслеты так и вовсе ну чисто кандалы.
Зачем вообще такое носить? Василиса, вздохнув, поморщилась.
Для красоты, проскрипела злыдница, рывком затянув на ней пояс так, что пришлось шумно выдохнуть. Так князю нравится. А мы все должны делать то, что нравится нашему господину.
М-да, тут и не поспоришь Ладно, придётся один вечерок потерпеть. Зато потом она это всё точно носить не будет вон другие же жёны не таскают на себе по пуду золота каждый день?
Анисья расплела Василисины косы, вздохнула с завистью:
Какие густые! Эх, мне бы такие!
Ой, нет ничего проще. Хочешь, волшебный гребень тебе подарю? Вообще-то, Кощей его моей сестре прислал, но, я думаю, она против не будет. У меня ещё совсем недавно совсем жидкие косёнки были, но причесалась и вон, смотри, что выросло?
Правда дашь? Не обманешь? Анисья ахнула, хлопнув в ладоши. Её светло-голубые глаза загорелись, на бледных щеках появился лёгкий румянец. А когда? Дык после свадьбы, наверное, да? Сейчас-то тебе, небось, не до того Ох, Васёна, добрая у тебя душа.
Да не такая уж и добрая, Василиса немного смутилась. Знаешь, я ведь много глупостей натворила в жизни.
Дыкть никто не совершенен, отмахнулась Анисья. Помяни моё слово, здесь тебе ещё не раз придётся наступать на горло своей песне. Хорошим человеком легко быть, когда тебя все любят, холят и лелеют. А тут, чтобы выжить, и врать приходится, и юлить. Чай Навье княжество не рай.
Василиса пожала плечами. Она понимала, что в том деле, которое они с Марьяной задумали, без лжи не обойтись. Но ежели ворогу лютому врёшь это же вроде можно?
Злыдница закрепила на её голове корону, похожую на переплетение золотых ветвей. Голых, без листьев, зато украшенных ягодами из сердолика.
Готова невеста, проскрипела она. Красотинушка, так бы и съела.
Что?! вскинулась Василиса, гневно вскинув брови. А ну как я Кощею за такие слова нажалуюсь.
Простите, госпожа, злыдница опустила взор и втянула тёмные когти. Я это ну, не в том смысле.
Смотри у меня!
Василиса попыталась сделать шаг и чуть не упала, запутавшись в полах верхнего халата. И кто только придумал делать их такими длинными?
Злыдница щёлкнула пальцами, и в залу влетели две летучие мышки. Ударившись оземь, они обратились в двух темноволосых девиц, закутанных в струящееся чёрное тряпьё. Их губы были истошно-алыми, из приоткрытых ртов торчали острые клыки, на белой как полотно коже проступали синие вены. Глаза казались такими тёмными, будто радужки в них вовсе не было только зрачки.
Упырицы понесут шлейф, пояснила злыдница, пятясь и кланяясь. Ежели госпожа не против.
Пущай несут, Василиса поправила замявшийся рукав.
От мышачьих девиц-упыриц, вставших за её спиной, резко пахнуло могильной затхлостью и влажной землёй. Ну да, а чем должно было? Розами? Они, небось, и спят в гробах, и кровь неугодных Кощею людей на завтрак пьют
При одной мысли об этом Василисе стало дурновато. Хорошо, что она сегодня почти ничего не ела, а то ведь могло бы и совсем худо сделаться
Анисья погладила её по спине.
Крепись, родненькая. Теперь вам самим дойтить надобно. Я б поддержала, но мне с вами никак нельзя. Нас с Алатаной и Отрадой Гордеевной на праздник позже позовут, так уж заведено.
Сжав зубы, Василиса кивнула и пошла к выходу, стараясь идти медленно и плавно. Проходя мимо двери, глянула в начищенную зеркальную гладь и не узнала себя. На неё смотрела какая-то чужая девица. Красивая, но несчастная. Эх, сколько же дней она ещё там, в Дивнозёрье, проплакала в подушку, мечтая, что вот бы у неё были такие косы, как у Даринки. И такое же смазливое личико, чтоб не только люди уличные коты, и те в восхищении оборачивались. Что ж, теперь это всё у неё было, а счастье счастье тоже осталось в Дивнозёрье в отцовой избе да в пропахшей травами хижине бабки Веданы.
Упырицы, кстати, в зеркале не отражались как и учила старая знахарка.
Прежде Василиса думала, что, увидев кровососа али ещё какое чудище, непременно завизжит и убежит. А вишь ты устояла. Может, потому, что некуда было бежать. А гонять их от себя чесноком да серебряными оберегами тоже было ни к чему не нападают же. Наоборот, выслужиться пытаются перед Кощеевой невестой