Где сигнальная ракета, что ваши люди нашли в моей машине?
Джонсон усмехнулся, показывая цилиндр.
Меняю на полотенце, сказал он. Зачем тебе ракета, Миша? Ты хочешь им подать какой-то сигнал?
Я полагаю, что если вы дадите им знак о понимании их намерений, то эта чертова сирена, наконец, замолкнет. Сигнальная ракета как раз для этого подойдет.
Вы, правда, считаете нас такими глупыми? зло проговорил шериф. Вы, правда, считаете, что мы ответим этим людям вашей сигнальной ракетой и тем самым подадим ваш сигнал?
Крашенинников вздохнул:
Сигнал к чему?
Это вы мне скажите. А что если наш снайпер подстрелит сейчас того, кто крутит эту чертову воющую центрифугу?
И вы начнете войну. Неужели вы на самом деле рассматриваете такой вариант?
Полагаю, что им самим столь же неприятно слушать этот вой, как и нам. А значит, сирена должна стихнуть сама, сказал Джонсон. Тем более, на такой дистанции никакой снайпер не сможет поразить цель.
Здоровяк оказался прав, и шум начал стихать уже через полминуты после его слов.
Ну что ж. Уже не плохо, покачал головой Карл. И тем не менее. Что вы можете о них рассказать, Майкл?
Тот, что в центре, это Андрей Жаров. Один из лидеров. И, сказать по правде, из всех известных мне людей, живущих в настоящем времени, он последний, с кем бы я хотел встречаться.
То есть, это плохой человек. Я правильно вас понял, сэр?
Поверьте, мне очень хочется сказатьда. Но еще больше я пытаюсь быть объективным и не давать своим эмоциям и обидам диктовать моему разуму. Он фанатично предан своим идеалам. Последователен и строг. Он может угрожать лично. Но если вдруг, человек, которому он угрожал, попал в какую-то стихийную беду, то может так же и поинтересоваться, не нужна ли тому помощь. А ведь на такое не многие способны, верно? Он верит в свою правоту и не любит признавать ошибок.
Хорошо. А что вы скажете про того, похожего на байкера, у которого флаг в руках?
Это не флаг, шериф. Это тельняшка.
Тельняшка? Что это такое?
Элемент одежды русских моряков и десантников. Человек, что держит ее как флагэто Александр Цой. Один из лидеров. Его далекие предки из Кореи.
Из северной? насторожился Риггз.
Я не знаю из какой, шериф. И если честно, мне все равно. Боюсь даже предположить, что вы думаете о любом северном корейце. Наверное здесь вы можете посоревноваться с людьми с того берега и их мнением об американцах.
Ладно. Это действительно не столь важно. Каков он, этот кореец?
Он не такой, как Жаров. Он веселый. Любит поесть. Любит шутить, в том числе и над собой. Достаточно отважен, ведь он, невзирая на опасность
Михаил вдруг замолчал, поняв, что едва не сболтнул лишнее. Упоминать атомную подводную лодку, пусть и лишенную реакторов и вооружения, он не желал.
Что вы хотели сказать, Майкл? Говорите, прошу вас.
Он много чего делал, невзирая на опасность и большой риск для собственной жизни. Но ради своих людей он не только готов рисковать сам, но и подвергнуть риску других. Посторонних. И также не следует забывать, что он и Жаров, как и все члены приморского квартетадрузья с раннего детства.
Хорошо, а кто третий? Мне показалось, что он гораздо старше двух остальных.
Так и есть. Он гораздо старше и меня, в том числе, и Джонсона. Наверняка и вас тоже, шериф. Это Евгений Сапрыкин. Я мало о нем знаю. Про него всякие слухи ходят, но не помню, чтоб он опроверг или подтвердил какой-то из них.
Так, а что за слухи?
Чаще всего говорят, что он был какой-то ученый и что как-то помогал квартету, когда тот уничтожал банды. Больше мне добавить нечего.
Что думаешь, Джонсон? Теперь Карл обратился к своему соратнику.
Они заявили о себе, вместо неожиданной атаки. Следовательно, этим шумом они призывают нас на переговоры.
Ну, втроем нападать было бы глупо.
А их и не трое, Карл.
Ты видишь еще кого-то?
Рон мотнул головой:
Нет. Но я вижу местность. Там крутой обрывистый берег, примерно девять футов высотой. Вокруг достаточно поваленных деревьев, за которыми можно спрятаться. А еще тот холм.
Следовательно, это может быть ловушка?
Вполне, кивнул Джонсон. Но скорее, нам показались всего три человека из соображения безопасности. Чтоб мы не перестреляли сразу всех. Они проверяют нас. Мы либо выйдем к ним, либо откроем огонь. И тогда остальные атакуют. Я бы поступил именно так.
Ну что ж. Тогда я выйду к ним.
Это не очень хорошая идея, Карл. Если все-таки они задумали какой-то трюк, то тебе лучше оставаться в безопасности. Пойду я.
Рон, Майкл сказал, что там двое из четырех лидеров. Будет с моей стороны трусостью прятаться за спинами. Собери еще пятерых наиболее крепких ребят, и мы пойдем на переговоры.
Хорошо, кивнул Джонсон и отправился вниз.
Майкл, из них кто-нибудь говорит по-английски?
Я не имею понятия, пожал плечами Крашенинников. Насколько мне известно, вашего языка они не знают.
Тогда нам нужна ваша помощь.
Я, конечно, не против. Но в нашу последнюю встречу Жаров четко нам дал понять, что убьет, когда увидит в следующий раз.
Окей, Карл с необычайной легкостью воспринял отказ Михаила, словно именно такого ответа и ждал. Теперь он взглянул на молчавшую все это время Оливию. Миссис Собески. Вы ведь помните о своем гражданском долге и о клятве американскому флагу, что вы давали, не так ли? К тому же, вы хорошо владеете русским языком.
Даже думать об этом не смей! рявкнул Михаил раньше, чем Оливия смогла ответить.
А в чем проблема, Майкл? Она гражданка США, а в нашей стране равные права женщин гарантированы законом. К чему эта ваша дискриминация?
Не надо мне этих ваших пропагандистских штампов, мистер! Во время Второй мировой войны в армии моей страны были женщины снайперы, пилоты и танкисты. А потом и первая в мире женщина, полетевшая в космос! Мы здесь не о проблемах феминизма говорим, а об объективных вещах. Я не могу позволить вам рисковать моей женой!
Может, все-таки, вы позволите миссис Собески что-то сказать на этот счет, сэр?
Миша, почему ты решил, что мне будет легче позволить ему рисковать тобой? тихо сказала Оливия.
Ну, отлично! в сердцах взмахнул руками Крашенинников. Мы зашли в тупик! Тогда давай поступим так. Кто из нас больше раз поднимет шестнадцатикилограммовую гирю, и кто дальше после этого метнет камень, тот и пойдет переговорщиком!
Это подло, Миша, нахмурилась она.
Подло? изумился Михаил. Нет, милая. Это честно. И это никоим образом не должно тебя оскорблять. Не о твоих правах, как женщины, речь! Во время схватки с росомахой ты проявила себя великолепно! И я не сомневаюсь, что есть множество мужчин, которые в состязании по подниманию гири и метанию камня тебе проиграют! Но объективно, здесь и сейчас, я физически сильнее! Антонио мужчина, как и я, но я не позволю шерифу взять его в переговорщики так же, потому что у него травмирована нога и если придется бежать, он этого сделать не сможет! Так что пойду я!
Вот и замечательно, усмехнулся Карл, явно довольный тем, как быстро Крашенинников поменял свое решение и заменил отказ своим согласием участвовать в переговорах. Но вашей ракетой мы пользоваться не будем. И лучше, пусть она находится под контролем Джонсона.
* * *
Ну и где они? нетерпеливо проворчал Жаров. Может, я опять на этой шарманке сыграю?
Не надо, отозвался Цой. Он наблюдал в бинокль за поселением, засунув флагшток тельняшки в чехол с обрезом на спине куртки. Вижу, что там суета. И нас, похоже, они заметили. Дай им время. Они придут.
Да я уже задолбался их ждать. Что там еще видно?
Да то же, что и в прошлый раз. Но людей больше. Гораздо больше. Вижу «уазик» вулканологов. Он теперь на возвышенности. У дальних уцелевших строений.
У американцев есть оружие?
Да есть. У многих.
Вот черт
Закуривший трубку Сапрыкин покачал головой:
Я вам напомню, ребята, что в Америке законом разрешалось покупать и носить огнестрельное оружие. И почти никаких ограничений не было. Разве что в Калифорнии. Из этого следует, что едва ли у них есть ощутимая нехватка в стрелковом вооружении. Более того, я подозреваю, что большинство из них стреляет лучше, чем большинство из нас. Вы с людьми в общинах стрелковую подготовку как часто проводили? Отвечу сам, за вас. Очень редко. Из-за экономии патронов.
Вот почему у нас закон оружие не разрешал? вздохнул с сожалением Цой.
И, слава богу, усмехнулся Евгений Анатольевич.
Жаров посмотрел на Сапрыкина:
Это еще почему?
Да потому что. Нет, если бы у нас такой закон приняли тоже лет двести назад, то ладно. Мы бы давно оставили в истории период, подобный тому, который в американском кинематографе назван «дикий запад», когда по стране шастали крупные банды разной степени отмороженности и иногда даже брали под контроль небольшие города. Вы же помните, как «замечательно» мы жили, когда и у нас после войны появились такие банды. По сутимини-армии. Для государства, принявшего такой закон, нужны долгие годы для преодоления тяжелой и кровавой стадии взросления общества, которому доверили личное оружие. И кто бы дал нам это время? Мы не были отгорожены от остального мира двумя океанами. У нас кругом границы. У нас постоянно какая-нибудь война или революция. А в последние годы существования цивилизации в нашей стране и нашем обществе было посеяно столько зерен противоречий, агрессии и вражды Наше общество было настолько атомизировано, что я боюсь даже представить себе, как бы мы жили. Вы родились и выросли в маленьких городках. Но едва ли вы представляете себе, каково было в крупных мегаполисах. Идешь вечером в ближайший магазин за пачкой сигарет и не знаешь толком, придется ли тебе бить по пути кому-то морду, или кто-то морду набьет тебе. Может, к тебе пристанет пьяница, или группа подростков, ищущих острых ощущений, или группа кавказцев, ищущих повод показать, какие они бойцы, или группа националистов-скинхедов, ищущих кавказцев, либо людей отдаленно похожих на кавказцев, чтоб показать им свое отношение, либо шайка тупорылых футбольных фанатов Вот было бы «весело», если бы каждый из них перед этим мог пойти в магазин и купить пистолет или штурмовую винтовку. Прежде чем в стране снижать ограничения на торговлю оружием, надо привести в порядок общество.
Я что-то не вижу логики, возразил Андрей. Если у нас кругом границы и постоянно какие-то войны, то может было бы правильней, чтоб граждане имели оружие и умели стрелять?
Логики он не видит, фыркнул Евгений Анатольевич. Вот в том и дело. С логикой у нас в стране было трудно. Зато эмоций сверх меры. Раздавать оружие там, где эмоции, это как курить на пороховом складе.
Идут, сказал Цой. Восемь человек.
Жаров выдавил презрительную усмешку:
Вот как они нас боятся. Мы втроем, а их восемь человек сюда идет.
Дело не в страхе, сказал Сапрыкин. Просто они не дураки и понимают, что едва ли нас столько, сколько стоит на виду.
Миша с ними, сообщил Цой.
И все-таки я не верю, что ты не знал про бомбу и про ее местоположение, покосился на Евгения Анатольевича Андрей.
Если бы я знал, где эта чертова бомба, мне было бы легче ее нейтрализовать, чем стоять тут и составлять тебе, Андрюша, компанию.
А как нейтрализовать водородную бомбу, дядя Женя? спросил Александр.
Да легко. Вообще, называть бомбу водородной не совсем верно. Она все-таки термоядерная. Водорода в ней нет. Есть адекватный заменитель. Дейтерид лития. Просто водород это газ, а для бомбы нужно, чтоб его агрегатное состояние представляло собой твердое вещество. Ну а обезвредить бомбу можно, уничтожив ключ детонатора, или сам детонатор. Без него вы едва ли сможете синхронизировать подрыв взрывчатого вещества настолько равномерно, чтоб этот подрыв одинаково со всех сторон давил на плутоний. Это слишком сложное устройство. Саму же бомбу неплохо было бы залить цементом или бетоном. В ней находится плутониевый триггер. По сути, атомная бомба небольшой мощности. Триггер служит для того, чтоб запустить реакцию синтеза легких элементов в более тяжелые. Взрывается плутониевый заряд, и каждая пара атомов дейтерида лития, что его окружают в бомбе, превращается в один атом гелия. При этом выделяется такое количество энергии, что Впрочем, вы сами прекрасно помните тот день, когда такая штука взорвалась. И вы сами видите, справа от нас, остатки города, который оказался между двумя подобными физическими явлениями. Так вот. Сплав дейтерида лития может еще много и много лет лежать и не терять своих свойств. Специальная взрывчатка, которая обжимает плутониевый триггер и при взрыве вызывает критическую массу этого плутония, от которой он взрывается, тоже пролежит много лет. Но вот с самим плутониевым стрежнем совсем другая история. Он нестабилен. Каждый день, каждый час и каждую минуту от момента своего рождения, он испускает альфа-частицы, безвозвратно теряя их. Даже сейчас, пока мы болтаем. Он стареет, прямо как человек. Да, он и через сорок лет и через пятьдесят будет опасен, источая радиацию. Но к тому времени вспыльчивость своей юности он растеряет настолько, что его уже не удастся взорвать. А он в свою очередь не сможет продемонстрировать нам магию термоядерного синтеза. Так что, учитывая примерный возраст бомбы, через десятьдвадцать лет она будет просто мертвецом. Опасным и заразным, но все-таки мертвецом.
Чего только не придумают, проворчал Андрей. Долбаные взрослые
* * *
Только не надо этих ваших зубастых американских улыбок, проворчал Михаил. Не вздумайте им улыбаться. Сделаете только хуже.
Странные вы, русские, вздохнул Карл, пристально глядя вперед, на троицу людей вдали, к которым они с каждым шагом приближались. Угрюмые. Не любите улыбаться, и когда кто-то улыбается вам
Мы улыбаемся, Карл. И делаем это чаще, чем ты думаешь. Мы любим улыбаться. Любим шутить. И любим, когда нам улыбаются. Но нам столько лгали Лгали соседи, союзники, партнеры и, конечно же, враги Нарушались международные договоры, пакты о ненападении, гарантии не расширения военных альянсов Потом нам лгали о нашей истории. Сказали, что наша история нам лгала. Наши нервы испытывали на прочность своей ложью проповедники, реформаторы, информаторы, агитаторы, кураторы, дикторы и наши собственные власти. Улыбка для нас, Карл, это особый уровень взаимного доверия. Она очень редко надевается на лицо, в качестве маски. Гораздо чаще она бывает искренней. Но ведь искренность надо как-то заслужить, не так ли? И в нашем понимании, если незнакомец тебе улыбается, то, скорее всего, он задумал какую-то пакость. Хочет обмануть. Так что не вздумайте им улыбаться. Будет только хуже.
Неужели все так плохо, Майкл? Улыбка незнакомцапризнак агрессии для вас?
Нет. Я вам приоткрываю секреты менталитета. В магазинах нам улыбались продавцы, а мы улыбались им. Как правило. И это не было агрессией. Вот скажите, если бы где-то в США я уступил сидячее место в общественном транспорте женщине, она подала бы на меня в суд за дискриминацию по половому признаку?
Шериф засмеялся:
Теоретически могла бы. Но поверьте, такой глупостью мало кто занимался.
Вот видите. А у нас ходил такой стереотип о вас. Будто ни в коем случае нельзя женщине уступать место. А из элементарной вежливости открыть перед ней дверь, это вообще сексуальное домогательство. Но это не было обыденной нормой у вас. Так и мы. Конечно, мы улыбались и улыбаемся. Но чаще, мы улыбаемся тем, кого знаем и кому доверяем. И так же нам предпочтительны улыбки от них, а не от неизвестного нам парня, сидящего напротив, глазеющего на нас и неизвестно от чего скалящего зубы.
Я понял, Майкл. Это как с чаевыми. Вот, казалось бы, ты пообедал в ресторане, и хочешь официанту сделать приятное. Оставляешь чаевые. У нас вообще так принято. Но если ты это сделаешь в Японии, то официант решит, что ты его оскорбляешь. Верно?
Да, кивнул Михаил. Я был в Японии. Ездил на международный семинар по сейсмологии и вулканологии. Меня там первым делом предупредили, что в гостинице, в которой я жил, нельзя давать чаевых. Я даже слышал историю об одном своем коллеге из Калифорнии, за которым официант из ресторана этой гостиницы гнался почти целый квартал в Токио, чтоб вернуть тому деньги.
Поразительно, насколько разные люди населяли этот мир, вздохнул шериф.
Не люди разные, на мой взгляд. Я много общался с иностранцами по долгу своей работы и поражался не разности, а как раз наоборот. Тому, насколько легко можно найти общий язык и ощутить родство между различными представителями человеческой расы. А вот культурные особенности разные. Да. Разные и интересные. И их всегда следовало учитывать. И друга из Индии, с которым вы великолепно ладите, лучше не водить в ресторан, где подают говяжьи стейки.