Тебя никто и не заставляет, пожал плечами Цой, покусывая мундштук трубки. А чего это ты там пишешь?
Андрей отложил перо и взглянул на только что заполненный черными строчками текста лист бумаги:
Да уже написал, собственно. Это воззвание к нашему народу. Речь, которая должна вдохновить людей на освободительную войну.
Черт возьми, Андрей, ты вообще о чем?! воскликнул Горин. Какая освободительная война?! Нас что, захватили и оккупировали?!
Жень, ты что, идиот? Ты флаг видел?
А ну, дай почитать, Цой взял листок и уставился в текст, попыхивая трубкой. Чем больше он вчитывался в написанное его другом, тем более хмурился и мрачнел. Что за Вековечный враг? Убийцы наших отцов и матерей? Рабовладельцы? Орды иноземных варваров?! Андрей, да ты в своем уме?!
А что не так?! крикнул мгновенно вскипевший Андрей. С чем ты, чтоб тебя, не согласен?!
Орды варваров?! Какие орды, Андрей?! Я человек двадцать насчитал! Может тридцать! И среди них, между прочим, дети! Это они убийцы отцов и матерей?!
Из них вырастут убийцы!
С чего ты вообще это взял?! Ты хоть понимаешь, что наши люди верят нам?! негодовал Цой. Понимаешь это?!
Разумеется!
И если перед нашими людьми выступить с такой речью, то они в нее поверят! Поверят в этот кошмар! И все, назад пути не будет, если ты зарядишь их ненавистью, как ружье патронами!
Назад пути не стало в тот день, когда лопнул вон тот мяч! Жаров указал рукой на тот самый спортивный снаряд, который хранился как реликвия в их «тронном зале» уже долгие годы, напоминая о дне, когда они, еще будучи детьми, играли в «квадрат» на школьной площадке.
И ты хочешь вернуться в тот день?! В ту войну?! Ты хочешь продолжить тот ужас, который когда-то начали какие-то скоты?! Нельзя выступать с такой речью перед народом, Андрей! Александр взмахнул листком бумаги. Нельзя! Женька! А ты что молчишь?! Или ты согласен с ним?!
Цой всучил Горину бумагу, и Женя пробежался взглядом по тексту:
М-да, Андрюха, это явный перебор. Не хватает слов про святую землю, крестовый поход и про смерть неверным.
Да вы охренели оба что ли?
Ты погоди, Жар. Не кипятись. Мне вам обоим есть что сказать. Сейчас главная проблема в том, что в их поселении Крашенинников. Машину мы все разглядели, не так ли? В свою очередь, проблема не в Крашенинникове, как таковом, а в водородной бомбе
Вот, вот оно! вскинул руки Цой. Вы вдумайтесь только! Мы поспешили! Погорячились! Даже если вы это не признаете, то я признаю! Мы погорячились и совершили ошибку, изгнав этих вулканологов отсюда. И с чем мы столкнулись в итоге?! А с тем, что нам теперь любой ценой надо вернуть Крашенинникова и забрать у него бомбу! Так вот и с этими американцами горячиться нельзя! Нельзя спешить и действовать на эмоциях!
Саня, я согласен с тобой, в общем-то. Но дай договорю, поднял ладонь Женя. Итак. Миша у них. И Миша нам нужен. Завтра мы не атаковать должны американцев, а выйти на контакт и попробовать вернуть его обратно. В конце концов, здесь их дом, который они неплохо обжили за столько-то лет. Мы вернем все их имущество и даже больше. Отменим приговор, извинимся, все что угодно, лишь бы заполучить Крашенинникова, а вместе с ним и бомбу. А вот когда у нас будет бомба, то эти американцы вообще не проблема. Они никак не смогут угрожать нам, если у нас будет эта бомба.
И что, пусть они живут на нашей земле, так что ли?! рявкнул Жаров.
Слушай, Андрей, земли у нас много, а людей мало. Но это ладно. Я ведь думаю, что не от хорошей жизни они сюда пришли. Когда мы были в походе и искали того зверя далеко в сопках, то на западе, за горой Вилюй, видели, что с природой что-то странное творится. У нас тут, быть может, один из немногих, если не единственный, оазисов, пригодных для нормальной жизни и земледелия.
Им здесь не место, Гора!
Я тебе еще раз говорю, не в этом дело сейчас. Наша главная цельКрашенинников. Заполучим его, значит, заполучим бомбу. А с таким оружием, нам и воевать ни с кем не придется. У нас будет ядерная монополия.
Андрей задумчиво уставился в потолок, размышляя над словами Горина. Все же ему пришлось признать, что здравое зерно в них имелось. Поднявшись со стула, они принялся расхаживать по помещению и остановился у окна.
Ладно. Может ты и прав. С речью пока повременим и будоражить людей не будем, до поры до времени. А завтра попробуем провести что-то вроде переговоров.
Тогда нам точно понадобится Сапрыкин, произнес Александр.
Зачем? не оборачиваясь и глядя в окно, спросил Андрей.
Он знает английский язык. Нам ведь нужен переводчик, не так ли?
Возьмем Рому Мухомора. Он тоже знает.
Рома восстанавливает свой дом. Все-таки у него внуки малые. Двое. А дочка третьего ждет. И мужа она, кстати, во время землетрясения потеряла. Он никуда не поедет. Мобилизацию мы ведь не объявляли и берем пока самых надежных и неболтливых. Нам нужен Сапрыкин.
На кой черт тебе этот старик? обернулся Жаров.
Этот старик, по сути, сделал из нас тех, кто мы есть теперь. Не надо о нем так, Андрей.
Жаров скривился и снова отвернулся к окну:
Я его уговаривать не буду.
Предоставь это мне, сказал Цой и торопливо запихал в карман куртки несколько листков бумаги, в том числе и ту ужасную речь, которую написал Андрей.
Как знаешь. Только не забудь поспать сегодня. Завтра трудный день нас ждет. Я, пожалуй, тут переночую. Жаров отошел к стоящему в углу топчану и улегся на него. Лампу погасите, как будете уходить.
Уже через несколько минут Цой и Горин стояли на улице, перед школой.
Жень, тебе не кажется, что Андрея начинает уже здорово заносить? Он теряет контроль над собой.
Просто у него свое собственное мнение, пожал плечами Горин.
Это уже не мнение, Жень! Тут уже патология!
Саня, я теперь с тобой не соглашусь. Тебя не тревожит, что поблизости американцы?
Конечно, тревожит. Но меня вообще бы тревожила группа людей, оказавшихся поблизости и о которых мы ничего не знаем. И не важно, чьи это были бы граждане. Но Когда я детей увидел. Все как-то по-другому восприниматься стало, понимаешь? Тут разобраться надо.
Вот завтра и разберемся. Надеюсь. Ты, Саня, не забывай, что сейчас главная проблема, это бомба.
* * *
Оливии нужно было совсем немного времени, чтобы преодолеть мешавшую ей поначалу растерянность и робость. Сейчас она уже говорила уверенно и ярко, рассказывая своим соотечественникам о том, кем она была в Америке, и кем был ее отец. О том, как она оказалась на Камчатке и о своей работе. О том страшном дне и временах и событиях, наступивших после. Казалось, она хочет охватить все эти годы, не оставляя никаких мелочей. Михаил заметил, что Оливия при всем при этом старалась обходить острые углы и даже не упомянула о своем не очень положительном отношении к приморскому квартету. Она пыталась быть объективной и честной и в то же время избегала любых мелочей, которые так или иначе могли создать негативный образ общин на другом берегу Авачинской бухты.
Уже который раз Оливия заставила Михаила восхищаться ею. Первоначальные опасения о том, какую именно оценку даст она местным жителям, были напрасны. Собески рассказала, как им, пережившим крушение вертолета, оказали помощь. Не забыла упомянуть о том, что за все годы после избавления от банд, никто не пытался напасть на них или ограбить. Но главную проблему никак не обойти и не сгладить. Ее не замолчать и не скрыть. Их изгнали из-за того, что она американка. А это ломало самое идиллическое представление о нравах местных, какое только могло быть.
Собески смолкла после долгого монолога, и по толпе прокатился шелест тихих голосов. Поселенцы обсуждали все, что только что услышали. Оливия вернулась к бревну и села рядом с Михаилом. Теперь она снова выглядела какой-то растерянной, как в самом начале своей речи.
Боже я, кажется, все испортила Я что-то не то сказала, прошептала она, глядя на то, с каким волнением люди по другую сторону от костра что-то обсуждают.
Что ты, милая. Ты молодец. Ты была на высоте, и я горжусь тобой! Михаил приобнял ее за плечо.
Ну что ж, мы благодарны вам, миссис Собески, за ваш исчерпывающий и весьма познавательный рассказ, громко провозгласил шериф. Теперь, я думаю, настала очередь выслушать то, что поведает нам Михаил. Прошу сэр
Крашенинников поднялся и сделал несколько шагов вперед.
Как хорошо, что про меня все забыли, улыбнулся Квалья. Но если вдруг и мне придется говорить, то я скажу: «Привет, я Энтони и я алкоголик».
Перестань, вздохнула Собески.
Я Михаил Крашенинников. Можете называть меня просто Миша или Майкл. Так вам будет проще. Я вулканолог и уроженец города Петропавловска-Камчатского, который находился когда-то здесь, на этом месте, заговорил Михаил, обращаясь к поселенцам. Мне, признаться, не очень понятно, что я могу вам еще сказать, особенно после того замечательного рассказа, что вы услышали от Оливии. Собственно мне нечего добавить к ее рассказу.
И все-таки, Миша, мы все с нетерпением хотим выслушать вас, произнес шериф. Попробуйте рассказать то, что сейчас очень волнует всех нас. Насколько те люди, находясь в плену ложных представлений об американцах, могут быть опасны для нас?
А этот Карл очень даже не прост, шепнул Оливии Антонио. Похоже, он хочет подвести нас к тому разговору, что у нас состоялся с ним днем. И если ты помнишь, на некоторые его вопросы мы отвечать отказались. А теперь нам придется отказать толпе? И что же будет после? Мне кажется, чертовски хитер этот шериф
Опасны ли для вас те люди? Опасны ли для вас мои соотечественники? вздохнул Крашенинников. Это очень сложный вопрос. И уж поверьте, я не хочу лжесвидетельствовать
Ну, так ответь, черт возьми, прямо! Да или нет?! раздался возглас из толпы.
Да с чего ты решил, что этот русский будет говорить нам правду?! выкрикнул кто-то еще.
Толпа загудела.
Погодите Погодите, дайте мне сказать растерянно развел руками Михаил, но его, похоже, никто не слышал.
Тише! заорал шериф. Тише я сказал!
Тут же над толпой стал возвышаться поднявшийся Рон Джонсон.
Ну-ка успокойтесь все! как раскаты грома, обрушились на всех слова Джонсона.
Это помогло, и толпа заметно стихла.
Послушайте, именно правду я и хочу говорить. Но правда в первую очередь требует понимания. Ее недостаточно просто принять, как религиозную догму! То же самое и в отрицании правды! Без попыток понять ее, она ничего не стоит, хотя именно правда и есть одна из высочайших ценностей!
Говори без этой патетики и философии! Говори проще! снова выкрики из толпы.
Проще?! нахмурился Михаил. Ну, тогда первое, что вы должны уяснить, так это то, что нельзя на сложные вопросы давать простые ответы! Простые ответы на сложные вопросы порождают экстремизм, терроризм, расизм! Я думаю, здесь следует напомнить, что сто лет назад германский народ пребывал в очень тяжелом положении! И вот они задавались вопросами: а почему так? Это были сложные вопросы, потому что на их положение влияла сумма разных факторов. Но пришел Гитлер и дал им простые ответы. Очень простые! А ведь большинству людей легче, когда ответ прост как рецепт яичницы с беконом! И потому они поверили, когда он дал им простой ответво всем виноваты евреи и коммунисты! А когда ни тех, ни других в Германии не осталось, он убедил их наброситься с жадностью голодного зверя на соседние страны! А вспомните террористические атаки! Они обрушивались на нас, на вас и на многие государства мира! Какая сила заставляла тысячи людей становиться убийцами невинных гражданских?! Какая сила заставляла становиться террористов смертниками?! Сила очень простых и даже примитивных ответов на очень сложные вопросы! И эти ответы им готовили их вербовщики и фальшивые проповедники! Почему мир не справедлив?! А потому что вон те люди виноваты в этом. Все без исключения! Но если ты убьешь хотя бы десяток из них, то обретешь рай! Все просто! А какие ответы были удобнее для нас, о феномене терроризма? Самые простые, конечно же! Они ненавидят нас и убивают, потому что мусульмане! И ложь накладывалась на ложь, образуя гигантскую пирамиду лжи, раздавившую весь мир! Простые ответы вели тысячи средневековых людей в ужасные, кровавые крестовые походы. И люди убивали в них и умирали в них за простые ответы, которые скармливали им как ветхозаветную чечевичную похлебку! Так что простых ответов я вам не дам! Если я скажу, что люди на той стороне не представляют угрозы для вашего поселения, я не буду до конца честен. Если же я скажу, что те люди все же представляют угрозу, то вы сразу решите, что там враг. Что там злодеи и террористы! Но ведь и это не верно! Там живут хорошие люди! Но они, как и вы, вышли из другого мира. Из мира, где в любом уголке планеты каждый, обладавший контролем над средствами информации, а по сути, орудиями пропаганды, плел свою сложную паутину лжи, сотканную из прямых нитей простых и примитивных ответов. Но когда в том мире не осталось свободного от этих паутин пространства, кто-то зажег спичку и все вспыхнуло. А теперь большинство из тех, кто пережил тот всепожирающий огонь, думают, что спичку зажег кто-то с другого берега. Конечно, вы и они разные, в силу того, что в различных событиях и условиях шло построение нации. Но насколько вы разные, настолько и одинаковые. Хотя бы в части имеющихся предубеждений, стереотипов и страхов по отношению друг другу.
Так что нам делать, черт возьми?! закричали из толпы.
Если бы у меня были готовые рецепты, я бы их дал! У меня нет готового ответа на вопросчто делать! Но я убежден в одном, конфликта между вашей общиной и людьми с того берега необходимо избежать любой ценой!
Да он голову нам морочит! Это все уловки!
Где уловки, он вроде правильные вещи говорит!
Это чтоб усыпить нашу бдительность!
Шум снова начал наполнять толпу. В ней все-таки были те, кто прислушивался к словам Михаила. Но, похоже, подавляющее большинство действительно хотело простых ответов и ничего более. Но шум длился недолго. Из толпы поднялся человек, и Крашенинников узнал его. Это был Марк Моусли.
Сколько там человек? Сколько у них оружия?! Есть ли тяжелая техника?! выкрикнул он. Это ведь очень простые вопросы и мудрить с ответами тут не надо, верно?!
Михаил медленно повернул голову и уставился на шерифа. Тот сидел на пеньке, глядя куда-то в сторону, и задумчиво покусывал соломинку. Но Крашенинников все же заметил едва уловимую ухмылку в уголках его губ. Теперь Михаил не сомневался, что Карл специально разыгрывал спектакль с этим Моусли и они заодно. Очень просто было отказаться отвечать на этот вопрос, когда они втроем сидели перед шерифом и добродушным Джонсоном. Но теперь придется отказаться отвечать на этот вопрос перед сотнями людей. И те ждали ответ, поскольку шум сразу притих, после того как Моусли громко объявил то, что так интересовало Карла, а теперь и всех.
Михаил казался совершенно растерянным. Он взглянул на Оливию и Антонио, что сидели позади, на бревне. В глазах Собески читалось отчаяние. Она прекрасно понимала, в каком положении оказался ее возлюбленный. Он мог бы солгать, но это шло вразрез с выбранной им линией поведения и желанием предотвратить войну. Он мог бы сказать правду, и это делало бы его предателем. А что будет, когда он откажется отвечать перед этой толпой? Антонио просто мотал головой. Он был всецело на стороне Михаила и дал понять, что он в этой ситуации отказался бы отвечать. Квалья понимал, что именно такой ответ его друг видел сейчас единственно правильным.
Я на такие вопросы отвечать не намерен! громко заявил Крашенинников, и толпа буквально взорвалась. Люди вскакивали с мест, и в его адрес сыпались проклятия и угрозы. Конечно, было много и таких, кто не был одержим паранойей обоюдной ненависти. Но они вели себя куда спокойней. Именно поэтому, громче всех были сторонники агрессивных действий. Именно поэтому, казалось, что их абсолютное большинство. Голоса разума, как правило, всегда тонут в таких бурях
Михаил взял за руки Оливию и Антонио.
Идем домой. И поскорей.
Видя, что они уходят, толпа зашумела еще больше и отдельные группы начинали выдвигаться из нее, чтобы догнать. Рон Джонсон быстрым шагом подошел к шерифу.
Не сработало, Карл. А ведь я тебя предупреждал.
Как же мне не нравится, когда ты меня предупреждаешь и оказываешься прав, сказал Риггз, выплевывая соломинку и тяжело вздохнув.
Что дальше, Карл? Ты позволишь толпе линчевать их?
Шериф смерил здоровяка многозначительным взглядом и покачал головой:
Держись рядом, иначе они линчуют меня.