Внезапно выходим к большому котловану. Семён светит туда, вскрикивает, пятится, по лицу струями течёт пот, свинцовые глаза белеют. Я осторожно подхожу к яме, дрожь пробегает по телу, как мне становится жутко, ни куда не ушли людивсе они здесь, ужасная могила, доверху наполнена человеческими костями.
Потрясение сильное, мы стоим долго, не в силах отвести взгляда от страшной находки.
Что здесь произошло? Семён заикается, на бледном лице проступают красные пятна.
Боюсь, никогда не узнаем. Может, радиация была, или местный Пол Пот, кто его знает. Но это событие, я окидываю взором чашу котлована, вселенского масштаба.
Десятки, может, сотни тысяч скелетов поблёскивают белыми костями, черепа пугают мрачными оскалами челюстей, чёрные глазницы словно наблюдают за нами, со всех сторон, ехидно ухмыляясь.
Уйдём отсюда, зубы друга выколачивают дробь, пальцы обхватывают ружьё как клещи, костяшки фаланг побелели.
Мне самому не хочется здесь задерживаться, но иду вдоль котлована, заворожено смотрю на когда-то существовавших людей.
Это произошло давно, кости спрессовались друг с другом и окаменели, замечаю я.
Постепенно Семён справляется со стрессом и подходит ко мне:Но хоть кто-то остался в живых? спрашивает он и не ждёт ответа.
Наверное, остался вероятно, те мародёры, потомки этих людей.
Или их бывшие враги, добавляет друг, в любом случае сейчас город пуст.
Кто-то здесь живёт, вспомни красную точку на карте.
То, наверное, животное, Семён осторожно обходит любопытное растение, которое с жадностью качнулось вслед за ним. Но, словно прочитало доброжелательные мысли моего друга, плеваться ядом не стало, заинтересовалось моей персоной. В бледную цветочную чашечку выдавилась желтоватая жидкость, но плюнуть не успело, я бесцеремонно растоптал растение, за что получил уничтожающий взгляд от Семёна, словно не замечая его немой укор, невозмутимо говорю:Может быть. А вот откуда мародёры пришли, сверху или снизу?
Не обязательно, Семён рассерженно посмотрел на меня. Никита Васильевич, не лезьте в заросли, что вам мешает, их обойти может, мародёры живут в другой пещере в этой горизонтали.
Скорее всего, ты прав, мне пришлось лезть на груду из камней, чтобы обойти полянку из мерзких растений. Помогая себе ружьём как костылём, спрыгиваю вниз, замахнулся прикладом на притаившийся в углублении хищный кустарник, но пришлось резво отпрыгивать, спасаясь от града из ядовитых капель, попутно удивился, почему в Семёна не плюют. Выравнивая дыхание, продолжаю говорить, лифтом не пользуются, это определённо, иначе в нём были следы пребывания, а он первозданно чист нам повезло, что получилось им воспользоваться. Хотя, по железнодорожным путям можно выйти из одного уровня в другой. А вообще, нам-то какая разница, откуда они вылезают?
Да никакой просто интересно, пожимает широченными плечами Семён.
А-а, тогда ясно производишь анализ без всякого анализа.
Мудрено говорите, Никита Васильевич да не лезьте же в заросли! в сердцах вскричал мой друг, когда я, отвлёкшись, ринулся в самую гущу длинноногих грибов.
Ты смотри, растений становится всё больше и больше, не удивлюсь, что и настоящие леса здесь существуют.
А вот в них, я бы не полез, вздёрнулся как от озноба Семён.
Странная здесь жизнь, все хотят тебя съесть, брезгливо морщусь я.
Белка мало, вот и приспособились, невозмутимо говорит друг. И всё же, они не лишены привлекательности, даже цветы имеются
Как распухшие пальцы утопленников, ещё и шевелятся, мерзость то, какая, сплюнул я.
Не все посмотрите, какое чудо!
Я недоверчиво покосился в казанную сторону, действительно обомлел. В одиночестве растёт разлапистый куст, все его ветви облеплены цветами невиданной красоты. Они словно изготовлены из чистейшего хрусталя и мерцают мягким светом. Я поддаюсь вперёд, что-то в этих разноцветных переливах есть гипнотическое. Словно просыпаясь, мотнул головой и, не раздумывая, выстрелил.
Пуля чмокнула под мясистый корень, вгрызлась внутрь и всё. Я ожидал взрыв, но его не произошло, в разочаровании выдыхаю воздух. Эти шарики на пулях ничего не значат, а жаль, сколько было на них надежд но влияние цветов на меня исчезло.
Зачем? Семён поднимает на меня взгляд полный негодования.
Они обладают гипнозом, ещё мгновение, и я, с ликующими криками, понёсся в самую гущу ветвей.
А ведь точно, и у меня появилось такое желание, задумался друг.
Пули, дрянь не взрываются, вздыхаю я.
Странно. А зачем тогда эти шарики?
Для красоты я хлопаю себя по голове. Там была старая пуля, я же её не вытащил из магазина! я вновь вскидываю ружьё.
Никита Васильевич, не стоит, оно уже не причинит нам зла, Семён решительно отводит ствол моего ружья в сторону.
Добрый ты как бы это не вышло нам боком, осуждающе говорю я, но злости на друга нет.
Подземная полость как линза, мы видим своды, они по всей длине плавно спускаются к земле. В месте стыка наблюдаем множество заброшенных станций. У пиронов навсегда замерли целые составы. Площадь перед ними заполнена легковыми автомобилями. Как это знакомо, безусловно, человеческая природа выбирает похожие пути развития и в технике и в обществе. Единственно, что меня удивляет, зачем человек забрался под землю, ведь на поверхности так много места. Неужели он от кого-то прятался? А может, подземная жизнь более комфортная? Нет радиации от солнца, таких смен климата, ни ураганов, ни падающих с космоса астероидов, комет. Для меня, родившегося под тёплыми лучами, в любом случае непонятна их жизнь.
Замер на станции, вдыхаю воздух полной грудью, пытаюсь вспомнить запах служебного тоннеля. Он явственно доносится вместе с тёплым воздухом.
Прыгаем на пути, бежим мимо пахнувших железом поездов. Сразу за локомотивом, видим провал в стене. На горизонтальных рельсах застыл блестящий вагончик, а в воздухе до сих пор витает запах окалины от торможения. Взбираемся туда. В вагоне аккуратные металлические кресла, в передней части два рычагавсё очень простоодин снимает с тормоза, другой сталкивает с места.
На скамейках грудками лежат собранные детьми «сокровища», кристаллы кальцита, несколько уже высохших тонких сталагмитов и горсточка невзрачных камушковпотерявший блеск пещерный жемчуг.
Семён, с непонятным лицом, собирает весь этот хлам, бережно кладёт в рюкзак. Я сосредоточился, пытаюсь найти следы детей. Наверное, со стороны смешно, я, как примерный пёс, лазаю на четвереньках, и даже обнюхиваю пол. Боже, до чего докатился, даже князь Аскольд так не работает! Он как-то сходу всё распознаёт и понимает. Вот сейчас Семён скажетищи и я с тявканьем помчусь по следам, но друг суров, в глазах нетерпение. Внезапно я разобрался в следах. Фильтрую ненужные впечатления и в мозгу, чётко вырисовывается рисунокэто даже не связано со зрительными ощущениями, я вижу словно сквозь завесу тайных знаковв тонкой пыли распознаю маленькие смазанные отпечатки.
Нашёл! я с удовлетворением поднимаюсь. Они пошли к тому разбитому мосту! Семён с восторгом смотрит на меня, в глазах как всегда плещется свинец, но мне тепло от его взгляда.
След тянется вдоль составов, забирается ближе к сводам, дети побоялись идти в город. Бредём по окраине. Слева стена испещрена дырами тоннелей. Виднеются узловые станции и просто ровные, проходящие мимо пути.
Чем дальше продвигаемся, тем меньше попадаются строений. Вскоре и вовсе выходим за город. Перед нами степь, заросшая белёсой травой и мхом, даже есть корявые деревца. Вдали просматривается мост, пахнет водой, ноздри ловят неясные запахи животныхони далеко, там, где линза города стыкуется с природными пещерами.
Вероятно, мне мерещится, но вроде посветлело. Верчу головой по сторонам. Семён тоже суетится.
Никита Васильевич, скоро наступит утро.
Глупости, такого быть не может, здесь нет солнца.
Ну, как же, Никита Васильевич, точно светает! уверенно произносит друг.
Я и сам сейчас вижу, мрак рассевается, на огромной высоте вспыхнули неисчислимые колонии люминесцентных бактерий и создают иллюзию восхода солнцапотрясающее явление глубоко под землёй!
Пространство становится прозрачнее, громада моста приближается, а с ним и запахи живых существ, ёжусь, вспоминаю встречи с представителями подземной фауны.
Вскоре совсем посветлело. Интуитивно посматриваем вверх, кажется сейчас из-за марева клубящегося вверху тумана, блеснёт солнце. Сумасшедшее ощущение, словно мы на поверхности в пасмурное утро, А на самом деле, над нами ни один десяток километров земной тверди.
Уже слышится шум реки, но воды не видно, весь берег зарос густой травой, почти как наш камыш. И что приятно, ядом никто не прыскает.
Эти растения, добывают себе необходимые питательные вещества, из ила, не преминул заявить Семён.
В воздухе замелькали крылатые создания. Смотрю на них и едва не рассмеялся, вспомнив великий роман Конан Дойля «Затерянный мир», где герои встречаются с птеродактилями, величиной с аэроплан, здесь же они, как голуби, только зубастые клювы выдают в них первобытных ящериц, а издали легко спутать с летучими мышами.
Нападения с их стороны не произошло, увидев нас, с недовольным писком, умчались в сторону густых зарослей.
Останавливаемся у мостаон полуразрушенный, часть тяжёлых бетонных балок упало в воду, другаявисит на ржавой арматуре. Целые эстакады завалены в воду, но перила и сегменты пешеходного мостика почти уцелели. Вдоль них тянется след нашей ребятни. Сложно понять детскую логику, всё дальше и дальше загоняют себя вглубь подземной страны.
Идём по мосту, под нами бурлит река, вода прозрачная как хрусталь, пена срывается с острых камней, на дне шевелятся длинные водоросли, стайки полупрозрачных рыбёшек стрелами проносятся против течения.
С опаской наблюдаем на копошащихся, на отмелях мокриц, они как люди ходят на задних ногах. В отличие от той, что убили, вместо длинных когтейрачьи клешни, но не думаю, что нрав у них иной.
Мост длинный, опасный, на каждом шагу провалы, иной раз каменные плиты шевелятся под нашим весом, грозя сползти вместе с нами в бурлящую реку, на радость их обитателям.
Оглянулся назад, в серости раннего утра, нехотя выдвигается город с башнями, шпилями, высокими заборами и площадями. При свете наступающего дня, он становится величественным, но и более ужасным своей пустотой, дух смерти витает над нетронутыми зданиями. Я вспоминаю котлован, заполненный скелетами, и мне становится жутко, поспешно перевожу взгляд вперёд. Вдоль береговой линии тянется, выкрошенная временем, стена. В ней темнеют прорези лестниц, ведущих вверх и, зияют чёрными провалами зловещие окна, очень вероятно, там убежища многих обитателей города мёртвых. В подтверждении моих мыслей слабый ветерок доносит вонь падали, запах мускуса и дыма. Неужели дети разожгли костёр?
Минуем последний пролёт моста и оказываемся на его краю, осколки бетона, вперемешку с острой арматурой, валяются внизу, спуститься нереальновысота не менее пятнадцати метров, но ребята как-то спустились. Через некоторое время Семён выискал металлический трап на стойке моста, он свисает аккуратно к самой земле.
По насыпи, скользя и падая на подвижных мелких камнях, мы с трудом выбираемся к мощной, сложенной из крупных каменных блоков, стене. На этот раз и Семён чувствует запах костра, тревога мелькает в глазах.
Думаешь, его Игорь со Светой разожгли?
Ничего не думаю, но костёр на их пути, может и они, хотя в последний раз они были в здании в любом случае, нам туда, оно где-то на границе стыка сводов с землёй.
Соблюдая осторожность, идём вдоль стены. Впереди лестница, а ещё ближе, провалы окон. Зловоние бьёт по обонянию, даже Семён, менее ощущающий запахи, морщит нос.
Издох кто-то?
Только заметил?
Воняет чем-то, вроде.
С моста мучаюсь, жалуюсь я.
Не везёт тебе, чешет он голову.
Издержки моего появившегося дара.
Напряжение растёт с каждой секундой, всё внимание к чёрным окнам, запах зверя устойчив и насыщен мускусом, чувствуется, он большой и независимыйодин из хозяев развалин.
А вот и его обед, на поляне истерзанная мокрица, даже броня и клешни изжеваны мощными челюстями, от неё несёт невыносимым смрадом, поэтому, когда обходили падаль стороной, не сразу заметили ещё одну жертву хищникамы едва не наступили на почти полностью обглоданные останки человека.
Глава 5
В потрясении замираем над страшной находкой, мысли роятся как осы в гнезде, даже слышу их жужжание. Кто это? Кем он был? Но очевидно, уровень этого человека выше, чем тех, с кем встречались раньше. По всей округе разбросаны клочья одежды, ткань плотная, цвета хаки, рядом с изуродованным лицомзащитный шлем с толстым стеклом, металлический ранец измят когтями зверя, оружие, в чём-то похожее на автомат Калашникова, только с прямым магазином, беспомощно валяется в пыли.
Над местом трагедиисловно эмоциональное зарево ярости, и боли этого человека вперемешку с ужасом детей.
Он их спас, смахивает слезу Семён. Он стоит мрачный, мышцы бугрятся под одеждой, взгляд твёрдый как скала, ощущение, ещё чуть-чуть и польётся из глаз ртуть. Надо похоронить.
С сомнением смотрю на друга, здесь опасно стоять каждую секунду, чего ещё говорить, если мы начнём возиться с телом.
Нет, через силу выдавливаю я.
Семён не спорит, но взгляд полон сострадания. Пятясь, отходим к зарослям у реки. Посматриваю на воду, нет ли с её стороны опасности, но похоже, ракообразные мокрицы избегают этих мест, лишь птеродактили порхают, словно странные бабочки, да призывно трещат, поглядывая сверху красными глазками. А где-то далеко замечаем, парящих под сводами, настоящих монстров с размахом крыльев не менее двадцати метров. От ужаса и восторга перехватывает дыхание, мне кажется, эти исполины просто не в состоянии развернуться в этом зале. Смутно догадываюсь, наша пещерная линза лишь один из малых сегментов грандиозного подземного мира, где есть и океаны, и даже горы, и глубокие ущелья
Внезапно до ушей доносится характерный звук лодочного мотора. Мы опешили и заинтригованные, раздвигая заросли, двинулись к реке. Вода парит и стелется полупрозрачной дымкой над её поверхностью. Рокот моторки всё явственнее вырисовывается в пространстве, до боли в глазах всматриваемся вдальона выскакивает из пелены тумана как торпеда, чёрная, обтекаемая, броневые листы закрывают ходовую рубку. Над ней угадывается круглая башня со спаренным пулемётом и короткой пушкой.
Не зная, что там за люди, пячусь в заросли, Семён делает то же самое, но несколько неуклюже, стебли пали под его мощным телом, нас мгновенно замечают, вода у наших ног моментально вздыбливается от шквального огня.
Ё, моё! ругаюсь я и как лось вломился в гущу зарослей, рядом пыхтит друг, стебли рассыпаются, словно от голодного смерча, а пули визжат, скашивают листву как в тошнотворном американском боевике. Очень вовремя успеваем забиться под обломки разрушенного моста. На моторке не угомонились, буквально в трёх метрах так громыхнуло, что плиты сдвигаются с места, каменная крошка шрапнелью пронеслась по нам, сделав болезненный массаж, нечем дышать от поднявшейся удушливой пыли.
Война, что ли?! в недоумении кричит Семён. Они что, совсем оборзели? он дёрнулся за своим ружьёмвновь шквал из пуль и огня, перекатываясь, прячемся за поваленные бетонные балки. В том месте, где мы были, в то же мгновение зашлёпали крупные пули, с чавканьем вгрызаясь в илистую почву, обрызгивая нас выплеснувшейся грязной жижей.
Моторка приблизилась к берегу, слышится хлюпанье воды прыгающих с неё людей, трещат заросли, разносятся резкие голоса и короткие автоматные очереди.
Приплыли, сплёвываю на землю и готовлю ружьё к стрельбе.
Они обознались, делает предположение Семён.
От этого не легче. Похоже, они сначала стреляют, а потом разбираются.
Обычный спецназ, глубокомысленно изрекает друг.
А ты знаешь, как действует спецназ? ядовито улыбнулся я.
Аскольд рассказывал, нахмурился Семён, поёрзав на одном месте, уверенно готовится к стрельбе. Где снимается предохранитель? слышится его недовольный голос.
Я же тебе раньше говорил, здесь его нет Семён, соберись! обеспокоился я.
Ну да, у них принято сразу стрелять. Действительно, зачем им нужен предохранитель? с пренебрежением кривится друг. Какие-то варвары! у Семёна вырывается возглас полный негодования.