Ты назвал мне свое имя, раздельно произнес Дедко, и Малец понял, что ведун ничуть не испуган. Напротив, он в ярости. Ты назвал его сам, добровольно. Это значит, что ты еще глупее, чем я подумал, когда увидел, как ты ешь собственную смерть.
Что ты знаешь о смерти, старик? Нурман захохотал. Ошметки поросенка полетели у него изо рта. Я сплю с ней в обнимку, он похлопал по ножнам. Я
собственную мучительную смерть, перебил Дедко без угрозы, скорее задумчиво. Чувствуешь боль в желудке? Пока еще слабую, но уже к вечеру она станет нестерпимой. К этому времени ты уже выблюешь то, что сожрал, но это не поможет.
Нурман глянул на Дедку. Иначе, чем прежде. Остановил взгляд на руке беспалой, потом на оберегах Перестал жевать, замер, будто прислушиваясь к чему.
Болит, проговорил он почти жалобно.
И, отшвырнув недоеденный кусок, взревел:
Ты отравил мою пищу!
И заругался по-своему.
Это была моя еда, напомнил Дедко. Тебе не стоило ее трогать. Она всё равно не пошла бы тебе впрок, но ты был настолько глуп, чтобы назвать мне свое имя. И теперь всё произойдет быстрее. У тебя, однако, будет целая ночь, чтобы показать своим богам, как ты храбр и терпелив, а заодно выблевать и высрать свои кишки. Ты умрешь утром, и смерть твоя будет подобна смерти от загноившейся раны в животе. Плохая смерть, если ты понимаешь, о чем я.
Глаза нурмана сузились. Рука легла на рукоять меча. Его брат тоже перестал жевать и уставился на Дедку с беспокойством.
Твоя смерть будет плохой, по-доброму, даже с сочувствием произнес Дедко. Но твоя судьба после смерти будет куда хуже.
А твоя наступит прямо сейчас! рявкнул нурман, выдергивая меч из ножен. Но ударить не успел. Брат вскочил, перехватил его руку и быстро заговорил по-своему.
Всё так, снова подал голос Дедко, который, как оказалось, понимал по-нурмански. Я он и есть. Этот дурень назвал мне свое имя, и теперь он в моей власти, жив я или мертв. Прав ты и в том, что мертвый я даже неприятнее. Потому что к вашей Хель он точно не попадет. Я уйду к своей богине, и он уйдет со мной. У меня много рабов там, за Кромкой, но такого, как твой брат, еще нет.
Назвавшийся Свеном вырвал из хватки брата руку, прорычал по-своему, замахнулся
Дедко собрал пальцы в щепоть, ткнул воздух И нурмана скрутило по-настоящему.
Он побелел, согнулся и принялся блевать себе на колени.
Что ты хочешь за его жизнь, колдун? с ненавистью выкрикнул брат Свена.
За его жизнь немного, Дедко ухмыльнулся, в точности как это делает волк, когда готовится вцепиться в горло добыче. Всего лишь серебряный браслет, что у него на правой руке. И второй браслет, твой за твою. Ты ведь тоже ел мою пищу, верно? Так что
На, забирай! Нурман сорвал с руки браслет и швырнул на стол. Потом наклонился к скорчившемуся на полу брату, и второй браслет лег рядом с первым.
Дедко сдвинул их Мальцу:
Прибери.
Свен перестал корчиться и метать блевотину. Но вставать не торопился. Лежал как неживой.
Брат ухватил его за одежку, поднял с легкостью, усадил на лавку.
«Вот же силища!» восхитился Малец.
Свен Храбрый не возражал. Молчал. Глядел пустым взором.
Ты же получил плату, колдун! возмутился его брат.
За жизнь да. Но не за душу.
Кулаки нурмана сжались, лицо исказила ярость. Ему очень хотелось убить Дедку. Очень.
За душу сколько? прошипел он сквозь стиснутые зубы.
А все, что у него при себе есть, Дедко показал желтые зубы в подобии улыбки.
Нурман заскрипел зубами так, что и в самом дальнем углу харчевни услышали бы. Если б там был кто-то. Малец и не заметил, как она опустела. Никого, кроме них и холопа-разносчика, укрывшегося за печкой.
Малец втянул голову в плечи: таким страшным стало лицо нурмана. Мальцу показалось: сейчас он Дедку и убьет.
Не убил.
Тугой кошель, глухо звякнув, лег на стол. Рядом второй браслет, перстень с печаткой, серебряная гривна с шеи, кинжал с украшенной смарагдом рукоятью, меч в ножнах из черной тисненой кожи с серебряным наконечником.
Верни ему душу, колдун!
Верну, кивнул Дедко, пододвигая к себе всё, кроме меча и кинжала. Это не нужно. Оружие мне без надобности. Душу я верну, но учти, нурман: теперь между нами связь. Вижу, ты еще брата назад не получил, а уже думаешь, как бы отомстить.
Нурман дернулся Но ничего не сказал.
Вижу, хочешь. Не стоит. Душу я отпущу, но веревочка от нее здесь, Дедко сжал кулак. Мне теперь ее забрать легче, чем лягухе комара сметнуть. Дедко приподнялся, выбросил руку и ткнул Свена в лоб. Звук будто деревяшкой о деревяшку.
Взгляд нурмана прояснился, упал на оружие на столе, десница тут же сцапала меч, шуйца кинжал
Но сделать он ничего не успел.
Брат схватил его, выволок из-за стола и потащил к выходу, выговаривая что-то по-нурмански.
Свен упирался, но как-то вяло. Блевотина с его штанов капала на пол.
Дедко взял с блюда кус поросенка, который не успели сожрать нурманы, с явным удовольствием ободрал и зажевал шкурку.
Малец глядел на него, разинув рот.
Дедко засмеялся и сунул мальцу в рот поросячью ножку:
Ешь, дурачок, пока время есть.
А потом что? спросил Малец, вынув ножку изо рта.
А потом за нами дружинные прибегут. От наместника. И этот тебя точно не накормит.
Малец совет принял, замолотил челюстями, мешая поросятину с лепехой и овощами, сдабривая медовухой. Ух, вкусно! А от медовухи еще и весело!
Ну ты, Дедко, могуч! пробормотал он восхищенно. Все тебя боятся!
А то! отозвался ведун. У меня истинная сила потому что. Башку-то снести всякий может, а вот в душу людскую залезть и все понятия наизнанку вывернуть это, малой, только мы, ведуны, и можем. Не то чтоб только мы, уточнил он через некоторое время, проглотив очередной лакомый кусочек. Ведьмы, волохи, колдуны да колдуньи всякие, нелюдь лесная тоже Но мы лучше всех! И постучал пустым кувшином о стол, приглашая холопа подать еще медовухи.
Слышь, Дедко, а ты зачем нурманам зброю отдал? чуть заплетающимся языком спросил Малец. Она ж немалых денег стоит!
Да уж подороже того, что в кошеле, согласился Дедко. Только нурманы те не сами по себе. Они из гриди. Их мечи они не только ихние. Они еще и княжьи. А на княжье посягать нельзя.
Так выходит, с князем тебе не потягаться? с разочарованием проговорил Малец, которому только что казалось, что наставник его сильней всех.
Потягаться можно бы, да зачем? Дедко пожал костлявыми плечами. С князьями тягаться накладно. С ними лучше дружить.
Служить? не расслышал Малец.
Не, служить нельзя. Служить нам никому нельзя. Госпожа обидится, он поглядел на Мальца и вдруг отвесил ему подзатыльник. К тебе не относится. Ты пока что не ведун, а личинка неразумная. Будешь глупить или лениться, я тебя зажарю и съем. Как вот поросенка этого!
За что? Слова Дедки, в общем обычные, неожиданно обидели и расстроили Мальца. Да так, что аж слезы потекли. Я ж тебе, Дедко, как сын теперь!
Сын, ага! хохотнул Дедко. Не сын ты мне, а щен мелкий, бестолковый, да еще и пьяный к тому ж. Дай-ка сюда! Он отобрал у Мальца кружку с медовухой. Нам еще к наместнику, а ты Наблюешь в покоях, я с тебя шкурку живьем спущу и вельвам чухонским продам. На бубны!
Почему на бубны? не понял Малец.
Но ответа не получил. В харчевню забежали сразу четверо воев и к их столу.
Колдун!
Ведун, поправил Дедко. Мы не просим, мы ведаем.
Да нам без разницы, пробасил старший из воев. Мы тоже не просим. Ругай тебя видеть хочет.
Что ж, Дедко неторопливо поднялся, кинул на стол монетку из кошеля нурманского, кивнул Мальцу: Наместника княжьего уважить надо. Верно, малой?
Ага, охотно согласился Малец, с удивлением понимая, что встать не может. Зачаровали его, что ли? Дедко, меня ноги не слушают! пропищал он жалобно.
Помоги ему, приказал ведун одному из воев.
Дружинник глянул на старшего. Тот кивнул. Вой вынул Мальца из-за стола и поставил на ноги, придерживая за шкирку.
И они пошли к наместнику.
Слыхал о тебе.
Ругай. Наместник княжий. Годков под тридцать. Могуч, бывал, статен.
А я о тебе нет пока что, Дедко уселся на скамью, не дожидаясь разрешения.
Княжьи отроки дернулись поднять, однако наместник двинул бровью, и те остались на месте.
Дедко покачал косматой головой:
А ты в своем хорош, одобрительно проворчал он. Месяц как воеводить назначен, а уже всех прибрал.
Не всех. Тебя вот к вежеству пока не принудил ведун.
Дедко хмыкнул, и Малец сообразил: хозяин доволен. Рад даже. Хотя чему тут радоваться? Двинет еще разок бровью наместник и порубят их на кусочки мелкие. И ничего Дедко ему не сделает. Потому что не боится наместник Дедку. Сам храбр иль на Перуна надеется, чьи молоньи у наместника на лапах вытатуированы Важно ли? Нет страха нет власти. Понятное дело, можно и храбреца согнуть: выпытать важное, зацепить за больное, да хоть зельем опоить.
Но нынче нет у Дедки тайной силы против этого Ругая. А у Ругая сила есть. Явная. Вон, на поясах у дружинников висит.
Испугался Малец. И с испугу не сразу дошло, как наместник Дедку назвал. Не колдуном, как обычно, а правильно. Неужто разбирается?
Не думал, что для тебя пустое важно, проскрипел Дедко. Но коли важно, то пусть, и поднялся со скамьи. Неловко, изображая старческую немощь, которой у него и в помине не было. Поднялся, покряхтывая, и поклонился. Неглубоко.
Садись уж, махнул рукой наместник. Разрешаю.
От спасибо, господин, проскрипел Дедко, падая на скамью и пряча лукавую улыбку.
Наместник прошелся туда-сюда, к узкому окошку, к стене, стойке, в которой оружие покоилось, обратно к столу мимо Мальца. На того пахнуло мужским: железом, кожей, потом конским. И кровью.
Веселый ты, сказал наместник. Люблю. Но за дурня меня не держи.
И в мыслях не было! Дедко не очень старательно изобразил испуг.
И не наглей, наместник остановился, навис над Дедкой и льнувшим к нему Мальцом. Человек ты полезный. Но место свое знать должен.
Ведун, не поднимая головы буркнул Дедко.
Что?
Не человек я, воевода. Ведун.
Да хоть лешак косматый. Княжью гривну на стол! Живо!
Откуда у меня? Дедко ссутулился, даже голову в плечи втянул. Не может у меня такого быть.
Вот и я о том же. Гривну, что ты у Храброго отнял.
Ах это? Дедко глянул снизу. Хищно. Недобро. Так нурман твой сам мне ее отдал. По доброй воле.
От наместника пыхнуло гневом так, что Мальцу захотелось под стол спрятаться. Счас как рубанет сплеча
Не рубанул.
Метнулся мимо Мальца так быстро, что того ветром обдало, обогнул стол, уселся в высокое кресло, утвердился в нем, глянул сверху:
Вот и ты верни. По доброй воле.
Мягко так сказал. Вкрадчиво даже. Но Мальца ознобом пробрало.
Нельзя, нельзя бояться, напомнил он себе. Дедко осерчает!
С чего бы? не сдавался Дедко. Было его, теперь мое. Считай по-вашему с бою взято.
И захихикал.
Не балуй, ведун, так же ласково попросил Ругай. Ты ряд правильно понимаешь. Меч ведь не тронул. Знаешь, что он княжий. Гривна тоже княжья, пусть и дареная. Не серебро простое знак.
Малец видел, как Дедко и наместник бодаются взглядами. И уже не боялся. Гордился хозяином своим: вот он каков! Даже наместник княжий у него не требует просит.
Беспалая рука нырнула в суму, стукнула по столу тяжкая гривна.
Добро, кивнул Ругай. Иди теперь. Понадобишься позову.
Зови, уронил Дедко, поднимаясь. Я приду.
Силен Перунов сын, проворчал Дедко, когда они покинули воинский двор. И осерчал сильно. Думал, не отпустит. Обошлось.
Накажешь его теперь, за гривну-то? тихонько спросил Малец. Привык, что Дедко никому не спускает.
И схлопотал подзатыльник.
Дурной ты. Видел, как он гнев обуздал? Молод, а духом мне не уступит. Да и княжий он, не сам по себе. С таким дружить лучше, чем тягаться. Целее, он помолчал немного и вдруг добавил: А смерть он плохую примет. Но не скоро. На мой век его жизни хватит.
А на мой? пискнул Малец.
И заработал еще один подзатыльник. Несильный.
До зимы доживи сперва, ледащий!
А в городе Мальцу понравилось. Интересно тут. Так что когда Дедко сказал, что, возможно, они останутся ночевать, Малец обрадовался.
Глава пятая
Этот двор был совсем рядом с подворьем наместника и размерами первому не уступал: шагов сто в поперечнике. Одну половину заняли возы, другую люди и свиньи. Людей было больше, и шума от них было много. И еще много лошадей. Их поили, чистили, кормили Еще по двору слонялись куры, то и дело с квохтаньем уворачиваясь от ног и копыт, и лежали две огромные лохматые собаки. Каждая весом с Мальца, а то и поболе.
Учуяв Дедку, псы тотчас вскочили. Малец испугался и спрятался за ведуна. Знал: не любят псы Дедку. Сразу начинают брехать и яриться.
Эти, однако, не кинулись. Напротив, отбежали подальше, к раскрытым дверям конюшни, и уже там залились истошным лаем.
На лай этот, перекрывший прочий шум, из большого дома выглянул здоровяк с дубинкой, гаркнул на псов и, расталкивая народ, двинулся к ним с Дедкой. Глядел нехорошо и дубинкой по ладони похлопывал.
Дедко, понятно, не испугался. Даже не сказал ничего, только одежку слева приподнял немного, один из ножей своих показав. Тот, что для души.
С виду ведунов ножик не страшный. Чай не меч, не секира боевая. Но особенный. Те, кто силу чует, его ой как боятся. И поделом.
Этот, видать, чуял. Или понимал. Сразу попростел лицом, дубинку прибрал и с вежеством Дедке поклонился.
И обратно в дом ушел, слова не сказав.
Внутри было просторно и пахло вкусно: дымом и жаренкой. Люда было немного. Вдесятеро меньше, чем во дворе.
Дедко уселся и ему сразу понесли яства. И медовуху тоже. А Мальцу воды ягодной. Тоже с мёдом, но не хмельной. Сладенькой.
Малец наелся, напился и уснул прямо на лавке.
А проснулся от крика.
Ты, колдун грязный, убирайся прочь!
Двое. Но кричал один. Дородный, с расчесанной на две стороны бородой, в богато вышитой рубахе.
Второй, большой, похожий на воя, только не вой, потому что тоже в рубахе, молча нависал над Дедкой и Мальцом.
А спал Малец, видать, не долго, потому что Дедко еще не докушал.
Да ну? Дедко окунул в мед ломтик яблока. Почему это я грязный? Нынешним утром в речке купался.
Малец сел. Дедко этих двоих не боялся, и он не будет. Есть не хотелось совсем. Вот меду разве что
Пошел прочь, говорю! Тут тебе не леший правит, а княжий наместник! А я его человек!
Ругаю, значит, служишь Дедко закинул ломтик в рот, огляделся И вытер руку о рубаху второго, здорового.
Тот так удивился, аж глаза выпучились.
Ругай муж правильный, как ни в чем не бывало продолжал Дедко. Что до тебя, так тебя я не знаю И совсем другим, угрожающим голосом, здоровому: Ты ударь меня, ударь. Враз рука отсохнет. И снова прежним, ласковым: Караван твой мне не мешает, да и люди твои. Я ж наверху спать буду.
Я наверху спать буду! завопил дородный. А ты в навозе за воротами. Пшел прочь! Эй ты! Выкини его отсель.
Это он хозяину здешнему, который самолично им яства подносил, когда Дедко ему горсть серебра отсыпал.
Уважь просьбу, колдун, тон у хозяина просящий, но твердый. Он княжий человек и товары у него княжьи. Всегда тут останавливается. А ты решившись: Тебе я деньги твои верну, за то, что съел, возьму только.
Вот же пиавки, обращаясь исключительно к Мальцу, сообщил Дедко. И поесть не дают, и денег требуют.
Да ты уж сожрал начал хозяин двора.
И осекся.
И попятился от Дедкиного взгляда.
Ты не понял меня, человек, с угрозой протянул Дедко. Мне тут хорошо сидеть. И спать мне у тебя хорошо будет. А по-другому не будет. Потому что когда мне хорошо, тогда всё ладно, а когда мне плохо Дедко поднял палец с кривым сплющенным ногтем и нацелил на дородного: Это значит, всем плохо. Всем. Ты меня понял, княжий холоп?
Ну всё теперь! выкрикнул дородный. Не хотел по-хорошему, будет по-плохому.
И кинулся наружу. Большой за ним.
Зря ты с ним так, злобно пробормотал хозяин двора. Сейчас с гридью вернется и в поруб тебя! А мне от наместника укор!