И Добрыня последовательно показал богатырю шрамы от ожогов, как доказательства своих слов. Правое ухо было меньше левого, а права рука была вся в рубцах в форме колецповторяли форму кольчуги, которая когда-то, раскалённая огнём, въелась в кожу. Добрыня всем своим гостям показывал эти шрамы как доказательство того, что он действительно бился со Змеем Горынычем. Михаил ещё какое-то время побыл с новгородцами, а затем отправился по своим делам, пообещав ещё вернуться. Зимой Добрыня с товарищами мало куда выходил из избы, в основном в баню или в церковь. Киевские храмы зимой приобретали особое очарование. Чего только стоит громкий звон колоколов среди тихой зимней дремоты. Весь город пробуждался, горожане выходили из домов и отправлялись на службу. Здесь же они наслаждались прекрасным хоровым пением, прерываемым речью священника на греческом языке. Звуки поднимались под самые купола, захватывали душу, в которую так же проникала морозная свежесть, но не холод. На душе становилось ни холодно, ни тепло, на душе становилось легко. К этому прибавлялся приятный запах дымящегося ладана и тепло горящих свечей. Многие приходили в Десятинную церковь снизу. Киевлянам нравился почему-то долгий, изнурительный подъём в гору, который заканчивался у ворот громадного каменного чуда. Люди словно пробирались к чертогам рая, к самым вратам, за которыми заканчиваются все страдания и беды, за которыми могучий, всевластный царь ожидает своих смертных подданных. Но за воротами горожане видели не Бога, хоть его незримое присутствие и ощущалось, а видели чуть менее важных персон. Высшие чины церковной иерархии, порой и сам митрополит, здесь же люди из дружины и сам князь Ярослав. Здесь Добрыня ещё ни раз встречался с Михаилом Игнатьевичем, обо многом с ним говорил после службы за стенами собора, даже подружился с киевским богатырём. Встретил он здесь как-то и старого друга Гаврюшу. Тот был изрядно пьян, овчинный тулуп нараспашку, шапка на бок. Добрыне это не понравилось.
Не серчай, боярин, отвечал ему новгородец, я выпил только для смелости. Хотя, в последнее время частенько выпиваю, скука, знаешь ли. Но сегодня повод другой. Хочу князя нашегоЯрослава увидеть, переговорить с ним. А то он нашего брата совсем забыл, важной птицей стал, к нему теперь не подобраться.
Но, может быть даже к счастью, Ярослав в храме так и не появился. Гаврюша отстоял до конца службу и так ни с чем отправился прочь. Правда, с горы сразу спускаться не стал, решил прогуляться в поисках шинка или просто выпивки. Сама по себе затея не лучшая. Здесь, на горе Щековице обитала самая элита русского государства, почти что боги. Если бы какой боярин встретился Гаврюше, то запросто со своими слугами мог намять ему бока и выкинуть с горы в отместку за поражение под Любечем. Но в этот раз судьба улыбнулась новгородцу. Он услышал женский смех и мужские голоса, свернул в проулок и оказался перед большим теремом, из трубы которого валил густой дым. Гаврюша уже почти трезвый принялся долбить кулаком в дверь.
Тебе чего? спросил открывший дверь бородач.
Выпить бы, вымолвил новгородец.
Заходи, отвечал киевлянин и тут же впустил его внутрь. Гаврюша почти сразу пожалел, что вошёл сюда. Лица все были не знакомые, одеты все были знатно и уже изрядно пьяны, да и судя по всему, значительную часть помещения занимала огромная баня. Но в освещённой свечами гостиной на лавках и на креслах за столиками сидело множество народу. Гаврюша замер в поисках свободного столика.
А, проходи дорогой, послышался знакомый голос. Новгородец обернулся и увидел Ставра в компании нескольких женщин и ещё одного новгородца. Гаврюша сел рядом.
Что, княжескую награду пропиваешь? спросил, улыбаясь, пьяный Ставр, мы тоже тут пьём за щедрость Ярослава. Шутка ли, каждому в уплату за победу он раздал по 10 гривен.
Князь теперь совсем важный стал, молвил Гаврюша, усаживаясь на лавку, киевский князь, чёрт возьми. А про нас, про новгородцев и думать уже забыл.
У него теперь дела поважнее есть, отвечал Ставр, обнимая за талию сидящую рядом девицу, он всё с попами время проводит, да с боярами местными. Даже Путята его не видит.
Совсем недавно эти бояре мечтали ему горло перерезать. А теперь вдруг стали ему друзьями.
Ну и чёрт с ними со всеми. Я лично по весне собираюсь серьёзной торговлей заняться. Здесь, в Киеве можно хорошо развернуться, совсем другие деньги пойдут. Я уже знаю, как я всё сделаю. План хороший, мой отец и отчим и не мечтали о таком богатстве. Хочешь, Гаврюша, присоединяйся ко мне. Будем вместе плавать по морям, по далёким странам, наживать добра.
Хм, мысль хорошая, зачесал в бороде Гаврюша, но не могу, надо в Новгород возвращаться, я Ярославу обещал.
Ты? Обещал киевскому князю? усмехнулся Ставр, прямо лично с ним говорил, как сейчас со мной говоришь?
Купец хотел уже расхохотаться, но тут кто-то хлопнул его по плечу рукой. Ставр обернулся, и улыбка тут же исчезла с лица, сменившись выражением испуга.
Помнишь меня? спрашивал молодой пьяный киевлянин. За спиной у него стояла компания из местных бояр.
А ты знаешь, кто я такой? спрашивал Ставр.
Знаю, злобно заулыбался киевлянин, ты тот, кто бегал от меня под Любечем. Бросил и поле боя, и своего рыжего друга. И полные штаны наложил от страха. Думал, я тебя не запомню?
Теперь все киевские дружно рассмеялись, а Ставру было совсем не до смеха. Но тут на ноги поднялся Гаврюша и сжал жилистые кулаки.
А я помню, как вы убегали под Любечем, произнёс он, если бы не моя раненная нога, я бы точно вас догнал, и вы бы все уже здесь не стояли.
Киевские бояре в миг нахмурились и готовы были наброситься на новгородцев. Но что-то их остановило. То ли грозный вид Гаврюши, то ли его лицо. Его черты легко узнавались: орлиный нос, сильная челюстьэто черты Рюриковичей. И сейчас Гаврюша был очень похож на князя Владимира, а так же на Ярослава и Святополка. И бояре решили не связываться и ушли прочь. Ставр тогда решил, что они просто испугались новгородского друга и на радостях весь вечер за свой счёт угощал Гаврюшу вином.
В ту зиму многие новгородцы посчитали, что князь про них забыл, зазнался, увлёкся делами государственными. Но в конце концов, он щедро заплатил им за службу. Ближе к весне большая часть его войска готовилась отбыть обратно в Новгород. Добрыня с головой был погружён в приготовления, когда его неожиданно вызвали к князю. Пришлось подниматься на Щековицу, во дворец князя. Здесь Ярослав ожидал гостя вместе с митрополитом и несколькими незнакомыми киевлянами. Добрыня сел вместе с ними за большой стол, слуги поставили перед ним чашку с горячим супом. Гости трапезничали в основном молча, а когда кончили, князь заговорил:
Ну что, Добрыня Никитич, готов сослужить службу своему князю и нашему Господу-богу?
Для меня честь служить единому Господу, отвечал Добрыня.
Будь добр, откинь волосы чуть назад.
Добрыня ничего не понял, но вынужден был покориться. На правой стороне головы его был небольшой участок, на котором совершенно не росли волосы, а кожа была изуродована шрамами от ожога и сморщена, словно у курицы. Эти шрамы скрывали длинные волосы, но теперь Добрыня откинул их, и все увидели его увечья.
Эти шрамы ему оставил Змей Горыныч, вымолвил Ярослав. Добрыня сражался с ним, и вот теперь он здесь, живой. А Забава Путятишна, похищенная Змеем, теперь у нас. Я отослал её в монастырь.
Что ж, произнёс митрополит Феофилакт, вижу, он действительно достоин того, чтобы стать богатырским воеводой.
Добрыня на мгновение даже растерялся от удивления. Такая высокая должность, такая власть шла в руки к нему: грешному человеку и тайному чародею, обладателю чародейского оружия. И боярин быстро пришёл в себя, поправил волосы на голове и заговорил:
Прости, владыка, но для меня это слишком большая честь.
Ну, не прибедняйся, произнёс Ярослав, ты более, чем кто другой достоин этой должности. Ты и сам знаешь.
Но я ведь не богатырь. Я не давал клятвы.
Так дай её. Это недолго.
Тогда я не смогу воевать против других христиан. А ведь киевляне и поляки были нашими единоверцами.
Это уже мне решать, что тебе можно, воля князяпочти тоже самое, что воля бога.
Но у тебя же есть Микула Селянинович. Почему ты не вызовешь его из Новгорода?
Потому что киевляне его не примут, раздражённо отвечал Ярослав, а тебя примут, ты отомстил за Дуная. Я не понимаю, чего ты отпираешься. Это же такая власть, да при твоём возрасте. Любой другой может только мечтать об этом.
Добрыня уже почти согласился, искушение было велико. Но и кара Божья могла быть великой для того, кто, владея чародейской силой, занял должность вождя всех богатырей на Руси. И Добрыня решил использовать последний аргумент против, за который зацепилось его сознание.
У русских богатырей уже есть воевода. Илья Муромец.
Он в Муроме, произнёс отец Феофилакт, и возвращаться не собирается. Ушёл в ересь, сам себя объявил князем.
Значит, нужно его вернуть. А вместе с ним вернуть и Муром в подчинение Киеву. А то эдак и другие по его примеру начнут отделяться.
Хм, и как же мы его вернём? вопрошал Ярослав.
В киевском богатырском войске есть сотникМихаил. Он тоже из Мурома, друг Ильи. Отправь его, владыка, с поручением к Илье, пусть вернёт его в Киев.
Добро, будь по-твоему, согласился Ярослав, но только ты поедешь вместе с ним. Что хочешь Илье обещай, но привези его в Киев. Либо он вернётся на место воеводы, либо лишится головы. Но ко мне привези его живым, даже если придётся забирать его силком.
Добрыня облегчённо выдохнул, однако, расслабляться было рано. Вместо возвращения в Новгород его ждал долгий путь до Мурома и до Владимирской заставы.
Глава 17Муромский воевода
Ранней весной в компании полусотни спутников Добрыня Никитич отправился в путь-дорогу. Богатырь Михаил Игнатич был вместе с ним, из новгородцев было всего несколько человек, но никого из близких друзей. Кирилл предпочёл вернуться в Новгород вместе с основной частью новгородцев. Теперь владыкой Новгорода стал посадник Константин Добрынич, ему же предстояло найти нового тысяцкого, поскольку Путята со своими людьми остался в Киеве. Всех новгородцев, покинувших город, ожидал непростой путь. Для начала нужно было перейти Днепр в половодье, когда почти все мосты затопило водой. А дальше по грязи, по размытым дорогам уже добираться до места. В итоге, когда Добрыня со своими спутниками оказался на ростовской земле, на улице уже во всю было лето. Но это и существенно облегчало путь, поскольку дороги уже высохли. Богатыри теперь держали путь на Владимирскую заставу. В своё время князь Владимир построил этот город на реке Клязьме для защиты от язычников, наступающих с юга. При этом князь поселил здесь знать из самых разных концов русской земли. Здесь поселились и получили земельные владения бояре из Ростова и Суздаля, из Новгорода, из Смоленска и из Киева. Так же здесь постоянно присутствовал гарнизон богатырей и прочий торговый люд, а вместе с тем застава стала резиденцией ростовского епископа. Изначально князем здесь был Ярослав, потом он стал князем ростовским, а после новгородским.
Всё это время в заставе его представлял посадник, назначенный князем Владимиром, но фактически здесь всем распоряжались богатыри и наёмники, как и на любой другой заставе. А уже когда Ярослав стал князем новгородским, то власть богатырского воеводы уже стала выше посадника. Дело в том, что при княжении Ярослава в Ростове ростовский епископ находился во Владимире. В языческий Ростов осмеливались заходить только монахи, да и те лишь благодаря покровительству тамошнего князя. Ясное дело, что городом в этот период управлял епископ Иоанн, но, поскольку мирская власть ему была запрещена, от его лица всем заправлял богатырский воевода на заставе. Когда Ярослав стал князем новгородским, отец Иоанн так же перебрался в Новгород, а во Владимире за старшего стал богатырский воевода из новгородских богатырейПотамий Хромой. Когда богатырский воевода в КиевеИлья Муромец убежал из столицы и отказался служить братоубийце Святополку, Потамий сделал всё, чтобы заманить Илью к себе на Владимирскую заставу и сделать если не своим другом, то хотя бы врагом окаянного Святополка. Правда, без поддержки епископа воевода сам с трудом удерживал в подчинении заставу в это смутное время. А отец Иоанн формально оставался ещё епископом ростовским, хоть давно уже обитал в Новгороде, и в его отсутствие на ростовской земле зрел раздор. К тому же, в самом Ростове ещё не было князя, поскольку Ярослав, будучи князем новгородским, временно сохранял за собой и ростовский престол. Говорили, что новым ростовским князем должен был стать муромский Глеб, который, однако, был убит. Здесь-то и появился Илья Муромец, который отомстил убийцам Глеба и своими подвигами заслужил себе славу и уважение. Официально он князем не был и никаких должностей не занимал, но всё равно его почитали здесь, как владимирского князя, и это давало ему какое-то влияние и в Ростове. Его власть признавали и в Муроме, даже муромский князь был ставленником Ильи Муромца. Возможно, поэтому Добрыня и Михаил не застали богатыря на заставе. Илья сейчас находился в Муроме. Гостей встретил седовласый воевода, внимательно прочитал грамоту и сопроводил их в избу.
Я вообще читать недавно научился, молвил Потамий Хромой, Илья научил. Хотя меня в молодости ещё Василий Буслаев путался учить читать.
Добрыня оживился, услышав имя своего знаменитого дядьки, и владимирский воевода заметил это оживление.
Вот уж не думал, что его родного племянника будут звать Добрыней, продолжал воевода, помнится, Василий с покойным Добрыней был в ссоре, даже готовил восстание против него. Я, чувствуя это дело, отправился сюда, на заставу.
И Василий тебя отпустил? изумился Добрыня.
Отпустил. Ведь он был в долгу передо мной, я спас ему жизнь. В бою я принял копьё, которое летело в него. Успел его ухватить рукой, копьё пробило мне грудную косточку и поцарапало лёгкое. Но глубоко не вошло. Можно сказать, повезло, я выжил. И подумать только, пережил Василия уже на столько лет. И Никиту, отца твоего, не думал пережить. Соболезную тебе, Добрыня.
Добрыня склонил голову в знак благодарности и печали.
Ну что ж, продолжил Потамий, я так понимаю, новый князь на меня зла не держит? А то Святополк обещал меня четвертовать за то, что я принял Илью Муромца.
Ярослав тебя точно не четвертует, успокоил его Добрыня. Микула не позволит. А вот насчёт Ильи не знаю. Именно за ним меня Ярослав и послал. Хочет вернуть его в Киев.
Казалось, эти слова расстроили Потамия, по крайней мере, он несколько нахмурился, когда услышал имя Ильи.
Волю князя, конечно, нельзя нарушить, отвечал владимирский воевода, но только пустая это затея.
Отчего же?
Боюсь, Илья совсем отступился от веры, нарушил богатырскую клятву. Он теперь поклоняется другому богуСимарглу.
Богу-шуту? усмехнулся Добрыня, это что, шутка?
Может и шутка, не знаю. А может и безумие. Только никаких богов, кроме Симаргла, Илья теперь не признаёт, устраивает в его честь всяческие языческие игрища, даже приносит ему в жертву животных. И люди за ним идут, отворачиваются от христианства. Живут с женщинами без брака, предаются пьянству, чревоугодию и прочему греху. Илья сам имеет любовницу в Муроме, которая, говорят, даже ждёт от него ребёнка. Но он на ней не женится.
А что же вы всё это терпите? нахмурился Добрыня.
Выхода у нас нет. Мы же раньше не знали, какой он, он изменился, когда стал властелином на этой земле. К тому же, Илья верующим жить не мешает. У нас есть храм, есть свой владыка, мы все ходим в церковь. Владыка часто ругает Илью, даже в лицо. Илья лишь смеётся. Говорит: я всё равно для вас лучше, чем братоубийцы Ярослав и Святополк. И ведь действительно, это же Святополк убил Бориса, а ЯрославГлеба. А ведь два этих убитых князявнуки ромейского императора, помазанника Божьего. Ярослав и Святополк пролили святую кровью, и теперь во век им нет прощенья. Вот поэтому наш владыка не с ними, а с Ильёй, хоть Илья и отступник.
Постой, погоди-ка, задумчиво молвил Добрыня, ты говоришь, Ярослав повинен в смерти князя Бориса?
Глеба, поправил его Потамий, Бориса убили по приказу Святополка, а Глебамуромского князя прикончили по приказу Ярослава. Потому и не любят его теперь в Муроме. А на заставе нашей теперь много муромских бояр.