Вячеслав умело прибивает ворот на место, быстро поправляем второй створ. Меняем брус на воротах. Я старательно убираю зону надворья, насколько возможно очищаю от щепок.
За Федора не волнуйся, у него на машину рука набита! выдыхает Вячеслав и улыбается. Осталось только рожу набить.
После уборки крепыш выносит плотный пакет и вдоль калитки струйкой течет красный порошок, размываемый мелким дождиком.
Что это такое?
Наша охранка, от тебя след отобьет. Сгреби мусор под сарай, чтобы не бросался в глаза, Вячеслав продолжает сыпать. Старательно, чтобы не пропустить ни одного участка.
За нашими передвижениями сверху внимательно следит деревянный дракон. Дождь не смущает земноводное.
Радушный хозяин высыпает весь пакет, и по его указанию я связываю валяющуюся на земле веревку. С толстой тесьмы, идущей по всему забору, уныло свисают красные мешочки. Они болтаются, словно ленточки на груди у людей с октябрьской демонстрации. Грязная тесьма выскальзывает из рук, концы ни в какую не хотят соединяться. Приходится пару раз перекрестить концы и связать бантиком.
И это вся охранка?
Да, она. Теперь живо в дом!
Дождевики занимают привычные места на вбитых в стену крючьях. У Вячеслава с лица не сходит угрюмая озабоченность. Кивнув мне на стол, юноша берется за другой край, и вместе мы еле-еле сдвигаем эту махину в сторону.
Внизу под половичком-дорожкой, усыпанной крошками и рыбной чешуей, оказывается небольшой люк. Дверца сливается с полом и я бы ни за что не нашел, если бы Вячеслав не потянул за неприметный рычажок. Четыре половицы беззвучно скользят в сторону, и перед нами открывается черный зев. За четырьмя ступеньками темнота
Давай лезь, и сиди тихо. Вертушки уже рядом, Вячеслав кивает в темноту подпола.
Какиемои слова прерывает долетевший издалека знакомый вой.
Вот такие, давай! Вячеслав гостеприимно хлопает по плечу.
Я рыбкой ныряю в темноту, едва успев зацепиться на лету за ступеньку.
Уползай, малыш! Уползай!
В пятки ударяет ледяной пол. Я теряю равновесие, и ступени бросаются к многострадальной пятой точке. Под руку попадаются клубни картошки, рядом стеклянно звякает. Люк тихо встает на место, я остаюсь в полной темноте. Зато живой пока.
Шуршит дорожка, обиженно грохает стол, и в сторону двери тянутся тяжёлые шаги. Вячеслав что-то урчит себе под нос, из подпола не разобрать слов. Или это не слова? Снова вспоминается рычащее: «Беги!»
Тишина как в космосе: доносится шорох от кроликов, слышится тонкое жужжание последних комаров, урчит голодный желудок. Но что там происходит наверху? Я ерзаю на болящем копчике и томлюсь в неизвестности, пока не слышу близкий вой, приглушенный стенами и землей.
Я невольно дергаюсь, под рукой хрустит и лопается банка. Кожу обжигает боль, и я зажимаю царапину другой ладонью. К руке прилипает что-то скользкое, слегка пахнущее уксусом. Маринованный грибок! Я осторожно слизываю. Восхитительно холодный, в меру перченый и ароматный, он проваливается в голодное нутро, как в жерло ненасытного вулкана. Желудок урчит громче, протестует такому обилию пищи: за последние двое суток я завтракал в общаге, да закусывал перед дискотекой. Кишки тихонько постукивают друг о друга. Осторожно цепляю пару грибков из лопнувшей банки и обращаюсь в слух.
На улице слышится угрожающее рычание, будто стая псов замерла перед прыжком на беззащитную жертву. «Преследователи» подходят к дому вплотную. Что против них сможет Вячеслав? Сейчас перемахнут через красную полосу, мешочки на заборе и аппетитно позавтракают гостеприимным хозяином. А там и меня найдут, рядом с разбитой банкой. И основное блюдо и гарнир
Страшно, даже поджилки потряхивает, но вместе с тем накрывает какая-то веселая злостьне дамся так просто, отдам жизнь подороже. Надо бы ещё грибок уцепить, если помирать, так хоть не голодным. Но что это?
Вячеслав подает голос. Из подвала не слышно, о чем говорит, но тон спокойный и уравновешенныйтак разговаривают психологи со своими пациентами. «Больные» же отвечают рычанием, сквозь которое можно разобрать членораздельные звуки.
Так эти твари ещё и разумны? И слово: «Беги!» мне не послышалось?
Уползай, малыш!
Информация об оборотнях, почерпнутая из книг и видеофильмов, падает лавиной, погребает под завалами знаний. И умные и почти неуязвимые и очень сильные и т.д. и т.п. И сон. Воспоминание мелькает вспышкойсон! Троекратный договор! Оборотни! Эх, много бы я отдал, чтобы услышать разговор. Напрягаюсь, поворачиваюсь в сторону разговаривающих и
Да, он заезжал сюда. Даже сломал воротавидите царапины? Но потом сдал назад и уехал в сторону Коврова. Так что спешитеможет, ещё успеете догнать. А-а-а-э-э-эх, Вячеслав зевает так смачно, что у меня самого челюсть тянется вниз.
Ого, да я как «Большой Ух» из мультиказвуки раздаются четко и ясно. Даже прерывистое дыхание трех особей слышится так, будто они находятся на расстоянии вытянутой руки. Вот тут, рядышком, протяни руку и упрешься ладонью в мокрую шерсть
Ты врешь! Запах врага витает тут! Капли крови ещё не смыты дождём! фразы выплевываются как лай, короткие, отрывистые, смазанные рычанием.
Говорю же вамон уехал. Ко мне какие претензии? Мы ещё поболтаем или вы всё-таки побежите догонять? А что запах здесь, так я встретил чувака фирменной двоечкой за разбитый забор, вот кровь и осталась.
Хвастун! Но пусть. Ложь иногда бывает во благо.
Мы хотим проверить, убери охранку!
Не я охранку ставил! Чего тупите, будто сами не знаете, что не могу её убрать. Давайте вожака, вот тогда и поговорим. Пусть он смотрит, рвет охранку и потом отвечает за ваш беспредел. Но пока вы носитесь туда-обратнобеглец уйдет ещё дальше.
Вы постоянно нам мешаете! Ну, ничегоскоро это прекратится. Приходит наше время!
Поясни-ка? Что ты хочешь этим сказать? спокойный голос «психотерапевта» не повышается ни на децибел.
Скоро узнаешь. Прощай, берулька! Но если обманул нас, тогда до скорой встречи! рычит «пациент».
Судя по чавканью лап по мокрой земле, оборотни пускаются следом за уехавшей машиной. Вячеслав стоит на улице, что-то бормочет под нос, затем в сердцах произносит: «Тьфу на вас, вертушки неадекватные!» После такого выплеска молодой человек пробует приподнять крышу сарая. Трещит ломающееся дерево, скрежещут выдираемые гвозди, натужно кряхтит Вячеслав. Через несколько секунд раздается глухой удар о землю и шаги к дому, сопровождаемые недовольным ворчанием:
Ну вот, опору снес, теперь надо в лес тащиться да сухостоину искать. Эх, принесла же его нелегкая, и вертушки обнаглели вконец. Не дают спокойно отдохнуть, да за жизнь поговорить. А потом ведь так натурально удивляются: и чой-то я такой нервный стал? То Иваныч гоняет, то ремонт сарая на голову свалился. Поневоле нервным станешь, прям аж глаз дергается.
Мне стало стыдно от созданных неудобств, но кто же знал, что зверюга испортит тормоза? Если бы мог предвидеть, чем всё обернется, то не пошел бы на эту злосчастную дискотеку. Лежал себе в общаге, видел бы сны про этих оборотней и знал, что утром проснусь, и всё будет относительно хорошо.
Над головой слышатся тяжелые шаги, и в сторону отъезжает люк. Небольшая полоска света вырывает из тьмы контуры картофельной клети.
Не дыши ещё полчаса. Похоже, они не до конца поверили, шепчет Вячеслав.
Полоска света пропадает, когда крышка скользит на привычное место. Жалобно стонет кровать, когда принимает на себя тушку Вячеслава.
Ну что же, придется ждать. Надеюсь, недолго, а то игра в партизана-подпольщика утомляет. Несколько пахучих грибков в рот. Может, если тут пошуровать, то ещё что-нибудь съестное найдется? Да не видно ни згинепроницаемая темнота. Половые доски настолько плотно подогнаны друг к другу, что не остается ни щелочки.
Через пять или десять минут сверху раздается храп. Замечательно! Лучшей маскировки и придумать нельзя! Пока тут сижу, как испуганная мышь в норке, Вячеслав спокойно дрыхнет. Храп набирает обороты, можно только позавидовать такому хладнокровию. Рядом бродят оборотни-людоеды, а он и в ус не дует. Молодец! Хоть бы кроликов покормить не забыл, они-то ни в чём не виноваты.
Так, есть время обдумать. Что я имею на данный момент? Врагов в виде оборотнейэто минус, помощников в лице двух пьяных парней и здорового мужикасомнительный, но всё же плюс. Оборотни почему-то преследуют меняочевидный минус, но я ещё живой и это огромный плюс. И мысли из недавних снов, с ними непонятно: то ли плюс, то ли минус. Что это за сны?
Стараюсь рассуждать логически и рационально, чтобы не заорать от всего навалившегося. Шевелю конечностями: от переломов и ушибов нет и следа. Тоже фигня какая-то произошлапочему я так быстро восстановился?
Что же нужно оборотням от меня? Невольный свидетель существования созданий из легенд и сказок? Вряд ли кто-то поверит моему рассказу. Скорее мои слова отнесут к бредням и посоветуют чаще закусывать. Что-то ценное? Кроме халата да потерянных тапок и нет ничего.
И ещё этот Голубев со своей непонятной ревностью. И Юля Увидимся ли мы еще?
Океанским прибоем наверху заливается Вячеслав Михайлович. Мне бы так, а ещё лучше взять и проснуться в общаге. Вынырнуть бы из объятий Морфея на своей продавленной кровати, улыбнуться таракану на будильнике и прошлепать тапками до туалета, чтобы смыть остатки дурного сна. Так же, как делал до этого много раз. Увы, сейчас в кромешной темноте слушаю переливы громкого храпа и думаюкак быть дальше.
Да ещё и этот сон. И почему мне мать с отцом в такой ситуации приснились? Родители погибли в автокатастрофе, как рассказывала тетя Маша. Она всегда твердила, что отец являлся примером для подражания, а от матери никто не слышал плохого слова. И что я должен быть таким же, а не лазить по соседским огородам и не ругаться с мальчишками в голос.
Тетя Маша рассказывала, как наша машина слетела с дороги и перевернулась в овраге. От удара закоротило проводку, и машина загорелась. Отец с матерью не успели выбраться, а меня нашли неподалеку, израненного и лежащего без сознания. Я этого не помнил почему-то, словно ластиком стерли из памяти целый кусок. Как в «Джентльменах удачи» здесь помню, здесь не помню.
Причем здесь оборотни? И тот, с белым пятномво сне и наяву. Казалось, что голова лопнет от количества накопившихся вопросов.
Так, в полной темноте, слушая храп, доносящийся сверху, и думая как дальше быть, я провожу неизвестно сколько времени. Может час, а может быть и пять. Пока не слышу, как в оконное стекло дзинькает камушек.
Глава 12
В темноте полностью теряется ощущение времени. Минуты превращаются в часы. Секунды ползут так медленно, словно время, которое пролетает при солнечном свете, в темноте отыгрывается за столь пренебрежительное отношение.
В детстве мы играли в космонавтов и запирали одного из друзей в подвале дома на полчасапроходили «испытание космосом». Я помню своё испытание. Помню, как выключился свет, и в темноте исчезло переплетение сырых труб. Серые стены с упавшими кусками штукатурки, закопченный потолоквсё ушло в безграничное «нигде» и бескрайнее «никуда». Я осознавал, что рядом распределитель, лишь протяни руку и нащупаешь ржавый вентиль холодной воды. Осознавал, но казалось, что сидишь один посреди немыслимой вселенной. И нет ничего, ни стен, ни потолка, лишь один уходящий в бесконечность бетонный пол. Многие из ребят не выдерживали испытания, с криками бились в железную дверь, требуя освобождения.
Казалось, что в этом такого? Посиди полчаса, помурлыкай под нос песенки и всёвыходи на солнышко и щурься, пока не привыкнешь. Нет, фигушки, в темноте разыгрывалась фантазия, и ночные кошмары выползали наружу.
Страхи, бледнеющие днем, в кромешной тьме наливались реальной осязаемостью. И боишься протягивать руку, чтобы нащупать вентиль. Страшно. Вдруг наткнешься на когтистую лапу, или положишь ладонь на острые клыки? Страшно идти по стенкечтобы не встретиться с холодным скользким телом, которое сразу заключит в липкие объятия. Далеким кусочком разума я понимал, что это лишь воображение, и ничего нет, но справиться со страхами очень трудно.
Такие мысли приходят и сейчас, но теперь чудища реальны и они ищут именно меня.
За несколько часов, зрение адаптируется, и я могу различать отдельные предметы в кромешной темноте. Длинный ряд банок подпирает стену, сваленная горой картошка издает пряный запах, в соседнем углу белеют кочаны капусты. Четыре бадейки с клюквой и несколько пузатых банок с жидкостью дополняют картину. В целомхороший и добротный подвал.
В стекло ещё пару раз тренькает, потом гудит Федин басок и дребезжит женский голос.
Григорьевна, да отвяжи ты эту веревку!
Чогой-то я её отвязывать-то буду? Не я завязывала, не мне и развязывать.
Да мы со Славой поспорили, что я смогу войти, не касаясь веревки. А о том, что её может потрогать кто-то другойдоговора не было.
Ой, мальчишки, все игры у вас какие-то дурные. Пора ужо детишек нянчить, а вы всё с верёвочками играетесь. Вон, глянь-ка, как Маринка с соседнего дома глаз на тебя положила. Так и прыгает к окну, когда на мотоциклетке проезжаешь. Ты чего мокрый какой?
Да знаю я, Григорьевна, про Маринку. Вот просплюсь и сразу же сватов пошлю. Сейчас же отвяжи веревку, жалко, что ли? Вспотел я сильно, пока с тобой разговаривал, оттого и мокрый. Вот.
Вячеслав громко выводит рулады, и не обращает внимание на разговор за окном. После нескольких минут препираний калитка бренчит пружиной.
Когда слышатся шаги, храп Вячеслава несколько стихает, словно он что-то почуял. Шаги уверенно приближаются ко входу, раздается легкий шелест отрываемой двери. Я замираю, когда Фёдор останавливается надо мной.
Слышится бульканье и жадные глотки.
Эй, Вячеслав Михайлович, а где наш гость? раздается голос Федора.
Я выдыхаю с облегчениемне забыли.
Храп Вячеслава прерывается на миг, но после продолжает греметь с удвоенной силой. Шаги скользят к кровати, и, судя по заскрипевшим пружинам, Федор принимается трясти товарища.
Ну, чего еще? раздется недовольный голос Вячеслава.
Вячеслав Михайлович, где парень? Куда его засунул?
Ну, где он ещё может быть? В подполе конечно. Вертушки прибегали, вот я спрятал его от греха подальше. Ты сам-то как? босые ноги шлепают по полу.
В норме.
В мое убежище падает белая полоска, и в свете открывшегося люка показывается ухмыляющаяся рожа Вячеслава:
Ты уж извини, что задержал так долгонужно было, чтобы вертушки подальше умчались. Вылазь, и это огурчиков захвати!
Так и хочется запустить в него трехлитровой банкой. Я сдерживаюсь, хотя в такую широкую луну невозможно промазать. Ноги затекли и кажутся толстыми ватными рулонами. Пару раз щипаю кожу на бедреболь не чувствуется. М-да, скоро в атаку кинутся злые мурашки, будут втыкаться раскаленными иголками, и я вознесусь на вершину блаженства.
С кряхтеньем выбираюсь на поверхность, щурюсь от яркого света из окон. Вячеслав возвращается из кухни с алюминиевыми плошками и буханкой хлеба.
Ого, да у тебя даже роговицу не видно, один сплошной зрачок. Поморгай чаще и привыкнешь, Федор усаживает меня на поцарапанный табурет.
Я так и делаю. За окном весело сияет солнце, а на будильнике, что гордо красуется на телевизоре, стрелки показывают три часа. Нормально посидел в холодкехватило времени подумать. Правда путного так ничего и не придумал, остается ждать объяснений от ребят.
И вдруг как молнией бьет по позвоночнику. Я даже оглядываюсьнет ли позади меня какого-нибудь ненормального электрика. Нет, электрика с оголенным проводом нет, зато остается новое ощущение.
Меня тянет в Шую. Ни с того, ни с сего. Сильно тянет, будто невидимая рука тащит за шкирку, как кошка переносит котенка на безопасное место. Я чувствую такую сильную тоску по этому городу, что не передать словами. Убегал ночью, а днём очень сильно хочется вернуться. Я ещё раз себя щипаю. Нет, не сплю. Меня тянет в Шую. Взять, подняться и двигаться в ту сторону, пешком ли, на велосипеде или другом транспортеневажно. Мне хочется вернуться
Вячеслав убирает со стола следы вчерашних посиделок, а из кухни торжественно выносится кастрюля с ароматными щами. От такого я не могу отказаться и справляюсь со странной тягой. Федор же тем временем начинает рассказ, не забывая опрокидывать ложку.