Рыжий с ответом промедлил. Ватажники его заминку истолковали по-своему. Насупились.
От добра добра не ищут, всё же заметил Рыжий.
Не согласен? прищурился Лохматый.
Да, не согласен, решительно заявил тот и добавил, пытаясь предотвратить свалку. Вы просто не понимаете, сколько надо узнать-разузнать, сколько всего подготовить, чтобы путно дельце обстряпать. Говорю же, полгода у меня на Коломну ушло
Вот ты нам и расскажешь сказал Пытюх, один из подручных Лохматого.
Он уже косился на шатёр с оружием, явно не веря, что Рыжий пойдёт на попятную.
У вас своя дорога, у меня своя, упёрся Рыжий.
Отступаешься от нас, стало быть? ухмыльнулся Лохматый. А мы ведь, такого не спускаем. Мы, брат, вместе держимся. Только так.
Тут уж разговору конец. Ватажники лениво (куда он, гад, денется?) принялись натаскивать сапоги, подниматься, но их бывший подельник, не дожидаясь развязки, вдруг рванул с места.
Не успели разбойники глазом моргнуть, как он сиганул лихо через полузасыпанный ров и, помогая себе руками, стал взбираться на вал.
С бранью и криками шайка бросилась разбирать оружие. Поняв, что предатель может уйти и затеряться затем в развалинах, Лохматый выхватил засапожный ножик и, не теряя времени, кинулся вдогонку. Его опередил Пытюх, а двое других парней отстали лишь самую малость.
Руби гада! заорал на ходу атаман.
Рыжий окрестности знал хорошо, не раз бывал здесь, а вот его преследователи оказались возле городища впервые. Тень от высокого вала добавляла хлопот. Пока глаза боролись с темнотой, ватажники потеряли Пытюха. Тот, неудачно ступив, слетел в неприметный ров. С трёхсаженной глубины долетели проклятья. Бегущие следом замешкались, но шум падения и ругань товарища позволили остальным преодолеть неожиданную препону. Не обращая внимания на орущего Пытюха, Лохматый с двумя дружками полез наверх.
Все прочие сильно отстали. Сперва вооружались, спорили, кто чью саблю схватил по горячке, затем вызволяли изо рва неудачливого товарища, а когда собрались продолжить погоню, ни Рыжего, ни Лохматого уже не было видно. В конце концов, решили вернуться к костру, рассудив, что троих против одного более чем достаточно.
Тем временем погоня добралась до вершины вала и остановилась среди остатков разрушенной крепостной стены. Через огромный провал просматривался город, пугающий мрачным нагромождением обугленных брёвен и остовов печей. По обе стороны открывались чёрные щели засыпанного до половины землёй межстенного прохода. Определить, куда скрылся Рыжий, Лохматый не смог. Приказав дружкам умолкнуть, он прислушался и различил в тишине шорох какой-то возни в проходе по правую руку.
Сюда! прошептал атаман и, выставив перед собой нож, первым двинулся во тьму.
Пройдя шагов десять полусожжённым, завалившимся внутрь межстенком, разбойники оцепенели, увидев поистине жуткое зрелище.
В узком проходе чадили, едва давая свет, несколько факелов, а прямо перед ватажниками в земляном полу открывалась глубокая дыра, из которой виднелись отблески пламени и выкатывали клубы вонючего серного дыма.
Залитый кровью Рыжий лежал на земле. Его голова была как-то неестественно закинута назад. Одна рука подвёрнута под тело, вторая то ли обрублена, то ли оторвана. Но самую жуткую картину являла его разорванная грудь, над которой склонился страшный упырь. Весь синий, с распухшей рожей и огромными клыками, торчащими изо рта, он ковырялся в грудине Рыжего, словно в горшке с пареным мясом, выискивая кусочек пожирней. Почуяв вошедших ватажников, упырь поднял голову, а потом поднялся и сам. В руке он, похоже, держал только что вырванное сердце Рыжего, а может, какую другую внутренность. Из груди упыря торчал кинжал, рукоять которого сжимала оторванная человеческая кисть. Кровь капала с неё до сих пор.
Лохматый осознал, что парню уже ничем не поможешь, а отбивать растерзанное тело не имеет смысла. Да и неизвестно, смогут ли они втроём справиться с нежитью. Ни зачарованного оружия, ни осины никто из них не прихватил, а обычным железом упыря, как известно, не напугаешь. Лохматый как-то даже забыл, что явился сюда вовсе не на подмогу бывшему приятелю.
Упырь оказался не один. Ещё два его собрата вылезали из каких-то щелей, подвывая и глядя чёрными гнойными глазами на пришлых людей. По всему было видно, что людей они недолюбливали. Из огненной дыры появился маленький упырёныш с большой безобразной головой. Он смешно почесался и принялся тянуть что-то из дыры то ли мешок, то ли ещё какого мертвеца. Но, завидев разбойников, бросил ношу, завыл писклявым голоском, булькая и пуская изо рта кровавые пузыри. Зубки упыриного детёныша не уступали размерами клыкам взрослых сородичей.
Лохматый едва удержал своих парней от безрассудного бегства. Единственный из троих, он понимал, что поворачиваться спиной к мертвецам смертельно опасно. И не только потому, что те тотчас нападут со спины. Нежити вообще нельзя показывать страх. Ни при каких обстоятельствах. Людской страх для упырей всё равно, что пряность только голод разжигает. Лохматый знал из подобных встреч выходят живыми не самые сильные или бесстрашные, но самые рассудительные. И потому пятился медленно, лишь коротко оглядываясь, чтобы не споткнуться и не нарваться на упыриных собратьев.
В такую переделку ватажники попали впервые. О всякого рода нечисти они, конечно, были наслышаны, но до нынешней ночи большую часть разговоров о ней считали если не сказками, то делом давно минувших дней и совсем других мест. А тут на тебе попали в самое логово. Надо же было этому Рыжему в городище бежать! Сам ведь предупреждал, страхи рассказывал. Теперь лежит вот с распахнутой грудью.
Переглянувшись и прекратив вой, упыри медленно двинулись на ватажников. Детёныш недолго думая присоединился к старшим. Сквозь разъедающий глаза дым Лохматому показалось, будто из щелей лезут всё новые и новые твари. Его товарищи, опытом победнее, а духом послабее, и вовсе оказались близки к потере рассудка. Им чудилось, что тьма упырей уже скребёт когтями за стенкой городни и вот-вот отрежет путь к отступлению.
Добравшись до открытого места, Лохматый, наконец, резко развернулся и бросился с вала вниз. Подручные, обгоняя друг друга, поспешили следом. Едва разбойники показали спины, брошенный город наполнился воем, словно сами развалины застонали от утраты добычи. Это только придало ватажникам скорости.
Поднимающиеся на подмогу парни, услышав эдакое пение и увидев перекошенные лица друзей, сочли за лучшее отступить вместе с ними. В этот раз все как один легко перескочили ров, даже не заметив преграды.
Те, кто не успели к погоне или вернулись на стоянку раньше, сидели теперь возле костра и подогревали над огнём мясо. Разговор зашёл уже совсем о других делах, возможно, очень далёких, так что разбойники немало удивились, завидев несущихся полным ходом вожака с товарищами.
Уходим! заорал Лохматый, врываясь в стан. Быстро! Собираем всё и уходим. В городище такая чертовщина творится, что кровь стынет в жилах. Рыжего сожрали и за нами уже потянулись. Нужно уносить ноги!..
Недолго думая, ватажники вскочили и принялись заводить коней на лодки. Впопыхах накидали туда же не собранный толком шатёр, прочие вещи. Всё это время вооружённый до зубов Лохматый с несколькими ватажниками прикрывал шайку со стороны городища. Наконец всё погрузили и отошли от берега с такой спешкой, что сторожа прыгали в лодки уже на ходу.
А он, дурак, делиться не хотел, донеслось из уплывающих в ночную тьму лодок. Теперь уж ему серебро ни к чему.
Плеск вёсел стих и над древним городищем восстановилась мрачная тишина.
***
Рыжий пошевелился. Охнув, открыл глаза.
Ушли? спросил он стоящего рядом упыря.
Со всех ног улепётывают, заглянув в бойницу стены, ответил тот вполне обычным человеческим голосом. Даже костёр, чудаки, не погасили.
Рыжий поднялся и потёр затекшую отлёжанную руку. Потом принялся сдирать с себя окровавленные подобия ран. Сделанные из смешанной с воском белой глины с добавлением древесного дёгтя, они выглядели точь-в-точь как настоящие, тем более в сумерках, а для правдоподобности раны полили поросячьей кровью.
Ты бы, Ромка, завязывал с такими делишками, проворчал упырь. Второй раз тебя отбиваем. Случись, на настоящих разбойников напоремся, да ещё, если колдун какой при них будет раскроют всю хитрость. А то не побоятся мало нам всем не покажется.
Подошли ещё два упыря с упырёнком. Один из взрослых произнёс.
Всё время, как личину напялю, думаю, а не повстречаются ли нам как-нибудь настоящие упыри, и что они скажут нас завидев?
Типун тебе на язык, дёрнулся Рыжий.
Упыри начали снимать лепленные из той же глины с воском хари и другие хитрые штуки, изображающие отвратительного вида рубцы и язвы. Всё хозяйство бережно складывали в мешки, перекладывая влажной травой. Туда же положили и искусно вылепленную кисть руки, с зажатым в ней кинжалом небось, ещё сгодится. Затем погасили факелы и забросали землёй дыру с тлеющими углями.
Упыриное семейство состояло из старика, в прошлом известного владимирского скомороха по прозвищу Кулёк, его взрослого сына, прозванного Хорьком, с женой Натальей и шестилетнего внука, которому имя еще не нарекли и которого звали просто Малым.
Ближе к утру похолодало. Оставшееся до рассвета время они просидели возле оставленного ватажниками костра, доедая брошенные впопыхах припасы. Напряжение последних дней валило Рыжего с ног. Он устал и хотел спать, но незаконченное дело заставляло отгонять сон. Рыжий принялся растирать щёки, но это помогло ненадолго. Увидев мучения приятеля, Хорёк поставил на огонь котелок с водой, и когда вода закипела, бросил туда каких-то листьев, ягод и трав. Получился бодрящий вкусный отвар, и сонливость, наконец, отступила.
Остаток ночи провели в молчании. Едва рассвело, Рыжий разделся, полез в воду и скоро нащупал на дне возле самого берега мешок. Один из тех, в которые он складывал тяжёлые гривны и куда позже добавил собственный доспех. Мешок этот Рыжий спустил тихонечко в воду, пока ватажники занимались высадкой на берег и высматривали в окрестностях нечисть.
Ну вот, серебро всё здесь, сказал Рыжий, с трудом вытаскивая тяжесть на берег.
Что, всё серебро у них увёл? изумился скоморох.
Ну нет, усмехнулся мошенник. Если бы всё увёл, так они вернулись бы чего доброго. Жадность она многих безрассудными делает. Нет, здесь только половина. Четверть моя, как положено по уговору, а ещё четверть в урок им, чтоб неповадно было в следующий раз уговоры нарушать.
Он передал старику часть свёртков и добавил:
Теперь это ваша доля.
Надул разбойничков, проворчал скоморох, рассовывая тяжёлые свёртки по сумкам. А ну как они по честному с тобой решили бы разойтись?
Ну да, скажешь ведь! Такого и быть не могло, важно заметил Роман, подняв вверх указательный палец. Я эти ватаги не первый год знаю. По честному они промеж себя только, да и то не всегда. А мне, уверен, их атаман давно жало стальное под ребро нацелил. Добрые разбойники, Кулёк, только в сказках обитают, какими ты народ баламутишь
Старик пожал плечами.
Малого послали за припрятанной выше по течению лодкой. Тот обернулся быстро. Рыжего на всякий случай положили на самое днище, нагрузив поверх него огромную копну сена. Сама семейка скоморохов оделась в крестьянское платье. Лодку столкнули и отправились не спеша по течению.
Укрытый пахучим сеном, Рыжий сразу заснул.
Пока он спал, ничего не случилось. Река днём буквально кишела путниками, но лодке, непонятно куда и откуда везущей сено, которого и так везде было в достатке, тем не менее, никто не дивился.
После полудня посреди вековых лесов показался на крутом берегу Городец Мещёрский. Рыжего разбудили, но вылезать из стога он до поры остерёгся.
Скоморохи пристали не к вымолам, а немного выше почти под Лысым Холмом, и первым делом Хорёк отправился узнать, не появились ли здесь давешние ватажники. Проведав, что, шайка прошла город стороной, скоморохи свалили сено на берег и Рыжий выбрался на свет. Довольный успешным завершением дела, он тепло попрощался с семейкой.
Нужда будет, скажи. Поможем, сказал Хорёк. Только с разбойниками больше не связывайся.
Нет, ответил Рыжий. Два раза бог помог, в третий раз искушать судьбу не стану. Придумаю ещё какую-нибудь шутку.
Прощай, Ромка, сказал старый скоморох за серебро спасибо, но, слышь, лучше завязывай с этим.
Потом вдруг что-то вспомнив, добавил:
Тебя Сокол спрашивал. Вроде, дело у него какое-то к тебе.
Закинув за плечи мешки, семья скоморохов отправилась домой. Рыжий же прежде всего заскочил на торг, чтобы вернуть знакомому кузнецу одолженные оружие и колонтарь.
Сверх того, за услугу, он положил перед хозяином четыре половинки серебряных монет. Взяв деньги, тот придирчиво осмотрел возвращённые вещи. На них не прибавилось ни царапины. Вода тоже не успела причинить вреда, так что две четвертинки кузнец мог отнести к чистому прибытку.
Пригодилась хоть? спросил он, надеясь на занимательный рассказ.
Ратиться не пришлось, так, попугал кое-кого, уклончиво ответил Рыжий.
Хозяин, поняв, что занимательной истории не дождётся, сказал напоследок:
Тебя Сокол искал. По делу.
Рыжий попрощался и направился на западную слободу искать чародея.
Сокол появился в этих краях давно. Говорили, будто здесь он и родился, но младенцем увезён был в Угарман, тогдашнюю столицу лесных народов, на воспитание к сильнейшим колдунам Дятлу, Соловью и Скворцу. Потом, когда Угарман пал, судьба, где только его не носила, но в конце концов круг замкнулся, и чародей вернулся в Мещёрск.
Теперь он был стар, однако стар только годами. Дряхлым его, обманувшись седой бородой и морщинами, мог назвать лишь человек несведущий. Опытного воина Сокол, быть может, без волшбы и не одолел бы, но с мелочью разбойничьей, бывало, разбирался легко. Чему Рыжий не раз был свидетелем.
Сам же Рыжий, хоть и считался местным старожилом, часто промышлял на стороне, а потому познакомился с Соколом только в прошлом году, когда тот со своим молодым товарищем Тарко отбил его у Галицкого купчишки. С того самого дня и заладилась у них дружба.
Миновав крестьянские и ремесленные дворы, что примыкали слободкой к Мещёрску, Рыжий свернул на маленькую, укрытую среди деревьев улочку, где жили чародеи, волхвы, знахари, ведуны в общем, все те, от кого простой люд стремится держаться подальше, пока всё пребывает в порядке, и к кому первым делом бежит, случись какая беда. Улочка эта начиналась в слободке и выходила прямо на холм, где и заканчивалась как раз домом Сокола.
Дверь чародейского жилища запиралась редко, и Рыжий по привычке вошёл без стука.
Тарко сидел с ногами на лавке и, слушая какой-то рассказ чародея, изредка задавал вопросы. Рядом, просунув голову между ним и стенкой, устроился лохматый чародейский пёс. Пёс, видимо, спал после ночного бдения, но на вошедшего Рыжего все же глянул и голову приподнял. Впрочем, признав своего, закрыл глаза и сунул голову обратно.
Говорил Сокол на мещёрском, который Рыжий понимал плохо. Поэтому, увидев гостя, чародей прервал рассказ и перешёл на русский.
Я как раз говорил Тарко о том, как поступали с лиходеями в этих местах пару веков назад. Сейчас времена не те, конечно
Рыжий насупился
Звал так дело говори. А нет спать пойду.
Прости, я пошутил, повинился Сокол. Тебя только ждали, вот и вырвалось ненароком. Но я рад, что ты застал нас, потому что дело нависло серьёзное, и мне потребуется ваша с Тарко помощь.
Рыжий уселся на лавку, взял со стола то ли тонкую лепёшку, то ли толстый блин, завернул кусок остывшей осетрины и принялся жевать, давая понять, что готов выслушать старика. Кому другому такое хамство с рук не сошло бы, но Рыжий был чародею хорошим приятелем, и ему многое позволялось в этом доме.
Немного помедлив, как бы раздумывая, с чего начать, Сокол изложил дело.
Городец Мещёрский. Тремя днями ранее
В тот день в его доме объявился гонец от мещёрского князя с просьбой незамедлительно прибыть ко двору. Важность и срочность приглашения подчёркивалась тем, что посыльным к чародею отправился сам Заруба, человек в окружении князя далеко не последний. Не то чтобы Сокол имел привычку отказывать в слове обычному вестовому, но, видимо, прислать воеводу показалось Уку надёжней.