Пора.
Сайана постаралась сыграть эту партию как можно невиннее.
Сейчас или никогда.
Но что могло совершить нечто подобное? Что вообще способно на такое!
«Что».
Не «кто», а именно «что».
Тот, что всегда был для них чем-то неодушевлённым. Как свет. Как тьма.
Есть лишь одна сущность, не являющаяся плодом этого мира. Не отмеченного на свитках детей Иторы.
Враг снова вернулся.
Тарр лан Тихо первым решился произнести это слово.
Трое помолчали, будто к чему-то прислушиваясь. Но нет, ничего не случилось. Стражи были суеверны. А как иначе.
Ты сказал так, будто всё уже свершилось.
Ну как иначе? Мы все видим вокруг знамения грядущей тьмы.
Лорд-протектор покачал головой.
Мы слепцы посреди буйства деревенской ярмарки. Всё что мы видим лишь слабые отблески того, чего нам в любом случае не давно ни осознать, ни осмыслить. Одно я могу сказать точно: Сайана, прости, что я упрекал тебя в использовании вуали. Этот артефакт способен качнуть уравновешенные весы на одну из сторон, но настолько серьёзные события вуали, разумеется, не подвластны. Ты была права, что призвала нас сюда, а я был не прав.
И без обиняков согнулся в благодарном поклоне.
Но ей нужно было не это.
Полно, лорд-протектор, нам нужно что-то предпринять.
Я думаю.
И отошёл в сторону.
Сайана проводила его взглядом, но всё-таки решила не мешать, обернувшись на бледного Тарра лан Тихо. Тот сжимал и разжимал кулаки, а взгляд его никак не мог зацепиться за что-то одно, всё бегая по сторонам.
Сайана подошла ему взяла его голову двумя руками и буквально заставила его смотреть себе в глаза. Юный Тарр был на голову выше Сайаны, но оставался для неё всё тем же ребёнком.
Ещё ничего не потеряно. Мы Стражи Трёх Путей, одна из самых мощных сил нынешней Иторы, мы способны повелевать стихиями, о которых даже не слышали наши юные собратья, будь то летящие, самойи или люди, которым мы так долго преграждали путь к Устью.
Но мы не справились даже с этим. Раскол не излечил проклятие Богов.
Но в итоге я помогла вернуть Подарок людям. Теперь они свободны.
Но это не вернуло нам Итору. Она всё так же молчит. А что, если она уже погибла, а Враг и всё прочее лишь меньшая из наших проблем. Что если это мы и убили Итору?
Вот тут вздыбился уже затылок Сайаны. И застучали вразнобой сердца.
Нет. Нет, всё было не так. Всё случилось иначе, его там не было, он не может
Сайана себя уговаривала. Как уговаривала пять кругов и пятьдесят зим до этого.
Без толку.
Если кто-то и способен развеять её сомнения, то это Древние. Нужно уговорить лорда-протектора воззвать к ним. Пусть они все мертвы. Даже мёртвый Древний имеет свой долг перед Стражами. А значит, откликнется. Сейм лан Норен должен знать верный способ. Какое-то особое плетение
Юный Тарр перевёл глаза куда-то ей да спину и Сайана тоже поспешила оборотиться.
Лорд-протектор выглядел так, будто уже принял решение, но решение то ему было до крайности неприятным. Более того, он словно заранее боялся всего, что должен будет совершить.
Знаете, за что нас не любят люди?
Стражей?
Нет, старшие народы вообще. Они думают, что мы нарочно скрываем тайны Иторы. Мол, зачем убогим людишкам знать лишнее.
Но это же правда, не выдержал юный Тарр. Сайана, не оборачиваясь, жестом махнула ему да замолчи же!
Но лорд-протектор легко согласился.
Да. Но это лишь половина правды. Вторая половина куда важнее. Мы нарочно скрываем правду, в том числе от самих себя.
Как понимать ваши слова? голос Сайаны дрогнул против её воли. Её пугало упрямое выражение лица Сейма лан Норен. Таким она его никогда не видела. Что он задумал?
Сколько кругов мы твердили Враг не побеждён, он ждёт своей поры на дальнем западе, кивали на Древних, не задумываясь, что это вообще должно значить. На самом деле мы просто боялись спросить самих себя, а был ли Враг вообще побеждён, или он решил, что его время не настало, и отступил на время, не желая попусту сражаться. Что, если это так. Что, если время пришло? Время Последнего рассвета.
Несколько голословно, лорд-протектор, мы могли бы напрячься и спросить у самих Древних
Никаких Древних больше нет, Сайана мин Триод, отрезал Сейм. Они ушли сотни кругов назад. Взывать к ним бесполезно. Если кто-то из них и был способен на решительные действия, твоё видение само по себе бы их пробудило. Но нет, они уже до краёв исписали свои свитки будущего, и мы не добавим к той их пьесе ни единой строчки, как бы не старались. Судьбы Иторы отныне не в их руках.
Помолчал.
Меня беспокоит другое. Древние ничто без Иторы. Они такие же дети Ея, как мы, как и более юные Пришельцы. Если Она жива. Да, если Она жива, вы не ослышались, то сейчас всё равно спит и не способна противостоять Врагу. Потому наша цель прекратить цепляться за пустые надежды и совершить то, на что мы ещё способны.
Сайана оглянулась на юного Тарра, но тот как будто понимал, к чему клонит лорд-протектор.
Сайана, я знаю точное место, где был сокрыт Враг, я был там, когда он последний раз отступил.
Тягостная тишина повисла у основания старой башни.
И это мне говорит тот, кто всего двушку назад пенял мне за обращение к вуали?
Лишь короткий кивок в ответ. И тогда Сайана сделала вид, что сдалась. Иногда этими стариками так легко верховодить.
Выкладывайте уже.
Нам следует воочию убедиться, что там происходит. Иначе мы даже не сможем достоверно понять, сколько у нас осталось времени. Ты же сама знаешь, вуаль не точна в хронологии видения. Это может быть и день, и седмица, и зима. И полный круг.
Сайана покачала головой.
Лишь единожды видения вуали отстояли от момента пророчества до его исполнения немногим больше чем на две зимы.
Если времени у нас мало, тем важнее перестать прятаться и начать действовать.
Но вы же понимаете, что плетение вблизи Пустоши как раз и может спровоцировать
Я полностью осознаю опасность. Но мы должны попытаться.
Сайана промолчала, будто исчерпав все аргументы. Что ж, ей везёт, для плетения такой сложности нужны все трое. Её задумка удалась.
Нам понадобится более закрытое пространство.
И махнула рукой, приглашая гостей внутрь. Впервые с тех пор, как она здесь поселилась.
Цитадель стольного града Милона бледным призраком нависала над ним, поневоле заставляя вжимать голову в плечи. Во всех запретных землях Восточной Тиссали не было для него более про́клятого места, как не было и более желанного. Как лихой человек, иные сказывают, не способен сопротивляться собственным позывам вернуться к местам былых преступлений, так и мужчины его рода были истинно обречены возвращаться к этим стенам, вновь и вновь наполняя себя едкой смесью из стыда и нетерпения. Подними лицо навстречу каплям дождя, вглядись в горние выси возносящихся к небу шпилей. Былого не вернёшь, но именно здесь свершилось то, что оборотило его предков вечными изгнанниками. Во славу Иторы-матери, во имя будущего всего рода человеческого пред светлым ликом Ея.
Досужие басни. Но сколько не морщись от их навязчивого рефрена, легче не будет. Барды в придорожных тавернах собирают свою горькую монету сказаниями былого, но не достанет ему от тех песен ни облегчения, ни иной судьбы. Зачем вспоминать беды целого мира, ему бы с самим собой разобраться.
Вот она, его стыдная тропа. Семьсот проклятых ступеней мокрой змеёй елозят зигзагами до самого основания цитадели. Здесь даётся начало привычному спектаклю, как дань древней традиции, от одной мысли про которую в груди начинала ворочаться холодная ярость.
Да кому вообще нужен весь этот дурной балаган! Предкам? Они давно упокоены и позабыты. Ныне живущим? Большинству их них всё едино, они его знать не знают.
Но ритуал всегда следовал древнему уговору.
Путевой скарб оставлен под присмотром служки безымянного постоялого двора в основании городского муравейника, необходимый путь проделан, настала пора прощаться со спасительным инкогнито.
За плечами тяжёлыми крыльями хлопнули полы плаща, с холодным скрежетом полезла из ножен неуклюжая сталь. Предатель, легендарный меч Тсанниса. Бесполезная, но памятная вещица. И последняя деталь в сырых волосах блеснул неказистый серебряный обруч под цвет наследных светло-серых глаз. Теперь образ закончен.
Задрав голову, он горестно вглядывался в клубы вечернего тумана. Семьсот проклятых ступеней. Тут же привычно заныло больное колено. Да, нам вон туда, на самый верх, иди и терпи.
За спиной раздались первые ахи и охи зевак, но это ещё ерунда, веселее будет, когда настоящая толпа соберётся, а она соберётся непременно.
Он решительно тронулся в путь, стараясь держать гарду повыше, чтобы острие не шаркало по мокрому камню. Главное теперь не оглядываться. На эти бледные от страха лица, на эти сжатые от ненависти губы.
Люди знали, что означает его визит. Не в деталях, конечно, нечасто мужчины его рода здесь бывали за последние круги, но то всякому ведомо, что вестники зла неумолимы, ничего хорошего от возвращения изгнанника не жди, вопрос лишь в масштабе грядущей беды.
И кого волнует, что гонец не виновен, всё едино доносящиеся из-за спины первые досадливые крики были обращены не к тем вестям, что он нёс, а к нему самому.
Что тебе здесь надобно, пёс безродный.
Ха, будь он на деле тем безродным, только бы его здесь и видели. Нелепая судьба, служить народу, который его об этом нисколько не просил. Им пугают детей. О нём рассказывают небылицы. Хвала Иторе, хоть на улицах не узнаю́т вне положенного ритуала. А всё потому, что даже самый его образ в рамочке есть дурное предзнаменование и ни одна добрая хозяйка такового в родном дому не потерпит, во избежание. Да никто и не настаивает.
Другое дело обнажённый Предатель, чёрный плащ из меха зверя ургуара и серебряный обруч как символ родового проклятия.
Почто тебя Дофин Гарнийский по пути не прихватил.
О, это отдельная история. Его, конечно, многие жаждали сыскать да запереть в темницу до выяснения, а в Гарни на то цельный культ, считается, что будучи взятым в полон, он дарует гарнийским предателям вожделенную свободу, мол, регент Восточной Тиссали за тот полон разом простит измену времён Войны Завета и дарует долгожданное отпущение. И ведь содют в железа каждую зиму каких-то безвестных бродяг, да всё без толку.
Гарнийский удел, стоило плохонькому миру с харудами немного закрепился, остался сущим недоразумением на карте, и если для тиссалийцев сопредельное государство было лишь поводом для насмешек, то для их рода каждый следующий Дофин служил немалым поводом для ненависти. Давнее подлое нападение тёмной гарнийской ночью вызывало в нём ничуть не потускневшие эмоции. Даром что никаких надежд избавиться хотя бы от этого груза былого не оставалось.
История Средины вообще была собранием старых обид, былых мерзостей и прошедших измен. И с новыми кругами груз оных только продолжал расти.
Его губы исказил неприкрытый оскал. Вот и первая часть безумного спектакля.
Два латных алебардиста с жестяным грохотом скрестили перед ним древки.
Ты изгнан и недостоин этих стен, немедленно оборотись!
Гнилые боги, вы бы хоть слова как следует выучили.
Я ведаю про детали уговора, страж, и затем требую предстать пред очами Совета!
Так подтверди же, что ты достоин сего!
И далее по тексту.
Его донельзя изводили все эти пустые напыщенные речитативы стародавних оборотов, ритуальные помахивания плюмажами и расшаркивания в духе каких-то дурных тропических птиц. Над ним, как и прежде, нависала громада Белой цитадели, и потому у него напрочь заканчивалось всякое терпение. Вместо очередной бессмысленной реплики хотелось врубить с плеча, чтобы зубы полетели прочь в кровавых ошмётках. Парадные гриди Пресветлого, ох, Итора Всеблагая. Бежал бы ты отсюда, мальчик, покуда цел. Предатель не боевое оружие, но в умелых руках даже простая палка смертельна.
Довольно, здесь закончили.
Алебарды нехотя разошлись, пропуская его дальше. Лучше бы толпу задержали, служивые, что-то она слишком быстро растёт. Но нет, куда там, за ним по ступеням уже катилось вверх встревоженное море головных уборов.
Горшечники, мастеровые и шорники в простых шерстяных капюшонах, гильдейские старшины в широкополых шляпах, доктора в чёрных беретах, сёстры-послушницы в «крылышках». Рокот голосов постепенно перерастал в птичий грай, становясь громче каждый раз, когда кто-то летел толпе под ноги, споткнувшись о ступени. Людское скопище потихоньку себя заводило.
Нужно поторапливаться. Не то поди потопчут друг друга.
Второй и третий караулы удалось преодолеть без особых заминок, подоспела и городская стража с рогатками, а потом и конные гвардейцы широкими крупами своих битюгов принялись оттеснять толпу в боковые уличные пролёты. Ещё сотня ступеней и позади всё стало стихать. Гневные вопли начали теряться во всё плотнеющем тумане, стрельчатая же громада Белой цитадели окончательно расплылась мутным пятном.
Колено ныло всё сильнее, клинок через шаг позвякивал о каменную кладку, по мокрому от мороси лицу стекало за шиворот, дыхание срывалось, в горле булькало.
Достойный финал тягостного похода. Как бы ему свои речи договорить, не раскашлявшись.
Шейл Орвен рода Местраннорова!
Сомнительная лесть церемониального обращения была очевидна обоим. Его предок Тсаннис Местраннор прилюдно назвал себя бастардом, не будь это так, они бы совсем иначе разговаривали. Но ритуал есть ритуал.
Сир Наместник Восточной Тиссали.
Лёгкое прикосновение к груди в качестве приветствия. Наместник не соизволил исполнить даже этого. Ну, Итора тебе судья.
Как посмел ты вновь явиться пред стены твердыни Совета!
Сколько грома в этом голосе. Можно подумать, се были его настоящие мысли. Пусть у толпы внизу нежданное возвращение главного проклятия Восточной Тиссали вызывало гнев, в душе Наместника царила иное. Там жил страх.
Тому случилась непреложная необходимость, Наместник, сей же миг веди меня пред очи Совета, дабы я провозгласил пред ним свою скорбнейшую весть.
Какой дурной слог, какая поганая рифма. Но собеседник уразумел всё правильно, а всего-то и нужно было добавить вне канона пару суффиксов старотиссалийского. И поспеши, Наместник, он сюда не лясы точить столь долго добирался.
В воротах спасибо Иторе, загодя распахнутых гвардеец принял у него треклятый клинок, дабы пафосно, на вытянутых руках, внести его в тронный зал. Следом молча, каждый погружен в собственные невесёлые мысли, шагали оба представителя высоких встречающихся сторон. Наместник при этом так натужно сопел, словно это он тут семьсот ступеней поднимался, а не его гость.
Мастеру Шейлу же приходилось разрываться между беглым повторением про себя заготовленной речи и попытками отогнать с глаз своих мельтешащие от усталости искры. Слаб ты стал, совсем развалина.
Совет между тем собрался не весь, видать, большая часть высокородных ещё трясётся в паланкинах, покуда дюжие носильщики, оскальзываясь на мокрых камнях, рискуют оставить сегодня пару-тройку домов Милона с открытой вакансией наследования, к вящему удовольствию всех прочих представителей последних.
Да Итора с ними, главные действующие лица на месте, и главное присутствует леди Дженна, вот она, с прямой как палка спиной, восседает на своём золочёном троне по правую руку от запыхавшегося Наместника. Каждый житель стольного града ведал, кто на самом деле верховодит Советом. С тех пор, как при загадочных обстоятельствах скончался её благоверный муж, старый лорд Настер, сия строгая дама умелыми интригами и прямым подкупом сумела в бараний рог скрутить все верховные силы Восточной Тиссали, и даже сам Наместник должен был ей такое количество если не денег, то разнообразных услуг, что разве прилюдно на цырлах перед ней не ходил. Какие приватные дела связывали этих двоих про то в городе ходили самые неприятные версии, впрочем, слухи те оставались ничем не подтверждёнными, покуда их распространители вдругорядь исчезали в неизвестном направлении.
Вот и сейчас покуда все присутствующие смотрели в пол, жуя губами от дурных предчувствий, одна леди Дженна глядела на него в упор, и казалось, этот взгляд сейчас прожжёт в нём дыру.
Шейл Орвен рода Местраннорова, изгнанного накру́ги своя, тебе дозволено молвить, дабы Совет Обеих Тиссали мог решить твою судьбу!
«Совет Обеих Тиссали». Западная Тиссали, что по ту сторону перевала, уж пять кругов как именуется вольным Торандом, и тамошние бароны на ваш Совет чихать хотели. Загорье также уж круга три как перестало Милону подати отправлять. Только недобитые его предками Дофины и остались из ваших былых вассалов. Кого вы обманываете?