Ты ужасный врун, хихикнула Зоэ, подходя ближе и с огорчением глядя на полноватого улыбчивого южанина, друга Ноттэ и Альбы, и, может быть, вообще самого лучшего после Челито человека в столице.
Сядь, и тогда мы напоследок споем на три голоса, Абу похлопал по ковру рядом с собой. Я буду тосковать без вас. Столица стала скучна уже весной, когда орден Зорких взялся рьяно искоренять ересь. Теперь нам, иноверцам, ночами приходится после заката сидеть при закрытых наглухо дверях и заложенных окнах. Лишившись вашего общества, я превращусь в путника, сохнущего в пустыне без глотка живительного общения Увы.
Но ты не возвращаешься домой, отметила Зоэ.
Я сын эмира Алькема, пусть и не старший, тихо и грустно сказал Абу. Пока я здесь, мир на юге имеет хотя бы малое и шаткое основание. Одни полагают меня заложником, иные послом, кое-кто дома предателем, но все же мы не переходим грани, незримой, но весьма опасной. Те, кого в Эндэре именуют псами войны, теперь весьма голодны
Ой, ну конечно! всплеснула руками Зоэ и заторопилась, вспомнив важное. Мы ведь не уедем прямо теперь?
Не ранее обеденного времени, предсказал Абу, осмотрев комнату. Иногда я думаю: влюбленные юноши воруют девушек исключительно для сокращения срока на сборы в дорогу
Тогда я быстро, я успею, пообещала Зоэ и торопливо пробралась к окну.
«Твой стан в тумане шелка» или сперва «Взгляд газели»? предложил на выбор Альба, подстраивая виуэлу и не обращая внимания на названую сестру.
Ответа посла Зоэ уже не слышала. Она привычно выпрыгнула в сад через низкий подоконник. Хлопнула по шее дареного коня, поощряя разорение цветника, подобрала юбку и помчалась босиком, ныряя в знакомые бреши зеленых изгородей.
Дон Эппе нашелся именно там, где и следовало ожидать. Еще вчера слуги шептались, а Зоэ разобрала: Эспада изволил гулять преизрядно, вернулся поздно вечером с распоротой рукой, был весь грязный, заляпанный кровью а вдруг и не своей? Пойди спроси, когда королевский пес мертвецки пьян и вдобавок опасно, неразборчиво зол: взял да и занял покои для отдыха стражи. Сперва дона Эппе пробовали усовестить и выдворить в его собственные комнаты, но выслушав мнение Эспады, не содержащее ни единого принятого в приличном обществе слова, кроме «идите» повздыхали и ушли, сберегая здоровье, а может, и жизнь
Близ захваченного Эспадой зала и теперь уныло вздыхали два стражника, прислушивались, переминались но войти не пробовали. Увидев Зоэ, посветлели лицами, поклонились.
Вас-то они изволят слушать, осторожно начал один.
Сказали бы вы им, негоже чужое-то жилье в конуру превращать, значит, раздраженно добавил второй.
Уж так не говорите, испугался первый.
Рэй! попробовала Зоэ перекричать обоих. Ты как, в уме?
Н-ну, даже почти трезв, хрипловато буркнул знакомый голос из полумрака за окном. Скажи недоумкам, пусть убираются. Я намерен стрелять по всему, что движется, проверяя, не дрожат ли руки. Тут два лука и вроде, арбалет еще где-то.
Стражники хором охнули и дружно сгинули, сочтя место опасным, а дона Эппе далеким от протрезвления. Зоэ села на подоконник, недоумевая, отчего именно тут он устроен высоким, неудобным? Пришлось прихватить юбку и одним движением перебросить ноги в зал. После улицы внутри оказалось темно. Плясунья немного посидела, привыкая к полумраку, и осторожно пошла вглубь по холодному мрамору, почти на ощупь, натыкаясь на скамьи и моргая, щурясь но все же слишком медленно привыкая к густой тени, смешанной с едким дымом погасшего очага. Пахло и это было странно не перегаром, а прогоревшим камином и чуть-чуть старым потом. Уткнувшись в длинный стол, Зоэ огляделась увереннее и кивнула Эспаде.
А я сегодня уезжаю. Вот, решила попрощаться. Абу, и тот уже скучает. Вдруг и ты тоже? Ума не приложу, как ты один останешься чудить? Без меня, Альбы, Кортэ Зоэ замолчала, хмурясь и с недоумением отмечая бледный, совсем безрадостный вид Эспады. Рэй, что-то случилось? Тебе плохо?
Мне уже год плохо, скривился королевский пес. Да, как раз дней десять тому назад исполнился год Сядь. Хоть тебе могу рассказать. Ты права, кому ж еще? Я обязан королю жизнью. Десять лет назад он, тогда еще совсем мальчишка, прискакал со своими людьми и спас всех, кого еще не успели прирезать в доме семьи Эппе То есть меня и трех слуг. Мой род не из самых старых и знатных, за отцом была дурная слава, поговаривали, что он обучает клинку и ножу наемных убийц, а не только благородных донов. Не знаю Не хочу знать.
Рэй, Зоэ прошла мимо стола до самого его торца, погладила Эспаду по руке, отодрала засохший, жесткий от крови рваный рукав и охнула, быстро огляделась, выискивая воду и прочее нужное. Ты бы хоть рану перевязал.
Царапина, презрительно поморщился дон Эппе. Я королевский пес, я служу не за деньги Он не позволил разорить дом и не допустил обвинений явных и тайных, суда черных и присутствия чернильных городских крыс, готовых раздеть покойника в гробу, требуя с опального мертвого дона по наспех выдуманным долгам Такое не забывается.
Зоэ нашла подходящие емкости, тряпки. Принесла, поставила на стол, разложила. И занялась раной, вовсе не похожей на царапину. Эспада смотрел в пустоту, молчал и, кажется, не замечал ничего вокруг. Зоэ закончила перевязку, с сомнением осмотрела свою работу. Намочила новую тряпку, сунула Эспаде в ладонь.
Умойся. Водички вот выпей, холодная.
Смешная ты, заботишься, безрадостно отметил Эспада, послушно протер лицо и бросил тряпку на пол. Обо мне никто не заботится Некому. Иди, я рано протрезвел, ничего более я не стану рассказывать. Пора тебе.
Ты приезжай, ну, навещать попросила Зоэ. От жалости защемило сердце, и она осторожно погладила Эспаду по волосам. Пропадешь без нас. Если я не запрещу тебе напиваться, ты вообще трезвый дня не проходишь. Приезжай.
В женскую обитель? в голосе Эспады обозначилась насмешливая заинтересованность. Н-ну, туда скорее впустят вежливого черта, чем меня, даже и трезвого. Грехи чертей малопонятны и сокрыты в тени тонких намеков, мои же грубы и видны всякому. Зоэ, иди. Не трави душу.
Тебе надо поесть, я сейчас найду хоть кого или сбегаю на кухню, Зоэ забеспокоилась всерьез, отмечая густоту теней под глазами, провалы щек и тусклость глаз. Рэй, ну хочешь, я вина принесу крепкого.
Пробовал, не помогает, усмехнулся Эспада. Покосился на Зоэ чуть более осмысленно. Ладно Не вышло по-умному, признаю. Тогда уж будет, как будет. Пожалуй, тебе и впрямь пора, идем, провожу. Говоришь, еретик засел у вас?
Который? Абу?
Мирза Абу, кивнул Эспада, поморщился, рассматривая перетянутую тканью руку. Пусть глянет мою царапину.
Царапину? Да там кость видна! возмутилась Зоэ, подбирая с пола перевязь с тяжелой саблей и парой ножей. Вот хорошо ты решил, идем. Абу полечит тебя. Ой, да ты только сидя трезвый
Эспада захохотал, тяжело опираясь на стол и норовя подняться на непослушных ногах. Постепенно он переупрямил и хмельную голову, и ленивое тело, и побрел к окну, распихивая башмаком бутыли и черепки, спотыкаясь, бормоча разнообразные проклятия довольно тихо и невнятно. Зоэ тащила оружие и сопела от возмущения. Эспада упал в окно, зарылся лицом в траву и переполз в парк, поминая лишенные святости части тела блаженного Мануэля, загаженный первый камень и самого патора, «блюющего мозгами». Зоэ сокрушенно вздыхала и неслышно, одними губами, шептала извинения для блаженного и даже патора, смаргивая слезинки. Ей было жаль Рэя, одинокого настолько, что и поругаться-то всласть не перед кем
Прекрати, твои оправдания не залатают моих грехов, трезво и серьезно велел Эспада, щупая жалобно похрустывающий древесный стволик.
Он с трудом встал в рост, встряхнулся и побрел вперед то есть в целом направление угадывалось, хотя тропинка вытаптывалась прихотливая, узорная. Постепенно свежий воздух и движение делали свое дело, изгибы спрямлялись, а скорость шага увеличивалась.
Клянусь седалищем мученика Хосе, весьма вежливо удивился дон Эппе, выныривая из низкого лаза в зеленой стене, обрамляющей полянку. Эта лошадь достойна канонизации более, чем многие люди.
Абу подарил, сообщила Зоэ, глотая теплый комок гордости, щекочущий горло. Это теперь мой конь.
Ясно, отозвался Эспада. Принеси-ка вина, мяса и еще чего найдешь, но пожирнее и побольше. Вряд ли я ужинал, зато припоминаю все яснее: обед меня подло покинул еще до заката, и было это где-то возле дворцовой стены. Надо восполнить убыль.
Сейчас, пообещала Зоэ, с сомнением рассматривая дом, гулкий и осиротевший.
В распахнутости темных окон чудился страх перед неизвестностью грядущего, а слуги с вещами сновали вроде крыс, покидающих корабль в его последний час. И только из спальни по-прежнему спокойно и уверенно лилась музыка. Как будто там и есть главное место: капитан ведь не оставит корабля в самый трудный миг.
Кухня, как и опасалась Зоэ, выглядела исключительно пустой. В подвалах тоже не нашлось ни единой палеты, ни единого бочонка с вином. Как обычно, отъезд дал многим возможность поживиться. Переменить гнусного порядка нельзя, а если так, стоит ли тратить силы на раздражение? Зоэ топнула ногой, тихо и старательно повторила подслушанные только что у Эспады слова про части тела блаженного и седалище мученика. Хихикнула, пообещав себе позже замолить небольшой грех сквернословия, так славно излечивший от гнева, куда более тяжкого на весах деяний и помыслов Успокоившись, Зоэ быстро прикинула, где ближайшая кухня или кладовая, способные выделить ей, голодной королевской плясунье, корзину с дорожными припасами. И побежала со всех ног.
Вы не одеты в дорогу?
Хлесткий, как пощечина, выкрик вынудил Зоэ остановиться. Она обернулась, кисло улыбаясь и не тратя себя на кивки или приветствия. Аделия де Виль, среди слуг прозываемая доньей Уксус, торчала посреди дорожки, как пика. Такая же тощая, такая же несгибаемая и воинственная.
Её величество прислали вам платье, подобающее для достойной девицы, которая следует в карете с известно чьим гербом, слова маршировали ровно, чеканя кованные подошвы слогов-шагов. Её величество прислали вам башмаки, веер и гребни для прически. Её величество помнили, что ваша простота, граничащая с дикостью, способна опозорить двор, запятнать честь и привести к скандалу.
Ехать-то неблизко, затосковала Зоэ, косясь в сторону кухни. Я хотела корзину с едой попросить, а уж после
Зато идти всего двадцать шагов. Вперед! приказала донья. Я лично прослежу, чтобы вы оделись подобающе. Эй, слуги, проводите эту наглую девку! И да, отправьте корзину с едой в парковый домик, передайте её тем, с кем порядочная девушка в одной комнате и находиться не должна, о чем прямо было сказано её величеством.
Зоэ почувствовала себя последней живой еретичкой в крепости, захваченной воинственными служителями ордена Зорких. Её окружили люди в черном и молча, сосредоточенно повели на казнь. Спорить было невозможно: с доньи Уксус станется приказать выкрутить руки.
Аделию де Виль боятся до икоты все женщины двора равно и старухи, и девицы, и даже неразумные младенцы, еще тянущие ручонки к материнской груди. Недоброжелатели шепчутся: наемная армия короны приобрела бы немало, поступи баронесса де Виль на службу и займись она порядком в казармах Увы, донья изводит двор. И дважды увы: королева благоволит чудовищу в черном, именуя Аделию «моя милая садовница» и дозволяя создавать из двора подобие организованного, тщательно прополотого цветника. Будучи главным сорняком в упорядоченном розарии, Зоэ поежилась и вздохнула: опала не так весела, как казалось. Еще вчера можно было хмыкнуть и убежать от доньи Уксус. А сегодня Стоит ли огорчать Изабеллу и устраивать мерзкую ссору в последний день? Слуги шепчутся: её величество снова ждет ребенка, а потому раздражительна и даже гневлива. Ей весьма часто бывает плохо, ну зачем давать повод к мрачному настроению, оставлять о себе дурную память?
Бедная королева, Зоэ поплелась под охраной туда, куда велено. Я-то скоро уеду, а ей каково?
Одевание прошло быстро, новый наряд оказался ожидаемо отвратителен: тесный корсет, глухое черное платье, темный кружевной платок, покрывающий гладко убранные волосы. Веер и тот черный, маленький, неприятно пахнущий травами, якобы изгоняющими тьму.
Лучше бы блох гоняли, прошипела Зоэ, с тоской понимая: Эспада сидит голодный и ему, пожалуй, все хуже. И попрощаться уже не получится.
Не умничайте, проскрипела донья Уксус. Усмехнулась. Накормят пса, столь недопустимо ценного для вас. Какое падение нравов! Незамужняя девица босиком бегает к взрослому распутному мужчине и машет юбками так, что колени видно. Некоторые говорят: и не только колени.
Некоторым надо бы язык свой пожалеть, пока цел, хмыкнула Зоэ, не сомневаясь в Эспаде, Альбе и прочих своих родных.
Донья Уксус на миг позволила губам изобразить подобие улыбки. Затем закашлялась, и сперва Зоэ подумала: прячет смех, не каменная ведь она Но Аделия побагровела, уронила веер, откинулась в кресле и задышала тяжело, с хрипом. Подбежали слуги, засуетились. Зоэ покачала головой: вот до чего доводят людей извечная кислость вида и неприязнь к нормальной жизни, без маршей и окриков. Себя эта Аделия засушила, и прочим не легче. Даже заходясь кашлем, баронесса не забыла сделать жест, требующий проводить опальную «куколку» и не оттягивать отъезда ни на миг. Слуги уложили любимое платье плясуньи в ларец и повели Зоэ короткой боковой тропкой.
Герба на карете Зоэ не приметила дверца была уже открыта. Челито суетился, пересчитывал вещи и охал. Еще он ругался, журил всех вокруг, по-прежнему ощущая себя важным, гордо держал голову и хлопотал шумно, напоказ. Зоэ юркнула в тень кареты, принюхалась к пыли штор, чувствуя себя тусклой и зажатой, а потому несколько потерянной и на редкость покорной. Старый моряк неодобрительно погрозил пальцем кучерам, снабдил последними указаниями лакеев и тоже устроился на гобеленовых подушках. Дверца хлопнула, кнут свистнул и поездка прочь из столицы, приготовляемая почти три дня, все же началась, не давая и намека на ожидаемую свободу.
Дедушка, а где Альба?
Поздно спохватился, нелюдь, теперь вона пожар у его, носится, криком кричит: вещи не собраны, мстительно усмехнулся старый моряк. Слугу прислал, велел сказать, что сам догонит чуть погодя. Все они на один лад, бестолочи. Грязь да ересь снова в наше окно полезла, как тут без выпивки, без болтовни и проволочек? Коня смотрят, подвигами хвастаются, оружие друг у дружки выпрашивают в обмен ну, навроде на память. Капитан наш был туточки, так они и славного дона де Льера к себе вызвали. Хоть так, дон Вико строг и в отплытии толк знает, он всех их наладит к делу. А дело-то наше важное.
Зоэ уныло кивнула. Спорить с дедушкой не хотелось. Мрачные мысли одолевали, пыль со штор заполняла карету Нет сомнений, опала будет нескончаемо тянуться в глуши. Там жизнь померкнет, серая тишь повседневности затянет окна паутиной, тоска и пресность покроют лучшие воспоминания плесенью горечи. Черные одежды, долгие молитвы, шепчущие голоса, природа и та по нитке выстроена, замерла навытяжку частыми рядами виноградных лоз больших обителей и малыми, строгими квадратами огородов при скромных жилищах.
Тоска, вслух посетовала Зоэ.
Девице на выданье тоска полезна, со значением усмехнулся дед. Вознаградится она, так и королева сказывали.
Что? Зоэ вздрогнула, насторожилась, внимательнее глянула на слишком уж опрятного и даже нарядного Челито. Дедушка, ты говори толком. Где Альба? Что происходит?
Смотрины у нас, старый моряк высказал главную тайну громким шепотом, сияя от гордости. Королева, добрая душа, в милости великой тебя не оставила и оступившуюся, уж не абы кому сосватала.
Стойте!
Зоэ застучала в дверцу, потом в переднюю стенку, сполна понимая бесполезность попыток воспротивиться происходящему. Но и молчать, соглашаться никак нельзя!
А ну, стойте! Дед, что ты говоришь Альба бы никогда не позволил. И тебе грех, ты ведь знаешь, я того не желаю!
Девицы обыкновенно пользы жизненной сперва не понимают, страх застит им глаза, отметил Челито, рассуждая громко и перекрывая крики и ругань Зоэ. Покуда нелюдь вытрясает дурь свою, покуда он разыскивает струны да записи песенок, мы все и уладим. Сама Изабелла Атеррийская приняла мудрое решение, исполненное щедрости и доброты к тебе, внучка. Не за купца или лавочника отдает, а за человека знатного, достатком не обиженного. Что твой нелюдь в жизни понимает? Каков его доход? А дети пойдут чем их кормить, в какие такие песенки-стишки обряжать? То-то и оно детям надобен теплый дом. Еще имя, положение. Все у тебя будет наилучшее, по первому сорту. Все сладится, вот уж рад я, внучку-то пристрою правильно. Расстараюсь, точно как велено. По-людски, по уму.