Саша, не пропадай больше! кричит мне вслед Юля.
Я обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть лучезарную улыбку. Внутри набухает огромный теплый шар нежности, проблемы отодвигаются на задний план. Уходит неприятное ощущение страха перед неизвестностью. Улыбка Да за нее я готов сражаться с кем угодно, а не только с ревнивым следователем. Палая листва шуршит под ногами, ещё два листка пролетают мимо лица.
Я с виноватой улыбкой подбегаю к мотоциклу.
Наворковались? ухмыляется Вячеслав и протягивает сброшенный шлем.
Есть немного. Юля сказала, что менты взяли моего друга прямо в техникумея не успеваю договорить, как Вячеслав начинает разворачивать мотоцикл назад.
Стой! Куда ты? я хватаюсь за металлический руль.
Ты в детстве часто бился головой? глядя на мою руку, интересуется Вячеслав. Когда же я помотал головой, он продолжил. А мне кажется, что это являлось единственным твоим развлечением, вместо игрушек. Неужели ты не понимаешь, что они тебя тоже ищут? А в общаге наиболее удобное место для засады. Если тебя закроют, то как мне перед Иванычем отчитываться?
Так я же ничего не делал!
Какой же ты наивный! Тюрьмы полны теми, кто ничего не делал. Ты будто вчера из мамки вылез и не знаешь такой банальщины.
Слава, я не за документами. Вернее за ними, но не только. Там ещё осталась одна вещь от отца, не хочу, чтобы она попала. Ты можешь ехать, а я все равно пойду!
Дурррак! Тебе это нужно?
Нужно, я тебя не заставляю, я хочу, чтобы он меня отговорил, чтобы мы уехали прочь из города, но Вячеслав неожиданно сдается.
Ой, дурак! Ну, поехали! Как же тебя одного оставишь, непутевого?
Вячеслав крутит ручку газа, и мотоцикл оглушительно ревет, полностью выражая настроение хозяина. Я усаживаюсь на теплое сиденье и машу рукой Юле. Она отвечает тем же, провожает черными стеклами очков, пока мы не скрываемся за поворотом.
Перед внутренним взором светилось милое лицо, я погружался в бездонные карие глаза. Таял от нежности, тело раздирало от чувств и эмоций. Губы сами собой шептали её имя, благо в свисте ветра и реве мотора не слышно звуков
Глаза вычленяют из окружающей обстановки помятую ограду у светофора, сверкают стекляшки разбитой фары. Мозг моментально вспыхивает воспоминаниями прошлой ночи, они вытесняют Юлин образ. Расслабляться рано, где-то рядом бродят опасные зверолюди, для которых жизнь человека ничего не стоит.
Мотоцикл тем временем заворачивает на Вихрева и через полминуты замолкает у обветшалого серого здания. Трехэтажная общага отдыхает в тени старых развесистых лип. Каждое лето деревья наполняют комнаты медовым запахом цветения, и от него снятся такие чудесные сны Сейчас же липы красуются в багряно-желтом оформлении и, как опытная стриптизерша скидывает одежду, ветви понемногу сбрасывают листву.
Ну, давай, рисковый, мчи за вещами! Вячеслав с хрустом потягивается на сидении.
Сейчас, я быстро! Одна нога здесь, другая пока тоже здесь, я делаю вид, что пошутил.
Вячеслав делает вид, что улыбнулся.
Синяя дверь со знакомым скрипом открывается, и обширный холл приветствует въевшимся запахом хлорки, иронично улыбается с пьедестала бюст Ленина. Справа, с неприступным видом, восседает наша «ночная фея» Зинаида Павловна. Грозная и строгая, она не давала молодежи шуметь по ночамне единожды приезжал наряд на веселые крики сверху. После пары-тройки ночевок в КПЗ студенты немного приутихли. Любви старушка не требовала, но порядок блюла скрупулезно.
Здравствуйте, Зинаида Павловна! Вы как всегда прекрасно выглядите! Можно ключик от комнаты? я стараюсь обворожительно улыбнуться.
Постой, тут тебя второй день ждут! отвечает вахтерша, глядя за мою спину.
Я резко оборачиваюсь и вижу подходящих милиционеров. Во главе троицы идет насупленный следователь.
Глава 16
С детства нас пугали милицией: «Не кричи, иначе придет милиционер и заберет тебя с собой!», «Не шали, или дядя милиционер тебя накажет!». Так постепенно прививался образ карающего и жестокого человека, который придет и накажет. В любое время и в любом месте. Дневная серая Бабайка.
Если с милицией не сталкиваться напрямую, лоб в лоб, то такой образ проходит после вступления в ту пору, когда сам черт не брат. Но где-то в глубине закоулков мозга страх остается на всю жизнь, и, как от прокаженного, невольно отводишь взгляд от фигуры в мундире, когда он проходит рядом.
Замечено, что если в детсад или школу заходит человек в форме, то вечно кричащие дети притихают и обходят его стороной, гадаютза кем из шалунов пришли. Дети милиционеров понимают, что это обычные люди, работа которых состоит в том, чтобы очищать общество от грязи. По крайней мере, так поставлена задача, для остальных же милициясуровая рука закона.
Три подобные «руки» приближаются ко мне. Крепкие «руки», мускулистые. Милиционеры, в куртках из свиной кожи, которые слабо поскрипывают при движении, внимательно осматривают меня. Следователь, презрительно скалится, на правом глазу застыла черной нашлепкой «кутузовская» повязка.
Да нет, не может быть! И снова волна ярости накрывает меня, захлестывает мгновенным помутнением.
Убить! Уничтожить!
Я резко выдыхаю, сбрасывая охватившее напряжение. В груди начинает возиться морозец, от его ледяных прикосновений застывают печень, легкие, селезенка. В зеркальной стене, за спиной вахтерши, отражаются три неспешных машины возмездия и наказания. Один из милиционеров скрестил руки у двери, а по окнам первого этажа традиционно вживлялись кованые решетки. Отступать некуда
Уползай, малыш.
Она всё-таки вызвала тебя, улыбается Голубев.
Простите, что?
Да я так, о своём, не обращай внимания, отвечает следователь.
Стальной взор скользит по одежде, по лицу, я ощущаю себя как под рентгеном. Возникло чувство, что следователь осмотрел каждую кость, прикинул на вес печень, понаблюдал за сокращениями сердца. Даже оценил качество мяса в тех щах, что я ел у ребят.
Что ты натворил? шипит в спину Зинаида Павловна.
Да! Хороший вопросчто же я натворил? задаю тот же вопрос.
Отступать некуда, так хоть постараться сохранить достоинство. Милиционеры переглядываются, предвкушение игры отражается на угрюмых лицах. Как же порой власть дурманит разум
Ничего такого серьезного, но вам нужно проехать с нами для дачи показаний. Вы неожиданно покинули больницу, вот мы и подумали подождать здесь. Надеюсь, у вас найдется время для ответов на вопросы? Голубев сама вежливость, хотя кривая улыбка (скорее оскал) выдает с головой.
Для Зинаиды Павловны играл? Вахтерша навострила уши и жадно ловила каждое слово. На блестящей плоскости коричневого стола застыла авторучка. Эх, какая прекрасная тема для обсуждения с подругами на лавочке: студента забирает наряд. Сколько версий возникнет, сколько предположенийкуда там очередной серии «Богатые тоже плачут».
Здоровый глаз следователя пытается прожечь во мне дырку, но после встречи с оборотнями он уже не кажется страшным и опасным. Так, обычный человек, который пытается сделать свою работу проще, и следит, чтобы к знакомой девушке не приближались шалопутные парни.
Или он не человек? Заглянуть бы под повязку
Конечно же, я всегда рад сотрудничать с нашими доблестными правоохранительными органами! Можно мне забрать свои документы из комнаты?
Не нужно злить понапрасну стражей правопорядка. Я вытираю потные ладони о карманы плаща, а по телу пробегает озноб. Вспотел и замерз одновременно
Прапорщик, проводите молодого человека. Возможно, он не полностью оправился от ранений! Хотя, выглядит отлично, Голубев усмехается, оценив костюм а-ля «на картошку».
Второй из быкообразных верзил издевательски согнулся в легком поклоне и застыл в приглашающей позе, как заправский дворецкий. Тот, что застыл у двери, хохотнул грубым голосом. Как же мало нужно для счастья
Голубев отошел к вахтерше и заговорил с ней о погоде. Ну-у, я к ним сам собирался за Женькой, так что это даже к лучшему. Вроде как явка с повинной только я ни в чем не виноват! Глупо, конечно, но я ещё верил в «хороших и добрых милиционеров». И вскоре я разуверился в этом
Мы с прапорщиком поднимаемся на третий этаж. Настоящий громила, таких я видел по телевизору, когда показывали санитаров психбольниц или боксеров-супертяжей. На широкой лестнице грохочут тяжелые шаги, а дыхание опаляет шею. Идущая от него неприязнь почти физически толкает в спину. Интересно, а если бы он и в самом деле толкнул меня, то на каком бы этаже я сумел бы остановиться? Проверять эту идею нет никакого желания.
Большие окна холла третьего этажа плещут светом в рукава синих коридоров, потрепанный линолеум щерится прорехами на полу. Поцарапанные двери скрывают за собой веселые дни и страстные ночи. Студенческая общага видела разное, страсти порой превосходили шекспировские.
Вот и моя комната, в замке поворачивается ключ. Я толкаю дверь, и на звук из соседней комнаты высовывается голова сокурсника. Увидев меня, сосед хотел что-то спросить, но тут взгляд натыкается на скалу в серой форме. Рот автоматически захлопнулся. Я приветливо подмигиваю, и однокурсник тут же испаряется. Милиционер остается у двери, кидает взгляд на нашу комнату и презрительно морщит нос.
Родная комната встречает давно некрашеным полом, плакатами рок-групп и кислым запахом пепельниц. На стенах красуются созданные мелком «Машенька» огромные надписи: «Янки, гоу хоум!». Для русских тараканов и написано по-русски. Слегка ободранные стены, потрепанная мебель, крошки на столеобычное убранство студенческой комнаты парней. Ещё вчера я вышел из неё. Недавно, а кажется, что прошла целая вечность.
Сейчас бы ущипнуть себя и проснуться на кровати у окна. Даже после сна с оборотнями и их странным договором. Нет, я давно убедился, что это не сон.
Подхожу к своей этажерке и вытаскиваю книжечку в малиновой обертке. Из-под подушки на свет показывается медальонпамять об отце, я специально снял его с шеи до похода на дискотекуиз боязни потерять. Округлая бляшка приветственно холодит ладонь.
Помню, как мы сидели зимним вечером и лепили фигурки из мягкого пластилина, когда папа попросил меня сделать маленький арбалет: в память о фильме про вольных лесных стрелков и жадных стражников. Получился какой-то непонятный крест, и почему-то зеленый. Позвав маму, отец с гордостью продемонстрировал мое творение. Та грустно улыбнулась и сказала, что такому красивому оружию место на полке, рядом с моими рисунками.
Как тогда в груди плескала жаркая радость от похвалы, как прыгал на месте и восторженно хлопал в ладоши Пока мы с мамой водружали на полку мягкую лепнину, папа что-то делал с другими кусками пластилина, помогал себе маленьким резачком. Когда я подбежал поближе, то отец показал черный арбалетик, сделанный грубо и резко, но гораздо лучше моего.
Я залюбовался маленькой фигуркой. Величиной с большого кузнечика, оружие одновременно и угрожало и успокаивало. Кончик маленькой стрелы желтел капелькой на острие, по длине черного ложа шли красные вкрапления. Я восхищенно повертел в руках и торжественно водрузил папино произведение на полку, рядом со своим творением. Мама почему-то укоризненно покачала головой и печально посмотрела на отца. Я не мог понять почемуведь получилось же красиво!
Через пару дней отец принес медную бляшку с петелькой-ушком: на желто-бордовой окружности мастерски вырезан маленький арбалетик; задняя гладкая поверхность отполирована до блеска; сантиметров пять в диаметре, похожая на старинную монету. Изображение менялось в зависимости оттого, как на "монету" падал свет. То одна натянутая струна исчезала, то другая. Мама продела в ушко тонкий шнурок и
Ну что ты там застыл? Рубль нашел? хмыкает в дверях милиционер.
Да иду я, иду! я тяжело вырываюсь из воспоминаний и не сразу понимаю, чего от меня хотят.
Быстренько переодеваюсь в запасную одежду: джинсы, футболка, синий свитер, старые кроссовки. Надоело красоваться стильным Сусаниным. Вещи Вячеслава сложил в пакет, чтобы отдать на выходе. Холодок из груди так и не вышел до концачто будет дальше?
Давай шустрей, нас заждались! командует милиционер и пропустил вперед.
Может, чайку? я слегка играю на нервах у мордатого.
Может, по почкам? милиционер почти ласково интересуется в ответ.
Ни одна дверь больше не открывалась, коридор провожал полным молчанием, в крайней комнате приутихли звуки телевизора. Скрипнул линолеум на полу, словно благословил в дальнейший путь, и мы вновь оказались на широкой лестнице.
Вы что так долгоремонтом занимались? зло сплевывает Голубев.
В его руке отрывисто бурчит рация. Костяшки белеютещё чуть-чуть и ворчащая коробочка брызнет черными осколками по плиточному полу. Лицо бледнеет, на открытом лбу дрожат бисеринки пота. Кажется, что немного подтолкни, и он кинется на меня. Второй милиционер придерживает следователя за локоть. Зинаида Павловна вжимается в кресло и смотрит то на следователя, то на меня.
С чего бы такая разительная перемена? Не ждал, конечно, любви и обожания, но и подобная резкая перемена обескураживает. Какая вожжа ему под хвост попала?
Долго не мог вспомнитькуда положил паспорт. Сами знаете, у студентов всегда творческий беспорядок.
Владимир Александрович зло мотает головой в сторону двери:
На выход! И не делай глупостей!
До свидания, Зинаида Павловна! я делаю вид, что не заметил грубости.
Угу! звучит вслед.
Голубев выходит первым, за ним я, а следом два милиционера с добрыми и сердечными лицами.
В таком составе нас и встречает Вячеслав. Я готов вернуться обратно и опять выйти, чтобы увидеть, как у него открылся рот. Челюсть чуть не падает на землю, но парень справляется с собой, и кроссовки приминают разноцветные широкие листья. С решительным видом он перегораживает дорогу. С таким же видом Вячеслав слез с мотоциклами перед неудачливыми «бандитами».
Из-за угла резко выруливает бело-голубой «Уазик».
Куда вы его? бросил Вячеслав Голубеву.
Не твое дело. Вали отсюда!
Я поеду с ним.
Ты у него вместо няньки? Дергай отсюда, Арина Родионовна, хмыкает один из сопровождающих.
«Уазик» подкатывает к выходу и из недр вылезает ещё один представитель власти. Где же берут таких здоровыхна какой ферме выращивают? Шофер не уступал по комплекции остальным милиционерам.
Я еду с ним! Вы не имеете права! Я же соберу всех наших! лицо Вячеслава наливается жаркой кровью.
О каких наших говорит? О «смотрящих» за оборотнями?
Собирай кого хочешь! Увидитесь после допроса! почти выкрикивает Голубев, и жесткая рука впивается в мое плечо.
Три милиционера подбираются, как тигры перед броском, и медленно двигают к Вячеславу. Тот не отступает, опускает голову и слегка поднимает плечи. Кончики пальцев подрагивают, словно молодые листочки под порывами свежего ветра.
Если три бандюгана на дороге не готовились к встрече с крупными кулаками, то три милиционера наоборотследят за каждым движением Вячеслава.
Эй, ребята, хорош! Ну что вы, в самом деле! Славян, мы вместе съездим в отделение. Ты там сможешь подождать? не хватало ещё драки с милицией перед общагой.
Прохожие озираются на нас, с неодобрением покачивают головамисразу осудили и вынесли вердикт: студенты набедокурили и теперь их забирают в отделение.
Лезь в машину! Без тебя разберемся! Голубев сильно толкает, почти бьет.
Я едва не падаю. Пробегаю несколько шагов по палой листве и оборачиваюсь. Внутри бурлит злость, будто потревоженное шампанское готовится вытолкнуть пробку из полуоткрытой бутылки. Кругом краснеет, исчезаетбагрянец деверьев, синь неба, желтизна увядшей травы. Остается красная пелена и очертания предметов, темнее или светлее, приходится пару раз моргнуть, чтобы скинуть наваждение.
Что-то часто нападает непонятное состояниераньше за собой такого не замечал.
Следователь улыбается, глядя на меня. С вызовом кивает, приглашая действовать. Его рука уже отстегнула ремешок кобуры. Я с огромным трудом гашу жгучий порыв кинуться вперед. Он презрительно хмыкает, рука медленно тянет за рукоять.
Три быкообразных представителя власти также неспешно подходят к Вячеславу. Тот понемногу смещается в сторону, не давая зайти за спину. Вот-вот и кто-то сделает первый удар.