Эрсель? Это как по-нашему? спросил он.
Мара, сказала та.
Вот Марой и будешь! У нас тут не любят всякие эти эльфийские волшебные штучки. Чай, тебе не Север!
Вновь дни потекли за днями. Работа забирала у девушки все силы.
Меж тем она стала замечать странные перемены в себе: как-то пышнее стала грудь, округлился плоский животик, а, когда однажды поутру Мара проснулась от невыносимой тошноты, она внезапно всё поняла и растерялась от осенившей её догадки, не зная радоваться ей или ужасаться.
Я стану мамой! прошептала она в робкой тишине утра.
И решила, что всё-таки лучше обрадоваться. Джалина погладила рукой живот.
«Вот так-то подумала она. Теперь пусть будет, что будет, но у меня теперь есть ты, моё сокровище! И когда ты родишься на свет, я никогда больше не буду одинока! Пусть весь мир презирает меня за мою любовь, но я-то знаю Лиарин сделал мне лучший подарок в жизни. Спасибо, мой эльфийский князь, за ту единственную ночь, которая подарила мне это счастье! Пусть даже весь Светлый край и весь Каран Гелан обрушится на меня я выстою! Сейчас у меня есть то, ради чего стоит жить мой сын или дочь, мой ребёнок!»
И Мара снова уснула, мечтательно улыбаясь.
***
Работа в «Трёх чёрных кошках», мягко говоря, не доставляла Маре удовольствия, но платили исправно и хорошо хватало и на жильё, и на еду (а есть теперь приходилось за двоих), и на то, что бы купить зимнюю одежду.
Декабрьский снег уже укутал мир белым покрывалом.
Мару воротило от вечно пьяных посетителей трактира, от затхлого воздуха, не выветривающегося из нижних комнат, но, как ни странно, она чувствовала себя здесь вполне уверенно. И легко могла одной фразой усмирить слишком уж прилипчивых постояльцев. Стоило кому-то распустить руки или язык, Мара спокойно глядела им в глаза и говорила что-нибудь вроде: